Царь обернулся, взглянул на громаду холма за спиной. Его вершину, немного сползая на склон, обращённый к зимнему закату, венчала цитадель Факос. За крепостными зубцами виднелась красная черепичная крыша царского дворца. Вся остальная Пелла раскинулась у подножия холма, спрятавшись в кольце внешних стен.

Столица Македонии хорошо укреплена. Стоит высоко, с одной стороны озеро, с других — топкие болота, непроходимые ни зимой, ни летом. Поди, возьми.

Александр знал, что города можно брать и без войска. Хорошо затвердил в памяти поговорку Филиппа про осла, гружённого золотом.

Небо хмурилось. Свинцовая туча нависала прямо над царским дворцом, грозя снегопадом. Весной бы такая непременно разразилась грозой.

Наверное, гроза будет, но не сейчас. Если Кассандр и осмелится на что-то, то лишь совместно с Афинами. А те зимой не начнут. Они сейчас дух переводят после эвбейской заварухи, в которой сложило голову немало граждан, а уж наёмников, забежавших на Харонову пристань, и вовсе никто не считал.

Сейчас надо просто отогнать варваров, а к весне можно будет рассчитывать на помощь будущего свата.

— Пойдём дочь, холодно здесь, — сказал Александр и зашагал прочь от берега.

Эвридику Александр вручил заботам Тевтама без опаски. Пожилой воин внушал доверие, его все знали и уважали. Тевтам принёс царю клятву, что с головы его дочери не упадёт и волос. Теперь Эвридика поедет в Лампсак. Не в Сарды, где устроил свою столицу Антигон. Пока она лишь невеста, свадьба будет осенью. В Лампсаке её будет опекать Пердикка. Кое-кто из придворных шептался, что, дескать, царь сделал свою дочь заложницей. Александр пропускал такие пересуды мимо ушей, не пытался опровергать.

Он выступил в Гераклею, взяв с собой двести гетайров и хилиархию щитоносцев.

Городом управлял его дальний родич, линкестиец Геромен, носивший то же имя, что и один из покойных ныне братьев Александра. Кроме него в Гераклее царь встретился с двумя высокородными фракийцами. Один из них, Аристон, брат князя пеонов Патраоса, в это самое время гостил у Геромена. Вторым оказался князь дарданов Спарадок, собственной персоной. Он прибыл в Гераклею только что, буквально за полдня до царя. Его сопровождала сотня конных пилеатов-дружинников.

Увидев Александра, Спарадок просветлел лицом.

— Я безмерно рад, царь, что ты внял моей просьбе и привёл войско! Дела наши совсем плохи.

— Что так? — спросил Александр.

— Ублюдки оказались очень сильны, — вздохнул Спарадок, — мы встретили их в низовьях Марга[124], но потерпели поражение.

[124] Марг — древнее название реки Великая Морава, правого притока Дуная.

— Сколько их?

— Сейчас сотен пять.

— И что, вы не смогли с ними справиться? — заломил бровь присутствовавший при разговоре Аристон, — совсем в баб обратились?

Брат князя Патраоса совсем не походил на варвара — одевался на македонский манер, прекрасно говорил не только по-македонски, но и по-эллински, и даже вполне был способен поддерживать на симпосионе беседу на философские темы. Пятнадцать лет назад Аристон, во главе тысячи пеонов-всадников, принял было участие в бесславном походе сына Филиппа в Азию, но после Граника возвратился на родину. В македонские междоусобицы пеоны не лезли, но от южного соседа не затворялись. Напротив, изо всех сил старались эллинизироваться, в чём немало преуспели. Уже и Нотиса, своего главного бога, именовали Дионисом. Знать с обеих сторон старалась поддерживать хорошие отношения между собой. А вот к своим родичам-дарданам пеоны относились с нескрываемым презрением. Эллинскую поговорку "немыт, как дардан" употребляли даже чаще, чем сами эллины.

Дарданы всегда отвечали тем же, потому высокомерные слова Аристона мгновенно вывели Спарадока из себя.

