Договор с Судьбой

— Как я понимаю, Ваш интерес заключается в том, чтобы Вам достался ее альв? — сразу же понял ее намек Тэйлеморн.

— Одним словом, предлагаю объединить наши усилия. Вы получите Пантеру, я — Гюрзу и все будут довольны.

— А как Вы планируете с ними договориться? Судя по всему, вряд ли они придут в восторг от предложенного Вами расклада.

— Вот над этим я предлагаю подумать вместе.

— То есть, у Вас нет никакого определенного плана?

— Был у меня один план, но он точно Вас не устроит, — уклончиво сказала Рысь.

— И что за план?

— Не важно. Теперь я сама считаю, что это безумие. Просто... мне действительно нужен Гюрза и я имею на него больше прав, чем Пантера.

— Согласен. Даже моего не столь уж длительного знакомства с Кругом достаточно, чтобы посчитать Вашу позицию обоснованной, — Кэйтейра внимательно посмотрела на Советника. Ей показалось, что в его словах прозвучала фальшь. "Впрочем, — одернула она себя. — Мне нет никакого дела до того, кто и что считает относительно меня и Гюрзы. Главное, чтобы этот уродец помог. И пусть забирает себе Пантеру... если сможет".

— Что ж, мне действительно интересно это предложение. Давайте подумаем. Что может их рассорить?

— К примеру, если Пантера опять станет ледышкой... — начала Рысь.

— И каким образом этого можно добиться?

— Сделать так, чтобы она обиделась на Гюрзу.

— Вариант. И что же ее может обидеть?

— Даже не знаю...

— Скажем, если он... — Кэйтейра зажмурилась. — Все, что в голову приходит, мы не сможем осуществить. Скажем, Гюрза может ее ударить, но как ты его заставишь поднять на нее руку? Ну или если он над ней посмеется... Тоже слабоосуществимо... О, кажется, есть идея! Сейчас, когда они вместе, думаю, Пантере не доставит большого удовольствия, если она застукает Т'химо в моих объятиях. Но при этом нужно будет не позволить им объясниться друг с другом.

— О, в этом я могу помочь, если Пантера действительно попадется на провокацию, я смогу уговорить ее уехать в этот же день со мной. Она не говорила, вероятно, но Магистр Герран предложил ей должность своего Второго Советника.

— Главное, чтобы она действительно повелась на нашу инсценировку.

— Тут уж если не попробовать, то и не поймем.

— Нужно еще понять, как синхронизировать мои объятия с Гюрзой и визит Пантеры в его комнату, — Рысь от волнения даже раскраснелась. — Проблема вот в чем — я вряд ли смогу его заставить слишком долго со мной обниматься. Скорее всего, у нас будет всего несколько секунд.

— Но ты ведь сможешь некоторое время с ним просто говорить?

— Смогу.

— Тогда сделаем вот что — я могу достать пару браслетов с водяной пылью. Эти браслеты мы используем как средство общения между нашими охранниками. Они не позволяют разговаривать и передавать мысли, но мы научились их использовать для передачи сигналов. Если я сдавлю браслет на своей руке — твой создаст ощущение прикосновения влаги к коже, ты не сможешь не заметить этого сигнала. В первый раз я сделаю это в тот момент, когда Пантера пойдет по направлению к комнате, чтобы ты могла подготовиться. А во второй — когда она будет у двери. Тут уж не теряйся — изобрази пламенные объятия и поцелуи.

Рысь довольно улыбнулась:

— Не переживайте, сударь, уж с этим проблем не будет.

— Осталось только понять, сколько же мне придется здесь оставаться до их возвращения. Я, к слову, не настолько свободен, чтобы месяцами здесь просиживать.

— Да что Вы, пара недель — их предел. Пантера — ужасная зануда, она отдыхать не умеет вообще. Вам она, правда, нравится? — лукаво улыбнулась Рысь.

— Я и сам не меньший зануда, — ответил ей Тэйлеморн. — И тоже совсем не умею отдыхать.

— Вот и чудненько. Вы будете отличной парой.

