Раздался истошный лай: из леса спешил опоздавший к битве Роки. Пес смело вклинился в гущу людей, и, не разбирая, цапнул духа, который колыхался рядом с Максом, за то, что заменяло ему ноги. Макс пришел в ужас, ожидая, что на пса обрушится немедленное возмездие. Но переливающаяся фигура наклонилась и приняла форму тела Роки. Некоторое время два пса — настоящий и полупрозрачный — смотрели друг на друга, затем Роки дружелюбно помахал хвостом, а дух воды, колыхаясь, направился дальше. Макс шумно выдохнул, испытав невероятное облегчение. Но тут же сзади раздался громкий, отчаянный вопль. Макс обернулся и увидел, что один из духов воды, приняв облик толстого наемника, приблизился к нему вплотную, как будто желая слиться с ним воедино, а затем, обвив его прозрачными руками, потащил к озеру. Толстяк отчаянно сопротивлялся, но все было тщетно: раздался всплеск, затем воды озера, взметнувшись вверх, поглотили его. Отовсюду зазвучали крики наемников, увлекаемых в воду.
— А где же Серый? — недоуменно спросила Виктория.
Серого не было, видимо, он успел сбежать. Через несколько минут все было кончено. Духи, принеся человеческую жертву озеру, растворились в его мрачной глубине, забрав с собой и останки несчастного, пострадавшего от энергетической вспышки Макса.
— Кондрат, как это у вас получилось? — Макс не мог прийти в себя от изумления.
— Я много лет живу около озера и изучил все его тайны, — ответил отшельник.
На крыльце хижины застыл удивленный Гольдштейн, из шатра выглядывали испуганные Милана с Аней.
— Послезавтра уходим, иначе сюда сбегутся подонки со всей Славии, на всех духов не хватит, — подытожила Виктория.
Глава 45.
Вновь копыта лошадей выстукивали по дороге знакомую мелодию, вновь клубилась дорожная пыль, и поля, как прежде, пролетали мимо, сливаясь в одну зеленую ленту. Отряд скакал на север, к столице Славии — Старограду. Гольдштейн совсем оправился, и сейчас имел довольный, умиротворенный вид, как будто всю жизнь мечтал именно путешествовать верхом. Лев Исаакович полностью восстановился физически, но отравление драконьим ядом все же нанесло большой урон его дару, который исчез и упорно не хотел появляться вновь.
Зато теперь отряд увеличился на троих человек: к нему присоединился граф Пржевецкий и двое его бравых слуг. Это было неплохое приобретение, учитывая увеличивающееся количество врагов.
День плавно перетек во вторую половину, не принеся никаких изменений, не считая того, что поля, тянущиеся вдоль дороги, сменились редколесьем, а лошади начавшие уставать, пошли медленнее. Макса утомило такое однообразие, и он спросил:
— Сколько еще до ближайшего города?
— Ближе к вечеру доберемся до Славного, — ответил граф.
— Зачем тебе город, Макс? — рассмеялась Виктория, — В Мирном нас чуть не повесили, в Нижнем украли Сапфир, в Волчке на Гольдштейна напал наемный убийца. По-моему, лучше уж ночевать в поле, в горах или лесу.
— В горах на нас напали безликие демоны, горный тигр, горный же человек (между прочим, похитивший тебя), в поле мы встретили упыря. О наемниках я и не говорю, — в тон ей ответил Макс, — В городе хотя бы можно выспаться на кровати и нормально поесть.
— Да, ни дня без приключений, — крякнул Гольдштейн, — В деревнях, как вы помните, тоже не лучше.
К вечеру, утомленные и пыльные, всадники подъехали к воротам Славного. Макса сразу же поразил вид стражников: здоровенные детины, вооруженные мечами и арбалетами и наряженные в белые свободные балахоны, одарили приезжих улыбками, полными доброты и всепрощения:
— Добро пожаловать в Светлый город, братья и сестры! Плата за въезд — серебряная монета с человека.
— Он же вроде Славный? — озадаченно нахмурился граф, отсчитывая монеты в протянутую ручищу стражника.
