— Оберегать, помогать, прятать? — уточнила я. — Исключено.
— А заполучить в качестве игрушки?
— По-моему, ты слишком очеловечиваешь эту сущность.
— Возможно. Но как-то же этот псих выжил.
Мы отдохнули ещё пару минут, после чего выбрались из зала с трубами через низкий проём в углу. За ним была пара ступенек, и вновь начинались узкие пыльные коридоры, на этот раз довольно круто уводящие вниз.
— А он забрался довольно глубоко, — заметил Дэй. — Еду, конечно, можно и украсть, но воду тоже где-то брать надо. Если катакомбы где-нибудь смыкаются с естественными пещерами, то там и родник можно найти или подземное озерцо.
Потом мы вышли на новую развилку и опять выбрали правый поворот. Мысли против воли вернулись в живущему в подземельях человеку. Неужели он действительно ходит через комнату без стен? Или каждый день закрывает глаза, минуя не желающую приближаться арку? А ведь он там был, это точно, кто-то ведь поставил растяжку. Во что превратится человек, вынужденный жить в "проклятом месте"? Он не боится убивать, он неплохо подготовлен, хоть и не в себе, силён и ловок — Верка ухитрился утащить в развалины из-под носа товарища. Профессиональный военный или ветеран войны на Островах?
Проблема в том, что для борьбы с обитателями "проклятых мест", и для борьбы с человеком нужно разное оружие. Гости с той стороны плевать хотели на пули, против человека не подходят заговоры и знание старых сказок. Вот вам и объяснение, почему чистильщики — не самые совершенные воины в нашем мире. Стэн, любящий пошутить про узкую специализацию, прав. Мы — очень тонкий инструмент, предназначенный для строго определённых целей и почти бесполезный во всех прочих случаях.
Выдержим ли мы эту битву?
Дэй.
Не мы нашли его, а он нас, на выходе из очередного тоннеля. Спасла случайность: в луче фонаря на шаткой металлической лестнице у стены мелькнула человеческая фигура, вскинувшая автомат. Мы нырнули обратно, под защиту коридора. Пуля выбила искры из каменной кладки. Фонари вырубили сразу — меньше всего хотелось быть мишенью. Застрекотала короткая очередь.
— Мы можем вам помочь! — крикнула Рин, когда выстрелы смолкли. — Мы не враги!
Ответом ей был ещё один выстрел. И ещё. Лично я после этого посчитал миротворческую миссию выполненной.
— Вы убили одного человека и тяжело ранили другого. Если вы не подчинитесь, у нас есть право стрелять на поражение! — проорал я, вспоминая отважных полицейских из фильмов моего детства.
Снова очередь. Он задался целью выковырнуть нас из-за спасительной стены. Прежде, чем мы спрятались в коридоре, я успел разглядеть: по периметру зал опоясывало что-то вроде галереи, грубо сваренной из арматуры, вниз вела лестница. Опять какое-то техническое помещение относительно недавних времён. Судя по всему, в поисках удачной позиции для стрельбы наш противник смещался по этой галерее влево, надеясь оказаться напротив коридора и всё-таки достать обнаглевших чужаков. Пока он мазал, надеясь наугад зацепить нас в темноте.
— Назад, — прошептала Рин — метрах в пяти от нас в стене обнаружилась неглубокая ниша, оставшаяся от какого-то агрегата, там можно было укрыться, пока этому типу не надоест от души поливать коридор огнём. Или пока магазин автомата не опустеет. Странно, что ему не хватило терпения дождаться, пока мы выберемся на открытое пространство и снять нас как фигурки в тире.
Я осторожно вытащил оба пистолета. Ха, вот они мне и пригодились. С автоматом в такой тесноте не развернёшься. Ориентиров для стрельбы никаких, только огненные росчерки выстрелов в полной темноте. Стрелять сейчас или подождать, пока он пойдёт проверить, получилось ли нас угрохать? Снайпер из меня, прямо скажем, хреновый. А ведь пойдёт, точно. Хотя бы забрать оружие и остатки патронов, они ему во как нужны.
