— Для меня и сейчас нет ничего важнее соб... — начала было я и осеклась. — Неважно. В любом случае я могу сказать тебе с полной уверенностью: это не приворотное зелье. Моё отношение к нему — совершенно не такое, как если бы он меня опоил.
— Надеюсь, ты понимаешь, — веско сказал Тео, — что если бы он дал тебе приворотное зелье, ты сейчас говорила бы точно так же?
Раздражённо вздохнув, я всё-таки заставила себя задуматься на эту тему. А ведь он прав. Чёрт побери, он абсолютно прав! Если на краткую долю секунды предположить, что я нахожусь под действием такого препарата... Я буду совершенно уверена в том, что мои чувства — самые что ни на есть настоящие и искренние. Буду с недоверием и враждебностью относиться к любому, кто попытается убедить меня в обратном. Буду вести себя необычно и даже недозволенно, попирая прочие принципы во имя внезапно вспыхнувшего чувства...
Я судорожно сглотнула.
— Теперь понимаешь? — мягко спросил Тео, от внимания которого не укрылась моя реакция.
— И что ты предлагаешь? — спросила я, посмотрев на него исподлобья.
Напарник извлёк из кармана маленький стеклянный флакончик с уже знакомой мне надписью.
— Я не собираюсь связывать тебе руки и вливать содержимое силой, — сказал Тео. — Но я надеюсь, что ты сама его выпьешь. У тебя хватит силы воли.
Я облизнула пересохшие губы, неотрывно глядя на невзрачный флакон. Как-то неожиданно стало трудно глотать. В душе вдруг всколыхнулось непреодолимое желание отказаться, не пить, послать Тео к чёрту. Возможно, это приворот? Пусть так. Я всё равно не хочу отказываться от этого чувства, не хочу его терять, даже если оно навязано извне. Не хочу принимать антидот. Не хочу ничего знать. Лжёт тот, кто говорит, будто не может справиться со своей любовью. Может. Вот только не хочет. Сколько бы страданий, неудобств и досады ни приносила любовь, она слишком многое даёт нашим душам взамен. Вот мы и цепляемся за неё всеми силами, руками, зубами и когтями, и не позволяем отлучить её от нас, кроме как оторвав вместе с куском мяса. Но в этом виновна не любовь, и даже не предмет нашей страсти. В этом виновны только мы.
Прикусив губу, я вытянула руку и заставила себя взять у Тео флакон. Поднесла его к лицу. Возможно, я больше никогда не окажусь в объятиях Раймонда. Не прикоснусь губами к его коже, не уткнусь ему в плечо. И, самое ужасное, никогда больше этого не захочу. Удивительно, как этот человек за такое короткое время смог стать для меня почти наркотиком. Может, это и правда приворот?
— Оно ужасно противное на вкус, — жалобно простонала я, уже, впрочем, решив, что выпью.
А там будь, что будет. В крайнем случае прирежу Ковентеджа в его же собственной постели. Дайон мне только спасибо скажет.
— Если хочешь, я готов выпить с тобой на брудершафт, — предложил Тео, кажется, вполне искренне.
— Оно не только сразу противное, от него и потом плохо, — продолжила ныть я.
— Только если ты находишься под действием приворота, — уточнил напарник. — Плохо становится от того, что антидот входит во взаимодействие с ингредиентами приворотного, которые сохранились в организме. А если тревога ложная, тебе будет только противно в самом начале, поскольку штука малоприятна на вкус.
— Малоприятна — это мягко сказано, — пробурчала я, отвинчивая крышечку. — Ладно, за герцога Левансийского!
И я опорожнила флакон.
Снова обожгло рот, горло, а затем и внутренности. Но вскоре это прошло.
— Теперь ждём, — повышенно бодрым голосом заявила я.
Минуты потекли медленно-премедленно, будто время решило поиграть на моих нервах с изощрённостью опытного садиста. Вместо того, что течь, как река, оно обернулось стоячей водой, по едва колеблющейся глади которой лишь изредка разбегались широкие круги.
