Последнее волновало Неллью больше всего. "По какой-такой служебной надобности вы летите?!" — он ждал этого вопроса и нервничал, не зная, как на него ответить.
Однако его опасения не оправдались.
— Борт ДСН 33-15, ваш рейс подтвержден, — прозвучало из динамика. — Можете ложиться на курс ухода. Счастливого пути!
"Счастливого пути!" — повторил про себя Неллью, с наслаждением запуская основные разгонные двигатели.
Короткая перегрузка — пока не вышли на рабочий режим гравикомпенсаторы — принесла ему чувство глубокого облегчения.
Слишком рано.
— Борт ДСН 33-15! — вдруг снова заработал динамик. — Ваш рейс приостанавливается! Приказываю немедленно прекратить разгон, перейти на орбитальный полет и подготовиться для принятия досмотровой партии!
— Вас не понял! — протолкнул сквозь внезапно сжавшиеся зубы Неллью, готовясь переходить на форсаж. — Кто отдал такой приказ?! Повторите!
— Прекратите шутки! — рассердился динамик. — Это приказ командования Свободного Космофлота Тэкэрэо! Немедленно остановитесь! Или будем вынуждены открыть огонь!
— Нас облучают радаром, — сообщил Ворро. — Но мы уже разошлись с ними на контркурсах и продолжаем удаляться.
Обычно в такие решающие минуты именно он брал на себя ответственность. Он был командиром в их тандеме. Но сейчас Ворро кособоко сидел в кресле, морщась от сдерживаемой боли.
И Неллью решился.
— Сожалею, но мы не можем выполнить ваш приказ, — сообщил он на орбитальную станцию. — Наша миссия слишком важна, мы не можем задерживаться.
Протянув руку, он отключил связь и тем же движением сдвинул вверх рукоятку. Перегрузка снова навалилась на него и отпустила. Теперь корабль набирал скорость еще быстрее, но все равно находился в зоне поражения ракет со станции.
— Уходят же! — молодой командир ракетной батареи, которому впервые в карьере предоставилась возможность пострелять по реальной цели, буквально рыдал. — Пока вы будете согласовывать, они уйдут, и мы их не достанем! Прикажите открыть огонь! Я готов взять всю ответственность на себя!
— Вот когда займешь мое место, тогда и будешь брать ответственность, — оборвал начальник станции не в меру увлекшегося подчиненного. — У нас приказ задержать их, а не уничтожить! А открывать огонь или нет, пусть командование решает.
А когда разочарованный ракетчик вернулся на место, начальник станции беззлобно проворчал себе под нос: "Ага, ракеты запускать вздумал, тоже еще вояка нашелся! А так сегодня не откроешь огонь, промедлишь, а завтра тебе это зачтется...".
Ремлетучка, подбитая с военного катера, окончательно сдохла, но Згуара это не слишком опечалило. Все равно, эту приметную машину надо было бросать.
Самое главное, ему удалось уйти, а корабль с филлинской миссией благополучно прошел зону орбитальных станций и вышел на траекторию разгона. Погони за ним не было. Весь флот "Свободного государства Тэкэрэо" состоял из трех боеготовых кораблей, и маршал Гмиазм, понятное дело, не решился отправить за четырьмя беглецами треть своих наличных сил.
Правда, назвать операцию полностью успешной не поворачивался язык. Два из трех катеров, отправленных для отвлечения противника, сбиты. Один пилот погиб, второй ранен и захвачен в плен. В застенках оказался и Боорк — остается надеяться, что ему хватило решимости стереть себе память.
Однако для первой в жизни самостоятельной спецоперации это все-таки, наверно, неплохо. Теперь пора подумать и о себе. Район по-прежнему плотно накрыт с воздуха, поэтому уходить надо по земле. В конце концов, денег у него хватит, документы в порядке, все пропуска в наличии. Никто и не отличит его от простого местного обывателя.
