— Что будете пить? — вежливо задал вопрос бармен.
— Апельсиновый сок. Два. — жёстко сказал Владимир.
— Может дама предпочитает что покрепче?
— Дама предпочитает апельсиновый сок! — отрезала Юля и поскучневший бармен отправился давить апельсины.
— Слыш, тёлка! — перебравший субъект лет 18-и наконец обнаружил, что рядом с ним сидит красивая деваха и решил прицепиться -п'дём со мной, не п'жалеешь!
— Засохни! — отрезала ледяным тоном Юля.
— Ты н'прдставляешь, давай я т'бя текилу налью... — не унимался тот.
— Тебе ж сказали: 'засохни'! — подал голос Владимир.
— А? Эт хто? А! Пнял! Твой мордохран!
— Кто?! — изумилась Юля.
— Твой морд-до-хра-ни-тель — с трудом, по слогам выговорил тот наконец, чем вызвал у Юли взрыв веселья.
— Полегче на поворотах, парниша! А то я скажу ему и тебя веником собирать будут! — тем не менее немиролюбиво отрезала Юля отсмеявшись.
-П'нял! — юнец поднял руки — Ушёл!
Напоследок засосав остатки жидкости из бутылки он нетвёрдой походкой двинул к выходу. Вышибалы благосклонно проводили того взглядом.
— Вот сок — бармен поставил на стойку два фужера. Владимир молча 'отстегнул' купюру привычно уже не ожидая сдачи.
— Что собираешься делать? — спросил Владимир у Юли.
— Пока наблюдать — ответила та, попивая сок.
— Наблюдать, так наблюдать — согласился Владимир и развернувшись лицом к залу отхлебнул из фужера.
— А тебе особое указание: не только наблюдать, но и постарайся вслушаться и вдуматься в свои ощущения.
Владимир, и это было хорошо видно по его лицу, изрядно удивился такому указанию, тем не менее, честно настроился на наблюдения и анализ своих ощущений, вслушался, вчувствовался и огляделся по сторонам ещё раз.
Назойливая ритмичная музыка, в сочетании с не менее ритмично мигающим светом, отупляла. Владимир прислушался к своим ощущениям и то, что он обнаружил, ему не понравилось. Музыка и свет в 'Диско' не просто отупляли. На место разума, откуда-то снизу, из тёмных глубин его 'я', под ритм одуряющей музыки, стало подниматься нечто тёмное, звериное. Захотелось, просто кинуться в это толпу с пустыми глазами и прыгать, прыгать и прыгать. И радоваться этому...
Владимир даже не сразу нашёл название этому состоянию. Но когда нашёл, это ему понравилось ещё меньше: БЕЗМЫСЛИЕ.
Он вспомнил красные пески Марса, и то безмолвие, которое так давило, и которое именно ЭТО и навевало, заставляя бросить всё и тихо, безвольно отдаться тяжёлому засасывающему течению времени.
— Нет! — Владимир резко сбросил наваждение, замотал головой и постарался тщательно отстроиться от злой музыки — какой-то сатанинский мир!
— Ага! — удовлетворённо констатировала Юля — ты тоже это почувствовал?
— Не знаю, что ты имеешь в виду, но эта музыка погружает в БЕЗМЫСЛИЕ.
— Да, так. Но после этого, провоцирует НЕДЕЯНИЕ. Недеяние в ущерб себе.
— У даосов, Недеяние в ущерб себе, самый страшный грех — заметил Владимир.
— Вот так! Ты сам это зло почувствовал и сам сделал этот вывод. Поздравляю! Это я тебе и хотела показать.
— У нас, в нашем обществе, об этом зле даже успели забыть — задумчиво продолжила Юля — если и встречается у кого, то как крайняя патология и исключительно редко. Только социальные инженеры о ней знают и помнят.
Владимир вспомнил детали перепалки, предшествующей походу в 'Диско' и спросил:
— Ты думаешь, что это делается специально?
— Уверена! Мир, в который мы к несчастью попали, это мир деградирующего общества. А во всяком деградирующем обществе буйным цветом расцветает паразитизм.
