Фейри с Арбата. Гамбит

'Как это — в пень?' — чуть не спросила Лиля. Эри в пень? И Ильяса в пень, вот так просто, ничего не объяснив? Это уж как-то совсем дико и нельзя. А вот порепетировать — это хорошо, это правильно, они уже давно не собирались вместе, и... И больше, наверное, не соберутся. То есть соберутся, но без нее. Стало грустно.

Но это пройдет. Они все поймут, потом. Обязательно.

Она тронула Сеньку за руку.

— Мне надо, Сень. Очень.

Тяжело вздохнув, Сенька попробовал еще раз: не лезь, опасное дело, я за тебя беспокоюсь...

Лиля кивала, но уже толком не слушала, а украдкой разглядывала нового посетителя: ее внимание привлек голос, красивый, хорошо поставленный, интеллигентный — редко такое услышишь в торговом центре. И сам посетитель был необычен, какой-то не из нашего суматошного века, манеры слишком мягкие, но при этом уверенные. Лиле даже показалось на миг, что она его где-то видела, уж очень знакомый профиль, и эти очки в золотой оправе... ну точно! Вылитый профессор Лайн с книжной литографии, только вместо пенсне — очки, а так даже форма похожа. И взгляд этакий внимательный, пронизывающий, словно изучает ее под микроскопом на предмет наличия загадочного рецессивного гена.

Вот же, доигралась в расследования! Кругом мерещатся то ли нечистая сила, то ли шпионы!

— Не волнуйся за меня, Сень, — дождавшись паузы, прервала она приятеля. — Ильяс здесь совершенно ни при чем, мне просто нужно убедиться.

— Ладно, — сдался Сенька. Покачал головой и протянул ей вырванный из блокнота лист. — Держи. И если что — звони. То есть вечером сегодня непременно позвони и скажи, что узнала. Договорились?

— Ага! — Лиля вцепилась в листок и полезла в сумку за телефоном. — Да ты не беспокойся, я вот прямо сейчас...

Не договорив, она начала набирать номер.

Ответили гудке на восьмом, когда Лиля уже собиралась отключиться.

— Слушаю вас, — голос показался каким-то знакомым, но Лиля только сморщила нос: паранойя, лечиться надо!

Глубоко вдохнула и, очень стараясь не тараторить, проговорила:

— Здравствуйте... — еще раз заглянула в Сенькину бумажку, — Федор Антонович. Меня зовут Лиля Тишина, я играю в "Дорогу домой", встречаюсь с господином Блоком и мне очень нужно с вами поговорить.

На том конце провода мгновение помолчали, а потом велели:

— Приезжайте. Сегодня. Записывайте, — и четко продиктовали адрес. — За полтора часа доберетесь?

— Да, конечно, через полтора часа буду!

Следователь отключился, а Лиля торжествующе посмотрела на Сеньку. Тот снова хмурился и качал головой, но больше ее отговаривать не стал, только спросил:

— Уверена, что хочешь поехать одна? Суббота послезавтра, ничего ж до субботы не изменится. Давай лучше вместе.

Вместо ответа Лиля перегнулась через стол, поцеловала Сеньку в щеку и, схватив с вешалки куртку, побежала к выходу.

* * *

Следователь не понравился Лиле с первого взгляда и первого слова. Чем — она сама толком не поняла. Сухой, подтянутый, с резкими, чуть лошадиными чертами, очень похожий на англичанина, Федор Антонович производил подавляющее впечатление. Особенно его усиливал голос: четкий, с командными интонациями и очень знакомый, словно Лиля слышала его совсем недавно и при крайне неприятных обстоятельствах. Только вспомнить не могла, при каких.

И ладно. Неприязнь сунем в карман, подумала она, проходя за ним в единственную комнату, и улыбнулась.

— Садитесь.

Указав на стул возле письменного стола, следователь сел напротив, положив руку на пухлую картонную папку казенного вида, и принялся отбивать пальцами рваную дробь. Следователь и сам был какой-то нервный, напряженный, и не улыбался даже из вежливости. Зато внимательно разглядывал Лилю. Как на допросе!

