Но мертвое не обновится. Школа Предвестников давно выродилась в пустой культ. Догма. Болото. "Мы лишь хранители", — с идиотским смирением твердили мои коллеги. Но для кого, для каких отдаленных поколений должны мы хранить это даже не знание — жалкие огрызки сакрального знания, что дошли до нас? А эти вечные оглядки на прошлое, на "великих магов древности"! Но чем же так неповторимо велики были наши предшественники, что их открытия не могут быть сделаны заново? Нами. Сейчас. Ведь завтра может быть поздно!
И я делал, что мог. Я спешил. Психика паранормов — хрупка, такому человеку очень легко увериться, что он просто болен, и сдаться в руки нашей, с позволения сказать, медицине — и тогда все. Значит, нужно успеть перехватить, объяснить, что с ними происходит. Эти люди были подарком судьбы: научить Трансу взрослого человека крайне сложно, а вот если способность развилась спонтанно... И я искал их, помогал сберечь, развить свой дар. Я учил их и сам учился у них, осваивая прежде незнакомые Предвестникам практики: видение аур, наведение галлюцинаций и личин, внушение. Тогда я и помыслить не мог, что эти навыки мне скоро пригодятся, я лишь собирал свою головоломку и проверял гипотезу об универсальности способностей.
Толком проверить не успел, но скорее все же — нет, не универсальны. Это мой мозг, в силу своей аномальности, "всеяден", и я, пусть кое-как, могу освоить все, что угодно.
У Шону-Чудака, кстати, были свои догадки. Он тогда очень увлекся айсарейской теорией Рафасса — Пути души. Чисто религиозная концепция, но в ней было и рациональное зерно: их "типология душ". Три "ветви": Воли, Разума и Чувства. Если предположить, что у людей разных "типов" и Транс проявляется различно, это кое-что объясняет...
О, Шону!.. По хорошему счету, он не был моим учеником — он вообще был сам по себе — но он был моим открытием. И, безусловно, гением. Его не понимали даже у нас. Он не пользовался математическими операциями и уравнениями и предвещал на чистой интуиции, на "озарениях", как дикарский шаман. Причем — всегда безошибочно. Но ему было мало этого, он стремился уловить нечто большее, самоё Судьбу. И уловил. И пришел к выводу, что мы прем против нее, что общество наше больно и уродливо — коль скоро не дает человеку возможности раскрыться в полной мере. Он верил, что к Трансу способен каждый, что это знание должно быть общедоступно, и запрещать его — суть преступление против человечества. Он так наивно верил в людей, чуть ли не в торжество добра...
Ты ошибся эпохой, Шону. А мы промахнулись с расчетами. Я — на месяц или два. А ад-джарад Ишди, наш глава и мой учитель — на несколько десятков лет. Он знал, конечно, не мог не знать, что катастрофа неизбежна. То, что Школа в своем нынешнем виде обречена, знали все, но никто почему-то не спешил шевелиться. Ишди был убежден, что все свершился много позже, и бежать от репрессий придется не нам, а уже следующему поколению Предвестников. Забавно, но как раз тогда кто-то из отщепенцев ("гадателей", как мы их называли) предсказал, что в ближайший год стоящего стервятника библиотека Восьми Солнц будет уничтожена пожаром, а все (или почти все) Предвестники погибнут. Ад-джарад Ишди это, конечно, и комментарием не удостоил ("гадателей" наши не жаловали), меня же лишь пожурил за "излишнюю мнительность"... Впрочем, скорее всего, правы были обе стороны: где-то в судьбе Школы возникла "вилка", равновероятные альтернативы развития событий.
Факт в том, что никто из нас не смог точно предсказать, что именно подтолкнет Школу к пропасти, и каков будет исход для нас самих.
Подтолкнул человек. Но не Шону-Чудак — да, незадолго до своей гибели он выступал слишком уж рьяно и смело, но, когда его прищучили, настало как раз затишье... Нет. Другое. Кто-то другой. Власти не сделали ни одного ложного шага. Они знали все: адреса, имена, явки, места тайных собраний. Кто-то предал нас. Кто-то из той кучки безумцев, что, как и я, готовы были пожертвовать всем ради Истины, изменил своей цели.