Автомат обычно держат на уровне груди или живота. Значит, нужно запомнить место, где расцветает вспышка выстрела, и целиться выше неё.
Грёбанная дуэль в полной темноте. Соревнование — у кого первого нервы сдадут.
Вспышки стали ближе, значит, вошёл в коридор. Вдруг выстрелы смолкли. Что он там делает, магазин меняет? Так не на что, у Верка с собой в ту ночь всего один был. Или тоже боится словить рикошет в этой тесноте?
Ладно, рискнём.
Быстрый шаг в сторону, из-под надёжной защиты ниши. Нажать поочерёдно оба спусковых крючка и почти не ощутить отдачи из-за дикого количества адреналина в крови. Прыгнуть обратно, больше всего боясь увидеть, как на стволе невидимого автомата расцветает твоя смерть.
Тишина.
Неужели всё?
Я ж говорю, снайпер из меня хреновый, тем паче если стрелять в темноте. Думал, попаду в голову, а оказалось — в грудь. Грузное тело осело на входе в коридор, почти перегродив его.
Луч фонаря наткнулся на него неожиданно. Он не лежал, а полусидел, привалившись к стене и опустив голову. Д-демоны, а ведь теперь контрольный нужен.
Кажется, готов. Я обернулся через плечо на стоявшую за моей спиной Рин. Зря. Стэну рассказать — он бы мне за такое врезал.
Левая рука человека вдруг резко выпрямилась, в ней был небольшой пистолет. Но выстрела не последовало. В его горло чуть ли не по рукоять ушёл метательный нож. Я ведь почти забыл, что Рин носит их с собой. И когда успела натренироваться?
— Спасибо, солнце, — искренне поблагодарил я. Руки начали предательски дрожать — считай, со смертью на узкой дорожке разошёлся. Причём смерть вышла бы на редкость поганая: в каменном мешке, глубоко под городом, от рук какого-то психопата, да ещё и на глазах любимой девушки.
Рин.
Тело выглядело довольно неприглядно. Полуистлевшая одежда, засаленная и грязная до такой степени, что уже не определить изначальный цвет и покрой. Клочья неровно обкромсанных сивых волос, такая же неряшливо подрезанная борода. Пистолет валялся рядом. Я поддела его носком ботинка. Гражданское оружие. Такие продавали незадолго до начала Ржавчины. На левой руке недоставало пальцев, уцелели только большой, указательный и средний. Травма была старой, но вряд ли старше Ржавчины — уж больно грубый и некрасивый шрам.
Я наклонилась и закрыла мертвецу глаза.
Мы вышли в зал и поднялись по металлическим ступенькам. То, что мы искали, оказалось совсем рядом: помещение чуть больше кладовки, на пол брошен грязный до черноты спальник.
Луч фонаря запрыгал по стенам.
— Вот здесь он жил.
Оружейная стойка у стены, самодельная, но крепкая. Видимо, для автомата. В углублении стены — пластиковая канистра с водой и банки с тушёнкой. Некоторые из них совсем новые, украденные со складов. Какая-то полуразвалившаяся тумбочка.
Выдвигаю ящики.
— Что ты надеешься там найти? — Дэй поднимает фонарь повыше, чтобы мне было удобнее.
— Причину. — Коробки с патронами — в первом ящике, пачка мужских журналов шестилетней давности — во втором. — Почему он стал таким? Религиозный фанатик, или, может, параноик. Блин, у него никаких записей.
— Я тебе и так могу сказать, что вся эта история не имеет отношения к религии. — Дэй равнодушно поворошил спальник стволом автомата. Запахло давно немытым телом. — А также к политике и идеологии.
— А что тогда?
— Желание выжить за счёт других.
Я ещё раз пролистнула залапанные журналы, надеясь, что в них что-нибудь вложено.
— Даже документов нет. Интересно, как его звали?
— Ты уверена, что хочешь это знать? — невесело усмехнулся Дэй. — Думаешь, у него остались родственники? Не хотел бы я предъявить им тело из коридора и сказать: здравствуйте, это ваш сын, муж, брат. Правда, он превратился в чудовище, готовое резать глотки за несколько банок тушёнки и оружие. Но вы вполне можете его оплакать. Пусть уж лучше надеются, что он жив. Или умер человеком.