— Федор Антонович... — начала Лиля, не настроенная держать паузу.

— Вам нужно уехать из Москвы, — оборвал ее следователь. — Немедленно. И ни в коем случае не с господином Блоком.

— Но я же только что вернулась! — вырвалось само собой. Лиля потрясла головой. Что это она, оправдывается? C какой стати, интересно? — Федор Антонович, почему вдруг уехать?

— Потому что вы попали в нехорошую историю, Лилия Владимировна. — Следователь прихлопнул папку ладонью и по-птичьи склонил голову набок. Снова странно знакомый жест! Но они совершенно точно никогда раньше не встречались! — Что вы вообще знаете об игровом центре и господине Блоке?

Лиля нахмурилась и мотнула головой.

— Немного. Если вы не спрашиваете о мелочах.

— Живете с человеком целых три месяца и ничего о нем не знаете. Не слишком разумно. — Следователь укоризненно покачал головой. — Но, по крайней мере, вы, в отличие от остальных, хотя бы хотите что-то узнать.

— Откуда вы?..

— Я веду это дело вот уже шесть с половиной лет. Из них шесть — на пенсии.

Вместо ожидаемой обиды в его голосе зазвучала злость, глаза фанатично заблестели, словно в отблесках костра, и Лиля, наконец, поняла, почему он показался ей знакомым. Это же Фианн! Хранитель Фианн, который требовал выдать ее мудрым, как колдунью! Не такой старый, и одет в обычный свитер, и клюкой не размахивает, но жесты, голос, даже привычка по-птичьи наклонять голову — в точности те же. Значит, сходство Вовчика и Эри может быть не случайностью, а системой...

Задумавшись, Лиля пропустила мимо ушей какой-то вопрос и поняла это только по тому, что следователь замолчал, ожидая ответа.

— А? — переспросила она.

— Зачем вы пришли, я вас спрашиваю. Услышать, что ваш любовник не причастен к убийству? Тогда вам на Лубянку, там охотно расскажут официальную версию, по которой 'дорожного' дела не существует в природе, а Ильяс Блок — невинная заблудшая овечка.

Слышать это об Ильясе было больно и страшно, но раз уж услышала 'А', надо разобраться и в 'Б'.

— Меня интересует ваша версия, Федор Антонович, — твердо сказала Лиля.

— Тогда... — Следователь, наконец, раскрыл папку, и из нее вывалились фотографии. Несколько десятков лиц, мужских и женских, молодых и не очень. Кажется, среди них был и Киран. — Смотрите, это — пропавшие без вести, погибшие, сменившие место жительства и профессию, получившие наследство или приглашение сниматься в кино, женившиеся или потерявшие родителей. Официально между ними нет ничего общего. А неофициально — все они играли в 'Дорогу домой' на полном погружении, большинство из них имело дело с господином Блоком, и все они попали в сферу интересов неких людей...

О 'неких людях' у Федора Антоновича была целая теория. Стройная и логичная — о секретных госструктурах, которые ведут секретные исследования, и коррумпированных чиновниках, которые хотят наложить лапу на проект вместе с приносящей огромные деньги игрой. В эту теорию прекрасно укладывалось все, кроме Тейрона. Настоящего Тейрона, не нарисованного.

Лиля внимательно ее выслушала, покивала и, дождавшись паузы, вежливо спросила:

— Федор Антонович, я понимаю, что коррупция, исследования, деньги... но Ильяс-то здесь причем?

Следователь поджал губы, подтянул к себе фотографии игроков, и начал раскладывать на столе, на две кучки.

— Извольте, Лилия Владимировна. Вот, к примеру, Татьяна Анисимова, семьдесят четвертого года рождения, домохозяйка.

Перед Лилей легли на стол две фотографии, аккуратно наклеенные на картонные карточки и подписанные именем и датой. На первой была измученная и несчастная тетка, одетая во что-то темное и бесформенное. Тридцати восьми Лиля бы ей не дала — как минимум пятьдесят. На второй, датированной пятью месяцами позднее, красовалась ухоженная дама лет тридцати с небольшим, явно любимая и окруженная заботой.

