— Так он никакого отношения к украинцам не имеет, — неожиданно перебивает майора сержант.
— О, как! Моя теория подтверждается. А как насчёт Булгакова? — с интересом спрашивает майор.
— Он тоже не украинец, он малоросс, — упрямо тряхнул длиной чёлкой сержант.
— Тогда позволь тебя спросить, — вкрадчиво говорит майор Таранов, — а кто тогда твои герои, случаем не Шухевич?
Сержант побледнел и почти с угрозой произносит: — Странные у вас речи, товарищ майор.
— О, как! Ты мне угрожаешь? — с интересом глянул на него офицер. — А хочешь правду? — и, не дожидаясь никакой реакции со стороны сержанта, начал медленно говорить: — Я когда много выпью, словно что-то прорывается, становлюсь как та Кассандра, вижу будущее, а оно мрачное. И ты там, коммунист, выступаешь на пленумах, клеймишь позором националистов ОУН-УПА ... но так будет не всегда, в 90-х ты выбросишь партбилет в сортир и станешь ярым бандеровцом, а в две тысяче четырнадцатом году тебя разорвёт снарядом в так называемом Иловайском котле, твои ноги найдут на высоковольтных проводах.
— Товарищ майор! — в ужасе выкрикнул сержант.
— Ладно, проехали, может это мираж, сейчас ты меня полностью устраиваешь. Скоро буду ходатайствовать о твоём приёме в ряды КПСС. Ты же из сельских будешь, с Ивано-Франковской области? Это только всяким там инженерам в партию попасть сложно, а таким как ты — зелёный свет, — жутковато улыбнулся майор, — а теперь иди, дай с нормальными людьми поговорить ... можешь с собой водку прихватить ... только не напейтесь там ... если увижу, накажу!
Мы долго не сидим, да и майор не стремится нас удерживать, прапорщик выдаёт документы и ремни.
— Будет желание, заходи. Получишь генерала, вспомни старого майора, — добродушно улыбается он.
Идём по заснеженной улице, ветра нет, с тихим шорохом падают тяжёлые снежинки. Воздух чистый, быстро вышибает из организма весь алкоголь.
— Ты словно небес слетел, — блеснул белками глаз Миша, — ещё немного, сержантов зубами рвать начал.
— Издевались? — понимающе спрашиваю я.
— Это у них называется: "профилактическая работа с личным составом с целью пресечь в дальнейшем рецидивы", — хохотнул Ли. — Самое гнусное, в туалет не пускали. А потом засыплют всё хлоркой и нас туда, толпа мочится, а дверь они закрывают. Через часик кто может, тот выползает, других вытягивают за руки.
— М-да, стану генералом, зайду, — с угрозой обещаю я. — Ну, а вообще, как в роте?
— Нормально. Замполит, разве, что взъелся. Мне кажется у него с мозгами не всё в порядке, — Ли улыбается, раскосые глаза превращаются в едва заметные щёлочки.
— Гимн Советского Союза под строевой шаг пытается приспособить, вторую неделю бьётся, результат нулевой, совсем со слухом у него не в порядке. До ночи маршируем на плацу, такое ощущение, что у него нет бабы, — чуть ли не с грустью замечает Миша.
— Похоже на то. Катюша его подковырнула на этот счёт, так он побледнел, даже трусы покупать не стал, — усмехаюсь я.
— А кто такая Катюша? — хитро глянул Ли.
— Напарница.
— Хорошенькая? — улыбается Ли.
— Это не то, о чём ты подумал, — отмахиваюсь я, — да сейчас с ней вас познакомлю и ... с Ритой тоже.
— Ах, ещё и Рита есть? Уважаю. Мужчина! — Ли продолжает подкалывать. Неожиданно до меня доходит, это у него так проявляется реакция после всех издевательств на губе.
— Еще, что-то интересное в дивизии произошло? — меняю я тему.
— А как же, — Миша прячет улыбку в широких скулах, — Индира Ганди приезжала.
— Зачем?
— Самолёты покупать. Вот шороху наделала, в её честь дороги с мылом драили. Всё оцепили, наехало генералов и маршалов, больше чем солдат набралось, на КПП вместо рядовых дежурили генералы и полковники. И вот сцена, едет колона из правительственных машин, вот-вот появятся Индира Ганди, нервы у всех напряжены, — Ли хихикнул, видно эти события хорошо знает, но друга не перебивает, — а у КПП проложена железка, по ней вагоны иногда гоняют. И представляешь, в сей ответственный момент едет на кобыле свинарь, везёт отходы из столовой. На подводе огромный бак, а в нём плещется параша. И надо же, колесо телеги попадает между рельсами у КПП и заклинивает. Моментально выскакивают генералы и полковниками, рожи красные, брызгают слюной, вращают в бешенстве глазами, требуют, чтоб свинарь срочно убирал телегу. Тот медленно сползает с кобылы, волоча ногу, тащится к телеге, челюсть отвисшая, взгляд дебильный ... ну, ты знаешь, кого в свинари берут ... и начинает тупо смотреть на колесо. Все орут, угрожают дисбатом, расстрелом, а он что-то мычит, челюсть отвисла, течёт слюна, сцена ещё та! А тут головные машины показались. И вот началось, генералы с полковниками впрягаются в телегу, параша выплёскивается на парадное обмундирование, объедки валятся на фуражки, руки скользят в жиру. Но, к их чести, вовремя спихивают телегу с дороги, колона промчалась. Генералы в бешенстве орут на свинаря.
