— Она у тебя хорошо готовит. — Согласились ребята.
В фойе школы ребята стряхнули снег, сдали одежду — и в класс. Устроились за партами.
— Славик, ты мешок береги, а то сам все подавишь. Поставь его в сторонке, а то будем есть дну крошку, — подсказывал Данька.
— Я осторожно. Поставлю вниз. Мы их на большой перемене съедим.
— А что ждать. Может сейчас, — предлагал Макс. Такой соблазн рядом. Сила воли не выдерживает. Не в ладу с холодной волей кипяток сердечных струй. А путь к сердцу мужчины лежит через желудок.
— С утра вредно. Дождешься перемены, — заявил Славка.
— Жмот. По одной выдай. — Не унимался Максим.
Славка нахохлился. Ясно, придется ждать.
— Макс, выполняй, что доктор прописал. — Сказал Даня.
— Ну, по одной. — Еще одна попытка.
— Нет, — твердо отрезал Слава. — Только на большой перемене.
Доктор был не преклонен.
В этот день предпоследним уроком была физика. Раиса Федоровна, Рейсфедер, в простонародье, вошла, чуть опоздав, на урок. Раскрасневшаяся с мороза.
— Какой снег сегодня, ребята. Садитесь.
Сама то же села за стол, раскрыла классный журнал.
— На пришлом уроке мы рассматривали термоядерную реакцию. Может кто-то сам хочет рассказать о делении ядер?
Раньше Слава мог только робко понять руку, надеясь, что на него обратят внимание. Что его заметят. Сейчас он вытянул руку и громко сказал:
— Раиса Федоровна, можно мне?
— Давай, Славик, иди отвечать.
Славка пошел к доске. Особой любовью Раиса Федоровна пользовалась за свою мимику. Если ученик говорил не то, что следовало, она морщилась. Можно было исправить ответ. Если ответ правильный, она улыбалась. Надо только внимательно следить за ее лицом. На ее лице отражалось буквально все. Когда отвечал Славик, она улыбалась. Лишь один раз сморщилась. Славка понял, исправился. Рейсфедер сияла вновь. Ответ закончен.
— Отлично, Слава. Садись. Перейдем к следующей теме.
После урока физики была большая перемена. Славка торжественно извлек свой мешок с трубочками. Оттуда он доставал мешочки поменьше.
— Мама разложила их, что бы меньше кололись, — пояснил он.
Максим первым ухватил трубочку и стал жевать это хрустящее лакомство. Печаль их была безмерна — закончились трубочки. Славка достал салфетки.
— Трубочки жирные. Вытирайте руки.
— Ты у нас запасливый, доктор.
— Требование гигиены. — будущий врач строго посмотрел на будущих пациентов.
Ребята разобрали салфетки, вытерли руки.
— Ой,— закричал Максим, — все, мне конец.
Макс смотрел на свои ладони. Трагедия скрывалась там. Руки были чистыми.
— Что случилось? — Даня и Славик не могли понять.
— Что?! Что? Сейчас английский. Я на руке шпору написал. Стихотворение не доучил. Стер все. Если Белла Иосифовна меня вызовет — катастрофа.
— А друзья зачем? — Спросил Данька. — Мы тебя выручим. Я прикрою.
Белла Иосифовна, учитель английского языка, женщина, претендующая на звание школьной Афродиты, лет сорока. Очень забавная порой. Как-то трое друзей шли по коридору, опаздывали на урок. Белла Иосифовна пробежала мимо. На высоких каблуках. Ребята, возможно. Не обратили бы внимания, но она окликнула одного из преподавателей:
— Смотрите, как Белла Иосифовна спешит на урок.
Картина была интересной. Белла Иосифовна изогнулась, грудь далеко впереди, то что ниже пояса далеко отстало. Буква зю прыгает по коридору на высоких каблуках.
— Вот это да!— Воскликнул Данька.
Парни посмотрели на свою "англичанку" и еле сдержали смех.
— Как прыгает!
Сейчас Белла Иосифовна должна была прийти в класс. Вот Афродита явила себя. Разрешила ученикам сесть. Гордо сама воссела на стул. Положила перед собой классный журнал. Две книги. Отложила в сторону верхнюю. Грамматика.