— Их было больше! — взвился князь, — намного больше! К тому же не обошлось без предательства!

— Предательства? — переспросил Александр.

— Да, — мрачно подтвердил пожилой, богато одетый воин, прибывший со Спарадоком, — один из тарабостов[125], Бебрус, сын Кетрипора, взбаламутил несколько родов, подговорил их отделиться. Дураки решили отсидеться по родным болотам. Дескать, северяне в трясину не сунутся.

[125] Тарабост — представитель фракийской знати, аналог древнерусского боярина.

— Отсиделись? — спросил Александр, догадываясь, какой будет ответ.

Воин молча покачал головой.

— Но северяне, побив нас, тоже разделились, — сказал Спарадок, — скордиски пожгли, пограбили, да и отвалили себе восвояси, а несколько сотен чужаков двинулись вдоль Марга на юг. У нас уже не осталось сил остановить их.

— Если скордиски ушли, то кто же остался? — удивился Александр.

— Какие-то родичи их. Именуют себя тектосагами. Видать, новое племя. Я прежде не слышал о таких. По облику неотличимы от скордисков, но мои лазутчики донесли, что между ними, хотя они и пошли в набег вместе, нет согласия.

— А почему они разделились, удалось узнать? — спросил царь.

— Скордиски удовлетворились добычей, — ответил Спарадок.

— А эти тектосаги, нет?

— Выходит так. Тут, царь, странность есть.

— Какая?

— Тектосаги идут на юг, словно точно знают, куда и зачем. Миновали несколько наших "гнёзд", не слишком богатых воинами. Вроде, лёгкая добыча, а не позарились.

— Может, просто не знали о них? По чужой земле идут.

— Э нет, — покачал головой Спарадок, — не верю, что не знали. Нескольких наших принудили в провожатые.

— Может, проводники их специально от селений уводят?

— Может и так... — вздохнул пожилой воин, — да только мы думаем, что кто-то их в Македонию ведёт.

Александр прищурился. Эти слова могли быть уловкой. Возможно, никакой угрозы Македонии нет, но дарданы обеспокоены, что македоняне им не помогут. Потому запросто могут сочинить удобную басню, дабы вынудить Александра вмешаться. Какое ему дело до того, что одни варвары режут других? С дарданами у македонских царей отношения хуже, чем с их соседями. Это знать агриан и пеонов в своё время была изрядно обласкана Филиппом и его сыном (после того, как эти племена потерпели поражение от македонян и покорились). Дарданов великий македонянин так не привечал.

— Если бы проводники уводили пришельцев от наших "гнёзд", те довольно скоро раскусили бы обман, — сказал Спарадок.

— Может быть, это уже произошло?

Спарадок покачал головой.

— Не думаю. Тектосаги достигли того места, где Марг поворачивает с запада на север.

— Граница земель пеонов, — напомнил пожилой воин.

— Я знаю, — ответил Александр, — и что?

— Проводникам бы свернуть на восток, навести лису в курятник Патраоса, благо у нас с ним дружбы нет.

Аристон при этих словах фыркнул.

— И шкуру бы свою сохранили и свои "гнезда" от разорения уберегли, — закончил Спарадок.

— Но пришельцы туда не пошли? — догадался царь.

— Не пошли.

— Я же говорю, — сказал пожилой воин, — идут в Македонию.

— Кто-то им рассказал, что здесь можно сильнее поживиться, чем в наших краях, — добавил Спарадок.

— Когда это было? Я имею в виду, когда пришельцы достигли поворота Марга?

— Три дня назад. Мы спешили, как могли. Думаю, они тут появятся ещё через два-три дня. Идут медленнее.

Александр нахмурился. Долго молчал, обдумывая слова фракийцев. Все это запросто могло оказаться ловушкой. Но с другой стороны, вид у дарданов был... Как побитые собаки они выглядели. Видать, действительно, досталось им, и теперь, взывая о помощи, за соломинку хватаются. Может и не врут.