А исход был самый ужасный. Год спустя, уже добежав почти до края света, уже зная, что все мои друзья мертвы, уже потеряв Зару, уже начав сам тихо подыхать от принятых подселенцев, я с колотьем в сердце произвел расчет, результата которого так страшился. Это был крах. Выжили, физически выжили, лишь несколько младших Предвестников и учеников. Все равно, что ничего: им промыли мозги и отправили добывать соль для родной страны... Я остался один. Один! Совершенно больной, с сотнями тысяч книг в мозгах, с целой оравой подселенцев, которые меня медленно убивали, и с двумя недо-учениками...
Может, так в свое время погибли и маги древности? По-идиотски...
Они все подставились.
Бежать нужно было сразу, дорогие коллеги. Не мудрить, не прозревать высшие промыслы, а просто бежать. Я ведь смог! Но ад-джарад Ишди был убежденный фаталист... Кое-кто из наших считал, что Ишди сам все и запалил: пересчитал кривую, понял, что все пропало, и решил сделать эдакий жест. Чушь и глупость. Что понял ошибку и покончил с собой — да, верю, мог. Но Ишди никогда бы не поджег свою святыню, оплот знания. Никогда. Для любого библиотекаря книги священны...
Он ушел безвозвратно. Я не успел его принять. А если и успел кто другой, что сомнительно, то это кто-то из людей джарада Няо, причем не из тех, кто во мне, а значит — тот, кто давно канул в Наэрд (16).
Впрочем, вряд ли и пытались. Эту тему наши всегда как-то обходили стороной, опытов с полным переселением прежде не проводилось — иначе я бы знал, во что ввязываюсь...
Что ж, ад-джа, возможно, для тебя это и был наилучший исход. Что бы ты сказал, великий и мудрый Ишди, услыхав, какой грязью поливают нашу Школу, и как уличные выкликалы величают тебя "паленым гадателем"?..
Это случилось как раз перед Новым годом, незадолго до начала арестов. Ордера уже были выписаны, но у нас еще был шанс! О, как я метался тогда! Наплевав на конспирацию, вламывался к ним в дом, отыскивал на службе. Я твердил: "Коллеги, очнитесь! Надо бежать! Вас же просто перебьют, неужели вы не понимаете?" Но они шли, как овцы на бойню. Предвестники принципиально не противятся судьбе. Таково уж наше кредо, Батр (17) его задери...
Молчи, совесть, молчи, не тревожь мне печенку. Зачем теперь вспоминать, что моим ученическим прозвищем было Акхасаури — речная придонная рыбешка, что зарывается в ил при малейшей опасности. Дело не в страхе — просто я не выношу бесполезности. Глупо, бессмысленно взять и сдохнуть, когда ты еще можешь принести пользу. В общем, я увел, кого смог, а прочие сами подписали себе приговор.
Настал год стоящего Стервятника, гневный. Дисгармоничный год, в такой случаются самые гнусные сделки с судьбой, торжествует злорадство... И все сбылось. Школу Предвестников изничтожили на корню. В считанные дни арестовали всех, подчистую. Держали в одиночках, в каменных мешках. Допрашивали под препаратами, многих пытали. Не знаю, зачем. ЧТО они надеялись выпытать... Я тогда уже был в бегах, успел принять лишь нескольких, с кем имел прочный контакт, и покинул страну. Джарад Няо с учениками бежал тоже, но его поймали почти сразу. Джарад Бахша почти выбрался, но — упрямый глупец! — повел людей в Тайко и погубил всех. А мы вчетвером укрылись в Рие. Долго здесь оставаться было нельзя, нас бы выследили, плюс у меня была четкая цель: "факторы хаоса". Ближе был тот, что в землях красноволосых варваров, в Герии. Мы двинулись туда. Уже почти на границе Зару Любимец заболел и умер. Я принял его и всех, кто был в нем, и сам превратился в полутруп. Но мы шли дальше. Теперь мы уже точно знали, что нас, Предвестников, осталось всего трое...
