Он не проснулся; он мирно спал и они долго стояли, зачарованно глядя на него, пока Этейн не подняла его и не вручила в руки Дарману. Кэд проснулся и уставился на Дармана широко распахнутыми глазами с трогательным удивлением. Он мог понять, что это не Ордо или Мереель? Возможно, мог. Он улыбнулся — конечно, он улыбался всем, но сейчас казалось что он улыбался как—то иначе. Наверное, она сама это вообразила. Хотя он заметно отреагировал на Дармана, когда тот взял его на руки в прошлый раз.

— Это па—па. — сказала Этейн. — Скажи па—па, милый.

По лицу Дармана текли слезы. Точно так же как и у Этейн.

Тут не о чем было говорить, можно было лишь чувствовать, и ни он, ни она не пытались описывать это словами. Они провели остаток дня и вечер, играя с Кэдом и притворяясь, что снаружи нет ожидающей их войны, и что они просто обычная молодая семья. Они даже записали на память семейное голофото. Это было необычной, дурманящей сказкой для людей, которые совершенно не были обычными, и которым не позволили бы стать обычными без боя. Этейн оценила иронию этого отчаянного стремления — не быть особенным.

— Я рад, что ты назвала его Кэдом. — наконец сказал Дарман.

— И ты рад, что его растят, как маленького мандалорианина?

— А он сможет пользоваться Силой?

— Джусик и я начинаем показывать ему, как управлять ей. Ну, если точнее, как ее скрывать. Я не хочу, чтобы Орден Джедай забрал его.

Выражение лица Дармана стало чуть жестче.

— А они это сделали бы?

— С добрыми улыбками. Но да. Сделали бы.

— Орден Джедай не такой уж замечательный, верно? На Камино нам рисовали не совсем такую картинку.

— Не все джедаи одинаковы.

— И все равно я хочу, чтобы Кэд был мандалорианином.

— И я тоже.

Этейн поддержала Кэда за руки и повела его к Дарману, но тот вырвался и заковылял к отцу с широкой, обожающей улыбкой на лице. Дарман, выглядевший точно так же счастливо, позволил Кэду вскарабкаться на себя.

— Он похож на тебя. — сказал Дарман, игнорируя факт того, что тот был вылитой его копией. Глаза у Кэда были широкими и темными; темными, как у Дармана и всех его братьев были и волосы. Впрочем, нос у него был тонким и чуть вздернутым, как у Этейн.

— Я должен бы быть там, когда он родился, да? Я видел такое в голодрамах.

— В настоящей жизни все не так чистенько. — вздохнула Этейн. И, если честно, я рада что тебя там тогда не было. Это были не лучшие мои часы.

— Было больно?

— Ты и представить себе не можешь.

Забавно — насколько полно может быть забыта физическая боль.

Когда Этейн смотрела, как Дарман ведет себя с малолетним сыном, при том, что во многом он сам был совершенным ребенком, она поражалась тому, насколько он напоминает ей Скирату — когда он брал Кэда на руки, говорил с ним и даже когда строил Кэду рожи, чтобы его рассмешить. Многие вещи люди делают инстинктивно, и даже клонирование и бессердечный режим Камино не мог этого вытравить, но в остальном что касается родительских обязанностей — им придется учиться на свое опыте.

Она никогда не знала Джанго Фетта, но его геном не предопределил для Дармана всё. Влияние Скираты было очевидным. Скирата был отцом Дармана, во всех смыслах этого слова, и он заложил основание того, каким отцом будет Дарман.

Алиит ори'шиа тал'дин. Семья была действительно большим, чем кровное родство — и гораздо большим чем мидихлорианы.

Глава 11

«В мандалорианском языке больше оскорблений, чем в любых других более распространенных языках галактики. Но в то время, как у большинства рас наборы оскорблений касаются родства или внешности, мандалорианская брань обвиняет в трусости, глупости, лености, глупых пререканиях или отсутствии гигиены. Это демонстрирует приоритеты культуры кочевых воинов, где родство значит меньше, чем личные качества, лица обычно скрыты масками, а чистый, грамотно устроенный лагерь, жизненно важен для выживания.»

Мандалориане: народ и язык, опубликовано Галактическим Институтом антропологии.

Квартира Бесани Веннен, Корускант 999 дней после Геонозиса.

— Я не могу этого вынести, Ордо.

Бесани не спалось. Она проснулась среди ночи и начала убираться в своем жилище. Ордо не знал, нормально ли это для обычных женщин, но по его мнению в этом был смысл — если уж ты не можешь уснуть, то используй это время продуктивно. А аккуратность необходима для поддержания дисциплины.

Она была очень расстроена, и похоже, что еще больше ее расстраивало то, что он спокойно спал в то время, как ей это не удавалось.

— Я знаю что это должно очень напрягать. — сказал он, глядя как она яростно начищает тарелки для завтрака. — И не думаю, что тебе стоит здесь оставаться. Это слишком опасно.

Она развернулась так резко что ее волосы взметнулись в воздух.