Оставив машину в давным-давно законсервированной промзоне, где он прятался от воздушных наблюдателей, Згуар прошел пешком около километра по пустынной проселочной дороге и вышел на окраину рабочего поселка. Здесь он рассчитывал сесть на электробус и добраться на нем до города, а там переждать горячее время в одной из конспиративных квартир.
Стеклянная остановка оказалась пустой. Очевидно, электробус только что ушел. Это немного расстроило Згуара — он не любил терять времени. Скромно пристроившись сбоку, он начал прикидывать планы на будущее, попутно наблюдая за окружающей обстановкой.
То, что с ним что-то не в порядке, он начал подозревать только через четверть часа. Заходившие на остановку люди как-то странно косились на него и старались держаться подальше.
Что же не так?! Згуар всполошился, но сделать ничего не успел. Возле него резко затормозила полицейская машина, и на него уставилось несколько стволов.
— А ну, руки за голову! — приказал старший.
Испытывая, прежде всего, недоумение, Згуар подчинился и вдруг нащупал у себя на голове шлем-маску, закрывающую лицо. Куртку ремонтника, выдающую его, он сбросил, а о шлеме, таком удобном, что вообще не замечался, позабыл!
Глупейший провал! Нет, все-таки, спецоперации — это не его специализация...
Можно было, конечно, попытаться пройти фильтр, но это требовало слишком уж большой глупости со стороны противника. Так рисковать Згуар не имел права. Особым образом сжав челюсти, он привел в действие стиратель памяти и погрузился в забытье.
— Прости, — Згоор виновато смотрел в сторону. — Операция в целом прошла успешно. Корабль вылетел на Таангураи. Но... Згуара схватили. И твоего знакомого Боорка — тоже.
— Как?! — помертвевшими губами прошептала Миилен. — Как это случилось?!
Згоор еще ниже опустил голову.
— О брате знаю только, что арестовали. Уже на отходе, когда все кончилось. А Боорк... Он остался прикрывать остальных, но сам не спасся.
— И что теперь?! — голос Миилен зазвенел как натянутая до предела струна. — Мы сможем их выручить?
— Не знаю, — тяжело признался Згоор. — Все контакты, люди были у Згуара. Мы не сможем даже связаться с его друзьями. Наверное, придется совсем уйти в тень.
— Ну вот уж нет! — Миилен почувствовала, как в ней поднимается ярость. — Ты сможешь приглядеть за детьми? — обратилась она к Алианне, жене Згоора.
— Да, — Алианне удивленно посмотрела на Миилен. — Но что ты собираешься предпринять?!
— Теперь я сама возьмусь за оружие! — отчеканила Миилен. — И те подонки, которые заставили меня это сделать, очень горько пожалеют!
Глава XIII. Интеллигент, дорвавшийся до оружия
— Свобода — это главная ценность для любого мыслящего человека! — проникновенно вещал Учитель Вруим. — Не бояться высказывать свои мысли, творить, не зная условностей и ограничений, самому распоряжаться своей жизнью, не оглядываясь на правила, навязываемые государством, — что может быть прекраснее?! Не так ли?!
Я промычал что-то одобрительное. Как я уже уяснил, спорить с Вруимом было бесполезно. Он просто не слушал чужих аргументов, поливая собеседника потоками трескучей демагогии. К тому же, мой имперский несмотря на солидную практику был далеко не безупречным, и когда речь заходила об абстрактных понятиях, слов мне часто не хватало. Поэтому и приходилось поддакивать по мере сил. Благо, в начале 90-х я немного повращался в тогдашней демократической тусовке и, по крайней мере, понимал, о чем идет речь. Пожалуй, перенесись Вруим в наш киевский девяносто первый или же в две тысячи четвертый год, там он мигом нашел бы себе единомышленников.
