— Так же, Император высоко ценит второго и третьего принцев. Советуется с ними по государственным вопросам, — с холодной улыбкой произнесла Императрица.
— Да, я знаю, — голос моего сына сладок, как мёд. — Мой третий брат посоветовал не снижать налоги у жителей Альмери, несмотря на засуху, которая длилась два года подряд.
— Это было правильное решение, — произнёс сын наложницы Шанэ, свистящим шёпотом. Поражение легких давало о себе знать. Он дышал часто и поверхностно. Худой. Бледный. С синяками под глазами и бесцветными губами. — Никто там от голода не умер. А сейчас богаче остальных живут.
Джиндзиро улыбается, кивает, а в глазах огонь ничем неприкрытой ненависти. И ни слова о том, чего это стоило лично ему. Альмерцы каждый день Богине молятся — благодарят, за то, что на Юге живут. Ту зиму они пережили лишь благодаря финансовому гению юного принца и стайки его рысят-лисят.
Мой сын устроил там несколько мануфактур по изготовлению всего: от тростниковых циновок, до пошива формы для гвардии. И открыл бесплатные школы, где детей не только учили, но и кормили. Да, скромно. Но это было лучше, чем ничего.
Киан позволил Джиндзиро действовать по своему разумению. Лишь периодически контролировал его действия. Ах, как он тогда гордился приёмным сыном. Светился, словно звёздочка.
Третий принц молча опустошал тарелку. Казалось, ему вообще нет ни до чего дела, кроме креветок в пряном соусе.
Когда подали напитки, Лис сделал маленький глоток. Потом из-под полуопущенных век оглядел всех присутствующих. Остановился на Инис и её сыновьях.
Младший из мальчиков ел не слишком аккуратно. Поперхнулся. Закашлялся. И мой сын протянул ему свой кубок с вишнёвым взваром.
Ребёнок осушил кубок за мгновение. Мать, просто, не успела его остановить.
Инис закричала. Ещё до того, как мальчик начал бледнеть. Она рыдала, глядя на ничего не понимающего ребёнка, который умирал на её руках.
— Целителя сюда, — заорал Джин во всю мощь своих лёгких, а потом поднялся со своего места, схватил женщину за волосы и посмотрел ей в глаза. — Какой яд был в моём кубке? Начнёшь врать или отпираться, твой сын умрёт.
— Я видела, что вы бросили что-то в напиток, — прошипела она. — Если с моим сыном что-то случится, то это вы будете виноваты. Император не оставит покушения на своего сына.
Джиндзиро отпустил её волосы и медленно вернулся на место.
— Я, тоже, пил из этого кубка. Императрица, вы, ведь, можете подтвердить мои слова? — дождался кивка и продолжил. — Значит, яд сильный и быстродействующий. Шестнадцатый брат, похоже, обречён. А раз так, она не признается, чтобы противоядие не получил я. Ведь у неё есть другой сын. Ради устранения его соперника, можно пожертвовать младшим. Так, наложница Инис?
— Нет! Это клевета! Это ты убил его! Я видела.
Под столом Джин трижды сжал моё похолодевшее запястье. Всё хорошо. Он в порядке. Но сделает что-то, что может меня напугать. Мне нужно лишь подыграть.
— Я не знал, что в моём кубке. Виновен тот, кто подлил туда яд. Можешь ли ты поклясться Алой Богине жизнью и здоровьем двенадцатого принца, что не знала о яде и не пыталась меня отправить?
— Я не стану отвечать на эти обвинение, — с ненавистью глядя на нас прошипела женщина.
А Императрица не потребовала ответа. Она изобразила смятение. Но то, что не стала напрямую обвинять Джина, было, уже, не так плохо.
Мальчик умер до того, как к нам прибежал главный целитель.
А Лис изобразил обморок.
Я плакала.
Изображать слезы не приходилось.
Мой милый добрый Лисёнок превратился в беспощадного Лиса.
Произошедшее было ожидаемо. В чём-то, даже, правильно.
Щадить тех, кто пытается тебя убить — всё равно, что затягивать верёвку на собственной шее.