— Ребята, повторим фонетическое упражнение. У вас этот звук не очень чисто получается. Кончик языка между зубами и произносим: веза. Зе веза. Ту геза. Все вместе.
Ученики старались. Белла Иосифовна дирижировала рукой.
— Наше фонетическое упражнение закончено, — сжалилась она над учениками. — Сейчас я попрошу вас рассказать стихотворение английского поэта, которое вы подготовили.
Она разрешила выбрать стихотворение самостоятельно, каждый мог выбрать сам.
Максим сжался за партой, авось не увидит его. Руку поднял Даня.
— Белла Иосифовна, я!
— Хорошо, Даня.
Данька встал и по дороге к доске начал по-английски.
— Я хочу прочитать вам стихотворение Эдгара Алена По "Ворон". В этом произведении лирический герой в смятении пытается одолеть отчаяние. Ворон олицетворяет темную сторону души, потерю надежды. На все вопросы ворон отвечает: никогда более, невер мор.
Данька начал читать. Читал выразительно, особо подчеркивая крик ворона. Его невер мор звучало зловещим криком птицы.
— Чудесно, Даня.
Данька понимал, что надо тянуть время. Что делать?
— Мне еще нравятся сонеты Шекспира. — Он начал читать, не дожидаясь разрешения.
Даня закончил. Белла Иосифовна спросила:
— Даня, ты дополнительно занимаешься английским языком? У тебя отличное произношение. Чувствуется акцент уроженца Уэллса.
Даня перешел на французский.
— Да, мадам. Я занимаюсь на языковых курсах. Если вы позволите, я прочту еще одно стихотворение Франсуа Вийона "Молитва". Для аудитории позволю несколько строк на русском.
Пока земля еще вертится
Пока еще ярок свет,
Господи, дай же ты каждому,
Чего у него еще нет.
Каину дай раскаянье,
Трусливому дай коня,
Дай передышку щедрому,
Хоть до исхода дня.
Дай же ты всем понемногу
И не забудь про меня.
Читал он, приложив правую руку к сердцу, словно подчеркивал, что молитва идет из глубины души.
— Великолепно, Даня!
Пока он декламировал стихи, заметил на столе книгу. Джозеф Конрад. Схватился за это, как за спасение. Тянуть время — спасать друга. Он без спросу взял со стола книгу. Перешел на английскую речь.
— Вам нравится Джозеф Конрад? Юзеф Корженевский, поляк по происхождению. Родной язык — польский. Классик английской литературы. Непревзойденный стиль. Он, как и я, любил море. Он говорил: я попытался почти что с сыновним чувством передать пульс жизни, бьющийся в безбрежном океане, в сердцах простых людей, которые от века бороздят морские просторы, а также живую природу кораблей — создание их рук и предмет их неустанной заботы. — Даня раскрыл книгу на произвольной странице. Книга на русском, перевод. Данька сходу делал обратный перевод. Задерживался на мгновение, что бы подобрать лучшее выражение. Оба языка для него органично сливались в один. Тот и другой были родными. Он прочитал пару страниц и отложил книгу.
— Даня, у тебя способности. Ты обязан посвятить себя изучению языков.
— Я постараюсь, Белла Иосифовна. Я могу сесть?
— Да, садись. Перейдем к следующей теме.
Главное — Максим спасен.
После уроков отправились к Славке. Не расстраивать же Лидию Павловну, мать Славы. Она печет, а они воздадут должное и ее способностям, и своему молодому аппетиту. Ребята по дороге смеялись:
— Как ты ее припечатал, нашу Беллу Иосифовну. Английским, французским.
— Я не стал ее добивать. Мог бы Гарсиа Лорку на испанском, или Генриха Гейне на немецком.
— Ты и на испанском? — Друзья удивлялись способностям своего пирата.
— А вы как думаете? Я в том мире разговариваю на разных языках. Сам не понимаю, как это происходит. Словно тумблер переключается.
— Тебе в международные отношения надо поступать. Будешь дипломатом. — Предложил Максим. Такие способности.
— Я буду следаком, это решено. — Данька не изменит решение.