— Странный вывод. Поясни, а то я что-то совершенно не понял причём тут паразитизм и то, что мы тут видим. Не вижу связи.
Немного помолчав, Юля продолжила.
— Паразиты, они как черви на ткани, подвергшейся некрозу. Появляются неизбежно, если процесс запущен на самотёк. Для паразитов не нужны люди активные, и тем более думающие. Они для них смертельная угроза. Поэтому, паразиты желая продлить своё безоблачное существование, прибегают к таким вот подленьким и простейшим психотехнологиям. Чем человек проще, примитивнее, тем проще и надёжнее им управлять. Паразитам управлять. Мало-мальски думающий и 'сложный' докопается рано или поздно до сути вещей и возмутится.
— Да, теперь начинаю понимать, что ты имела тогда в виду...
— Ты ещё не задумывался над тем, почему мы, так похожие на людей ЭТОГО МИРА, штурмуем звёзды, а они оставили космос и зарываются в грязи? Почему мы смотрим на всех них и видим страшную катастрофу, что нависла над ними уже в самом ближайшем будущем, а они её не видят?!.. И не хотят видеть!
— Безмыслие и недеяние...
— О! Ты уже многое понял, так что пойдём дальше разбираться. Тут уж лучше будет если я дальше проиллюстрирую всё на твоём примере.
Посмотри, вот ты, столько лет проведший в Глубоком Космосе, переживший страшную катастрофу и вынужденный бороться со всем Космосом за свою жизнь. Ты боролся. И победил. А вот они смогут? Смогут хотя бы мизерную часть твоего повторить?
Юля указала на ритмично колышущуюся под музыку толпу за стеклом.
— Да никогда! — воскликнула она — В голове у них пусто, и они активные 'недеяльщики'. Чтобы сделать то, что ты сделал тогда, нужно действовать. И не бездумно, как действуют тупицы-герои из их фильмов-боевиков, а осмысленно. Тщательно продумывая каждый шаг. Они же от этого отучены. ПРЕДНАМЕРЕННО.
Из них всех сделали РАБОВ. Тупых бездумных рабов, зацикленных на жратве, шмотках, развлечениях и удовольствиях типа пожирания ядовитого пойла и наркотического сна. Но не на Деле!
— Хм! Интересно. Хорошо, вот тут у меня на уровне интуиции крутится догадка, но я её пока не могу вытащить, так что я начну, а ты по ассоциациям продолжишь. Когда я сидел на той станции и ждал, когда на планету прилетит очередная экспедиция, я чувствовал поддержку всех, кто остался дома. Я знал, что ко мне придут не смотря ни на что. И это заставляло бороться. Я очень не хотел их подвести.
— Ле...— голос Владимира прервался — она верно подметила это в своей балладе. Я дал Слово. Всем. Я дал Слово выжить и дождаться. И я его сдержал. Моя интуиция говорит, что здесь есть нечто, весьма важное. Общаясь с разными людьми в этом мире, я чувствовал, что для абсолютного их большинства такого понятия как Слово, и Честь не существуют... они их, эти слова и понятия презирают. Презирают людей, которые обладают этими качествами, и всячески их высмеивают как 'лузеров', неудачников.
— У рабов же нет Слова. У них Слово заменяет кнут хозяина. Денежный кнут или что-то другое, но они без принуждения работать не будут. И ты подметил ещё один момент. То, что у нас 'в крови', но нет у них — Юля указала на беснующуюся толпу.
— Что же это? — удивился Владимир.
— Вот! Ты к этому привык, ты с этим родился и не замечаешь. Но ты приглядись к ним внимательно.
Владимир медленно обвёл всё также ритмично, всё так же весело, но и всё также бездумно колышущуюся под ритмы музыки толпу. Действительно было к чему приглядеться. Эта толпа очень сильно отличалась от людей его мира. Меж тем Юля, не дожидаясь того, что Владимир сам догадается, поспешила донести до того свои давешние выводы.
— Их ничто не объединяет! Каждый танцует себя и для себя. Они не коллективисты, а единоличники. Кончится музыка и этот 'коллектив', так дружно прыгающий, рассыплется.