— Я о Джилке. Она под арестом, с ней могут случиться ужасные вещи, и это моя вина. Ордо, милый, я знаю, что на твоей работе это повседневная рутина, но у меня такое бывает не каждый день.

Ордо все еще не мог понять, какие улики могут связать Джилку с Бесани. Женщина понятия не имела — что происходит. Под пытками люди рассказывают все, что угодно — лишь бы их прекратили, но как бы отчаянно ни старались в РСВБ, они не могут выбить из нее то, чего она не сможет сказать. Он налил себе еще чашку кафа и задумался — куда сейчас направились Мереель и Джайнг. Появляющиеся и вновь исчезающие братья напоминали ему как крепко он сейчас был привязан к Корусканту.

— Ордо, ты слушаешь?

— Да, мне жаль Джилку.

— Жаль? Жаль? — Бесани была изумительно прекрасна, черты ее лица были так совершенны, словно кто—то тщательно вылепил их; но когда она сердилась — она превращалась в ледяную статую с сурово сжатыми губами. — Это я виновата. Моя подруга в тюремной камере РСВБ, на моем месте. Я не могу этого допустить. Просто не могу.

— И что ты собираешься делать? — Ордо не думал что две женщины были настолько близки, но у Бесани, похоже действительно не было подруг, кроме Джилки.

— Заявиться туда сама и рассказать всю историю подручным Палпатина? Включая и Кэл'буира? И угробить весь план побега?

— Она же невиновна.

Бесани не была солдатом, и не привыкла к мысли о допустимых потерях. Ордо и сам не до конца к этому привык, но он допускал, что иногда приходится выбирать между порывом сделать что—то правильное в данный момент, и необходимостью думать о дальних последствиях. И пока что это был выбор, который он не мог сделать при таком уровне личной заинтересованности.

А еще был такой маленький факт — он был без ума от Бесани, и совершенно не знал Джилку.

Он старательно пытался представить беспокойство его возлюбленной за свою подругу, но он хорошо знал, что похож на Кэл'буира: есть круг тех, ради спасения кого он готов пожертвовать всем, а все кто вне его — пусть сами о себя заботятся.

— Такое всегда случается. — заметил Ордо. — Нам пришлось допустить, чтобы роту солдат стерли в порошок, потому что мы не могли предупредить их об атаке, не дав понять сепаратистам, что мы вскрыли их шифрование.

— Мы? Лично?

— Нет.

«А сделал бы так я?»

Ордо не знал ответа.

— Тогда ты не знаешь, каково это — оказаться на моем месте.

Проблемой Бесани было то, что она была слишком моральна. И это ему в ней нравилось. Поэтому она не стала закрывать глаза на эксплуатацию клонов; поэтому она поставила на кон свое благополучие. Но именно поэтому она не могла смотреть на то, что Джилка арестована вместо нее. И ничто, кроме освобождения Джилки, не могло успокоить совесть Бесани.

Ордо же больше волновало то, что Джилка могла рассказать допросчикам РСВБ. Скирата считал, что с этим надо что—то делать, если, конечно, еще не было уже слишком поздно, и теперь у Ордо появилась своя собственная моральная дилемма: должен ли он рассказать Бесани, что Джилку могут заставить замолчать, для блага тех же самых людей, ради которых Бесани пошла на этот безумный риск?

Ему нужно сказать что—то тактичное. Он порылся в памяти, разыскивая слова, которые в подобных обстоятельствах использовал Скирата.

— Это может звучать жестоко, — осторожно сказал он, — но ты хотела внести свою лепту в войну. Это и есть война. Цену на ней платят жизнями, страдающими без вины друзьями, и это непохоже ни на какую другую работу. Она необратима, как сама жизнь. Здесь нет правил, и в конце дня не уходишь домой, возвращаясь в обычную жизнь до завтрашнего дня в офисе.

Это была чистая правда. И Ордо был рад, что ему удалось не добавить, что ей еще повезло, и что в то время, как Джилка сидела в камере, были ранены или убиты тысячи клонов—солдат, точно также не заслужившие этого.

— Да. — Бесани тяжело и покорно вздохнула. — Но если бы там была я, то я могла хотя бы думать, что есть кто—то, кто попытается мне помочь.

— Возможно, что и попытаются. — ответил Ордо. — Но если попытаются — то мы об этом узнаем в последнюю очередь.

Она услышала то, что хотела. Но если он солгал ей, сможет ли он жить с этим дольше чем она? И не возненавидит ли она его, когда узнает?

Послышался стук в дверь, и Бесани вздрогнула.

— Я разберусь. — сказал он, и выдернул ручной бластер.

Любой обычный посетитель — а у нее таких было немного, в основном дроиды—посыльные с продуктами — использовал бы дверной комм с гаражного уровня. Чтобы постучаться в дверь, им было уже быть в здании, а Бесани была не из тех, кто тесно общается с соседями.

Ордо жестом показал ей отойти от окна, затем бесшумно прошел по короткому коридору к входной двери. Он проверил камеру слежения, но не увидел ничего, кроме ровной бархатистой полосы ковра, протянувшейся по коридору до турболифта, и чистых кремовых стен. Он этого ожидал. Он переключил регулятор мощности бластера на максимум, а затем что—то привлекло его взгляд.

