Девушка взглянула на свою руку, с трудом помещавшуюся в рукаве рубашки, пошевелила пальцами и тут же скривилась от боли.
-А что, похоже? Нет, ее лишь слегка вывернули. Ничего, пустяки, скоро пройдет.
-Может быть, стоит все же осмотреть? Даже если это простой вывих, ее нужно перевязать. Если хочешь, я могу этим заняться.
-Можно подумать, ты умеешь.
-Умею.
-Потрясающе. И где это ты научился? Перевязывал бедолаг, свалившихся в колодцы у вас в Шантратерро?
-Нет, госпожа. Просто я участвовал в одной небольшой военной кампании.
Фела бросила взгляд на него, потом пожала плечами.
-Ну если ты так настаиваешь... Только не надейся, что тебе удастся задобрить меня.
-Жаль, — усмехнулся он. — На это я и рассчитывал. Впрочем, давай все же перевяжу.
Через несколько минут пришел Старый Пью. Равен как раз закончил перевязку. Пью оказался старым, обрюзгшим полукровкой — наполовину человеком, наполовину гномом. От гномов у него была большая борода, уши и маленький рост, а от людей все остальное. Следом за ним вошел гном, которого посылали. В руках он тащил тяжелую деревянную колодку с отверстием для рук и головы. Подобные колодки часто использовались для наказания преступников или рабов.
-А это еще что такое? — воскликнула рофендила. — Вроде бы речь шла лишь об ошейниках.
-Да ведь может и такое пригодиться, — пропыхтел запыхавшийся гном. -Полезная вещь. Очень помогает для острастки.
-Кажется, я ясно выразилась, — нахмурила брови девушка. Продолжать ей не пришлось.
-Госпожа, это мы так принесли, показать лишь, — быстро заговорил Пью. — Не надо, так не надо, никто больше и не заикнется. Вот, пожалуйте, ошейники. — И он вывалил на соседний стол десятка два различных ошейников. — Здесь на любой вкус. Выбирай любой, какой понравится. Вот этот очень занятный, с шипами внутри. Строгач называется. А этот только снаружи весь кожаный. С внутренней части у него вставка есть — видишь, госпожа? — металлическая такая полоска. Если что, можно ее нагреть, и на солнце, и возле огня раба привязать — очень неплохо действует. А здесь полосочка из войлока, чтобы натирала, значит...
-Есть у тебя что-нибудь обычное, без всяких вставок?
-Да, конечно, госпожа, — с затаенным сожалением сказал Пью. — Вот, пожалуйте, обычный кожаный ошейник.
Он протянул рофендиле узкую кожаную полоску. Повертев ее в руках, девушка бросила ее назад.
-Ладно, пусть будет этот. В принципе, мне все равно. Этого хватит? — Она кинула Пью серебряную монетку. — А теперь одень его на шею этому парню.
-Нет, госпожа, это должна сделать ты и только ты. Ведь ты хозяйка, и потом здесь есть потайной замочек, чтобы раб не мог сам снять ошейник. Тебе надо самой застегнуть его, чтобы ты знала его устройство.
-У меня болит рука. Одень ты, а я посмотрю.
-Хорошо, госпожа, как прикажешь, — поклонился рофендиле Пью. Затем грубо толкнул Равена: — На колени, раб.
Юноша посмотрел на Фелу. Она поднесла к губам кружку и невозмутимо пила вино. Он медленно опустился на колени, не сводя с нее взгляда. Пью одел ошейник и сильно затянул его.
-Так оставить, дори? — спросил он.
Девушка чуть поморщилась.
-Нет, ослабь немного.
Продавец ошейников недовольно пожевал губами, однако ослабил ошейник и защелкнул замок.
-Великолепно. Теперь можешь идти, — кивнула она.
Собрав свои вещи, Пью удалился. Хозяин с парой слуг остались в комнате.
-Что теперь, госпожа? Прикажешь высечь этого раба? — спросил хозяин.
Фела снова кивнула. Хотя злость уже прошла, отменять наказание она не собиралась.
-Прикажешь сделать это сейчас, госпожа? — допытывался хозяин.
-Да.
-Желаешь посмотреть на экзекуцию?
-Нет.
Гном поклонился.
-Эй ты, иди за мной, — бросил он корелонцу.
Равен молча поднялся и вышел следом за ним во двор. Двое других гномов следовали сзади него.
