Не гнусавое блеяние обделенного вокальными данными усача, а очередной маленький шедевр, которые так удаются Вериной маме — преподавателю московской Консерватории.

Успех был полный!!!

Я вольготно расхаживал по сцене, садился на ступеньки, улыбался в камеры, даже спустился в зал... Апофеозом всего стал момент, когда какая-то толстушка с милым добрым лицом, в аляповатой красной кофточке, кримпленовой юбке и... сапогах, подошла ко мне прямо во время песни и вручила букет РОМАШЕК!

Ну понятно, что не мне она их на концерт несла! Ну понятно, что не полевые! Большие такие, на длинном стебле — декоративные, или как они там называются, но — ромашки же! Как говорится — нарочно не придумаешь...

Что ж, я тоже не растерялся. Придержал тётю за локоток, и во время музыкального проигрыша чмокнул ее в щеку!

Зал смеялся, зал улыбался, зал умилялся, зал даже подпевал последний куплет!

Зуб даю... Нам аплодировали лучше, чем последовавшему за нами дуэту Софии Ротару и Карела Готта!

И все же...

Все же.

А "Ноль два" мы с Сенчиной исполнили на бис! Точнее, мы и хор МВД!

Почему? А вот попробуй пойми... Конечно, и на Дне милиции нас тоже явно звали на повтор, но там зал встал, и было совершенно нереально держать членов Политбюро на ногах на протяжении "биса".

Да, песня отличная... Да, хор МВД — великолепен. Но зал-то, в этот раз, не милицейский! И инициатива "биса" была не наша — фонограмма второй раз зазвучала для меня совершенно неожиданно.

Ну, и что... Спели и второй раз — и снова искупались в овациях!

— Песня "Ноль два"... Автор музыки и слов — Виктор Селезнев...

Стоящая рядом радостная и раскрасневшаяся Сенчина "возвращает" мне мои аплодисменты, и неожиданно притягивает меня к себе, целуя в щёку, вызывая улыбки в зале...

...К моменту возвращения всех артистов с финального выхода, в гримерке нас ждали незабвенная Галина Леонидовна и её лепшая подруга — Светлана Владимировна Щелокова!

Билеты на концерт я им обоим "достать", конечно, не предлагал! Да и вообще, как я понял, сидеть в зале, в котором все "непростые" люди Брежневу и Щелокову хорошо знают и обязательно начнут приставать с приветствиями или просьбами, им совсем не улыбалось. Но и пропустить выступление ансамбля, в успех которого обе так сильно вложились, было выше их сил. Поэтому подруги "устроились"... в аппаратной режиссера! Руководство "Останкино" подсуетилось, и быстро соорудило в помещении три кресла и столик с кофе и пирожными. Вот там, за затемненным стеклом, в компании Энвера Мамедова — первого зама Лапина — обе гранд-дамы советского " высшего света" весь концерт и отсмотрели. И соответственно, оказались свидетелями нашего триумфа в полной мере! А затем пришли за кулисы поздравить "самый талантливый и самый красивый ансамбль страны"!..

...И только в "Праге", когда у всех присутствующих закончили фонтанировать первые, самые яркие эмоции от наших "фееричных" выступлений, и хлопки открывающихся бутылок "Советского шампанского" стали пореже, Клаймич призывно кивнул мне, ненавязчиво увлекая Брежневу и Щелокову в сказочный зимний сад ресторана.

Мдя... И ведь не скажешь, что в Григории Давыдовиче "умер артист" — таки на эстраде человек работает — но то, что его потенциал в "драме" еще только ищет выход своему таланту — это однозначно!

Огорченный, приправленный нотами трагизма рассказ Клаймича искренне поразил обеих "царственных" подруг.

— Что?! Вот так и отказался выходить, когда девочкам надо было переодеваться?! — неверяще переспрашивает дочь Генсека, и пораженно смотрит на меня.

Скорбно пожимаю плечами и хмурюсь. Рядом, в унисон, тяжело вздыхает Клаймич.

— И правильно ему врезал!!!

