— Ээ! — Кенх посмотрел на её ладонь, не отпуская руки, прощупал рукав, глянул вниз, будто ища что-то на траве. — И куда же ты его дела?
— Что? — с полным непониманием спросила Ада.
— А чем таким острым ты мне в горло тыкала, не пальчиком же? — с издевкой сказал он.
Ада только пожала плечами. Кенх с слегка задумчивым выражением лица ещё раз прощупал рукав и резко вывернул ей кисть. Ада, зашипев, выдернула руку и отскочила назад. Он посмотрел на свою ладонь, медленно разжимая пальцы. С ладони мерно стекали красные капли. Кенх шагнул вперед и упал, споткнувшись.
— Ну и какого ифрита!!! — возмутился он, пытаясь отвязать от ноги поводья. — Как такие узлы завязать-то у тебя вышло!?
— Сапог сними, иначе ни как не отвяжешься, — сообщила Ада.
— Ещё чего!
— Тогда режь поводья или ногу. Одно из трех. Четвертое — невозможно.
— А самой развязать слабо?
— И да и нет. Ножик одолжи...
— Глупо просить нож, когда с собой таскаешь их аж десять.
— А?
— Бэ! Твоим когтям можно только позавидовать.
— Вряд ли, скорее можно позавидовать тебе...
— Почему?
— Хотя бы потому, что распоротая ладонь не заставляет тебя ныть.
— Ты про это? — он выставил вперед руку. Вся ладонь у него была в какой-то розовой пене.
— Что это?
— Это? — ничего, — он вытер руку о траву.
Чисто. К ладони прилипло несколько травинок — и всё. Ни крови, ни ран, ни даже шрама...
— Ты ведь не человек, не так ли?
Кенх кивнул.
— Тогда кто?
— Скажи, кто ты — скажу, кто я.
— Ада Бич, бывшая "вампирша-живр" из Ордена Кровавой Звезды.
— Вась Солнце, Чёрно-красный маг хаоса...Как говорят здесь?...из "Загорья".
— Анара Демэния де Сатт, дочь Диффузии и Эпоса.
— Кенх Сетф Ха, сын Кеанг и Суат, но ведь тебе было нужно совсем не это, не так ли?
— А больше я ничегошеньки не знаю.
— Вот как узнаешь — тогда и скажу.
— Боюсь, что я это ни когда не узнаю...
— У тебя есть на это вечность...
— Прекрати! Я умру лет через шестьдесят — от старости, или ещё раньше — по чьей-то милости! И ты — тоже!
— По чьей-то милости — возможно, но вот от старости...Не раньше, чем от старости согнется Мракавлад — он усмехнулся.
— Ты это к чему колонешь?
— Ты так и не ответила, как развязать эти узлы!
— Единственное, что мешает им развязаться — твоя нога.
— Отвернись.
— Вару?м? 50
— Дару?м! 51
— На унд? 52
— Вас "унд"? 53
— Объясни.
— И ни чего!
Ада ещё раз глянула на него и, с крайне обиженным видом, отвернулась, бормоча.
— Можно подумать, он нижнее белье примеряет...
Кенх снял сапог и, наконец таки, смог освободиться.
— Отдай! — раздалось за спиной у Ады. — Да отдай же! Проклятое растение!
Ада оглянулась. Кенх пытался поднять с земли сапог и, видимо, прилагал к достижению этой цели титанические усилия, но, видимо, это ему не удавалось. Он пнул сапог, который почему-то не сдвинулся с места, и стал прыгать на нем, снова попытался поднять его, но безрезультатно.
— Ходить в одном сапоге — плохая примета, сиротой станешь, — с издевкой заметила Ада.
— Кто бы говорил...Да что ты стоишь?! — обратился он к Аде. — Верни мне мой сапог!
— А самому слабо?
— Можно, только от него мало чего останется!
— Почему?
— А это я у тебя хочу спросить, ведьма-недоучка! Какого ангела, луговая повитель так крепко вцепилась?! Это ведь твои штучки?! Отпусти! Это не смешно!
— Может для начала встанешь с ботинка?
— Это не ботинок, это сапог. Невежда...— фыркнул он, отходя в сторону.
Ада подняла с земли сапог, перевернула, рассматривая. Из сапога посыпался мелкий мусор.
— А я думала, что со стариков сыпется только песок, — подумала в слух она, без интереса кидая сию обувь Кенху, точнее в Кенха.