Оставшись в одиночестве, рофендила не торопясь закончила ужин. С улицы не доносилось ни звука — как видно, несмотря на отсутствие стекол в окнах, звукоизоляция была хорошей. В комнате вообще наступила тишина — замолкли стоны тролльши, иногда прорывавшиеся все-таки из соседней комнаты, перестала капать вода с потолка. Лишь свечи — целых три штуки, что явно указывало на внимание хозяина к персоне рофендилы — слегка потрескивали, разгоняя темень и создавая причудливые тени в углах.
Потом вошел хозяин.
-Оставить его висеть до утра или снять, госпожа? — спросил он.
Девушка встала и потянулась.
-Снимите, — приказала она.
К утру погода переменилась. За ночь все тучи и серая пелена, нависавшие над землей, исчезли, небо очистилось. Сильный ветер стих; все предвещало жаркий безоблачный денек. Рофендила проснулась в великолепном настроении, выспавшаяся и хорошо отдохнувшая. Выйдя во двор, она потянулась, улыбнулась, оглядывая чистое небо и порозовевшие верхушки деревьев, потом опустила глаза и увидела Равена. Он лежал лицом вниз на траве у деревьев, к которым были прикреплены цепи. На светлых волосах блестели капельки росы; рубашка прилипла к спине и потемнела от запекшейся крови. Рядом бесформенной грудой лежала одежда рофендилы, так и не вычищенная. Зеленые пятна, покрывавшие ее, засохли и заставили ткань съежиться. Одного взгляда хватило девушке, чтобы понять, что ее уже не привести в порядок.
Настроение рофендилы упало. До Корелонца ей не было дела, а вот свою одежду стало жаль. Она не так уж много захватила с собой смен одежды, а сапоги вообще были единственные. Фела подошла к юноше и толкнула его ногой в бок. Никакого эффекта. Потребовалось еще пара толчков, чтобы он очнулся.
Равен чуть пошевелился, с губ его сорвался тихий стон и тут же оборвался. Сжав зубы, он перевернулся и сел, держась за дерево. Бледное лицо с воспаленными глазами и чересчур ярким румянцем на щеках свидетельствовали о лихорадке. Девушка даже подумала, что он может не узнать ее, но Корелонец посмотрел на нее осмысленным взором. Потом попытался пригладить всклоченные волосы и поправил темную полоску ошейника на уже натертой шее.
-Доброе утро, — хрипло сказал он и закашлялся.
-Очень доброе, — отозвалась она. — Ты не вычистил мою одежду.
Равен осмотрелся вокруг и нашел ее взглядом. Уголки губ у него опустились.
-Прошу прощения, дори.
-Не прощаю. Это были мои любимые сапоги.
Он криво улыбнулся искусанными губами.
-Уверен, ты не простила бы, даже если это были бы самые нелюбимые из пары дюжин сапог.
-Ты прав. Надо же, какой догадливый. Тогда, может быть, ты знаешь также, что я сделаю с тобой за это?
-Хочешь, скажу честно? — он посмотрел прямо ей в глаза.
-Валяй.
-Даже думать не хочу.
-Вот как? — она рассмеялась. Хорошее настроение вернулось к ней. — А между тем совершенно напрасно. Я всего лишь убью тебя.
Утренние трели птиц в лесу вдруг смолкли; послышалось хлопанье крыльев, однако все заглушил новый приступ кашля корелонца. Откашлявшись, он снова поднял глаза на юную красавицу.
-Как пожелаешь, госпожа.
Невольно рофендила почувствовала к нему... нет, не симпатию. Скорей это было уважение к его выдержке и мужеству.
Она вынула Драупхаог из ножен, повернула один из небольших камней, и глаза у чудовища загорелись. Равен содрогнулся всем телом, прикусил губу, удерживая стон, и упал лицом вниз. Рофендила поворачивала один камень за другим, и тело юноши сотрясалось все сильнее. Фела холодно наблюдала за его мучениями. Совсем недавно она так же была во власти этой злой магии, и ее тело так же изгибалось в конвульсиях. В ее черных глазах отражалась лишь холодная злость и ненависть, губы сложились в жестокую усмешку. Потом она отпустила камни и тело Корелонца обмякло — он потерял сознание. Поразмыслив несколько мгновений, Фела взялась за черный бриллиант, венчавший кинжал.