— Если появятся через пару дней, значит, они уже переправились через Аксий, — прикинул Аристон.

Царь посмотрел на него, но ничего не сказал.

— Может все же послать гонца к Патраосу? — спросил Геромен, — за помощью?

— Пять сотен? — усмехнулся Аристон, — не смеши людей, Геромен.

— Ты уверен, что твои люди сочли пришельцев верно? — спросил Александр Спарадока.

Дарданы переглянулись. Князь поджал губы и кивнул. С каким-то едва уловимым напряжением.

— А у вас людей сколько осталось?

— Ну... — протянул Спарадок, — по хорошему-то, почти всех, кто есть, к тебе привёл.

— Чего-о? — протянул Аристон, — это одна сотня воинов от всего многолюдного племени дарданов осталась?

— Так-то, конечно, можно и больше наскрести... — почесал бороду пожилой, — да вряд ли получится скоро. А враг на пороге уже.

"Ишь ты, как мы о чужом пороге печёмся", — хотел сказать Александр, но промолчал.

— По норам разбежались, — презрительно бросил Аристон.

Александр посмотрел на него с неодобрением и скрипнул зубами.

"Вот сучьи дети. Надеются чужими руками от врага отбиться. Но, если их выгнать взашей, все одно с пришельцами придётся скрестить мечи, а у дарданов достанет ума от обиды примкнуть к этим самым... тектосагам".

— Хорошо, я помогу вам, — сказал царь.

Следовало поспешать, и сборы были недолги. Много лет назад Филипп отучил своих воинов пользоваться обозом и это ещё не забылось. Утром следующего дня Александр выступил на север. К нему присоединились триста дарданов (все же про сотню Спарадок загнул, у него поболее воинов осталось) и полсотни пеонов — свита Аристона. Последний, всем своим видом намекая на то, что считает дарданов трусами, вызвался идти в авангарде.

Погода портилась. Меж голых чёрных ветвей сбросивших листья деревьев пропархивали снежные мухи. Их число неуклонно возрастало и вскоре воинам пришлось прикрывать лица полами плащей от самой настоящей метели. Несмотря на то, что здесь, во Фракии снег не был диковиной, подобное буйство Борея случалось раз в десять лет. Если не в двадцать. Соприкасаясь с чёрной, ещё не выстывшей землёй, снег поначалу быстро таял, но низко висящая туча не иссякала, и мало помалу, начали образовываться мокрые вязкие сугробы, в которых быстро коченели ноги. Сапоги-эндромиды македонян явно не для такой погоды предназначались[126].

[126] Эндромиды — высокие сапоги, их кожаные голенища крепились к подошве и закрывали ногу сзади, а спереди стягивались сложной шнуровкой, оставляя пальцы открытыми.

Войско ползло вдоль реки Эригон на север. В сотне стадий от Гераклеи река круто повернула на запад. Вместе с руслом ушёл в сторону и большак, соединяющий Пеллу с Эпидамном. К северу от него ответвлялась довольно узкая дорога и войско, ступив на неё, вынужденно растянулось в длинную тонкую нить. Другой дороги в ту часть страны дарданов, через которую протекал Марг, не существовало. Очевидно, варвары должны были идти по ней же.

Снег валил, не переставая. Воины бранились и вздыхали о привале, но отдохнуть не пришлось. Из ушедшего далеко вперёд авангарда прискакал гонец.

— Царь, Аристон встретил варваров!

— Далеко?

— Стадий пятнадцать! Конные разведчики. Увидев нас, сразу дали деру.

— Приготовиться к бою! — скомандовал Александр.

Гипаспистам на это не требовалось много времени. Льняные панцири они, предвидя возможную встречу с врагом, надели загодя. Собственно, панцири и были-то далеко не у всех. Раньше щитоносцы их вообще не использовали. Воины поменяли шерстяные береты на бронзовые шлемы. Будь на их месте педзетайры, "пешие друзья", им пришлось бы ещё спешно соединять втулками состоящие из двух частей здоровенные сариссы, но гипасписты сражались более короткими копьями. Расчехлили щиты.