— Я не старик.
— Если мы сейчас опять поругаемся — то уедем от сюда не раньше, чем ты им станешь.
— И чем же вызвано желание смываться отсюда? — Он огляделся. — Ну-с...А коник не околел. Проздравляю, ты ещё уменьшила уважение к себе. У нас с больными и обессилевшими разговор прост — дубинкой по башке и на кухню...
— Ты это о чем.
— Без разницы.
— Их бэграйфэн нихт.
— Ну и чего тут не понятного?
— Всё, что имеется в виду.
— Твоя тупизна заразительна, — он потер виски. — Тебе нужно работать завбухом. Морочить мозги жаждущим знаний.
— А?
— До того, как ты начала задавать мне вопросы, пытаясь понять то, что и троллю понятно, я понимал, о чем говорю.
— Дэр нарр...54
— Взаимно.
— Мне сдаётся, что ругаться сейчас не стоит...
— У тебя что, лексикон оскудел за утро?
— Нет, просто у тебя сейчас опять коняка смоется, и я голодная, как медведь-шатун.
— Пирожков не хочешь, с селедочкой? — ехидно сказал Кенх.
— Лучше с жутко вумным нелюдем, — пошутила Ада.
— Ты чего?!
— Шучу, кому ты нужен...Беги, догоняй своего ишака-переростка, пока его ещё видно, я его больше ловить не стану.
Сюрприз в лице чужого.
Тяжёлый, душный вечер опускался на окрестности леса. А в нем было все так же приятно прохладно. Но холод обещал не приходить в эту ночь и в него, ни тем более на окрестности. Темно-зеленый зверь леса казался мертвым, ибо ни что в нем не шевелилось в этом душном безветрии. И, будто подтверждая его мертвость, из плотного тела, будто наконечник кольчугобойного копья или стрелы того же назначения, возвышалось огромное здание. Серый камень, из которого оно было сложено, в лучах опускающегося солнца почему-то все равно оставался таким же серым, зато флаг на шпиле его непонятным образом трепетал, хотя ветра не должно было быть и там. Солнце катилось к закату, но раскаленный за день камень здания всё ещё дышал жаром. Этот замок казался заброшенным, но это было не совсем так. Жизнь в нем пусть и не кипела, но была. Солнце медленно ушло, оставив наконец небо на управление давно уже светившей на нем луны. Ночное солнце наконец таки вспыхнуло, будто радуясь, что огненный конкурент ушел, оставив его наедине со звездами. Вот в конюшне встревожено заржали лошади. Затем медленно и бесшумна отварилась дверь в неё. Низко пригибаясь к земле, прячась в темные участки, шарахаясь от каждой шуршащей мыши и постоянно оглядываясь, из конюшни выбежал человек и направился к воротам. Где-то в глубине замка по темному коридору бродил ещё один человек, который может быть и не страшился света, но явно в нем не нуждался. Он шел, слегка прихрамывая. Он был почти в порядке, но ему мешало обилие синяков на его теле. Эти ушибы, некогда бывшие гематомами, уже почти прошли, и он наконец-таки смог встать на ноги. Сейчас он шел по владениям, которые он считал своими злой как черт от боли и другой причины, над которой думал.
"Куда делся этот трус!!! Почему не являлся все это время, хотя я так упорно его звал? может его убил кто? Нет, это я бы понял. А этот слизень просто куда-то делся. И эта мелочь с пушистым хвостом тоже куда-то сдрызнула. Почему ни когда ни чего нормально не бывает? То она чуть ли за мной не бегает, влезая в каждое моё дело и Мешая, мешая, мешая!!! А то вдруг исчезли все разом. Причем вместе с этим желтоглазым козлом Кенхом. Он что, их с собой уволок!? Ну я ему покажу!!!" — он попытался встать в грозную позу, но все его раны разом, будто вспомнив своего автора, заныли и, вместо грозного рычания сильного зверя, "Хозяин" сего сооружения издал не менее жуткий вой боли.
Услышав этот вопль, ночной гость, направлявшийся к воротам, подскочил, кинулся в одну сторону, потом в другую, снова в тень. Затем ему показалось, что его кто-то караулит в темноте, от опять шарахнулся от неё в пятно света и принялся озираться.
"Нда...Пожалуй придется ещё позализывать раны..." — продолжал думать избитый. — "Потом найти Этого трусливого предателя, хорошенько его отделать...а все остальное потом..." — он подошел к окну. — "Это ещё что такое!!!" — он с трудом подавил возмущенный вопль и порыв кинуться вперед.