— Как самочувствие? — озабоченно спросил Тео, взглянув на часы.
— Отлично, — откликнулась я.
— Ты уверена?
— Совершенно.
По мере того, как время шло, я всё крепла в уверенности, что реагирую на антиприворотное не так, как в прошлый раз. Не было ни приступа головной боли, ни сопровождавшей его тошноты. Тео несколько раз осведомлялся о моём самочувствии, и я всё время отвечала одинаково. Постепенно на моих губах заиграла улыбка. Всё-таки тревога оказалась ложной. Вероломство Раймонда существовало лишь в воспалённом воображении моего приятеля. Напарник, к слову, моей радости явно не разделял. Напротив, с каждой проходящей минутой он хмурился всё сильнее.
Наконец, когда пятнадцать, а затем и двадцать минут были позади, он постановил, что время выжидания окончено.
— Ну, что? — Тео смотрел на меня чрезвычайно напряжённо.
Моя улыбка стала только шире.
— Всё нормально. Чувствую себя идеально.
— И твоё отношение к Ковентеджу...?
— Не изменилось.
— Жаль, — пробормотал Тео. — Я очень надеялся, что эту проблему удастся решить малой кровью.
— Просто смирись с тем, что не надо ничего решать.
— Я-то смирюсь, — отозвался напарник, вставая со стула и подходя к окну. — Но неужели ты сама не понимаешь, что ни Феррант, ни Дайон этого так не оставят? Надеюсь, ты не ждёшь от меня, что я стану и дальше скрывать от них происходящее? У нас с тобой уговор: прошлый раз был последним. К тому же информация и без того уже распространилась, так что до герцога она дойдёт несомненно. Вопрос лишь в том, как скоро и в каком объёме, и не обрастёт ли она по дороге всевозможными мифическими подробностями. Так что уж лучше пусть узнает обо всём от меня через Ферранта.
— Хорошо, — кивнула я, отлично понимая, что это неизбежно. — Когда будешь строчить отчёт, не забудь добавить красной строкой надпись "личное дело Денизы".
— Боюсь, что у начальства будет своё мнение на этот счёт, — проворчал Тео. — Надеюсь, ты на меня не в обиде? Я действительно не могу промолчать.
— Нет, не в обиде, — устало отозвалась я. — И ты прав: новость всё равно докатится до герцога. Мне надо будет самой поговорить обо всё с Дайоном. Только не знаю, когда это получится. А письмами такие вопросы не решить. Впрочем, возможно, к тому моменту, когда я смогу встретиться с герцогом, и говорить уже будет особенно не о чем... Чуть не забыла! Ты отвлёк меня на всякие глупости, в то время как у нас есть проблема поважнее.
— Ещё важнее? — фыркнул Тео. — Это какая же?
— Это Родриг.
— Виконт? Только не говори, что ты влюблена ещё и в него!
— Нет! — раздражённо бросила я. — Берегу его для тебя. Забыл? Ты собирался увезти его в далёкие края на белом коне. Короче, дело обстоит так: он меня вычислил.
— Что-что? Нельзя ли с этого места поподробнее?
— Можно.
И я изложила приятелю подробности своего недавнего разговора с Родригом.
— Так что если хочешь упрекнуть меня в непрофессионализме, — объявила я в заключение, — обвиняй в том, что я его не прирезала. Предполагаю, что в создавшемся положении это было бы значительно более правильно.
— Думаешь, он действительно не расскажет ни о чём эрлу? — вместо упрёка осведомился напарник.
— Скоро узнаем. А пока надо держать ухо востро. И включи-ка в свой отчёт эту информацию.
— М-да, есть некоторый шанс, что близость провала отвлечёт внимание вышестоящих от твоих отношений с Раймондом, — задумчиво проговорил Тео. — Но, честно говоря, я сильно в этом сомневаюсь.
Было уже довольно поздно, когда, убедившись в том, что "посыльный" благополучно покинул пределы дворца, я возвратилась в покои эрла. Стражники как-то странно на меня покосились, не поднимаясь со своих мест, когда я пересекала их комнату. Я вошла к себе и собиралась с размаху броситься на кровать, когда увидела вышедшего из соседней спальни Раймонда.