Удар волны о скалу... Фонтан брызг, летящих в лицо. Если смотреть вниз, кажется, будто следующая волна захлестнет тебя и унесет в море, но нет... все новые и новые водяные языки ударяются о скалу и рассыпаются бессильными облачками пены. До стоящей на самом краю обрыва фигурки долетают лишь горько-соленые капли. Они оседают на лице и немного щиплют кожу. Голова кружится, когда смотришь вниз, на бушующую стихию, на подводные камни, иногда выглядывающие из-под воды. Так далеко лететь и совсем не больно падать. Море примет легкое и такое хрупкое для него тело, острые камни милосердно оборвут две жизни.

Никто не говорил, что победить Судьбу просто. Но в мире нет невозможного, тем более для Круга.

Один шаг... Всего один шаг до новой вечности, до покоя, до новой жизни. Но как же сложно на него решиться. Как же сложно решиться оборвать свой путь... и еще сложнее решиться убить совсем еще юную зарождающуюся жизнь. Трусливо? Быть может. Подло? Да, без сомнения. Но там, внизу — дорога в простую и понятную жизнь, а здесь — ничего, кроме горя и безысходности. И губы шепчут:

— Прости, малыш, но мы с тобой обыграем Судьбу. Если не мы, то кто это сделает? Не бойся, мой маленький, все будет быстро, а потом... потом ты родишься в другом, добром мире. И, может быть... — непрошенная одинокая слеза стекает по щеке, смешиваясь с морской водой, — ... может быть там будут настоящие единорожки с блестящими глазами, белоснежной гривой и витыми рожками. Все у тебя будет хорошо... обещаю...

Теперь нужно закрыть глаза и сделать шаг вперед... Но... опять перед мысленным взором появляется смеющееся лицо маленького мальчика так похожего и непохожего на Т'химо. И ноги словно врастают в незыблемую скалу.

— Ясинара, прошу, не делай этого... — сердце вздрагивает и пропускает удар. "Не поверил", — мелькает в голове. Мокрое от бразг и слез лицо поворачивается к тому, кто произнес эти слова. В его глазах ужас и отчаянье. — Не надо... Пожалуйста...

— Убирайся отсюда! Я тебя ненавижу!

— Не говори так. Не надо. Прошу тебя, отойди от края! — Т'химо робко шагнул вперед.

— Не подходи ко мне! — непроизвольное движение назад. Дыханье пустоты в затылок.

— Я отойду, только выслушай меня, пожалуйста, — Гюрза отошел назад. — Видишь, я теперь не смогу тебя остановить. Только не стой так близко к краю.

Несколько тягостных секунд молчания и Пантера послушно сделала шаг от обрыва.

— Выслушай меня, а потом принимай решение, хорошо? — альв пристально посмотрел в темно-синие глаза своей любимой и сказал, словно обрубая себе все дороги к отступлению. — Я умираю, Ясинара. Твой поступок ничего не изменит...

Пантера, услышав его слова, побледнела и еле устояла на ногах. Голова отказывалась воспринимать еще одну ужасную весть. Гюрза продолжил:

— Ты удивлялась, почему Эариан и круглосуточно бодрствует подле тебя? Замечала, что я встаю задолго до твоего пробуждения? Так вот, я почти не спал все это время, но не хотел, чтоб ты знала об этом и смог сделать так, чтобы ничего не было заметно. Однако, это длится уже давно, почти с самого вашего возвращения. Иногда мне удается впасть в забытье, если усталость становится критической. И тогда я вижу кошмары. Те, кого я убил за все это время. Их мертвые лица смотрят на меня и зовут за собой. С каждым днем их голоса все сильнее и сильнее, — он обхватил руками голову. — Мне скоро нужно будет уйти за ними. Ты — единственное, что меня здесь еще держит, ты... и мой сын, — ясные голубые глаза Т'химо опять с мрачной обреченностью смотрели на Пантеру. — Сейчас я оставлю тебя одну. Ты вольна решать — был ли смысл в моей жизни, или же все жертвы были бессмысленны и напрасны, а я просто зря потратил отпущенное мне время... Просто помни, если ты решишься на этот шаг, я никогда — ни в этой, ни во всех следующих жизнях не прощу тебя и не забуду того, что ты убила моего сына и мою любовь. Я могу простить тебе почти все, но только не это. — Гюрза решительно отвернулся от Ясь и, не оборачиваясь, ушел.