Наверное, с ней случилось что-то очень хорошее, подумала Лиля. А Федор Антонович тем временем продолжал:

— Два года назад играла на полном погружении, — продолжил следователь. — После третьего познакомилась с господином Блоком, имела с ним кратковременную связь.

'С Ильясом? Эта старуха — и с Ильясом?!' — чуть не переспросила Лиля, но осеклась. Пусть рассказывает, он же не врет, у него же факты, опыт...

По словам следователя выходило, что через две недели после знакомства с Ильясом эта домохозяйка, жившая в крохотной хрущебе с мужем, тремя детьми и мамой-маразматичкой, получила наследство от дяди, с которым не общалась лет пятнадцать. Наследство составляло какую-то запредельную сумму и коттедж на Новой Риге, куда она переехала сразу же, не дожидаясь вступления в права наследования. А дядя ее, удачливый бизнесмен, умер совершенно неожиданно и при очень подозрительных обстоятельствах: его сбила машина прямо около дома, и виновных, разумеется, не нашли. Еще более странным было то, что гражданская жена дяди не стала предъявлять прав на имущество, хотя по закону могла претендовать как минимум на половину, и тут же уехала на родину, в Саратов.

— Контракт с игровым центром госпожа Анисимова, разумеется, разорвала. Далее, Ирина Кравец, восемьдесят восьмого года, манекенщица.

Здесь снова было две фотографии: до и после. До — гламурная киса, крашенная под Мерилин Монро, такую хоть сейчас на тусню к Вовчику, разве что выражение лица подкачало. Депрессия, что ли, у нее?

— Перебивалась мелкими заказами, личная жизнь не складывалась, полгода плотно сидела на игре, — продолжал Федор Антонович. — После второго погружения познакомилась с Ильясом Блоком, провела с ним три месяца, была его моделью. Отказалась от миссий. Сейчас — звезда журналов.

Звезда журналов была на второй карточке. Кроме черт — ничего общего. Рыжая, как морковка, лукавая, интересная, на такое лицо обязательно обратишь внимание. Все же Ильяс очень талантлив...

Подумала — и чуть не поперхнулась. Талантлив, да. Может из белой лабораторной мыши сделать Русалочку. В смысле, сделал.

— А вот, извольте, Дмитрий Никишев, играл этой зимой, позировал господину Блоку для рекламы. Пропал без вести.

На эту карточки Лиля даже не смотрела толком. Не хотелось. Вообще хотелось отсюда сбежать, прямо сейчас, и не слушать больше ни слова!

Но сбежать она не успела. Следователь подтолкнул к ней еще несколько фотографий. Штук пять разом.

— И Кирилл Лесник, один из первых игроков на полном погружении, кстати говоря...

Киран. Живой. С такой знакомой улыбкой.

Киран — мертвый, в нелепой позе и с дыркой в виске, чуть выше брови.

И снова Киран, Киран, Киран!..

— ...был знаком с Ильясом Блоком, — ровно и четко говорил следователь. — Убит на собственном балконе выстрелом в голову из спортивной малокалиберной винтовки. В убийстве подозревался Ильяс Блок, но...

Он продолжал что-то говорить об алиби, потерянных вещдоках, шумихе в прессе, а Лиля все никак не могла оторвать глаз от четырех параллельных шрамов на Кирановой щеке. До тех пор, пока фотографию Кирана не закрыла другая, очень знакомая и в то же время какая-то неправильная.

— Лилия Тишина, безработная, двадцать один год, — так же ровно бубнил Фианн. — Играла в "Дорогу домой". Познакомилась с Ильясом Блоком после третьего погружения. Сейчас — модель...

У Лили зашумело в ушах.

Закружилась голова.

— Прекратите!

Она оттолкнула фотографии, попыталась встать, но не получилось, перед глазами все плыло и качалось, а горло снова перехватил шнур с бусинами, и ракушками, и морскими звездами...

— Успокойтесь, Лилия Владимировна, — послышалось сквозь гул и шелест. В руках оказался стакан. — Выпейте воды.