Все-таки Галина Леонидовна реально хороший человек! Что бы там ни было, и что бы потом про нее не писали. Только доверчивая слишком, добрая излишне, и отзывчивая чересчур! Гы!..

Щелокова — практичнее. Спокойнее. И, думаю... умнее.

— Галюсь, успокойся... Сейчас давай с праздником закругляться, и поедем к тебе, почаёвничаем. Там ребята всё еще раз спокойно расскажут... Глядишь, и Юра с работы подойдёт... Нам эту историю надо ПРИНЕСТИ ПЕРВЫМИ...

Тоскливо высиживая на уроке анатомии, и вполуха слушая монотонные откровения "биологички" о гигиене, я искренне пытался разобраться, на кой хрен мне вообще потребовалось устраивать этот "грузинский геноцид". Ведь легко можно было все решить без кулаков.

Нет, перед лицом своих "высших милицейских покровителей" я сумел выкрутиться — не то, что без особых проблем, но даже с прибылью... Поздним вечером того же дня — сначала перед Чурбановым, а на следующее утро уже и лично перед Щелоковым, мною была нарисована душераздирающая картина постоянных преследований и провокаций со стороны "маститых мэтров". Здесь правду и ложь я, без комплексов, мешал в одну кучу. Не погнушался даже откровенной клеветой...

Абстрактным и конкретным "мэтрам" мною было приписано всё. И их откровенная грубость во время записи "Комсомола" в "Мелодии". И злобные реплики и взгляды на Дне Милиции, когда выяснилось, что всем артистам придется выходить на сцену под нашу заключительную песню. И запрет на любые "хождения" по сцене на "Песне года"...

— Пугачевой разрешили "петь" вообще без микрофона! Даже девчонка из Детского хора бегала по всему залу, "Пламя" всем составом в зал спускалось... А нас вознамерились столбами заставить стоять у микрофонов! Да, я спустился в зал и сел на ступеньки, но просто потому, что плюнул на этот запрет... — горячо вещал я, игнорируя совершенное охренение в глазах Клаймича.

— И это еще далеко не всё!.. ("Остапа несло") Помните, мы договорились не афишировать принадлежность ВИА к МВД, чтобы не нарываться на неприятности за границей?!

Оба генерала синхронно кивнули.

— Так они специально объявили, что ансамбль "Красные звезды" — это музыкальная студия МВД!!! Наверняка уже пронюхали, что нам скоро ехать в Италию, и решили нагадить!!!

Откровенно говоря, сам-то я думал, что произошедшее — обычная "накладка", и скорее всего, это даже наше упущение, что не согласовали с режиссером текст представления группы. Но если уж валить все в кучу, так валить... Тем более, что последний довод, похоже, произвел на Щелокова наибольшее впечатление — у него на лице аж желваки заиграли.

— А этот Мимино?! — мелодраматично возопил я, пользуясь моментом, — он специально пришел и не давал нам ни подготовиться, ни переодеться! И усиленно старался вывести из себя Веру!.. это — брюнетка, которая... Он то прикоснуться к ней пытался, то подмигивал, то двусмысленности всякие говорил!

Клаймич поспешил вмешаться, видимо, пока я не договорился до попытки изнасилования:

— Виктор совершенно прав! Мы не могли начать готовиться к выступлению, а все наши намё... просьбы уйти — им совершенно игнорировались. Виктор тоже сначала вежливо попросил... Вахтанг — опять ни в какую... Ну, потом слово за слово, и... там он уже в разговоре Витину маму... зачем-то задел... Вот и...

— Понятно! — Щелоков хлестко врезал ладонью по столу, — Юрий, надо срочно разобраться в этом гадюшнике!

Злобно прищурившийся Чурбанов ответил министру молчаливым, но энергичным кивком...

Я отрываю глаза от раскрытого учебника. Привычно ловлю пару девчоночьих взглядов, и делаю вид, что снова погрузился в изучение картинки с человеческим скелетом.

Не знаю, конечно, как генералы "разберутся с гадюшником", но на какое-то время все наши враги затаятся. И это хорошо... С другой стороны, никто нас особо и не донимал пока. Уж я-то это точно знаю... Так какого хера стоило затевать эту бучу?!