И волны продолжали в бессильной злобе бросаться на скалу. И чайки пели песни по душам, нашедшим свой вечный покой в морских пучинах. А на обрыве застыла, словно изваянная из камня фигурка, не решающаяся сделать шаг вперед, и страшащаяся сделать шаг назад.

Он почти бежал всю дорогу к дому. Злость, безнадежность, страх, надежда, отчаянье разрывали душу на тысячи кровавых клочков. От сильного удара ногой дверь чуть не слетела с петель. Полетел на пол и разбился вдребезги глиняный кувшин, в котором утром он принес свежее молоко для Пантеры. Кровавыми каплями на белом молочном пятне рассыпались крупные ягоды земляники, выпавшие из сброшенной вслед за кувшином корзинки. Взгляд остановился на лежащей в углу гитаре. Рука поднялась, чтобы разбить инструмент о дубовый стол, но вдруг бессильно опустилась. Прислонив гитару к спинке кровати, Гюрза трясущимися пальцами схватил лежащий на столе нож и разрезал держащие сломанную руку бинты...

Пальцы не слушались, не желали выдавать сложный перебор. И слова песни из далекого чужого мира никак не складывались в единый текст. Он, стиснув зубы, словно заставляя себя, продолжал подбирать единожды услышанный мотив, вспоминать услышанные краем уха стихи:

Неужели не я, освещенный тремя фонарями,

Столько лет в темноте по осколкам бежал пустырями,

И сиянье небес у подъемного крана клубилось?

Неужели не я? Что-то здесь навсегда изменилось.

Кто-то новый царит, безымянный, прекрасный, всесильный.

Над отчизной горит, разливается свет темно-синий,

А в глазах у борзых мельтешат фонари — по цветочку,

Кто-то вечно идет возле новых домов в одиночку.

Песни чужого мира, с незнакомыми словами, странным непривычным мотивом, но так удивительно созвучные сердцу.

Сколько лет в темноте по осколкам бежал пустырями... Сколько? Сотню, две, три, тысячу, вечность? Темно-синие глаза Пантеры...

Значит, нету разлук, значит, зря мы просили прощенья

У своих мертвецов. Значит, нет для зимы возвращенья.

Остается одно: по земле проходить бестревожно.

Невозможно отстать. Обгонять — только это возможно

Поздравляю себя с этой ранней находкой, с тобою,

Поздравляю себя с удивительно горькой судьбою...

Непослушные пальцы опять зажали неверный аккорд.

"За что ты со мной так, любимая, за что?! Ты еще здесь, в этом мире или уже сделала свой шаг? Прости, мне уже так больно, что боль от твоей смерти я не почувствую. Просто нечем уже чувствовать боль".

Не жилец этих мест, не мертвец, а какой-то посредник,

Совершенно один, ты кричишь о себе напоследок:

Никого не узнал, обознался, забыл, обманулся,

Слава Богу, зима. Значит, я никуда не вернулся. [*Стихи И. Бродского]

— Откуда ты знаешь эту песню? — рука смазывает последний аккорд. В дверном проеме, почти неразличимая в лучах Солнца, стоит хрупкая девичья фигурка.

Гитара выпала из дрожащих рук, жалобно звякнули струны.

— И как я сразу-то не вспомнила! Конечно, Дима — Т'химо... это же ты был?

Молчание. Пантера присела на пол, в ногах у Гюрзы и робко посмотрела на него снизу вверх. Потом опять отвела взгляд.

— Я не смогла, — сказала она тихо. — Не знаю, что мне теперь делать.

Т'химо, совершенно неожиданно для Ясь, грязно выругался, потом вскочил с кровати, рывком поднял ее с пола и изо всех сил встряхнул.