Внизу, в пятне света стоял странный, не знакомый человек. Он напугано озирался и размахивал руками, будто из затененной пустоты вокруг него на него кто-то кидался.
"Нарушитель" — констатировал "хозяин" сего места, с трудом давя бешенство и заставляя мысли перекрикивать то. — "Нда. В другое время прибить бы его на месте, но сейчас...Так, успокойся, вспомни, чему тебя учили когда-то..." — он вдохнул, пытаясь успокоить себя и напрягая память. — ""Любой может быть полезен, надо только правильно с ним обращаться". Это первое. Второе. "Ни когда не кидайтесь на кого-то, особенно первым. Это лишает возможности более рационально того использовать". Ещё..."Всегда будьте приветливы и милы. Вежливость делает даже раба королем, если окажется в умелых руках". Что ж...Надо пойти и познакомиться с тем, кто так вовремя нарушил мои владения..." — он исчез.
Перепуганный человек всё ещё стоял и озирался и ни как не мог придти в себя от шока, вызванного этим нечеловеческим воплем. Вдруг, когда он в очередной раз обернулся, в том месте, где была темнота, уже возник высокий человек в некогда галантной и модной, но давно нестиранной одежде благородного сословия и с длинными чёрными и тоже давно не мытыми волосами. Человек стоял и улыбался, возможно он и улыбался бы приветливо, но густая тень, покрывавшая его лицо, придавала ему зловещий облик. От неожиданности человек, вышедший из конюшни, охнул и отпрянул.
— Здравствуй...— лицо благородной наружности ни как не могло выдавить из себя частичку "те".
Но это было и не нужно. Человек всё ещё испугано на него таращился и вряд ли бы понял тонкости вежливости. Человек в дорогой одежде покинул тень окончательно, став в освещенный участок, однако лицо его было все так же темно, помимо этого, ощущение страха чужого почему-то его радовало и заставляло ещё сильнее улыбаться, помимо воли.
— Здрасте — наконец выдавил из себя человек.
— Я — Эртис Ортен Агир — представился человек в дорогих одеждах. — А ты?
— Тид — человек наконец поборол страх, шумно вдохнув.
— Очень приятно — соврал его собеседник, сделав при этом крайне честное и радостное лицо.
— И...и мне.
— Я рад тебя видеть в свих владениях и с радостью предлагаю быть гостем в моем замке — человек благородной наружности, хоть и нагло врал, но говорил очень вежливо и убедительно.
Однако его собеседник выпучил глаза, попятился, споткнулся и плюхнулся на зад.
— Ввввввв-вашь замок — пробормотал он, пятясь уже на четвереньках.
Он что-то проплямал губами, затем вскочил и с истошным воплем:
— Аааааааааа!!!!!!!!!!!!! Спасите!!!!!!!!! Убивают!!!!!!!!!!! — кинулся к стене.
— Нда...— пробормотало лицо благородной, но немытой наружности, провожая взглядом человека.
Странный ночной гость его владений каким-то немыслимым образом умудрился запрыгнуть на стену, найдя остатки старой лестницы и, сиганув со стены вниз, не разбиться, а унестись куда-то в чащу, всё ещё вопя и взывая о помощи. Наблюдая это, в голове Эртиса билась следующая цепочка мыслей:
"Почему он весь такой перепуганный? Его напугала ночь? Нет, я не думаю...он шарахался от мен, и как раз, когда узнал, кто я...Значит ему что-то про меня намололи...Это что жен значит, появление этого человечишки здесь? Его сюда явно как-то подослали...Но кто и как?! Чтоб меня перекосило, это шпион, точно шпион! И значит на меня хотят напасть!!! Но кто? Родственнички, кто же ещё!!! Надо было его сразу хватать, а не рассусоливать! Чертовы учителя, ни чего умного от них за всю жизнь не услышал, кроме фразы "урок окончен"! Чтоб их там...!!!...".
Затем хозяин этого замка плюнул себе под ноги, обматерил своих учителей, вместе с их учениями, вслух и исчез.
Глава пятая.
Ёпсельмош.
В мире ни чего не происходит "просто так". Причина и цель есть всегда, нужно только докопаться. Проблема лишь в том, что всё то, что лежит всем на показ или общепринято — только обман.
Алифэн.
Вперед на восток! Но дало ли нам туда?