Владимир посмотрел на толпу, потом, признав правоту Юли, кивнул и рассмеялся.
— Что ты смешного увидел?! — удивилась Юля.
— Это так, смех сквозь слёзы — печально заметил Владимир — мы на них сейчас смотрим, как на крыс в лабиринте. На крыс из какого-то древнего научного опыта.
Юля помрачнела.
— А чем, собственно говоря, люди этого мира от животных отличаются? Многие животные ведут себя лучше чем эти... прямоходящие предметы.
— Ты их презираешь? — спросил Владимир.
— Нет... пожалуй нет. Мне их жалко, безумно жалко. Когда-то возможно они были людьми, но их опустили до скотского состояния. Могут ли они снова стать людьми? Не знаю!
— Можем ли мы им чем-нибудь помочь?
— Не знаю. Я хоть и социальный инженер по профессии, но здесь я былинка на ветру. Поэтому, я считаю, что пока мы здесь, пока мы ещё не ушли, мы всё досконально здесь, в этом мире, должны изучить — Юля слегка запнулась, и от её голоса повеяло стужей — чтобы до людей донести весь этот ужас. Ужас этого мира.
Юля надолго замолчала смотря на безумные лица внизу.
Тем временем, на эстраде сменились декорации. Ансамбль, игравший примитивный ритм ушёл, а на его место выбежала группа весьма скудно одетых женщин.
Заиграла совершенно другая музыка и вся группа на эстраде стала синхронно извиваться. В этих извивах почти голого тела, было нечто такое, что у Владимира вызвало приступ отвращения и брезгливости. Он посмотрел на Юлю и заметил, что она тоже скривилась.
— Уж не от этого ли тебя тогда так рвало? Не это ли ты тогда увидела?
— Нет — мрачно ответила Юля и её передёрнуло — ТАМ было неизмеримо хуже.
'Что же, это такое было 'неизмеримо хуже'?' — подумал Владимир, но оставил эту мысль на потом.
На эстраде действо сильно затянулось, но как и всякому представлению, этому тоже настал конец. Танцовщицы, сильно утомлённые длительным танцем убежали со сцены.
— В танце этих женщин, идёт апелляция к самым низменным, животным инстинктам — пояснила Юля, и тут её явно осенило. Взор затуманился, стал блуждающим, а лицо приобрело озорное и дерзкое выражение.
— Что-то придумала?
— Да! — хищно сказала Юля и озорно посмотрела на Владимира — делаем эксперимент: я их попробую раскачать, а ты наблюдай за реакцией толпы.
— И как ты их собираешься 'раскачать'? — скептически спросил Владимир.
— Увидишь — расплылась в хищной улыбке Юля — пока же для прикрытия играем старую 'пьесу': 'Молодая дегенератка со злым секьюрити'.
С этими словами она вскочила со стула и решительно зашагала на выход, а после к столу дискжокея.
Владимир не спеша допил апельсиновый сок и также отправился вслед за ней.
Они не заметили того, что прямо за их спинами, за стойкой бара застыл бармен с миксером в руках и потрясением во взоре. У него был очень хороший слух.
Потолковав немного с диск-жокеем, Юля небрежным жестом подозвала Владимира.
— Сколько? — спросил тот подойдя.
Юля небрежно бросила сумму и начала энергично протискиваться к эстраде.
Блюдя роль, Владимир небрежно бросил бумажку на аппаратуру под руки диск-жокея и отвернулся.
Тем временем, Юля добралась до эстрады и в один прыжок оказалась почти что на её середине. Она обернулась к публике и резко вздёрнула руку вверх.
Через секунду полилась музыка. Музыка, как сразу оценил Владимир, была намного сложнее, чем те, что были до этого.
Юля начала свой танец с внешне не броских и элементарных движений, сочетая резкие движения с медленными и плавными. При этом она зорко наблюдала за реакцией публики.
'Подстраивается под толпу' — отметил про себя Владимир, замечая, что всё больше и больше людей подпадают под гипноз Юлиного танца.
Постепенно музыка и ритм стали ускоряться и ускоряться. Юля же всё больше и больше стала вплетать в танец чисто акробатических трюков. Пластика хорошей гимнастки в сочетании с прекрасным чувством ритма и музыки сделали своё дело. Толпа завелась.