— Ты всегда делала только то, что хотела! Всегда! И ни с кем не считалась! Я избаловал тебя, пылинки сдувал, был готов сделать все, что ты попросишь. Скажи, кто служил тебе верой и правдой все это время? Кто ловил каждое твое слово? Старался предугадать каждое твое желание, выполнял все капризы? И никогда... никогда ничего за это не просил. Даже когда тебя не стало, я не сдался. Я столько лет жил в воплощенном кошмаре, столько... Как верный пес приходил на твою могилу и выл от бессилия. Столько лет ходил по краю бритвы, только бы вернуть тебя. И после этого ты смеешь говорить мне, что я тебя не люблю?! После этого ты хочешь убить моего сына — единственное, что после меня останется?! Нет, это ты меня не любишь, и никогда не любила! — он остановился, увидев в глазах Пантеры ужас, и постарался взять себя в руки. — Ты спрашиваешь, что тебе делать теперь? По-моему, это очевидно — жить самой и подарить жизнь нашему сыну. Дать ему то, чего не было у нас с тобой — любовь, заботу, свободу выбрать свою дорогу. Рассказать ему о том, как я любил его. Жить за себя и за меня, ведь в тебе часть моей души! Разве это не понятно? Неужели я так много прошу?

— Прости, пожалуйста, прости... Я испугалась, мне... очень страшно... — прошептала Ясь, пытаясь сжаться в комочек. В этот момент она выглядела так трогательно беззащитно, что Т'химо больше не смог на нее злиться. Он прижал к себе дрожащую от страха и отчаянья девушку и взъерошил ей волосы.

— Бедная моя... Только не делай так больше, хорошо? Я очень испугался, увидев тебя на краю обрыва.

— Не буду, — шепнула Пантера и уткнулась лицом в его грудь.

Стук в дверь. Илвэль встала со стула.

— Кто там?

— Т'химо, — раздался голос, от которого сердце девушки едва не выпрыгнуло из груди.

Она рванула засов. И по душе словно провели острейшим ножом. Тот, кто так часто виделся ей во снах, по ком она так сильно тосковала, кого так нежно любила, пришел не один.

— Можно войти? — спросил альв. Илвэль, молча, посторонилась, пропустив гостей в дом.

Ясь испуганно прижималась к Гюрзе. Ей было страшно и немного неприятно видеть перед собой эту девушку. Пусть умом она понимала, что все это несправедливо. И, даже более того, отчасти она, Пантера, обязана Ильвэль тем, что Гюрза дожил до их встречи, но... Ревность — она и есть ревность.

— Илвэль, позволь тебе представить Ясинару — ту самую девушку, о которой я столько тебе рассказывал.

— Очень приятно познакомиться, — в глубине необыкновенно красивых изумрудных глаз Илвэль затаилась грусть.

— Взаимно. Я хотела сказать тебе спасибо за Т'химо, за то, что ты выручила его и за то, что помогала ему все это время, — искренне сказала Пантера, стараясь не выдавать своей ревности.

— Прости, мы ненадолго, — прервал их Гюрза. — Я хотел бы забрать Дымку.

— Все уже случилось, да? — спросила его Илвэль, глядя при этом в глаза Ясь.

— Да.

— Ты... счастлив? — девушка перевела взгляд на Т'химо.

— Очень, — честно сказал он.

— Тогда и я буду радоваться.

Илвэль зашла вглубь дома и вернулась с Дымкой на руках. Протянула ее Гюрзе. Перед тем, как отдать, пальцем погладила по чешуйкам на голове:

— Ей очень нравится, когда так гладят, запомни, — как-то совсем по-домашнему сказала она Т'химо, и Пантера опять почувствовала укол ревности.

— Да, конечно, — рассеянно поблагодарил Гюрза, нежно глядя в немигающие глаза своего аватара. — Что ж, Илвэль, мы должны спешить — нас ждет Круг, — он, наконец, оторвался от общения с Дымкой. — Большое тебе спасибо за все, что ты сделала. Хотелось бы сказать, что мы с тобой еще увидимся, но не хочу лгать. Ты все знаешь сама.

— Знаю, — девушка опустила глаза. Пантера почувствовала себя лишней.

— Извините, я, наверное, подожду на улице... — она попыталась тихо улизнуть из дома, но Т'химо удержал ее:

— Нет, не нужно. Мы все сказали друг другу намного раньше. И уже давно попрощались. Нет смысла все повторять заново, — он еще раз посмотрел на Илвэль и тихо сказал. — Прощай!