— От Воителя. Приближенного к Императору. Зятю нашего Посла.
— Вы их узнали от него во время вашей последней поездки в Империю? — ровным тоном спросил Фикк. — Мы знаем об этой вашей поездке.
— Да, мы несколько раз встречались... — и, видя иронию и сомнения в глазах Фикка, бывший третий посредник сделал еще одно неожиданное признание.— Мы были любовниками.
— Теперь понятно... — доброжелательно, как хороший лекарь, разговаривающий с робеющим больным, произнес Фикк. — И что же это за подробности?
— Я хочу обговорить мои условия, — твердо произнес Глубокий.
— Пожалуйста!
— Я хочу получить драгоценные камни на сумму в сто по сто Империалов. На меньшее я не согласен!
— Это невозможная сумма, господин третий посредник! — почти воскликнул Фикк. — У Стерры нет возможности заплатить такие невообразимые деньги за, как вы выразились, "некоторые подробности".
— Продайте оружие или принцессу Гигар, у вас будет в три раза большая сумма! А подробности, которые я знаю, — это важнейшие подробности!
— Мы отказались от мысли продать принцессу Гигар, господин третий посредник.
— Какую сумму вы хотите мне предложить?
— Мы всегда высоко оценивали ваши способности в ведении переговоров, господин третий посредник, я не могу тягаться с вами... Но согласитесь, мне нужно взглянуть на товар! Что касается суммы, о которой я уполномочен говорить... это пятая часть от той суммы, что вы запросили в начале. Это самое большее, что мы можем. Видите, я откровенен с вами.
— Хорошо, четверть: два по десять и пять на сто Империалов. Драгоценными камнями. Лучше — теми, которые продал вашим ювелирам Чужак. Они лучше обработаны.
— Это усложняет дело... Ну, отложим эту тему на время... Можете мне поверить, сумма установлена окончательно. Итак!..
— Весной следующего года Император бросит на Стерру одной волной сто по сто на десять воинов. Может быть, даже больше. Пятнадцать Воителей. Только десятая часть этой армии — конница, все остальные — пехотные части, катапульты и прочее. Так много пехоты — это из-за гористости ваших земель. Их задача — очень быстро пройти графство Лэннда, осадить и захватить столицу Стерры. Король и его семья будут гласно и показательно уничтожены. Это обязательное условие — чтобы разъединить лордов и запугать их. В тот же год, или в последующий — в зависимости от наших потерь — будут завоеваны сначала западные, крестьянские, а затем — северные провинции, где у вас находятся большинство мастерских. Все лорды и их семьи будут уничтожены. Все жители Стерры станут рабами. Без исключений. То есть план рассчитан на несколько шагов. Вот!
— А где же подробности, господин третий посредник? — равнодушным тоном спросил Фикк.
— Разве мало того, что я сказал?!
— Хотелось бы побольше подробностей... Например, почему начало войны отложено на следующий год? Вам что-нибудь известно на этот счет?
— Известно! — сердито ответил господин третий посредник. — Потому что надо переучить почти всю конницу на пехоту. Этим занимается мой...Воитель. Потому что надо научить воинов лазить по горам. Построены искусственные скалы и горы. Очень высокие. Потому что надо хоть как-то обучить ленивых дураков-новобранцев. Почти все Воители заняты этим. Новобранцы пойдут первыми, их не жаль. Так выразился Император. Он считает, что чугов стало слишком много, а хороших земель — мало.
— А какие возможности в смысле продолжительности ведения войны? Я имею в виду запасы продовольствия, оружия...
— Вы военный? — раздраженно спросил Глубокий.
— О, нет, к счастью! — смешливо ответил Фикк. — Я слишком слаб для этого многотрудного ремесла.
— Я — тоже. Я не знаю ничего больше. Да, вот такая подробность: Воитель, завоевавший территорию, будет потомственно владеть ей. Как лорд.
— Вот это, действительно, важно, мой друг! Когда в игру вступает личный интерес, игра идет веселей. А что-нибудь новое известно о судьбе порта Дикка?
— Да, в начале войны часть армии захватит порт.