— Ты прав. — Я почему-то ощутила жгучее желание помыть руки после вещей убитого. — Давай просто уйдём отсюда, хорошо?
— Давай.
Дэй, подумав, всё-таки забрал патроны из ящика. Калибр подходил нашим пистолетам, так что не воспользоваться возможностью пополнить запас было бы глупо.
Нам ведь ещё нужно выбраться.
Когда мы спустились, я с опаской покосилась на тело. Несмотря на огромное количество шуток о воскресших мертвецах, с ходячими трупами не сталкивался никто из чистильщиков, но оставлять за спиной непогребённое тело было как-то боязно — все эти годы мы сжигали или закапывали мёртвых. Причём первое случалось даже чаще, чем второе.
— Не смотри. — Дэй положил руку мне на плечо. — Мы выполнили свой долг. Просто сегодня он оказался на редкость мерзким.
Он подобрал лежащий возле трупа автомат Верка, закинул за спину. Наклонился, выдёргивая из горла мертвеца мой нож, тёмный от крови. Отёр лезвие об остатки одежды убийцы. Стоп. Почему я различаю даже мельчайшие детали? Света от фонаря Дэя для этого явно недостаточно. Я огляделась. Темнота не была абсолютной, она рассеивалась, как будто под землёй решило взойти солнце. И уже можно было различить кирпичную кладку, груду тряпья у дальней стены... Я перевела взгляд на лицо Дэя — оно расплывалось в тёплом свете, будто кто-то стирал черты, сохраняя лишь общий контур.
— Выруби фонарь! — не своим голосом заорала я, поспешно отключая свой. Через долю секунды погас второй жёлтый круг, и мы оказались в кромешной тьме, сразу же схватившись за руки. Из коридора, по которому мы пришли, из неразличимых углов надвигалось что-то вязкое, невидимое, но вполне осязаемое. Оно давило, как раскалённый воздух в солнечный полдень, голова у меня заболела почти сразу же. Я ещё подумала, что наш сумасшедший неслучайно лишился рассудка — с таким-то соседством.
Мы бросились к лестнице. Кажется, она опасно закачалась под нашими ногами. Пролетели мимо убежища, свернули за угол и только там, когда ушло ощущение раскалённого обруча, сжимающего виски, рискнули вновь включить фонари.
— Так и знал, что какая-нибудь гадость напоследок будет, — зло выдохнул Дэй. — Во работа: бегаешь и стреляешь, стреляешь и бегаешь.
Воздух вновь наполнился сухим жаром.
И мы побежали.
Двигаться по катакомбам с такой скоростью — самоубийство. Нырять в первый попавшийся лаз — самоубийство. Список продолжать можно долго, но сила, гнавшая нас по подземелью, не собиралась давать времени на раздумья. Нам приходилось спускаться вниз по шатким лестницам, уходившим в темноту, или подниматься по вделанным в стены скобам, выглядящим не менее ненадёжно. В одном из коридоров почему-то было воды по щиколотку, хотя все предыдущие оказались сухими и пыльными. Остановиться удалось только на пару минут — отпить по глотку из фляжек.
— Загоняет, как зверей, — сказала я, переводя дух.
— Откуда у меня такое чувство, что эта гадость надеялась к спятившему мужику прицепиться и в город выйти, а мы ей весь банкет обломали? — озабоченно пробормотал Дэй, против воли кладя ладонь на рукоять одного из пистолетов. — Как бы нам её с собой не притащить.
— Если мы вообще отсюда выберемся.
Ещё одно такое подземелье, и я заработаю клаустрофобию.
— Выберемся-выберемся, — утешил он. — Всё правильно: не возвращаться той дорогой, по которой пришли.
Следующий коридор обрывался тупиком — его надёжно блокировал завал из обломков бетона и кирпича. Небольшая щель, в которую можно было бы ввинтиться ползком, осталась только под самым потолком. Оттуда тянуло холодком — возможно, до поверхности было недалеко.