— ...Вы, на вашей Земле, этого не осознаете! — продолжал тем временем вдохновленно тараторить Вруим. — Вы не замечаете вашей свободы как воздуха, которым вы дышите! Но мы!... О, мы каждое мгновение обоняем этот смрад, ощущаем на себе это удушающее давление!...
Голос синелицего кээнца буквально ввинчивался в мозг. От него очень трудно было отстраниться. А может, за два года пребывания в этом времени я просто отвык от подобных говорунов. Впрочем, и там, у себя, я уже давно избегал споров со всякими ненормальными. И когда в последний раз нарвался на фанатичную и упертую агитаторшу за "европейские ценности", то просто сбежал. Здесь же бежать было некуда. Я торчал на этой базе уже трое суток, и все это время Вруим и его помощники старательно грузили меня всевозможной антиимперской пропагандой.
И добро бы, только грузили...
— Вы ведь согласны со мной?! — Вруим смерил меня пронзительным взглядом, а его торчащие во все стороны волосы зашевелились на голове, словно змеи у Медузы Горгоны.
— С вами трудно не согласиться, — дипломатично вздохнул я. — Как говорили когда-то у нас, свобода лучше несвободы наличием свободы.
— Д-да-да, — Вруим завис на несколько секунд, глядя на меня с подозрением.
То ли я не совсем точно передал на имперском эту фразу, то ли он понял, что я его троллю. Но сбить его с волны мне так и не удалось. Перезагрузившись, что заняло не более десятка секунд, Учитель (бедные его ученики!) продолжил свой вдохновенный спич.
Самое гадостное, Вруим и его единомышленники, вызывавшие у меня совершенно определенные ассоциации с диссидентами времен перестройки, были во многом правы.
С одной стороны, со своей экспрессией, эмоциональным надрывом взамен разумных доводов и яростной слепой черно-белой нетерпимостью они напоминали мне прежних антисоветчиков, националистов-русофобов и прочих "цветных революционеров". В самом Вруиме вполне мог воплотиться дух какой-нибудь Новодворской. Из-за этого поневоле воспринимаешь их односторонние аргументы и бесконечные повторы с отстраненной брезгливостью и начинаешь проникаться симпатией к тем, кого они так свирепо критикуют.
Но вот с другой стороны, уж никак не тянула Империя ни на Россию начала двадцать первого века, ни на Советский Союз, даже если взять у него самые неприглядные стороны и не замечать ничего хорошего.
Не было у меня к этому режиму ни малейшей симпатии, чего уж там. И дело заключалось не в старательно насаждаемом в Империи единомыслии. Даже в изложении Вруима это напоминало не Оруэлла, а поздний Союз, когда одни произносят ритуальные фразы, другие их выслушивают, но никто не принимает всерьез. И не в отсутствии экономической свободы — как я понял, все запреты на частную предпринимательскую деятельность там давно научились обходить, а местных "подпольных миллионеров Корейко" угнетала только невозможность открыто демонстрировать свое богатство и напрямую конвертировать его во власть и влияние.
Конечно, теперь я почти не сомневался в том, что корабль на Дальней представлял собой специально для нас созданную инсталляцию, призванную создать резко негативное первое впечатление об Империи. Не удивлюсь, если окажется, что к ней приложил руку Вруим или кто-либо еще из его "Союза меча и орала". Для такой публики положить сотню трупов ничего не стоит. Однако настоящее лицо, скрытое за отвратительной маской, выглядело не менее отталкивающим.
И это уже был не искусственный образ! Я сам видел последствия атомной бомбардировки Филлины, а вчера мне показали примерно двухчасовой документальный фильм, снятый самими фиитами и рассказывающий о прошлогоднем вторжении имперских войск на планету. Вот в это я поверил сразу и без оглядки. И в то, что Вруим контактирует с филитами, — тоже.
Ну вот, опять он сел на любимого конька...
— ...Власть, не позволяющая свободно творить, сама умеет только уничтожать! Все, чем она занималась на этой планете, — бессмысленное разрушение, бесцельная растрата ресурсов!...