— Прекрасно, господин третий посредник! Это очень интересно! Теперь напишите обо всем этом и других подробностях, которые — вдруг! — вы вспомните и...
— Писать?!.. Я не буду писать!
— А чем я докажу моему Королю, что не я придумал этот план, мой дорогой господин третий посредник, чтобы получить огромное состояние? Часть Королевской Сокровищницы!
— Я передам вам письменное изложение в обмен на драгоценные камни.
— Тогда подождите десять, нет пятнадцать дней.
— Я не выдержу так долго! Знали бы вы как трудно быть Управляющим Невольничьим Рынком!
— Я сочувствую вам, дорогой друг, но мне трудно будет собрать такое множество драгоценных камней... Ведь начался торговый сезон... Хотя есть одно решение...
— Да, господин Фикк?
— Вы случайно не видели на торговом рынке сокровище Чужака? Я им залюбовался!... Ну то, которое выставлял торговец Пиппер?
— Королевский сапфир размером с тарелку для фруктов? Конечно, видел! Вы имеете в виду?..
— Один огромный камень, стоимость которого можно удвоить, разделив его на множество более мелких... Да и в цельном виде... Ему нет цены, я слышал мнения ювелиров. Мы бы попробовали переговорить с Чужаком... Пообещали бы заплатить ему в Стерре...
— А он — настоящий?
— Камень Чужака?!
— Извините, я сказал глупость. Это от волнения. А какой срок для переговоров с Чужаком?
— Господин Кадет, Великий и Могучий... Не правда ли, смешно!.. Он в тюрьме... Я попрошу у вас... шесть дней.
— Хорошо, шесть дней. Встречаемся здесь и в это же время?
— Да, это очень безопасное место.
— До встречи, господин Фикк.
— Один вопрос, господин третий посредник! Почему вы решили помочь нам?
— Это мое личное дело!
— Совершенно верно, господин третий посредник, однако мы хотим обезопасить вас. Если после совершения сделки вы хотите покинуть порт Дикка, то нам выгодно обезопасить ваше исчезновение, согласитесь! Чтобы вы не попали в руки пиратам или — спаси вас Судьба! — не погиби бы в пути. Если же вы останетесь в порту Дикка...
— Ни в коем случае, господин Фикк!
— Через некоторое время корабль, которым командует НАШ человек, отплывет на Срединные Земли. Капитан может тайно взять на борт одного-двух пассажиров. А так как он будет командовать бывшим судном пирата Большой Нос, вероятность нападения пиратов на этот корабль ничтожна.
— Вы успеете передать мне сапфир до отплытия корабля, господин Фикк?
— Мы сделаем все возможное для этого, наш дорогой друг!
— Я принимаю ваш план. Я буду один. До встречи через шесть дней, господин Фикк!
— До встречи, дорогой друг!
Когда Глубокий вышел из гостиницы на улицу, в дверь господина Фикка постучали два раза, а после паузы еще три раза. Господин Фикк, Резидент, встал и, отодвинув кожи в левом углу комнаты, открыл потайную дверь. Из соседней комнаты вышел бледный лорд Барк.
— Мне кажется, все это — правда! И если это правда — мы погибли. Выдержать удар одной волны такой силы невозможно. Мне страшно писать Королю об этом, мой друг... Страшно. Эти сведения лягут на его плечи такой тяжестью...
— Мне тоже страшно, мой лорд! И я бы не писал об этом. Я бы считал нужным и безопасным, чтобы вы лично доложили Королю об этом страшном плане Императора. И до встречи с Королем переговорили бы с генералом Варра.
— Возможно, ты прав, мой друг...
— Поможем ли мы защитить порт Дикка, мой лорд?
— У нас не хватит сил, друг мой, как ни жаль,— печально произнес лорд Барк. — Порт мы потеряем. Это очень плохо, но...
— А если поручить это Чужаку? — тихо и осторожно предложил Резидент. — Нам это ничего стоить не будет.
— Хорошая мысль, друг мой! — воодушевился лорд Барк. — Но как заинтересовать его? Я не вижу способа увлечь мастера Каддета этой задачей...