Тот ничего не ответил, лишь еще шире улыбнулся. Учитывая отсутствие передних зубов, улыбка у парня вышла так себе. Граф пожал плечами, и первый миновал ворота, остальные последовали за ним, не уставая поражаться местной моде. Оказалось, что все жители города, от мала до велика, тоже наряжены в белые балахоны.
— Какой-то город призраков, — поежилась Милана.
Но для призраков у горожан были слишком радостные физиономии. Вообще, все они проявляли исключительную приветливость. Когда десятый человек с лучезарной улыбкой произнес:
— Добро пожаловать в Светлый город! Да пребудет с вами свет! — у Виктории закончилось терпение.
— Нет, это какой-то всеобщий дурдом!
Действительно, улыбки горожан отдавали клиническим идиотизмом. Макс ничего не имел против позитива, но в поведении людей чувствовалось что-то неестественное.
— Кажется, опять религиозные фанатики! — вырвалось у него.
— Ну вот, теперь нас будут жечь! А я так надеялась отдохнуть, — разочаровано протянула Милана.
Все немедленно подобрались, подозрительно оглядываясь по сторонам. Одна Аня чувствовала себя безмятежно. Она улыбалась в ответ на приветствия, звучавшие со всех сторон, и выглядела такой же счастливой, как горожане. Макс вопросительно взглянул на нее.
— Здесь так хорошо! Я чувствую радость и спокойствие, какую-то умиротворенность, — сказала девушка.
При всем уважении к ее способностям, Макс не мог ей поверить, подозревая какой-то подвох. Но развивать эту тему он не стал, решив присматривать за Аней повнимательнее.
— Кажется, там постоялый двор, — проговорил Янош, вглядевшись в длинное двухэтажное здание, двери которого были гостеприимно распахнуты.
Хозяин постоялого двора встретил гостей уже знакомым приветствием:
— Добро пожаловать в Светлый город!
— Да пребудет с вами свет, — подумав, ответил Макс.
Засияв широкой улыбкой, хозяин пригласил гостей в трактир. Отведя лошадей на конюшню, все расселись вокруг широкого стола. Служанки в белых балахонах расставили перед гостями тарелки с чем-то зеленым, трудноопределимым. Пахла еда тоже странно — какими-то специями, или травой. На отдельном блюде подали хлебцы, щедро посыпанные чем-то вроде семечек. Употреблять все это великолепие в пищу совершенно не хотелось, и Макс спросил:
— А можно мяса?
— Мы не едим мяса, — улыбнулся хозяин.
— Тогда рыбы, — не сдавался Макс.
— И рыбу мы тоже не едим.
— Яйца? — предположил Макс, особо, впрочем, не надеясь.
— Нет! Мы употребляем в пищу лишь растения.
— Кто это мы? — вмешалась недовольная Виктория.
— Мы — дети великого Светлого бога.
Аня осторожно взяла с блюда хлебец и откусила кусочек, а Виктория раскрыла было рот, чтобы высказать все, что она думает о растительной диете, но граф, успокаивающим жестом дотронувшись до ее руки, скомандовал:
— Янош, доставай!
Из безразмерного мешка повара появился большой сверток, в котором оказалась аппетитная кучка жареной рыбы и большая краюха черного хлеба.
— Кондрат дал в дорогу, — пояснил Янош.
Хозяин неодобрительно покосился на запрещенное религией блюдо, затем вдруг с ужасом воскликнул:
— А это кто? — и ткнул пальцем под стол, откуда высовывался голодный Роки, требуя своей порции рыбы.
— Моя собака, разве не видно? — ответил Макс.
— Ты должен уничтожить ее, брат! Учение Светлого бога гласит, что собака — нечистое животное! Мы давно уже избавились от них, в городе нет ни одного пса.
Роки, изумленно выслушав эту тираду, спрятался обратно под стол и прислонился к ногам Макса, словно отдавая себя под его покровительство. Макс демонстративно прикоснулся к рукояти меча и вызывающе посмотрел хозяину в глаза.