— Где тебя носило? — В его голосе звучали почти угрожающие нотки. — Я уже чуть было не отправился тебя искать.
Я тяжело вздохнула. И что тут ответить? Сначала твой друг хотел меня пытать, чтобы выяснить, не злоумышляю ли я против тебя. Потом мой друг заставил меня давиться антиприворотным, чтобы выяснить, не злоумышляешь ли против меня ты.
— Я ужасно устала, — просто сказала я вместо этого, поднимая на него почти затравленный взгляд.
— Иди ко мне.
От угрозы в голосе не осталось и следа. Раймонд заключил меня в крепкие объятия; я уткнулась носом ему в плечо. Глупо и странно. Я давно уже не жалуюсь на жизнь и не стремлюсь почувствовать себя маленькой девочкой. Моё детство, а вместе с ним и юность, закончились тогда, с началом Смуты, когда мне было шестнадцать. С тех пор я не опираюсь ни о чьё плечо, а вызвать слёзы мне бывает сложно даже тогда, когда того требует задание. Тем более нелепым было то, что сейчас я почти ощутила, как намокли ресницы.
— Прости меня, — совсем тихо прошептала я.
Но он услышал.
— За что?
Я немного отстранилась, но мои руки по-прежнему покоились у него на груди.
— За то, что я многого не могу тебе сказать. И многого не могу изменить. Всё, что я могу, — это любить тебя и быть рядом.
Сама не ожидала, что это скажу, но слова взяли и слетели с языка.
Раймонд снова прижал меня к себе, на этот раз настолько сильно, что дышать стало почти невмоготу. Я слышала, как он с шумом выдохнул воздух.
— Ничего больше мне и не нужно, — произнёс он, коснувшись губами моих волос. — Обо всём остальном я могу позаботиться сам.
Глава 18.
Успокоившись в объятиях Раймонда, я прекрасно проспала эту ночь. Наутро мне снова пришлось понервничать. Раймонд ушёл, сказав, что собирается встречаться с виконтом, и долго не возвращался. Я начала подозревать, что Родриг всё же не сдержал клятву, и принялась готовиться к разным вариантам развития событий. Облачилась в одежду, удобную для быстрого передвижения, заготовила кинжалы, быстро проверила пути для отхода. Довольно долго простояла, высунувшись в окно, и убедилась в том, что до земли не так уж и далеко, а уходящая вниз стена не слишком гладкая.
Однако мои метания оказались напрасны. Виконт своё слово сдержал, и, как выяснилось потом, его на тот момент волновали совершенно другие вещи.
Вернувшись, Раймонд сперва ничего не сказал. Прошёлся по комнате, бросил взгляд в окно, снова направился к двери, будто о чём-то раздумывая, но на полпути остановился и повернулся ко мне.
— Дениза, мне нужна твоя помощь.
Я испытала чувство облегчения. Стало быть, эта его напряжённость, а также решимость и лёгкая нервозность — верные признаки готовности к действию — не связаны с моими секретами.
— Всё, что я смогу.
Он благодарно улыбнулся.
— Собственно говоря, помощь нужна не совсем мне, скорее Родригу.
— Вот как? — изумилась я. — Есть вещи, с которыми наш стальной виконт не в силах справиться в одиночку?
— О чём это ты?
Раймонд смотрел на меня с удивлением, не понимая причин появления в моём голосе жёстких ноток. Но я уже взяла себя в руки.
— Неважно, так просто, сболтнула глупость. — Злиться на виконта в моей ситуации — ребячество. На его месте я поступила бы точно так же, а может, и более жёстко. Если бы, например, речь зашла о насквозь подозрительной девице, попытавшейся прибрать к рукам Тео. — Так что же произошло?