— Я попробую сделать это, с вашего позволения, мой лорд?
— Конечно, друг мой! — довольно безразлично отозвался лорд Барк.— А что мы будем делать с этим мерзавцем-чугом? Получим от него письменное изложение плана и уничтожим?
— В Гавани, при посадке на корабль... несчастный случай...— предложил Резидент.
— Согласен, мой друг... Стерра, Стерра!.. Еще год — и тебя не будет?
Когда Глава порта Дикка вошел в камеру к Чужаку все уже были в сборе: судья, начальник тюрьмы, писец, палач, толмач, женщина Чужака и свидетели. Все, как полагается, стояли на ногах, в том числе и Чужак. Выглядел он совсем неплохо. Глава хотел в знак уважения пропустить вперед Старшего Советника посольства Стерры, но тот застеснялся, замялся — все-таки настоящие аристократы умеют без слов подчеркнуть и выказать уважение, приятно!
— Можем начать! — распорядился Глава.
— Я провел дознание,— сказал судья. — Толмач! Переводи! Человек, называющий себя господином Кадетом, Великим и Могучим Вождем с Холодных Земель, может быть обвинен только в умышленном принесении вреда здоровью капитану по прозвищу Кит, находящемуся сейчас в умственном расстройстве и не могущем свидетельствовать в разбираемом сегодня деле о беспорядках в Гавани, случившихся восемь дней назад, в результате ссоры, возникшей...
"Нет, я бы так не смог говорить,— подумал Глава. — Это от характера. Судье и самому нравятся такие петли из слов. Я бы давно уже сказал: плати штраф и выметайся из тюрьмы".
— ... а посему,— продолжал судья, — если вышеназванный господин Каддет, Великий и Могучий...
"Если тебя, любимый, посмеют осудить...— решала Принцесса, — я...— Неспящий молчал,— я что-нибудь такое придумаю!.."
— ...или должен оправдаться или будет, согласно нашим законам и правилам, осужден на один год тюрьмы, — закончил судья. — Чем ты, человек, называющий себя....
"А ведь я — такой же нудный, когда в мантии Верховного Прокурора веду пустяковые дела,— думал лорд Барк. — Чем проще дело, тем больше туману хочется напустить. А ведь чего проще сказать: "Оправдан"
— Отвечай, — разрешил судья Кадету.
— Монах, скажи им, что этот толстобрюхий Кит назвал меня... Как он назвал меня?.. "волосатой обезьяной" и объявил, что он меня помнит. Ты сам-то помнишь его? Это он нас перепродал второй раз. В общем, ври, что я его видел первый раз. Валяй!
Принцесса ухмыльнулась под платком: "Емкое слово. Ироническое. Я не знаю, что такое "ироническое" Слово знаю, а смысл — нет. Ночью спрошу. Если время будет. Если не забуду. Если силы останутся".
Монах закончил цветистый перевод.
— Кто это может подтвердить? — спросил судья у свидетелей.— Кто будет говорить, пусть называет себя.
— Я — свидетель,— выступил вперед плотный сильный мужчина, совершенно лысый. — Я воин стражи порта Дикка в крепостных воротах над Гаванью по прозвищу Золотой Гребешок. — Все улыбнулись, глядя на его голову. — Раньше я был рыжий, — смутился воин,— да ведь все время в каске...
— Понятно-понятно,— кивнул судья — О чем ты свидетельствуешь?
— Я был на посту в начале весны, когда вот этот человек, — он показал на Кадета,— вошел в порт. Капитан Кит, которого я знаю много лет, весною вообще не был в порту. Можно проверить.
— Подтверждаю,— кивнул судья. — Я проверил это. Кто подтвердит, что человеку, который называет себя Господин Каддет... ну, и так далее... было нанесено оскорбление в форме сравнения с мифическим животным, имеющим неприятный внешний вид и злобный характер?
— Я, — отозвалась служанка трактира. — Служанка Киика из харчевни "Дар Моря", я слышала такие слова. Я как раз несла жареную рыбу с фасолью и красным перцем Чужаку... ой, господину Каддету и его женщине.