И надо же было принести такие жертвы, пешком прошагать полмира, чтобы в итоге попасть в горы, проклятое место. Что ж, невежество обходится дорого...
Варвары используют горы как естественную резервацию: силой гонят туда всех, кто им не нравится. Нас тоже проводили с собаками до отрогов Илард, и... Смешно сказать, но первые пару дней мы сидели на вершине почти голой скалы и обреченно ждали, даже почти чувствовали роковые симптомы. Как все же сильны предрассудки...
Мы нашли пещеру, вернее систему пещер, потихоньку обжились. Предвестнику не нужны ни приборы, ни книги, ни реактивы. Лишь дощечка для записей (и то необязательно) да собственные мозги. С собой мы привезли только кое-какие медикаменты, понимая, что у варваров достать их будет негде. Климат тут мягкий, кое-что из эндемичной растительности пригодно в пищу, много лекарственных трав. Здесь действительно особый, целебный воздух, и вода с ледников чиста, как дистиллят.
Местные быстро прознали про наше убежище. Полагаю, это не те, что травили нас собаками, они и выглядят иначе. Нас побаиваются, но иногда все же приносят больных детей, калек, припадочных. Мы делаем для них, что можем. Когда Наади элементарным внушением снял у одной женщины истерический паралич, варвары сочли это чудом. Геры верят, что "колдун с горы" исцеляет мановением руки. Они по-своему милые люди. Называют нас "колдун", точнее "ведьмак", почему-то в единственном числе — вероятно, не отличают нас троих друг от друга. Приносят нам "жертвы", то есть подношения в виде продуктов, что весьма нелишне. Наади, который очень любит теперь расхаживать под личиной среди герского населения, утверждает, что "ведьмак" стал местной знаменитостью.
Я постепенно претерпелся к тому, чем наградили меня подселенцы. Это паршивая жизнь, очень паршивая, но мало ли стариков живут в постоянной боли? Лекарства помогают мало. Когда становится невмоготу, я курю кхашар. Когда не помогает и это, я выстраиваю прогнозную кривую: вот, смотри, новая Школа. Здесь. Скоро. Вот так, или вот так, или так. А такого исхода, где ты сдох, и этого не случилось, — просто нет. Значит, и говорить не о чем.
день дюжь-второй
Тау Бесогон
Мы лезли по каменистой дороге все выше в гору, по ходу обсуждая дальнейший план действий. Йар полагал, что нам с Кошкой пора уже оставить его Пути егойному и уматывать. Он-де отдастся в лапы ведьмаку, и пусть тот что хошь делает, но подсобит разобраться с папой-колдуном, а нам тут лиха пытать неча. Кошка сии упаднические речи просто игнорировала, я же пытался убедить Йара, что непременно должен сопроводить его хотя бы как толмач — ведь ведмак-то чужеземный, э?
Впрочем, у меня были и свои резоны. Во-первых, я был почти уверен, что мы столкнемся с банальным шарлатаном, каких полно на каждой ярмарке, и для коих наш легковерный деревенщина — легкая добыча. Во-вторых, было любопытно поглядеть на живого "мага" (в колдовство я не верю, если что).
Но главной причиной было мое собственное малодушие. Из дому-то я вылетел, как угорелый, но куража хватило ненадолго. Меня как-то все меньше прельщали те блага, что предлагала армейская служба вольнонаемному обалдую с улицы. Тяготы, грязь, адский труд. Кровь. Нет, я уверен, что убить при необходимости смогу. И смерти я не боюсь. Но как-то это... скучновато. Опять же, ладно, убьют, а если калекой останусь, как мастер Лаао?.. Опять же, куда тут Путь Пророка, полет души, все такое?.. В общем, я тупо не знал, куда себя девать. Я получил, наконец, свою долбаную свободу. Никто не оценивал, не гнобил, не хмыкал в спину... И это было здорово, но дальше-то что?..
Я прислушивался к себе, но ощущал лишь смутное желание вольно течь, куда течется. А там уж само вынесет.