Долю секунды ему казалось что это разлилось масло, но смоляно—черную жидкость, струившуюся из вентиляционной панели на уровне пола ему уже доводилось видеть. Тем не менее, он навел на нее бластер, пока та собиралась в лужу со странно выпирающей, почти что куполообразной, поверхностью.

— Так; теперь вы хотя бы стучите. — сказал он.

Лужа трансформировалась в здоровенного хищника, смахивавшего на матерую дикую кошку, с глянцевитой черной шерстью и длинными раздвоенными клыками. Он подмигнул ему оранжевым глазом.

— А ты не дергаешься и не стреляешь. — сказал тот низким, мелодичным мужским голосом. — Но в прошлый раз ты подстрелил Джинарт. Я Валаквил.

Бесани показалась в дверях, хотя она должна была оставаться на месте, пока Ордо не скомандует, что в квартире безопасно.

— Помнится, что в последний раз, когда мы встречались, ты сказал что вы уходите.

— Я вернулся. — ответил Валаквил. — Не то, чтобы я был вам чем—то обязан, но Квиилура сейчас оправляется от людской оккупации, и ваш бешеный маленький сержант сдержал слово, что нас оставят в покое. Так что и я придерживаюсь нашей сделки. Бегите, пока еще можете.

— Можно более определенно? — Ордо изрядно недолюбливал гурланинов, хотя и понимал что это иррациональный предрассудок. У него не было причин не доверять им, потому что они делали именно то, что обещали, но перемены облика его смущали. — У нас хватает дел, чтобы сбегать именно сейчас.

— Очень скоро Палпатин спустит с поводка большую клонскую армию, ту, что производится на Центаксе—два.

— Мы это раскопали. — заметила Бесани.

— И он готовит ее не для того, чтобы бросить ее на Сепаратистов.

А вот это стало неожиданным поворотом.

— Почему ты так считаешь? — спросил Ордо.

— Потому, что я был на Центаксе—Два, и я видел планы развертывания — чтобы убедиться, что Квиилуры нет в списке.

Оборотень был самым опасным шпионом из всех. Гурланины могли принять любой облик, пробраться на любой корабль, и пролезть куда угодно. И они телепатически общались между собой. Они могли не иметь цивилизации с орудием и технологиями, но они могли стать очень опасными врагами.

— Не хочешь объяснить подробней?

— Солдат, ты что, не видишь даже того, что у тебя под носом?

Ордо не привык, чтобы ему говорили будто он недостаточно умен, чтобы понять. Но он был не сколько обижен, сколько потрясен.

— О каких силах мы говорим? Какие цели?

— Достаточно, чтобы оккупировать тысячи миров.

— Миры сепаратистов? — Ордо лихорадочно соображал. Если Палпатин не планирует массированную атаку на сепов, то на чьи миры он нацеливается? Ордо решил рассмотреть это с точки зрения экономики, когда гурланин уйдет. — Я знаю что эта война была тщательно спроектирована для какого—то особенного исхода — как и множество других войн — но что он собирается с этого получить? Какие миры?

— Множество миров. Это всё, что вам следует знать. Я более—менее знаю о ваших планах, так что, мой вам совет — запускайте их в дело, и чем раньше, тем лучше. Агент Веннен будет следующим работником Казначейства, который исчезнет в камерах РСВБ, а потом будет лишь вопросом времени, когда Палпатин вас накроет. Убирайтесь немедленно.

— Так ты знаешь про Джилку. — проговорила Бесани.

— Конечно, я знаю. — ответил Валаквил. — Так мы выиграли для вас немного времени.

Ордо понял намек мгновением раньше, чем Бесани.

— Так это вы ее подставили? — он рефлекторно протянул руку, чтобы загородить Бесани линию огня прежде чем она что—либо сделает сгоряча, но в то же время отметил и сказанное «мы». — На самом деле, это было не слишком—то полезным. Она чересчур близка к нам, чтобы успокаиваться.

Теперь понимание обрушилось и на Бесани. Она побелела от гнева.

— Ты…ты… — у нее явно не находилось подходящего оскорбления для хищника. — Я вам доверяла! Ты пролез в мой офис? Как ты мог это сделать? Почему Джилка?

— А почему кто—то другой? — поинтересовался Валаквил. — Почему мы? Она вела поиск по счетам той подставной компании, которую искала ты, это было записано в системе, так что нам оставалось всего лишь распечатать на флимсикопиях информацию, которая показывала её интерес к Центаксу—Два.

— Она невиновна. Ты понимаешь, что с ней уже могли сделать?

— А ты бы предпочла, чтобы они делали это с тобой? — Валаквил развернулся элегантным круговым движением, словно укладываясь на пол, но он всего лишь направлялся к вентиляционной решетке. Он уселся на задние лапы, уставившись на панель так, словно оттуда могла выскочить какая—то добыча. — Тебе стоило бы быть более осмотрительной в своем романе с этим бравым капитаном. Нужен лишь маленький шажок, чтобы связать вас с излишним интересом к Центаксу.