По меркам мира, откуда пришёл Владимир, Юля танцевала хоть и хорошо, но не мастерски. Тем не менее, судя по реакции толпы, здесь это был уровень исключительный.
Она явно и далеко не дотягивала до лучших образцов своего мира, но то, что её как и всех остальных людей страны, этому обучали с детства, давало изрядную фору местным профессиональным танцовщицам. С другой стороны, очень хорошо будет танцевать тот, кто 'танцует сам себя'. А так танцуют только профессиональные танцоры и танцовщицы.
Юля же, была мастером рукопашного боя, инструктором. Она хорошо владела собственным телом, чувствовала музыку, но применяла эти знания и умения не 'внутрь себя' а вовне. Она гораздо больше внимания обращала на то, что делается вокруг, и старалась под это подстроиться. Подстроиться, чтобы далее вести... Вести за собой.
И тут-то началось.
Неожиданно для Владимира Юля внесла в танец целую серию эротических элементов. Толпа взвыла.
'Да она над ними издевается!' — подумал Владимир, но танец продолжался и ему пришлось изменить своё мнение. Мимолётное буйство эротики плавно сменилось совершенно иными элементами и язык танца снова изменился, всё более усложняясь.
'Она их пытается 'поднять'' — дошло, наконец, до Владимира — 'вытащить из животного состояния, показать им, что кроме скотства есть неизмеримо более богатый, интересный и лучший мир. Что они сами не свиньи, что они Люди!
'Ну Юлька и замутила — восхитился Владимир — с одной стороны — а вдруг получится! — а с другой стороны до мозгов хорошо проспиртованных ДО ТОГО большими возлияниями у стойки бара, это вряд ли дойдёт. Печально!'.
И, тем не менее, эффект был!
У многих просветлели лица, появился огонёк пусть и слабый, но Понимания.
Эти люди как мотыльки на свет потянулись к одиноко танцующей на возвышении фигуре. Тоска по светлому и чистому, тоска по человеческому, далеко запрятанная в душе под давлением оскотинивающей среды потянула и увлекла их в Даль.
Очевидно, что Юля осознавала прекрасно перед какой аудиторией она танцует. Поэтому постаралась максимально упростить язык танца, на фоне, тем не менее, сложных акробатических па.
'Ты не зверь, ты человек — стань Человеком!', 'ты не грязь, ты изначально чист — очисти душу, стань Человеком' — вот что говорил беспрерывно её танец повторяясь во всех вариациях акробатических и не только па.
— Как думаешь, до них дошло? Они поняли? — спросила Владимира Юля, когда танец закончился, стих гром аплодисментов, а она спрыгнула усталая вниз.
— Браво! Великолепно! Я поражён! Твой эксперимент удался. Многих проняло.
— Как много? — спросила неугомонная экспериментаторша, но тут набежали восхищённые зрители, и прежде всего зрительницы и помешали ей получить развёрнутый ответ.
К сожалению, идиллия длилась не долго. В толпу влез, грубо всех расталкивая, здоровенный детина и сходу попытался облапать Юлю. Юля же среагировала мгновенно — каблуком по стопе и локтём нападающему в подбородок.
Не ожидавший такого высокоэффективного отпора, детина разжал руки и шлёпнулся на задницу. Почитатели шарахнулись во все стороны.
Пока нападавший сидел на полу и хлопал глазами, он дал всем себя хорошо рассмотреть. Чисто физически сей индивид был развит отменно — весь он аж бугрился мышцами. Одет он был в чёрные джинсы и такого же цвета майку. И джинсы и майка были покрыты рисунками черепов, скелетов, и прочей нечисти.
Некрофил удавился бы от зависти.
Впрочем, возможно он именно им и был...
Лицо у этого некрофила было каким-то квадратным, небритым и весьма отталкивающим даже на первый взгляд. Впрочем, отталкивающим его делало постоянно присутствующее на лице злобно-презрительное выражение. Правда в настоящий момент, это выражение было сильно 'разбавлено' патологическим удивлением.