В спину словно ударило горячим ветром — то, что преследовало нас, не собиралось останавливаться. Похоже, мы здорово его разозлили.
Нечего было и думать о том, чтобы разобрать этот завал силами двух человек.
Хотелось выть.
— Так, — решительно заявил Дэй, — сейчас я подсажу тебя, и ты протиснешься в эту дырку. Выберешься наверх и позовёшь помощь.
— А ты?
— А я закончу тут.
— Дэй!
— Ничего со мной не случится. Давай, ну!
Он подставил мне плечо, чтобы легче было добраться до лаза. Десятки острых граней впивались в грудь и живот, когда я протискивалась сквозь узкую щель. Дышать оказалось почти невозможно, пыль лезла в нос и забивала глаза, не спасала даже сооружённая из банданы повязка. Единственным ориентиром стало едва уловимое движение воздуха — там, впереди, выход на поверхность. И от того, насколько быстрой я буду, зависит не только моя жизнь, но и жизнь Дэя. В какой-то момент стало страшно: вдруг застряну — но тут вытянутая вперёд рука схватила пустоту, а ещё через миг я почувствовала на лице дуновение ветра. Дотянулась до закреплённого на поясе фонаря, чудом уцелевшего в каменной кишке, включила, держа его на весу.
Это оказался тот самый подвал, который мы в поисках лаза в катакомбы осмотрели вторым. За лишённым двери проёмом была морозная зимняя ночь.
— Дэй! — заорала я, надеясь, что он меня услышит. — Выход есть!
В ответ не донеслось ни слова. Первым побуждением было ползти назад, но я заставила себя посветить вниз и спрыгнуть по эту сторону завала. Поначалу даже не заметив, что неловкий прыжок добавил к сегодняшнему набору синяков ещё несколько.
Я успею. Не могу не успеть.
Дэй.
Я прочертил ножом полосу в толстом слое песка, покрывавшем пол, отделяя коридор от остальной части катакомб, и сел так, чтобы случайно не нарушить эту границу. Пистолеты остались в кобурах, оба автомата, мой и Верка, лежали рядом. Они мне всё равно не помогут.
И через миг нахлынуло. Ударилось о линию как о стену, пытаясь проломить неожиданную преграду, и тут же ввинтилось в уши неясным полушёпотом.
...выпусти-выпусти-выпусти...
Оно не имело ни тела, ни сознания, только потребность выплеснуться из подземелья под наше небо, растечься в тенях, просочиться в сны, стать отражением в зеркалах.
Нет.
...дай-дай-дай...
Зыбкую плоть ночных кошмаров, неясный силуэт за тёмной шторой, голос давно умершего друга за спиной.
Убирайся.
...протечь-просочиться-пролиться...
Слиться с миром так, что не разделить, обрести подобие жизни, пируя на его гниющем трупе.
Никогда.
...убью-выпью-заберу...
Нет. Потому что на каждом перекрёстке буду ждать я.
И вогнал нож аккурат в линию.
Рин.
Мне поверили сразу, как только опустили автоматы и опознали человека в перемазанной пылью фигуре. И не стали задавать лишних вопросов. Здешние бойцы опасались подвалов, но никто даже не попытался воспротивиться приказу командира взяться за расчистку завала, да ещё ночью. Это уже выглядело настоящим подвигом.
Работали как в шахте: по цепочке передавали крупные обломки, отгребали лопатой мелкие. Медленно, стучало у меня в висках, когда пальцы ощущали тяжесть очередной глыбы. Слишком медленно.
Когда завал удалось расчистить настолько, чтобы в дыру мог протиснуться взрослый человек, я первая перелезла на ту сторону. Мне хотелось поскорее увидеть Дэя, убедиться, что с ним всё в порядке, а долг велел пойти впереди тех, кого не защищает дар.
— Дэй, — негромко окликнула я.
Молчание.
Луч фонаря лихорадочно заплясал по стенам: вот наши рюкзаки, вот автоматы, прислонённые к стене. Позабыв об осторожности, я пробежала дальше, держа пистолет наготове.