— Кто-нибудь хочет возразить свидетелям? — спросил судья и строго посмотрел на всех, в том числе и на Главу порта. И выждал минуту молчания. — Я решаю! — возгласил он. — Оправдан!
Принцесса чуть не взвизгнула от восторга. Но по роли она ничего не должна была понять. Дома — а она сняла маленький домик в жилом городе — она повизжит. И вообще... И будет визжать, не боясь разбудить людей в соседних камерах. А соседи по дому пусть слышат, пусть соседки завидуют...
— Монах, поблагодари всех, а потом спроси: можно ли, пользуясь счастливым случаем, и присутствием судьи,— произнес Кадет на лингве, — совершить официальный акт женитьбы.
У Принцессы замерло сердце.
— Ваша честь, господин судья! — Торжественно начал Монах.— Ваше властное присутствие, господин Глава свободного порта Дикка! Честные и справедливые свидетели! Господин Каддет, Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель, благодарит всех вас за справедливое решение. Он считает себя вашим должником и непременно воздаст каждому по делам его! — Монаха понесло.
Лорд Барк еле сдержал ухмылку: "по делам его!". Судья — давно прикормлен. Свидетель-стражник — человек Резидента, служанка — со вчерашнего дня — тоже. Придется заплатить. Не страшно! Со срочной почтой он получил послание Короля из Стерры. Король еще не знает о плане военных действий чугов, пока он еще воодушевлен... В горячих, несвойственных монарху выражениях, Король благодарил всех, кто добился перемирия на год за столь мизерную цену, кто узнал и расстроил козни врага. Король повелевал щедро наградить этих героев. Тем более, что он решил не платить дань чугам. Деньги есть. И наконец-то Резидент станет перед Королем на колени и тот, ударив плашмя по его плечам своим королевским мечом, объявит Резидента лордом Диккар. Но что это?
— ... и с уважением спрашивает: может ли он, господин Кадет, в вашем присутствии совершить акт заключения брака и получить об этом документ, подписанный столь властными и уважаемыми людьми вышеозначенного порта? — на последнем дыхании закончил Монах.
— А почему нет? — благодушно спросил сам себя судья. — Можно! А у вас все готово?
— Монах, пожалуйста, позови ювелира! — попросил Кадет.
— Я приглашу, с вашего позволения, нужного человека? — спросил Монах у судьи и начальника тюрьмы. И бодро выбежал из камеры. Лорд Барк искоса наблюдал, как мастер Каддет подошел к принцессе Гигар и что-то прошептал ей на ухо. Заметил, что она кивнула. А потом рука принцессы быстро сжала руку Кадета и того, как принцесса это сделала, этого жеста сдержанной страсти — было достаточно, чтобы многоопытный лорд понял: она любит! Он еще раз подумал о том, что мужчине не дано понять женщин, даже если он во много раз образованней и опытней их. И еще он понял, что Принцесса — самая верная и последняя, нательная броня, защищающая сердце мастера Кадета от его врагов.
Вернулся Монах, за ним шел ювелир с раскрытым плоским ящиком. Они шли не торопясь и не скрывая содержимого ящика. А в нем на васильково-синем бархате лежали две тонкие изящные золотые спирали. И бутылочка с бальзамом.
Кадет намочил один угол бархата бальзамом, протер им золотые спирали и свои пальцы и подошел к принцессе.
В считанные дни близости из сдержанной гордой степнячки она превратилась в пылкую до изнеможения, ненавязчиво хлопотливую и хозяйственную взрослую женщину, в которой пьянящей смесью сочетались гордость и желание услужить ему. Здесь, в камере тюрьмы она с первого же дня начала обустраиваться, как дома, не ропща и стеная, как бы не замечая все вопиющие неудобства и скудность начала их совместной жизни. А на днях она сказала ему, сжимая в объятиях: "Я хочу завернуться в тебя, как в одежду. Я рада, что я твоя наложница. Ведь каждый день у меня — лучший и единственный мужчина в жизни!" Он ее не понял. Надо спросить, что она хотела сказать этим.