— Вперёд!

Колонна двинулась дальше. Теперь все озирались по сторонам, опасаясь засады.

Впереди просветлело, войско выползло на вырубку, которую местные расчищали уже год, готовя под пашню. Здесь ещё хватало пней. Летом и осенью земля курилась дымами костров, но сейчас поле завалено снегом.

Аристон ждал Александра.

— Здесь они, — хищно оскалился фракиец.

— Разведчики? — спросил царь.

— Да нет, похоже там все.

В подтверждение его слов с опушки леса на противоположном от македонян краю поля грянул раскатистый рёв, извергнутый не одной сотней человеческих глоток и сдобренный вороньим карканьем. Над чёрной кромкой леса взвились потревоженные птицы.

— Построиться, — спокойно распорядился царь.

Щитоносцы быстро, но без суеты, заученно, образовали фалангу в четыре шеренги. В полевых сражениях македонские гипасписты чаще всего бегом сопровождали атакующую конницу гетайров. Их название и звучало-то первоначально — "щитоносцы гетайров", но со временем его сократили. Гипаспистам не часто приходилось сражаться в сомкнутом строю, что, однако, не означало, будто они этого не умеют. Умели, да ещё как. В их ряды отбирались самые опытные воины.

Александр с "друзьями" встал на правом фланге, а левый заняли Аристон и Спарадок.

— Не спешите, — сказал им царь, — может, сначала поговорим.

— Не будут они говорить, — ответил князь дарданов.

Он снял из-за спины кожаные ножны с ромфайей, сдёрнул их с узкого двухлоктевого клинка, снабжённого рукоятью в треть длины лезвия.

Снежная туча медленно отползала на юг, метель ослабела и видимость улучшилась. Шум нарастал. Из-за деревьев на противоположном краю поля, появились первые люди, едва заметные сквозь метель. Они кричали, потрясали копьями и длинными овальными щитами. Их становилось все больше. Под устрашающий хриплый рёв труб варвары выходили из леса.

Александр, приложив ладонь козырьком к глазам, рассматривал их. Внешне варвары не отличались от скордисков, с которыми царь уже был знаком. Пришельцы выкрикивали нечто ритмичное, в чём угадывалась боевая песня. Некоторые подпрыгивали, другие ударяли копьями о щиты.

Толпа двинулась вперёд. Александр уже мог разглядеть лица. Большинство варваров не имели бород и носили длинные висячие усы. Многие были одеты в пёстрые штаны и рубахи кричащих цветов, некоторые разделись до пояса, а кое-кто и вовсе, наплевав на холод, нагишом ступал по снегу. Именно эти, голые, орали громче всех. На шеях у них блестели золотые ожерелья, на руках браслеты.

Впереди всех шагом ехали четыре двуконных колесницы, необычного вида. Передней стенки у них не было. На площадках колесниц стояли воины в конических шлемах с нащёчниками, их рубахи тускло поблёскивали, словно были сделаны из металла. Царь насчитал не более двух десятков воинов в доспехах, а всего варваров было не меньше полутора тысяч.

"Вот тебе и пять сотен... Спарадок, скотина, только уцелей у меня..."

Впрочем, Александр не слишком обеспокоился, численно силы практически равны, а в своих людях он не сомневался. Его гипасписты — не новобранцы.

Пришельцы ускорили шаг, их вой становился все громче. Они перешли на бег. Понятно, переговоров не будет.

Атаковать конницей пехоту, пока она не рассеяна, опасно. Но вражеских всадников, против которых можно было бы повести гетайров, царь не видел. Если не считать колесниц, все варвары пешие.

Конница, принимающая удар, стоя на месте, обречена на поражение. Надо атаковать. Но в этом случае царь оторвётся от щитоносцев, которые в "правильном" бою, как раз и должны прикрывать этот разрыв. Теперь же они "работали" фалангой.