Что характерно, о погибших людях — ни слова. Впрочем, и к своим там относятся ненамного лучше, чем к чужим. Насколько я понял из изложений Вруима, Империя — государство подчеркнуто антисоциальное, что-то типа ефремовского Торманса. Только что местных кжи не убивают еще в молодости, а так разницы почти никакой. Кстати, в отличие от отсутствия свободы творчества и предпринимательства, бедность большинства сограждан Вруима совершенно не смущает. Как говорится, какая держава, такая у нее и оппозиция. Чума на оба ваших дома!...
— ...И разве имеет право существовать такое больное и извращенное государство?! Империя должна быть сокрушена! Она должна уйти с Филлины и прекратить нести в космос несправедливость и зло! Вы со мной согласны?!
— В целом, да...
С Вруимом трудно не согласиться по данному вопросу. Но когда слышишь, с каким бескомпромиссным апломбом он произносит по десять раз одни и те же банальности, очень хочется не соглашаться.
— Ваше общество нуждается в реформах, — осторожно продолжил я. — Но как свидетельствует наш исторический опыт, в таких делах радикализм и торопливость могут больше навредить, чем помочь.
Как об стенку. Даже не знаю, обратил ли он внимание на мою реплику, или ему просто надо, чтобы я не молчал, а поддакивал. Вруим продолжал заливаться соловьем как токующий глухарь, даже не слыша своего собеседника. А я продолжал размышлять.
Вруим играет восторженного идеалиста, но идеалистам не позволяют распоряжаться реальными ресурсами. Их удел — болтать на кухнях или, в лучшем случае, постить на форумах и в блогах.
У наших доморощенных демократов и либералов был свой свет в окошке — США. Но и американцы не оставляли их своим вниманием. Подкармливали грантами, стажировками и ознакомительными поездками, организовывали для них конференции и семинары. Я сам, помнится, в молодости поездил по Европе на деньги дедушки Сороса... Но кто стоит за Вруимом и что им надо?!
На этот вопрос у меня пока не было четкого ответа. В речах Вруима я выделял два основных смысловых блока. Во-первых, борьба с имперской властью за свободу самовыражения и предпринимательства, и, во-вторых, освобождение Филлины от Империи, которая ее жестоко захватила и злобно угнетает...
Стоп! Об угнетении не было ни слова. Да и я сам не видел здесь особого угнетения, и Арита мне жаловалась на то, что им не дали навести на Филлине свои порядки.
И все же, именно Филлину следует считать главной целью. Почему? Да потому что свержение имперской власти — слишком грандиозная задача, а ее выполнение в нынешних условиях с большой вероятностью может привести ко всеобщему хаосу и развалу. Не знаю, может в Империи назревает сейчас свой 1905 год, и местные Саввы Морозовы финансируют революционеров, не понимая, что затеваемая ими буря сметет их самих. Но в любом случае, до нас это слишком далеко.
Другое дело — Филлина. Империя еще не встала здесь прочно, и ее можно попытаться прогнать... например, с помощью землян. И учитывая, что привез меня сюда Том, вся пропаганда Вруима (какое же у него все-таки имя говорящее!) как раз и направлена на то, чтобы создать дополнительный повод для конфликта между Землей и Империей. Надо понимать, следующим актом постановки станет сведение меня с некими представителями угнетенных народов Филлины, которые слезно попросят нас о помощи. А судя по наличию на борту "Одиссея" оружия, Земля будет готова эту помощь оказать...
Интересно, оказала бы эта пропаганда воздействие на моих новых современников?! Кто знает, может, и оказала бы. Здесь, конечно, учат не поддаваться на уловки ловких демагогов, но для них, нынешних жителей благополучных земных держав, это больше история, чем повседневность. И нашего опыта информационной войны у них нет. Ведь повелись же многие на агитацию против отправки "Одиссея"!