-Остановись, дори, — послышался сзади голос.
Удивленная, она обернулась, и тут вспомнила, как взлетели птицы в лесу. Конечно, их спугнул кто-то, приближавшийся к таверне, и сейчас этот кто-то стоял у нее за спиной. Ну надо же, опять она позволила захватить себя врасплох!
Правда, в человеке, стоявшем у развалившейся калитки, не было ничего угрожающего ни в позе, ни в выражении лица. У него даже оружия не было, лишь на поясе висел небольшой нож, а в руках был деревянный посох. Он стоял, опираясь на него и чуть наклонившись вперед, так что висевший на груди медальон раскачивался в воздухе, поворачиваясь вокруг своей оси. Намеренно это было или нет, но солнечный зайчик, отраженный от медальона, брызнул ослепительным светом прямо в лицо девушке, мешая рассмотреть незнакомца. Это насторожило воительницу, и, сделав шаг в сторону, Фела небрежным жестом поправила перевязь меча.
-Остановись, дори, — повторил он. — Не убивай этого человека.
-Почему же? Он вполне заслуживает смерти.
-Никто из живущих не вправе лишать другого жизни.
-Вот как? А я так не считаю. Это мой раб и я собираюсь убить его, — с этими словами она вновь прикоснулась к бриллианту.
-Постой! — он поднял руку, подходя ближе. Остановившись всего футов в шести, он вытащил из-за пазухи тощий кошелек. Фела молча его рассматривала. Она уже поняла, что это маг — слишком сильный магический разряд исходил от него, хотя одежда зеленого цвета и медальон указывали, что он относится к друидам, если не по происхождению, то по вере. Между тем маг высыпал из кошелька на ладонь пригоршню монет — в основном мелкие медяки.
— Это все, что у меня есть, — сказал он. — Может быть, если этот человек раб, ты согласишься продать его мне?
Воительница приподняла изящно очерченные брови.
-Скажи мне, дорин, как ты оказался здесь в такой ранний час?
-Охотно объясню. Меня позвали врачевать одну особу, раненную, как я теперь догадываюсь, тобой. Ведь я прав?.. Разбудили посреди ночи и вызвали сюда. Однако мне кажется, что для тебя встреча с тролльшей тоже не прошла бесследно. Если позволишь, я вылечу твою руку.
-Чтобы взамен я отдала тебе его?
-Нет, — друид покачал головой. — Я помогаю всем, кому нужна помощь, не прося ничего взамен.
-Ты слишком добр, — в черных глазах Фелы мелькнуло странное чувство, похожее на грусть. — Никого не убиваешь, всем помогаешь. Странно, что ты еще жив.
Он усмехнулся, как будто соглашаясь, вслух же сказал:
-Так ты примешь мою помощь?
Фела протянула ему больную руку. Он скинул с ладони монеты, и они неровным шариком повисли в воздухе. Девушка приоткрыла рот от удивления — она уже отвыкла от чудес. Потом маг вытащил нож и разрезал бинты, стягивавшие ее руку. Бережно положив ее на одну свою ладонь, он другой провел над ней. Потом его пальцы пробежали от кисти девушки до локтя, чуть помедлили... и с силой дернули, вправляя суставы. Фела вскрикнула, но он уже обеими ладонями обхватил руку, и тепло волнами разлилось по ней.
-Вот и все, дори, — сказал он. — Теперь твоя рука полностью здорова, хотя я советую тебе удержаться от полетов хотя бы один день.
-А... — начала она и осеклась. Конечно, ее рубашка могла все рассказать о ней тому, кто мог прочесть эрну. Маг, по-видимому, мог.
-А теперь, если не возражаешь, я предлагаю вернуться к нашей маленькой сделке, — он подставил ладони, монеты все тем же сбитым шариком прилетели на нее и рассыпались в пригоршне. — Я понимаю, что это небольшая сумма за молодого раба, однако он ведь болен и ты все равно собиралась его убить.
Рофендила махнула правой, совершенно здоровой рукой.
-Он твой, — сказала она, взяв наугад одну монетку.
-Благодарю, — наклонив голову, проговорил друид. Потом скинул с себя плащ и набросил его на Корелонца.
Дверь таверны отворилась, и вышел Гред.
-О, я смотрю, ты уже встала, горлица моя, — сладко потягиваясь, сказал он.