Ревность? Ну, это даже не смешно. Сомнений в чувствах Веры у меня не было никаких. Да и явное облегчение в ее взгляде, когда я зашел в гримёрку, тоже не оставляло места для сомнений.

Показать, кто тут главный? А кому?! Благодаря Клаймичу... Хм... И Завадскому, и Лехе... Проще перечислить, кто не... Нет, не проще! Никто в коллективе моё главенство не оспаривал. Вообще никто. Даже Альдона, прилюдно, никогда не позволяла себе меня как-то задеть. При Лехе, и даже при маме, по утрам, когда я мешкал со сбором на тренировку, она вполне могла даже лёгкого пенделя отвесить. Но в коллективе ее поведение по отношению ко мне всегда было безупречным.

Это если не вспоминать, как она меня чуть до полусмерти не отмордовала! Но ведь и это наедине было! Хотя, конечно, гадюка бешеная — живот сутки безумно болел...

Я мысленно ёжусь от неприятных воспоминаний.

Думается мне, что есть только одно объяснение. Оказалось, что при помощи кулаков проблему было решить ПРОЩЕ ВСЕГО. Мой удар сносит с ног взрослого мужика. Возможно, не каждого — но пока сносил всех. Плюс я хорошо помнил поведение Кикабидзе в будущем.

Вот и не стал заморачиваться.

А зря...

Стремление к самому простому решению проблем, сиречь — излишне прямолинейному и непродуманному, до добра не доводило никого и никогда.

— Лентяй несчастный! Ты когда наконец принесешь холодец, или мне самой за ним идти придется?!

Запущенная мамой мандаринка попадает мне точно... в лапы.

— Ща, ма!..

Приходится оставить пост наблюдателя за суетой вокруг новогоднего стола, и отправляться на второй этаж. Там, у чуть приоткрытого окна на подоконнике в "кабинете переговоров", застывает шикарный говяжий холодец!

В Москве четвертый день температура не поднимается выше минус 25 градусов, и холодец уже "дошел до кондиции". Плотно закрываю раму, и с веселым офигением разглядываю прикрученный со стороны улицы градусник. Затем поднимаю большое блюдо и торжественно несу холодец, покрывшийся налетом тонкого жирка, на первый этаж.

— Дорогие товарищи! Позвольте всех поздравить, на улице — минус 37 градусов!!!

Ответом мне служит всплеск бурного удивления, веселый смех, и сольное предложение милейшей Розы Афанасьевны поскорее за это выпить!..

Со дня концерта прошло меньше двух недель — а ощущение, как будто целая вечность. Каждый мой день был настолько плотно утрамбован событиями, что просто некогда было перевести дух.

Как Щелоков и Чурбанов собрались "разбираться с гадюшником", я не знал, и никто почему-то мне об этом докладывать не спешил. Но свой верный маленький "Mauser-Werke" я теперь таскаю с собой даже в школу. Он отлично помещается во внутреннем кармане школьного пиджака и наполняет мою душу железной уверенностью, а взгляд — несгибаемой сталью. Ха-ха!

А коли серьезно, то... Береженого — бог бережет. И если "Мымыно" кого-нибудь подошлет со мной поквитаться, то десятизарядный пистолет станет в этой разборке прекрасным аргументом. Который я использую, ни секунды не рефлексируя.

Леха уже тоже в курсе ситуации. И теперь в кармане его дубленки лежит большой альпинистский карабин, полноценно заменяющий кастет, и при этом никак не подпадающий под действие УК РСФСР. А под мышкой "Большой брат" постоянно таскает аккуратно обмотанный упаковочной бумагой и перевязанный бечевкой обрезок арматуры.

Сначала я думал достать для Лехи из гаражной нычки "ТТ", но потом пораскинув мозгами решил, что маленький маузер стреляет несопоставимо тише. К тому же вероятность, что я "попадусь" с пистолетом — гораздо меньше, а вот возможностей выкрутиться при "попадании" — уж точно больше, чем у "мамонта". В чем не без труда, но сумел того убедить.