— И что с ним сделали? — смеюсь я.
— А что с ним сделаешь, свинарь, ниже не опустишь, обложили матом и отпустили, — невозмутимо говорит Миша.
Я гогочу как гусь, представив сцену, Ли так же смеётся, лишь Миша остаётся невозмутимым.
В приподнятом настроении вваливаемся в мою комнату. Стол накрыт, витают ароматы кофе, Катюша в своём репертуаре, без него жить не может, Эдик нарезает солёные огурчики, наверное, к коньяку, Рита приветливо улыбается.
— Знакомьтесь, Катюша, Рита, Эдуард, а это Ли и Миша.
Гл.20.
— Думал, какой первый тост сказать, — Эдик растягивает бороду в улыбке, — теперь знаю, за интернационал.
— Лучше за женщин, — мягко улыбается Ли, не сводя раскосых глаз с Кати.
— Правильно мальчуган мыслит, что есть интернационал без красивых женщин, — поддерживает его предложение Катюша, глянув на него как на сына.
Ли, насколько возможно, в удивлении округляет узкие глаза. Его выбивает из равновесия явное несоответствие юной внешности Кати с покровительственным тоном зрелого человека. Знал бы он, какая ехидная ведьма, скрывается за столь невинной оболочкой.
Миша сурово глянул на женщин, потопал в ванную и уже фыркает под холодной струёй воды, засунув голову целиком под кран.
— Как служится, ребята? — спрашивает Катя.
Ли пожимает плечами, по его лицу скользит загадочная корейская улыбка: — Нормально служится, мне нравится, — я замечаю, он избегает смотреть ей в глаза. У Катюши под вечер из-под контактных линз всё же вырываются отблески изумрудного огня, и они могут свести с ума кого угодно.
— Волк больше не объявлялся? — интересуюсь я.
Миша берёт в руки фужер с коньяком, пытается согреть его в ладонях, делает маленький глоток, закусывает шоколадкой, лицо каменеет: — Появлялся у заброшенного метро. Старожилы говорят, то не совсем волк.
— Кто же?
— Оборотень, возможно дикий, — вклинивается в разговор Рита.
Миша игнорирует высказывание, а Ли мрачнеет.
— Не знаю насчёт оборотней, девочка, — Миша сжимает челюсти, под кожей лица прокатываются бугры мышц, — а то, что человек переодевается в шкуру волка, совершенно очевидно.
— Люди пропадали? — рвётся в разговор Рита.
Миша сверкает очами, с неохотой, отвечает: — Да что там, разве у милиции добьёшься правды, они всё скрывают. Хотя ... сына главы райкома партии, некоторое время разыскивали ... та ещё сволочь, но его не нашли. Но думается мне, загулял с очередной девкой, — Миша неторопливо глотает коньяк.
— Значит Ассенизатор, — радостно улыбается Рита, — вряд ли тот парниша объявится.
— Какой, ассенизатор? — хмурится Миша.
— Оборотень, — неохотно говорю я.
— Не думал, что это заразно, — Миша и с иронией смотрит на меня.
— А я верю в оборотней, — Ли необычно серьёзен, — у нас в совхозе был один, в лисицу обращался.
Миша фыркает как конь, растопыренной пятернёй приглаживает свою косую чёлку и хлопает друга по плечу: — Знаю я ваши корейские сказочки, читал.
— Зря смеёшься, помнишь, как попали в засаду у метро? И куда делся тот человек? Ты же говорил, что почти в упор стрелял, крови было столько, люди не выживают.
— Сам удивляюсь, в этого гада весь магазин разрядил.
Рита хмыкает: — Обычным оружием его не убьёшь.
— И каким же? — Миша неодобрительно смотрит из-под массивных бровей.
— К сожалению, таким же что и против упырей, — вздыхает девушка и снимает с вешалки, прикрытый одеждой, автомат СР-3 "Вихрь".
Всегда невозмутимый Миша подпрыгивает из-за стола, в глазах разливается восторг, протягивает дрожащие руки: — Даже не представлял, что такое чудо может существовать, — его голос дрожит от возбуждения.
Если сейчас спросить, что он больше хочет, автомат или женщину, выберет оружие, в этом я не сомневаюсь.
— Откуда такой? — невероятно, но у Миши на лице появляется заискивающее выражение.
— Бабушка подарила, ей в 2016 году один генерал подарил.
Считая, что девушка несёт очередной бред, Миша вновь игнорирует её ответ, рассматривает автомат, отстёгивает пустой магазин, слегка разочарован. Рита снимает медальон, протягивает ему.
— Пуля необычная, — провёл по ней ногтем, — на серебро похоже.