Он лишь вернул то, что приготовили для него.
Но разве ему от этого легче?
Глава 42
Золотой Город — место, где оживают сказки. Так думают все жители Империи, которым посчастливилось не жить в этом аду.
Но, справедливости ради, в какой-то мере они правы. Только, не все сказки добрые. Они иногда бывают очень и очень страшными.
Самым жутким было то, что смерть шестнадцатого принца никак не изменила планы торжеств. Ну, умер и умер.
Инис, даже, не освободили от утренней церемонии приветствия Императрицы. Просто, пересадили её согласно изменившемуся статусу. Теперь она восседала ровно напротив меня между Сян и Баолинь, а я между Шанэ и Эйран. И все мы участвовали в смотринах, где должны были помочь Императрице выбрать десяток достойнейших полусотни претенденток на знание сороковой наложницы Императора Исао.
Нет, я не жалела женщину, посмевшую поднять руку на моего сына. Но общий цинизм ситуации поражал. Матери, лишь вчера потерявшей сына, сегодня не должно быть дела до того, с кем ещё будет спать ее господин.
Мне это, тоже, было абсолютно безразлично.
Ровно до тех пор, пока я встретилась глазами с заплаканной Лишей. Она стояла среди девушек, поддерживаемая под руку дебелой служанкой.
Раяна ахнула.
Мияри побелела.
— Тихо, — цыкнула на них я. Вдруг, наша малышка попала сюда случайно? Нельзя привлекать к ней внимание.
Лиша, тоже всё поняла и опустила очи долу.
Императрица велела подать нам чай и ненадолго удалилась. По залу разнеслись шепотки наложниц, разговаривающих между собой.
— Раяна, здесь душно. Принеси мне веер, — произношу спокойно. — Мой любимый. С белыми цветами. Он пропитан маслом мяты и хорошо освежает. Поторопитесь.
Девушка, буквально, сорвалась с места.
— Твои служанки очень расторопны, — ядовито улыбнулась Баолинь. — Наверное, это потому, что ты сама воспитывала в них женские добродетели.
— Да, они скромны и старательны.
— Это хорошо. Император любит старательных. Он попросил меня наставлять его будущую наложницу. Научить её делать то, что ему нравится. Да, это всегда больно и от этого не бывает наследников. Но самое главное, чтобы господин был доволен. Ведь так, сестра?
Я стиснула зубы.
Не показывать эмоций.
Не вызывать своим поведением подозрений.
Верить в Джина. Он справится. Ради Лиши он горы свернёт. Неужели не придумает, как защитить ее от Исао. В крайнем случае Император уйдёт в чертоги предков до сегодняшнего заката.
А Баолинь, явно, приложившая ручку к происходящему сейчас, будет жить. Жить долго и мучительно.
За Шена Лис способен убить.
За Лишу сделать так, чтобы её обидчик мечтал о смети.
— По делам её отмерено будет, — повторила я слова, сказанные Алой Богине.
— Что? — женщина капризно сморщила носик.
— Император вознаградит вас так, как вы того заслуживаете, — холодно улыбнулась я, не уточняя, что речь не о нынешнем Императоре. Этот уже не успеет.
Веер мне принесла Кина. Видимо, для Раяны у моего сына было иное поручение.
Я должна им верить.
Но как же это сложно — сидеть и ничего не делать.
Смотрины закончились. Императрица отпустила нас. И я поспешила к своему дворцу.
Киан ждал меня у пруда.
— Что задумал этот невозможный ребёнок? — спросил он одновременно раздражённо и беспомощно. — Мы не готовы к активным действиям. Если Исао умрёт сегодня, на трон вступит второй принц, как старший из сыновей.
— Никого, кроме Джиндзиро императорский венец не примет.
— Я не хочу, чтобы восшествие его на престол ознаменовалось кровопролитием, — прошипел мой любимый мужчина.