— Сядь, — сказал Раймонд и сам опустился на кровать рядом со мной. — Это займёт кое-какое время. — Он задумался, прикидывая, с чего лучше будет начать. — Видишь ли, виконт... не знаю, почему ты назвала его стальным, но он действительно отлично умеет владеть своими эмоциями, а некоторым и вовсе неподвержен. В частности, за всё то время, что мы с ним знакомы, женщины никогда не цепляли его по-настоящему сильно. Были какие-то отношения, иногда продолжительные, иногда не слишком, но голова его всегда оставалась холодной. Родриг — джентльмен и вёл себя соответственно, но когда дело доходило до прощаний, расставался легко. А сейчас появилась женщина, которая, похоже, по-настоящему запала ему в душу. Он встретил её здесь, во дворце, на одном из мероприятий. Это некая графиня Алэйна Сен-Рени.
— Я её помню, — кивнула я. — Я обратила на неё внимание тогда, на приёме. Кажется, она была нездорова?
— Да, в этом-то и дело. Ей двадцать один год; она никогда не была замужем, а титул унаследовала от отца, поскольку наследников мужского пола среди родственников первой и второй ступени у него не нашлось. Он умер два года назад, а вскоре после этого начался её недуг. Сперва Алэйна не увидела в нём ничего серьёзного, просто лёгкое недомогание, но время шло, а болезнь не уходила. Графине постепенно становилось всё хуже, она перестала выходить в свет, практически совсем заперлась у себя дома и мало кого принимает, за исключением лекарей.
— Чем же, как оказалось, она больна? — заинтересовалась я.
— То-то и оно, что не оказалось никак, — откликнулся Раймонд. — Её смотрели многие специалисты, и никто не знает, что это за болезнь.
— Вот как? — Это действительно становилось любопытно. Знаю, медицина не всесильна, но такие глобальные провалы в диагностике всё же редкость. — Как же её в таком случае лечат?
— Вот это вопрос не ко мне, — признался Раймонд. — Насколько я понял, какие-то лекарства ей дают, вероятнее всего, просто облегчающие страдания, а может, и вовсе бесполезные.
— Но несмотря на это она протянула два года, — заметила я. — И умирающей не выглядит. Усталой — да; возможно, измождённой, определённо не здоровой, но и не находящейся на последнем издыхании.
— Ты права, — подтвердил он. — Но подожди, это ещё не всё. Странности на этом не заканчиваются. Штука в том, что виконт попытался её навестить. Она обещала приехать на пикник, но там не появилась, и он решил зайти справиться о её здоровье.
— И что? — прищурилась я.
— Его вообще не хотели пускать в особняк. Дескать, госпожа плохо себя чувствует и не принимает. Как он понял впоследствии, госпожу даже не сочли нужным поставить о его приходе в известность.
— И что, он ушёл ни с чем?
Раймонд усмехнулся.
— Родриг очень терпеливый человек, куда терпеливее меня. Но если он решил на чём-то настоять, переупрямить его трудно. И чутьё у него хорошее. Он смекнул, что что-то во всей этой ситуации подозрительно. Словом, виконту удалось добиться того, чтобы быть принятым, пусть и очень ненадолго, поскольку иного "состояние госпожи не позволяет".
— Так, — подалась вперёд я. — И обстановка в особняке оказалась...интересной?
— Более чем. Сперва виконта попытались спровадить, дескать, графине плохо, может, как-нибудь в другой раз? Затем её всё-таки к нему выпустили, но явилась она в сопровождении чёртовой тучи народа. Управляющий, экономка, не говоря уже обо всяких горничных-мамках-няньках.
— Полагаешь, её держат взаперти силой?
— Непохоже, — покачал головой Раймонд. — Испуганной или затравленной она не выглядела. Наоборот, была в хорошем настроении, вела себя гостеприимно и как будто была искренне рада Родригу. Но чувствовала себя не слишком хорошо и, стоило сопровождающим намекнуть ей на то, что пора бы возвращаться в постель, тут же погрустнела и послушно пошла. За ней опять же увязалась куча народа. Такое ощущение, что охраняют её лучше, чем самого короля, а вот кому принадлежит такая инициатива, неясно, но явно не ей самой.