Тугодум Йар, неспешно переварив мои доводы, наконец, выдал свой вердикт:
— Ладныть. Так думаю: коли уж на нас обоих отметина эта Наэва, видно на то воля Вышних. Хоть ты и не колдунский сын, но и тебе, видать, терять особо неча...
Я проглотил смешок, подержал внутри, но не утерпел и расхохотался.
— Чего регочешь? — надулся Йар. — Сурьезные ж вещи!
— Йарушка, — мне захотелось снисходительно погладить его по голове. — Как, по-твоему, соотносятся Наэ и Вышние?
— Э-э... — смутился он. — Как относятся? Никак. Наэ — он и есть Наэ, Нечестивец. А Вышние — они судьбы людские вершат. Вот.
— Вышние — это божественная чета, — терпеливо разъяснил я. — Ларавие, Супруги Крылатые. Лар — "крыло", авие — "пара".
— Ну?
— Ну. Супруг — это Рао Белокрылый, то есть день. А благоверная его — Чернокрылая Наи, ночь. И весь наш мир является песней их божественной любви.
— Как это? — опешил Йар.
— Так. Они поют друг другу, и из этого создается ткань бытия. Ну, все вокруг.
— Чего городишь-то? Наэ... баба?..
— Угу. Богиня. Добрая. Это религия всех арратов, и веруанцев в частности.
— Веруанцы в это верят? — поразился Йар.
— Еще как. Считают, что Ларавие разъезжают по небеси на божественной колеснице. И ход той колесницы задает течение времени и весь круговорот мироздания.
— Круговоро-от.
— Ты хоть в курсе, что все вот эти описания Рафассов, то есть Путей, построены на метафоре колеса? — воодушевился я. — Большинство людей — Воин, Ремесленник и Знахарь — это Обод колеса. Они только начали свой Путь, и в жизни их много суетного. Крутятся больше всех, понимаешь?
— Это того Колеса, что от колесницы Вышних? — уточнил Йар.
— Хм-м... ну... Это же метафора, образ... — я решил не вдаваться в тонкости. — Спицы колеса — это Лорд, Бард и Наставник. Их уже жизнь так не мотает, но Путь у них сложнее, поскольку они уже сами "крутят" других людей.
— Крутят. Ага.
— А Ось, это уже совсем близко к Богами. Такие люди — Страж, Пророк и Мудрец — как бы уже вне общества, законов людских. Ими напрямую божий промысел управляет.
— А чего они-то делают?
Йар взирал на небо, словно ожидал увидеть там божественную колымагу.
— Я сам плоховато понимаю, — признался я. — Страж, он вроде как стережет этот мир, и подправляет миропорядок, если что не так пойдет. Мудрец знает, как все в мире устроено и задает ему... смысл, что ли. А Пророк — просто чувствует, как оно все должно быть, как было задумано... Веруанец, кстати, считал, что я — Пророк по Пути...
— Трепач ты, — Йар в сердцах плюнул и ускорил шаг.
За беседой о высоком мы миновали плоскогорье, двухколейка вильнула вниз, в долину, и к перевалу вела уже просто тропа. Мы поглядывали на раздвоенную вершину Рукавицы, которую отсекало от наш ущельем, и на ноздреватое, как морская губка, Решето. Где-то там, на верхотуре, и долженствовал обретаться ведьмак.
Мы вступили в ущелье. Растительность заметно поредела, сплошь охряные скальные разломы. Дорога все сужалась, каменные выступы неприятно теснили с обеих сторон, где-то сбоку журчала речушка. Потом нарисовалась небольшая площадка перед очередным сужением, напоминающим своеобразные ворота. Рядом был обустроен настил из веток. На настиле помещались жертвы-дары: кадушка с какими-то ягодами, каравай, корзина с яйцами.
— Задабривают чертей-то, — заметил я.
Но Йар только насупился: не сознаешь, мол, торжественности момента.
За "воротами" простирался открытый, продуваемый всеми ветрами склон со смутно угадывающейся тропкой. На осыпи росли корявые кусточки, какие-то тщедушные цветочки, лишайники. Наверху виднелась верхушка скалы с множеством черных норок. Вот и логово.