— Нет-нет, я же просто так сказал, — заторопился тот, не переставая улыбаться, — Когда ты примешь учение Светлого бога, брат, тогда ты сам захочешь избавить мир от нечистого животного.
— А лошадь чистое животное? — деловито уточнил граф.
— Лошадь — тоже нечистое! К тому же, Светлый бог призывает нас ходить пешком. Лошадь совершенно бесполезна, и даже вредна!
Учение Светлого бога нравилось Максу все меньше.
— Янош, Кшиштоф! — скомандовал граф, — Сегодня ночуете на конюшне. За коней головой отвечаете. Если что, отправитесь вслед за ними, куда там, к свету, что ли?
— А каких животных ваш Светлый бог разрешает? — удивилась Милана.
— Только кошек. Учение Светлого бога провозглашает кошек священными, — все так же улыбаясь, пояснил хозяин.
Макса перестал интересовать дурацкий разговор, и теперь он с тревогой смотрел на Аню. Девушка молча сидела, не прислушиваясь к тому, что говорят окружающие, и смотрела прямо перед собой ничего не выражающими широко открытыми глазами. Ее губы были растянуты в бессмысленной улыбке. Обменявшись с Викторией обеспокоенным взглядом, Макс подхватил Аню под руку, и предложил:
— Пойдем, я провожу тебя в комнату, тебе надо отдохнуть.
— Весь город пронизан добром! Здесь нет места жестокости, зависти или мести, — медленно, как загипнотизированная, проговорила Аня.
Макс не стал возражать, хотя после беседы с хозяином уже составил о горожанах определенное мнение. Состояние девушки вызывало у него опасение.
— Не волнуйся, мы за ней присмотрим, — шепнула ему Виктория, поднимаясь по лестнице на второй этаж.
Девушки удалились в свою комнату. Макс, проследив, чтобы они заперли дверь изнутри, отправился в апартаменты, которые делил с Гольдштейном и графом. Ему очень хотелось узнать, что они думают о порядках, царящих в городе.
Удобно устроившись на мягкой постели, Макс приобнял привалившегося к его животу Роки, жестоко обиженного тем, что его объявили нечистым, и сказал:
— Не понимаю, что творится с Аней.
— Она эмпат, — отозвался с соседней кровати Гольдштейн, — Значит, ощущает чувства, владеющие горожанами.
— Но она говорит, что здесь царит добро! — возмутился Макс.
— Хотя очевидно, что религия, призывающая уничтожать домашних животных, не может быть доброй, — поддержал его граф, — Матка боска! Да лошадь и собака — самые преданные слуги человека!
— Вы не поняли, доброта царит в душах людей, они действительно не испытывают ни зависти, ни злобы. Так происходит, если человек искренне во что-то верит, — пояснил Лев Исаакович.
— То есть, вы хотите сказать, что дело здесь не в тех, кто верит, а в самом боге, — догадался Макс.
— Совершенно верно! Дело в боге, или в его учении.
Высказавшись, Гольдштейн повернулся лицом к стене, и вскоре заливисто захрапел. Ему вторили мягкое посапывание графа и хрюканье Роки. Некоторое время Макс прислушивался к этим звукам, раздумывая об Аниных словах, затем уснул.
Глава 46.
— Вставай, вставай! Аня исчезла! — пронзительный крик Миланы заставил Макса подскочить на кровати.
Заплаканная девушка вцепилась в его плечо:
— Мы проснулись, а ее нигде нет!
Макс похолодел:
— Как же вы за ней не уследили?
— Виктория закрыла дверь изнутри, а ключ забрала себе. Ключ на месте, дверь закрыта, а Ани нет!
— Что за морока путешествовать с девицами, — невозмутимо прокомментировал Гольдштейн, — Теперь эту похитили!
— Где Виктория? — Макс встал и торопливо, не стесняясь Миланы, принялся натягивать одежду.
— Обыскивает дом, потом собирается поговорить с хозяином.
Внизу Макс застал Викторию, которая пыталась допросить мило улыбающегося хозяина.