Вообще-то с Лехой пришлось нелегко. Когда он узнал о произошедшем в гримёрке конфликте, то разозлился жутко... На себя. И, в принципе, понять парня можно. Отвечает за "безопасность" — а во всех возникающих конфликтах или отсутствует, или вообще оказывается за моей спиной. Вспомнить ту же разборку с четырьмя грузинами в Сочи, около Бочарова ручья! Так и до комплексов недалеко...

"Кстати, опять грузины! Нодар и Зураб в "Арагви", Каха с тремя земляками в Сочи, а вот теперь ещё и Буба... Странно, в "прошлой" жизни у меня с грызунами запомнившихся конфликтов не случалось...".

— Да чтоб я тебя еще раз послушал и оставил одного!!! — буквально рычит разгневанный "мамонт", и сгребя мощной лапой воротник пиджака, трясет меня, как "Тузик тапку".

Ситуация усугубляется тем, что после концерта Леха, как истинный джентельмен, повез обеих стюардесс домой. Как оказалось, жили девчонки вместе — в аэрофлотовском общежитии на Выхино, но "мамонт" даже каким-то невероятно-сказочным образом сумел обаять тетку-вахтершу, и та разрешила ему "на часик зайти к дивчинам до чаю".

Так что об "эпической битве" в "Останкино" Леха узнал только к обеду следующего дня, поскольку утром вместо школы я уехал на ментовской "Волге" на Огарева совместно с Клаймичем — доводить до министра нашу версию событий.

К удивлению "мамонтяры", я не спорю. И следующие полтора часа мы тратим на обед и обсуждение организационных вопросов по реальному формированию "службы безопасности" для "The Red Stars ltd.".

Теоретически, с этим дела обстояли вполне неплохо.

Леха записался в пять районных боксерских секций: две — около нашего дома, и еще три около Студии. И в результате его периодических появлений там, у нас на сегодняшний день образовалось четыре кандидата в будущие "телохранители".

— Вот... — Леха озабочено потыкал пальцем в потрепанный блокнот со своими каракулями, — Все тяжы... выше 185-ти... холостой только один... У двоих — дети... один — в НИИ работает техником, остальные — на заводах... из них двое — заочники... Отслужили все: два десантника, мотострелок-разведчик и морпех...

Многозначительно выговорив заключительное "морпех", Леха отложил блокнот, и бросив на меня удовлетворенный взгляд, быстро заработал ложкой в тарелке с остывающим борщом.

ВВ-шников и пограничников я в отборочном задании исключил сразу: из моего"прошлого" опыта, двухгодичное общении с зеками здорово деформировало психику молодых парней, а погранцы сейчас входят в войска КГБ, так что — на хрен.

— Что ж... отлично-оо... — задумчиво тяну я , глядя на макушку "Большого брата", склонившегося над тарелкой, — Добро, Леша — разговаривай с ними теперь предметно...

В школе мое участие в "Песне года" уже не секрет, что вызывает вал вопросов от одноклассников и резко усилившееся желание дружбы со стороны девочек.

"Смешно...".

Да, и моя "драка" с четырьмя балбесами, похоже, тоже уже ни для кого не секрет. Иначе с чего бы со мной так дружно здороваются десятиклассники и мило улыбаются старшеклассницы?!

Есть и бОльшая неожиданность... На внеочередном классном комсомольском собрании меня избирают членом комитета комсомола. Вот просто так — в середине учебного года! Сдуру я подумал на озабоченную "секретаршу" школьного комитета ВЛКСМ, ту, которая набивалась "в гости", но потом все разъяснилось — инициатива райкома. Как же, ведь я — единственный "школьный" лауреат комсомольской премии! Не "Ленинского комсомола", конечно, но в других московских школах и такого нет.

Так что теперь у меня есть и такая "цацка" — член комитета комсомола школы. Как бы еще "общественной работой" не загрузили, гады! Едрёнть...

А всё остальное в школе осталось нудно и мрачно — уроки, диктанты, домашние задания и четвертные контрольные. И хотя проблем с успеваемостью и учителями нет никаких, решил твердо — после Италии буду добиваться экстерната. Сил моих на эту школу больше нет никаких.....