— Никто этого не хочет. Но есть вещи, через которые наш мальчик не переступит никогда. Потому что ты его так воспитал. Иди. Киан, иди и говори с людьми. О том, что два старших принца больны. Что они живы лишь благодаря неусыпной заботе целителей. Что младшие — неразумные дети, за которых будет править, в лучшем случае, родня их матерей. Да, и неизвестно, что из них выйдет. Второй и третий, тоже, надежды подавали, а что в итоге?
— Хорошо, — Киан раздраженно тряхнул головой. — Но, если сможешь удержать его от необдуманных поступков, сделай это.
— Если удастся устроить Лише побег, то удержу. Если нет, сам понимаешь, что произойдёт. Он был готов отпустить её, чтобы она жила нормальной жизнью. Но не отдать этой твари. Ты же понимаешь, что Исао сделает с нашей девочкой?
— Понимаю, — помрачнел Киан и резко развернувшись на каблуках пошел в сторону Императорского дворца. А мне оставалось лишь ждать. Богиня, как же я ненавижу ждать.
— Раяна, где ты бродишь? — я услышала голос сына. Холодный и высокомерный. — Госпожа тебя уже обыскалась. Лентяйка. Я тебя научу от работы отлынивать.
Сегодня остаёшься без ужина.
Слова Лиса меня, мягко говоря, удивили. Он ни с кем из рысят в жизни так не говорил.
— Матушка, я её нашёл. Она цветочками в императорском саду любовалась. Думаю, её стоит оставить стоять на коленях, пока солнце не сядет. Чтобы впредь была послушна и не смела своевольничать. И знай, негодная девчонка, меня твои слёзы не трогают. Ты должна хорошо служить своей госпоже, а не прохлаждаться!
В одежде Раяны передо мной стояла заплаканная Лиша.
— Эта служанка будет наказана, — говорю громко и твёрдо. — Раяна, за мной.
— И прикажите служанкам заварить чай с лимонной цедрой, — отыгрывать поросёнка у Лиса получается идеально. Даже, я верю. Рука так и тянется отвесить подзатыльник.
— Сынок, ты зачем встал? — заворковала я. — Целитель же велел отдыхать. Эту глупую служанку нашли бы другие.
— Мне душно. Я решил подышать воздухом в саду. А тут эта дрянь. Матушка, вы слишком добры со слугами.
Когда мы вошли в мою гостиную, я резко развернулась и обняла детей.
Подсмотреть за нами тут никто не сможет. Шелковые занавеси плотно закрывают окна.
— Где Раяна? — спрашиваю шепотом.
Лиша всхлипывает.
— Она так решила, — отвечает Джин со злостью. — Сказала, что хочет занять место Лиши. Чтобы мы были счастливы. А она получит статус, свободу и возможность заниматься тем, чего ей так хочется. Построить большую школу для сирот и руководить ей.
Да, вдовствующей наложнице Императора такое будет дозволено. Никто слова не скажет. Если Императрица дозволит. Благотворительность угодна Богине. А дома призрения некоторые наши предшественницы уже устраивали.
Для девочки, родившейся в трущобах, которая осиротела в семь лет, и прожила одна целых два с половиной года на улице, это огромный шаг по карьерной лестнице. Цена за него непомерна. Но никак иначе ей не получить того, к чему стремится её сердце. К свободе. И положению, когда она сможет спокойно смотреть в глаза любому мужчине.
Да, она очень любит Джина, но эта любовь изначально обречена. Раяна — мятежная душа. А моему сыну нужна спокойная, сдержанная и мудрая женщина, способная стать примером кротости и других женских добродетелей. И мой любимый Рысёнок понимает, что не сможет нести эту ношу.
— Подмену не заметили?
— Нет, — Джин едва шевелит губами. — Цветочная пудра.
Киваю. У Раяны на это обыденное косметическое средство такая аллергия, что смотреть страшно. Сыпь. Отёки. Действительно, не узнают. А, может, Исао посмотрит на такую претендентку в наложницы и передумает? Вдруг, ему не настолько хочется сделать пакость среднему сыну, чтобы снизойти до столь явного несовершенства?
— Мам, спрячь Лишу. Скажи, что наказала. Запри. Ночью я попробую вывести её отсюда и спрятать.