Буйные свежие травы остались за пеленой времени и долгого пути. На горизонте чернеют горы. Земля стала жесткой, каменистой, а сочная зеленая трава сменилась каким-то "бурьяном". Солнце клонится к закату. Два всадника возвышаются над травой. Они не подгоняют коней, и те еле плетутся, то и дело срывая, увы, малосъедобные травинки. Один из всадников поскреб макушку, встряхнулся и принялся судорожно чесаться.
— Слушай, ты меня уже достала своей чесоткой! — рыкнул второй. — Где ты блох успела подцепить!?
— Это не блохи, — не переставая чесаться ответила она.
— Если ты сей час же не прекратишь скребстись — я вызову ливень, но с неба может политься и огонь...Случайно. Я ведь маг Хаоса, а не Баланса!
— Не надо.
— Назови какую-нибудь причину помимо "...кошечки не любят водички...".
— Я его терпеть не могу, — Девушка вытащила из-за шиворота что-то.
— Не подходит — сказал юноша, не заметив её действия.
Она разжала кулак. На её ладони сидела пестрая ящерка.
— Сволочь чешуйчатая, ты меня уже достал, — злобно зашипела она на рептилию. — Если ты ещё хоть раз устроишь мне своими когтями чесотку — я тебя живьем проглочу.
"Драконов не едят" — раздалось у неё в голове.
"А мне плевать" — подумала девушка.
"Дракон" нырнул в рукав.
— Ну и за что такая милость? — спросил парень, приняв обращение к себе.
— А?
— За что ты меня грозишься съесть?
— Тебя!? Съесть!? — рассмеялась она.
— Ну да.
— Ну ты точно дурак...
— Сама дура. Сначала грозит, в чем-то обвиняет, а потом ещё и обзывается.
Она сунула руку за пазуху и вновь изловила ящеренка.
— Видишь его? — спросила она парня, суя ему рептилию под нос.
— Ну вижу, и что.
— Так вот, чесалась я оттого, что эта — она сделала большой нажим на слово "Эта" — сволочь лазил у меня под рубашкой.
— Ну и?
— И грозила я ему.
— А мне ты что не угрожала?
— Сейчас, сейчас...Если ты сморозишь ещё одну тупость — остаток дороги я проеду с кем-то другим.
— А что со мной?
Она опустила руку. Ящерка выскользнула и вновь юркнула в рукав. Девушка наклонила голову на бок. Ухмылку её алых губ вполне можно было назвать "бесовской".
— Что? — удивился парень.
Она молча заехала ему кулаком в нос. Парень ойкнул, зажал нос с боков у переносицы и наклонился назад.
— А куда же девалась та белая слизь, которая тебя так чудно исцеляет.
— Вали к богу, химера недоделанная. Не твое это дело.
Жара.
Раскаленное добела солнце висело очень высоко в небе, и казалось, превратилось в крошечное и при этом оно было очень злое. Полуденное солнце, не смотря на кажущуюся малость себя, испепеляюще жгло, и жгло в самую макушку и в темя. Раскаленная, иссушенная им до трещин земля дышала жаром, как растопленная печь. Полуметровые сухие жесткие стебли какой-то высоченной травы пробивали высохшую землю, создавая плотные, почти непролазные дебри. Эти заросли в любую секунду могут вспыхнуть как факел. Он и здесь бушевала жизнь. Рои мух, мошкары уныло жужжали, на много тонов ниже жужжали какие-то крупные жуки, иногда появлялись и пчелы, чуть чаще — осы. Чёрные тени птиц высоко в небе, почти не заметные у самого солнца. С тихим шуршанием пробирающиеся в траве змеи, ящерицы и мыши. Унылые силуэты двух всадников. Два коня с трудом прорываются сквозь сплетение твердых, но хрупких от солнца стеблей. Головы коней склонены низко и уныло, но они тем ни менее умудряются хватануть этой ещё на скошенной соломы. Два всадника гробятся, низко склоняясь к конским шеям и чуть покачиваясь при каждом шаге тех. Посреди этого изнывающего от жары пейзажа скалой возвышается город. Некогда серый камень выжжен солнцем почти добела и дышит дымкой жаркого, дрожащего воздуха, как раскаленная сковорода. Запряженная восьмеркой пегих лошадей чёрная карета, поднимая тучи едкой серо-желтой дорожной пыли, пронеслась к городу и скрылась за его стенами.