-Да, встала, и уже почти собралась, — ответила рофендила. — Давай поторапливайся, пора идти дальше.
-Ладно, — Гред зевнул, потом взглянул на лежавшего Корелонца, возле которого хлопотал маг.
-А что это с парнем?
-Он не пойдет дальше, — объяснила Фела. — Этот господин позаботится о нем.
Охотник насупился, глядя, как незнакомец поднимает бесчувственного юношу. Он уже догадался, что виной тому Фела. Взяв Корелонца на руки, как малого ребенка, незнакомец понес его в таверну. Гред помог открыть двери, потом предложил занести его в комнату, в которой ночевал, и в которой лежали вещи Равена. Потом он быстро собрался, и они вместе с Фелой покинули таверну.
В маленькой комнатушке, куда перенесли молодого человека, было темно и душно. Положив молодого человека на узкую кровать, ободранную и ломанную, маг ушел. Вернулся он где-то через час. Корелонец все еще лежал без чувств, и незнакомец приступил к осмотру.
-Так... — бормотал он себе под нос. — Спина вся ободрана, кожи почти не осталось... Судя по всему, двухстороннее воспаление легких... Ожоги... Да, парень, тебе не сладко пришлось. За что она тебя так? Было хоть за что?.. Ну-ка, а руки... Да, так оно и есть... Будут у тебя рубцы на запястьях, приятель... Тебя связывали, или в кандалах держали? Или и то, и другое? Нет, ну сука... И еще нога ободрана... Ты сам упал, или тебя швырнули?.. Надо было сначала тобой заняться, извини, не сообразил...
То ли в результате манипуляций мага, то ли сам по себе, однако Равен начал приходить в себя; слабо зашевелился, открыл глаза и посмотрел вокруг мутным взором. Маг широко улыбнулся.
-Привет, юноша. Как тебя зовут?
-Корелонец, — чуть помедлив, хрипло проговорил больной. — Где я?
-Ты где? В таверне, посреди Солмейского леса. Тебе это о чем-нибудь говорит?
-А она? Где она? — оставив без внимания вопрос незнакомца, спросил Корелонец.
-Она ушла. Предварительно продав тебя мне.
-Так ты... Ты мой новый хозяин? — его глаза расширились от ужаса.
-Да. Не волнуйся, — опять широко улыбнулся друид. — Я не сделаю тебе ничего плохого. Все твои страдания остались позади.
Вопреки ожиданиям целителя, на лице юноши не отразилось радости и облегчения. Корелонец молча отвернулся к стене. Образ рофендилы наваждением стоял перед его глазами. Маг вышел и вернулся через мгновение, неся чашу с чем-то дымящимся.
-На, Корелонец, выпей, — мягко произнес он, протягивая чашу юноше. Тот отрицательно покачал головой.
-Да не бойся же, выпей. Это целебная настойка, она не причинит тебе вреда.
Так как молодой человек продолжал упорствовать, маг нахмурился. Он молча поставил чашу, зажег свечу и снова подошел к Корелонцу.
-Ну, хоть посмотри на меня, — сказал он.
Тот нехотя повернулся, взглянул на друида. Куртка незнакомца чуть распахнулась, будто невзначай, висящий на груди медальон засверкал, отбрасывая зайчик от пламени свечи. Этот сверкающий медальон притянул взгляд Корелонца, который заворожено стал смотреть на него. Маг подождал несколько мгновений, потом снова поднес чашу к губам юноши.
-Выпей, — властно сказал он, и юноша беспрекословно повиновался.
Весь следующий день Корелонец находился на излечении друида. Он делал все, что говорил ему маг; его собственные желания куда-то пропали. Пропала и боль вместе с чувствами. Он слышал и видел все, что происходило вокруг, мог думать, но и только. Воля и эмоции куда-то исчезли. Наутро третьего дня он проснулся и почувствовал себя совершенно здоровым. Ничего не болело, и, перевернувшись на спину, он несколько минут лежал, глядя в закопченный потолок. В комнатушке больше никого не было, друид, тоже ночевавший здесь, уже куда-то ушел. Корелонец поднялся, стараясь двигаться как можно тише, развязал кошелек, данный ему когда-то Говардом и так и лежавший на полу с другими пожитками, вытащил несколько монет. Взяв их, он тихонько толкнул дверь и вышел из комнаты.