— За тобой разве не следят? Нет, Джин, это сделает Киан. Я понимаю, что никому другому ты нашу малышку не доверишь. И не ночью. Не хватало ещё ноги переломать, от стражи убегая.
— Но как же Раяна? — всхлипнула Лиша.
— Не знаю, Звёздочка моя, — глажу ее по голове в надежде хоть немного успокоить. — Но мы постараемся её защитить. Насколько это возможно.
— Несправедливо. Она так любит детей. И Лиса любит. И сделала это только ради него. Сказала, что ради себя. Но я же знаю... И не заслуживаю такой жертвы.
— Тебе предстоит более суровое испытание, — говорит Джиндзиро бесцветным голосом. — Раяна, получит свободу. Ты станешь Императрицей. Примером для нации. Живым доказательством того, что даже Императору, который может получить множество женщин, достаточно одной. Да, Раяна любит меня. Но не так беззаветно, чтобы стать моей супругой-императрицей. Её пугает такая ответственность и необходимость отречься от самой себя. Я никогда не забуду, что она для нас сделала и буду до конца своих дней ей благодарен, но ты не должна чувствовать вину.
— Лисёнок, — окликнула я сына детским прозвищем. — Иди к Киану. Вам нужно обсудить новый план действий.
— Он сильно злой? — Джин строит умильную мордашку
— Он очень любит тебя. И беспокоится. Иди, малыш.
Когда за ним закрылась дверь, я отвела Лишу в свою спальню и уложила в постель. Девочку трясло. Меня, к слову, трясло не меньше. Нужно позвать Мияри и попросить сделать нам согревающего чая.
Укрыть.
Обнять.
Влить в неё горячий чай.
И лишь потом расспросить.
Хотя, она ни о чём толком не знала. Вчера за ней пришла стража. А кто может отказать, когда есть императорский приказ прибыть на смотрины? Это, господа, государственная измена. Ведь каждая из наложниц — потенциальная мать будущего Императора, а значит, нынешний имеет право выбирать лучшую из девушек.
В мою комнату снова тихо скребётся Мияри и заходит, не ожидая разрешения. Но так даже лучше. Она ласковой кошечкой забирается на кровать и обнимает подружку. А Звёздочке только это и нужно.
Лиша плачет, цепляясь за мои руки:
— Мама... мамочка.
— Всё хорошо, моя девочка, — целую ее в макушку. — Я здесь. Всё хорошо.
Свекровь должна быть вечно недовольной стервой и трепать нервы несчастной невестке?
Ах, эти очаровательные шаблоны.
Я эту малявку люблю ничуть ни меньше Джина. И не только потому, что сама её растила.
Женщина, у которой есть ребёнок должна, ещё когда он в колыбели лежит, понять, что это отдельная личность. И у него есть право прожить свою жизнь, руководствуясь собственными принципами. Не дело мам оценивать или критиковать, если вторая половинка твоего сына или дочери держится в рамках здравого смысла. Тут, главное, и в эту сторону не перегибать. Принятие, которое граничит с безразличием, тоже, далеко от адеквата.
Вот мои бабушки и дедушки. Они же видели, что их сын и зять не работает, пьёт, бьёт жену и детей, но предпочитали быть выше этого. Потому что "у них своя семья — сами пусть разбираются".
Вмешиваться же в ситуацию, где происходит домашнее насилие нужно. Особенно, если от него страдают дети, которые не выбирали такую модель взаимоотношений и являются абсолютными жертвами. Ибо деваться-то им некуда.
У Джина и Лиши настолько нормальные отношения, настолько это, вообще, возможно в их положении. Они друг друга любят. Поддерживают. Уважают и понимают. Это уже немало.
Но, конечно, хотелось бы с их свадьбой года три повременить. Чтобы девочка немного подросла.
Нет, конечно, иногда и взрослым женщинам нужны мамы. Чтобы обняли, поцеловали и успокоили. Только эта — совсем ещё лисёныш неразумный. И её в гаремные интриги? Сожрут же. Хотя, нет, сожрать Джин не даст. Но, и чтобы ей нервы все истрепали, не хочется.