Пить тоже не получилось, губы не слушались. Зато подумалось, что Федор Антонович слишком похож на Фианна, он тоже ради великой цели может на костер отправить. Не потому что ненавидит, нет. А потому что так надо.

— Пейте же, — настойчиво повторил следователь.

Шагнул к окну, распахнул створку. И тут что-то произошло — Лиля не поняла, что. Показалось, что следователя толкнули: он сделал полшага назад, нелепо взмахнул руками и повалился на пол. Навзничь.

— Федор Антонович?..

Лиля вскочила, пошатнулась и замерла, глядя на маленькую дырку в виске. Такую же, как у Кирана. И кровь, тонкой струйкой вытекающая из-под головы, была такая же.

Следователя убили. Как Кирана.

А меня посадят как соучастницу. Или, если очень повезет, отпустят. Потом. Но в Тейрон я уже не попаду.

Надо бежать отсюда.

Сейчас же!

Бежать, бежать, бежать — билось бешеным метрономом в висках.

Кажется, это пульс зашкаливает, отстраненно подумала Лиля. Убийство же, положено паниковать и биться в истерике, а я — спокойна. Совершенно спокойна!

Лиля быстро осмотрелась, вспоминая, чего она касалась.

Стакан? Вот он, надо забрать с собой.

Стол? Вытереть. Рукавом, салфетку искать некогда.

Фотографии? Нет, до них не дотрагивалась. До дверных ручек? Нет. Даже в ванную не ходила. Только кнопка звонка. Ее тоже надо вытереть. На всякий случай.

Взгляд упал на старенький мобильник, лежащий на комоде, под фотографией какого-то советского генерала. Кажется, генерала НКВД Светлова... На Элина похож. Только страшный.

Вот же чушь в голову лезет!

Уже протянув руку к телефону, в котором есть ее номер, она же звонила всего два часа назад, Лиля сообразила, что это не поможет. В сотовой компании все равно есть все звонки, так что ее найдут рано или поздно. Лучше поздно! А уносить нельзя. Потом не докажешь, что унесла не потому что убила, а потому что боялась лучшей в мире полиции.

При мысли о лучшей в мире полиции задрожали колени, так что пришлось опереться плечом на стену.

Главное, ничего не касаться! И бежать, бежать отсюда!

Бежать она не смогла. Ноги увязали, как в кошмарном сне, и целых полминуты Лиля тупо смотрела на дверной замок, соображая, как его открыть и не оставить отпечатков пальцев.

Сообразила натянуть рукав как перчатку.

И только захлопнув за собой дверь, поняла, что надо было сначала выглянуть в глазок, нет ли кого на лестнице. Хороша она была бы, столкнувшись нос к носу с какой-нибудь соседкой!

К счастью, соседей не было. Ни в подъезде, ни около. Даже кошек на лавочке, и тех не было. Так что Лиля очень спокойно и ровно отошла от старой пятиэтажки, прошла метров сто по пустому переулку вдоль какого-то забора...

И тут ее догнало.

Ильяс!

Это сделал Ильяс!

Больше некому и незачем. И ему уже незачем, но он просто чуть-чуть опоздал. Всего на четверть часа. Если б не опоздал, Федор Антонович просто не открыл дверь, и Лиля уехала домой, не услышав правды.

О том, что Ильяс — убийца.

А теперь... что теперь?! Возвращаться к нему нельзя, он сразу поймет, что она знает. Домой тоже нельзя, там он ее найдет. Надо к Сеньке! Точно, к Сеньке, он спрячет, он поможет... но Сенька на работе. Значит, сейчас надо к Настасье. Вот прямо сейчас.

Дрожащими руками Лиля нашарила в рюкзачке мобильник и передернулась: на экране высветился непринятый вызов от Ильяса. Семь минут назад. Как раз за минуту, наверное, до убийства. Зачем? Хотел проверить, где она? Да какая к черту разница!

Спрятала сообщение и набрала Настин номер.

Послушала короткие гудки.

Отключилась, телефон убирать не стала, пошла дальше, к остановке, Настасье можно позвонить и потом, из маршрутки!