— Даня, а в том стихотворении, что ты читал, Каину зачем раскаяние? Или это для рифмы? — спросил Славка.
— Каин, по библейской легенде, убил своего брата Авеля за то, что богу жертвы Авеля были более угодны. Бог спросил у Каина: где брат твой, Авель? Грубиян ответил: Я не сторож брату моему. С той поры и бродит Каин не найдя прощения. — Тут Данька подмигнул друзьям, — Один эпизод евангелисты упустили. А я знаю.
— Даня, ты опять по-своему все видишь, так? — Максим обожал байки, что Даня придумывал сходу. Как ту басню Эзопа.
— Вот, слушайте. И были угодны жертвы Авеля Богу. Авель радовался и всем твердил: угодил, угодил. Услыхав это, Каин зло сплюнул и сказал: Братец, не угодил ты, не угодил. Ты, мужик, попал. По полной. И Каин убил брата своего, Авеля. Бог проклял братоубийцу, и тот обречен ходить по свету до страшного суда. Бродит Каин из города в город, из села в село и твердит: мужик, ты попал, по полной попал.
— Выдумщик, ты Данька, — одобрил рассказ Максим. — Здорово врешь! Только не пойму, кто из братьев попал по полной.
— Э! Полагаю, оба. Весь мир — попаданцы. Как родились, так и попали. Мы не исключение.
Увы, Даня, ты почти прав. И ты попал в эту историю. И я не исключение.
— Мы с отцом в гараже решали полки сделать, — вдруг вспомнил Славка.
— Ты ему с машиной помогаешь? — Максим сам любил покопаться в двигателе отцовской машины. Помочь бате.
— Не много. Я особо не разбираюсь. Так, иногда. — Славка пожал плечами.
— А полки зачем? — Это уже Данька спросил.
— Мать по осени варенье, соленья консервирует. В доме прохода нет от банок. В гараже поставить — мешать будут. Если там полки сделать, можно разместить. Надо несколько кусков арматуры, не нужной. Обрезков. В стену вобьем, доски настелем — готовы полки. Надо арматуру найти. Парни, а вы меня подождете, я а стройку загляну, где отель строят, по дороге.
— В чем вопрос. Мы не торопимся. — Зимний день клонится к закату. Неторопливость свою стелет под ноги снежинками.
Ребята прокрались на стройплощадку. Нашли лаз в заборе.
— На, держи, — Слава отдал свою сумку Максиму, — я осмотрюсь.
Он залез на невысокую насыпь, где уложены подкрановые пути. Оттуда лучше видно. Стал выглядывать, где могут лежать выброшенные обрезки. Сварочный пост. Где-то здесь могли бросить. Кран еле-еле двигался, скрипел, тужился под тяжестью груза. Данька заглядывал наверх, на кабину крановщика. Она напомнила ему корзину впередсмотрящего на мачте корабля, воронье гнездо. Плывет грот— мачта над морем. Не хватает упругих парусов. Крановщик, наверно, такой же впередсмотрящий. Кран еще раз скрипнул, стрела дернулась. Данька всем телом почувствовал опасность. Так учил его Свен, чувствовать все вокруг, как рыба в воде чувствует всей кожей любое колебание. Веревка, удерживающая груз, не выдержала, оборвалась. Груз вначале медленно, нехотя пошел вниз, а потом все быстрее шел вниз, падал. Данька понял, груз упадет на то место, где стоит Славка. Поддон летел на Славку, миг — и раздавит. Дэн бросил сумку, рванул вперед, пихнул Славку, и они кувырком летят в кучу мусора за насыпью. Груз рухнул. Недовольно крякнул. Словно обиделся, жертва ушла от него.
Ребята поднялись. Оба в грязи. Грязные куртки и лица. Они глядели друг на друга и смеялись. Подбежал мужик с криками. Во отсюда! Убирайтесь! — вперемежку с ругательствами. Даня со Славиком бросились бежать. Подхватили сумки и втроем, Макс с ними, покинули строй площадку. Они шли к дому Славы и смеялись.
— Славка, какой ты чумазый! — Даня тыкал пальцем в грязную рожицу друга.
— А ты? Сам вылез из мусорного бака.