— С вашей подругой ничего не случится, — жизнерадостно уверял тот, — Наверняка она присоединилась к адептам Светлого бога, и теперь познает его учение.
По лицу Виктории было видно, что приветливость и улыбчивость хозяина начинают ей надоедать.
— Ну, а где можно познать это ваше учение? — спросил Макс.
— Не мое, а Светлого бога. Он каждый день в храме читает проповеди.
— Кто читает проповеди? — растерялся Макс.
— Светлый бог, — расплылся в улыбке хозяин.
— Что ж он у вас, человек, что ли? — спросил граф, который уже некоторое время стоял позади Виктории и прислушивался к беседе.
— Он — бог, воплотившийся в человеке.
— Ладно, пошли в храм, от этого толку не добьешься, — проворчала Виктория.
Милану с Гольдштейном решено было оставить на постоялом дворе.
— Запритесь в одной комнате, и никому не открывайте, — напутствовала Виктория.
Роки, очевидно, до глубины души пораженный вчерашними высказываниями хозяина, выразил желание составить компанию затворникам. Макс не возражал, опасаясь, что кто-нибудь попытается убить пса. Дабы не раздражать жителей видом нечистых животных, решено было идти пешком, а Яноша с Кшиштофом оставить при лошадях.
Покинув постоялый двор, Макс, Виктория и граф зашагали по чистеньким деревянным тротуарам в сторону центральной площади, где, по словам хозяина, находился храм, в котором Светлый бог жил и принимал раз в день желающих послушать его проповеди. С первых же шагов по городу стало ясно, что приезжие являются объектом пристального наблюдения окружающих. Все горожане радостно здоровались, приглашали к себе в гости и предлагали присоединиться к ним, чтобы вместе познавать учение.
— Слишком выделяемся! — сквозь зубы процедила Виктория.
Среди белых одежд, висящих на горожанах, дорожные костюмы выглядели неорганично.
— Вот он, храм! — указал граф на высокое величественное здание, увенчанное тремя золотыми куполами.
Макс поразился:
— Погодите, но ведь...
— Да, это бывшая православная церковь. Только кресты с нее сняли. Холера ясна! Кто посмел? — граф бурно выразил свое негодование, — Если бы кто-нибудь попробовал у нас в Лонии осквернить костел, о! Что бы с ним сделали прихожане! А эти ходят и слушают его проповеди!
— Я думаю, они сами не понимают, что происходит. Горожане явно находятся под воздействием чьей-то воли, — задумчиво ответила Виктория, — Это что-то вроде секты.
Макс оглядывался по сторонам, в надежде увидеть в стекающейся к храму толпе Аню, но тщетно. Вход в храм охраняли пятеро широкоплечих мужчин, все в тех же белых одеждах, подпоясанных широкими кожаными ремнями, на которых в ножнах висели мечи. Толпа, ожидающая появления своего бога, все увеличивалась. Сотни людей с восторженными лицами благоговейно взирали на храм, терпеливо карауля момент, когда можно будет зайти внутрь.
— Слушайте все! — на пороге храма появился мужчина лет сорока, с изрядным брюшком и обширной лысиной, — Сегодня дневной проповеди не будет! Ликуйте, адепты Светлого бога! Вечером состоится его венчание!
Улыбающаяся толпа радостно зашумела. Кто-то кланялся храму, кто-то воздевал руки к небу, люди поздравляли друг друга, многие женщины рыдали, выкрикивая что-то сквозь слезы. Макс посмотрел на своих спутников. У всех на лице была написана одна и та же мысль. Изо всех сил работая локтями, расталкивая толпу, они пробрались к дверям храма.
— С кем венчается Светлый бог? — стараясь перекричать толпу, заорал Макс.
— С непорочной девой, — осклабился стражник.
— Как ее зовут?
— Ты хочешь узнать ее земное имя, чужеземец?
— А какое еще есть? — удивился Макс.
— После первой брачной ночи дева вознесется в Свет, и там ей будет дано другое имя. А сейчас жрецы готовят ее к ритуалу.