Максу было не до смеха.
— Чего ржете, как кони. Ты, Слава, не понял? Одна минута и мы доставали твои останки из-под завала. Из-под кирпичей.
— Что? — До Славки медленно доходило случившееся. Он не мог представить, могло случиться не поправимое. Этот мир не существует без нас. Миг, и угаснет Вселенная.
— Твой труп лежал бы там сейчас! — Крикну Максим.
— Я — труп?
— А кто? Не я же.
Смех сразу оборвался. Только теперь до сознания доходил смысл происшествия.
— Попали, парни. По полной попали, пападанцы. — Вздохнул Дэн.
Они позвонили в дверь Славкиной квартиры. Открыла Лидия Павловна.
— Господи, — с порога воскликнула она. — Где вы так выпачкались? Такие грязные! Живо в ванную! Иначе в дом не пущу.
Она отправила грязнуль чиститься и пригласила Максима в комнату.
— Максим, где они так испачкались? Ты нормальный, чистый. Куда их понесло?
Макс понимал. Надо сознаваться.
— Славке нужна была арматура. Обрезки. Он с отцом полки в гараже хотел сделать. Мы зашли на стройку, рядом. Там кран. Груз сорвался со стрелы. Славка под ним стоял. Данька увидел раньше всех. Бросился и оттолкнул Славу. Они в кучу мусора упали. Груз рухнул на то место, где Славка стоял. Лучше в грязи вываляться, чем под поддон кирпичей попасть. Лидия Павловна, они не нарочно. Так получилось.
Лидия Павловна поняла, несколько минут тому назад могла произойти трагедия. Ее сын мог погибнуть. В лучшем случае попасть на операционный стол. Она врач и видела такие случаи. Ужасные. Видела бессилие врачей, слезы родных. Она сама могла сейчас оказаться на месте несчастных матерей. Она прижала ладонь к виску, где пульсировала боль.
— Что вас туда понесло? — Спрашивала она, не понимая, о чем говорит.
Славик с Даней оттирались в ванной с помощью щетки и губки. Немного стряхнув грязь, вошли в комнату. У Лидии Павловны не было сил, чтобы их ругать. Слезы наворачивались на глаза. Она тихо сказала:
— Слава, Даня, вы больше не ходите на эту стройку. Бог с ней. С арматурой и этой полкой. Без нее проживем. Не пойдете?
— Нет, — заявили парни в два голоса. — Мы больше не пойдем. Нам мужик там сказал, что если поймает, то убьет.
— Давайте, я вас чаем с пирогами напою, партизаны.
Дрожь во всем теле. Потерять единственного ребенка. Молодец Даня, не испугался, бросился на выручку, а не в сторону.
После чая, ребята пошли готовить уроки. Как обычно, под музыку. Провозились долго.
— Время-то уже сколько, — заметил Савка, — Отец скоро придет. Может еще пирога? Я приексу, у мамы еще есть.
Максим быстро сообразил: пора уходить.
— Нет, спасибо. Времени много. Мы с Данькой по домам.
Они спешно собрались и ушли.
— Ты чего так заторопился, Макс? — Не спроста Максим отказался от пирога. Служение Мамоне, своему желудку, почитал первейшей обязанностью гражданина. Калории пусть рассчитывают девчонки. Смотрите и завидуйте, я — гражданин, а не гражданка.
— Ты прикинь, Даня. Отец Славкин придет, нам вломит. Лидия Петровна — женщина, а мужик — вломит. Славку жалко, но тут никуда не денешься. Придется принести его в жертву. Родного сына хирург может в живых оставит. Мой бы узнал, порвал бы меня, как Тузик грелку. Ноги бы выдернул, что б не ходил, куда не надо.
— Дэн. Дэн,— услышал он совсем рядом со своим ухом. Кто-то тряс его за плечо. Открыл глаза. Рядом стоит Хуан.
— Пора вставать? — Дэн продирал глаза.
-Жанетта ждет тебя на кухне завтракать. Я окно у тебя открою?
— Открой. А на кухне почему? — Данька еще зевал. Умывался.
— У капитана совещание. Там все капитаны, Колин, Брин и Леон.