— Это и есть серебро, высшей пробы, только оно способно убить ... оборотня, — Рита передёргивается и часто задышала.
— Зачем пули из серебра? — Миша не воспринимает реплики Риты.
— А мне понятно, — раскосые глаза Ли излучают страх.
— Мир устроен несколько иначе, чем мы представляем, — я в упор смотрю в каменное лицо друга.
— Напарник, ты считаешь, стоит открыть им правду? — вмешивается Катя.
— Они уже по уши увязли в этих событиях, и сдаётся мне, у них на роду написано быть с нами в общей упряжке.
— Он всё равно не поверит, — Катя не торопясь снимает контактные линзы и впивается гипнотическим взглядом вмиг посеревшее лицо моего друга.
— Ты оборотень? — глухо произносит Миша, на лбу появляются мелкие капельки пота.
— Не мой уровень, — с пренебрежением отмахивается Катя, — Ритка у нас оборотень, а Эдик человек. Ты не бойся, мальчик, обращается она к Ли, который не знает куда бежать от страха, — мы тебя не съедим, сильно костляв, — в голосе звучит явная насмешка.
Ли справляется со своими страхами, но напрягается как струна, поднимает стул, осторожно садится, не сводит изумлённого взгляда с Кати.
— А совсем недавно глазки мне строил, — театрально вздыхает несносная ведьма. Уже не нравлюсь? — она демонстративно выпятила вперёд свои острые холмики и тряхнула роскошной золотистой гривой.
— Губительная красота, — с усилием выдохнул Ли и сглотнул слюну.
— А то, настоящая красота с ног сшибает! — осветила его изумрудным огнём рыжая красавица.
Эдик хлопнул рюмку коньяка, закусил солёным огурцом, с обожанием глянул на Катюшу и у неё на лице мгновенно пропадает язвительное выражение.
— В душе я верил во всякую хрень, — в потрясении бормочет Миша и замечает, как вспыхивает в негодовании Рита, поспешно извиняется, — за хренью я не вас имел в виду.
Я не удерживаюсь, смеюсь. Это разряжает обстановку, страхи улетучиваются, друзья просто стали пытаться осмыслить новые открывшиеся обстоятельства. Я уверен, человеческая психика — субстанция гибкая — способна подстраиваться под быстро меняющийся мир.
— Значит, — после осмысления медленно говорит Ли, — если есть оборотни, вероятно существуют и вампиры?
— И не только они, но и много другой хрени, — Катюше явно понравилось это слово.
Ли рассеяно пошарил взглядом по столу, замечает головку чеснока, кладёт в рот и усилено задвигал челюстями, раскосые глаза мигом наполняются солёной влагой, чеснок оказался ядрёным.
— Любишь чеснок? — с насмешкой спрашивает Катя.
— Это от вампиров, — кривится Ли.
— Мальчик, — смеётся Катюша, — чеснок отпугивает не только вампиров, но и прекрасных женщин, — она кокетливо повела плечами.
— А я луком потом заем, чтоб сильно чесноком не пахло, — невозмутимо отвечает Ли.
Обстановка полностью разрядилась, наверное всем весело, да и коньяк добавил раскованности, беседуем обо всём, значит ни о чём. Просто здорово! Ли выдал пару анекдотов да таких, что несчастная Рита от смеха едва не описалась.
— Если тот Ассенизатор напал на вас, он отступился от своих принципов, следовательно, среди Ассенизаторов начался раскол и как следствие, нарушается Равновесие, — неожиданно раздаётся спокойный голос Эдика.
Смех обрывается, Рита с испугом смотрит на него, Катя мрачнеет, я тут же вспоминаю слова Леонида Фёдоровича: "Сбой программ начинает происходить в самих Ассенизаторах. Это уже не шутки, начало конца. Если нами завладеет сей вирус, произойдёт Армагеддон".
— Это плохо? — насторожился Ли.
Миша смотрит на меня, словно бык, который увидел соперника. Это у него так всегда проявляется сильное волнение.
— Что вам сказать, ребята, конечно, ничего хорошего в этом нет,— я вспоминаю Отстойник, где томятся души и праведников и грешников — результат крушения Равновесия. — Чует моё сердце, придётся лезть в заброшенное метро. Есть ощущение, отступник пошёл на сговор с низшей нечистью, метро хорошее для них убежище, необходимо собрать много серебра для пуль, — вздыхаю я, мне так не хочется плавить драконью вазу.
— С серебром проблем не будет, — лицо Ли озаряет радость, — на свалке самолётов его тонны, все высокочастотные кабеля имеют жилы из серебра, мы же сами цепочки из них плели, — Ли снимает с шеи ажурную цепочку.
— Вот это да! — Катя выхватывает её из его рук. — Какая красивая!
— Дарю, — мягко улыбается Ли. Он уже не боится Катиного взгляда.
Расходимся поздней ночью, опять не выспимся, а ведь завтра, как обычно, насыщенный день. И ещё, необходимо предстать перед очами нашего шефа. Ловлю себя на мысли, эта неминуемая встреча меня пугает. Белов Леонид Фёдорович не просто оборотень, в этом я не сомневаюсь. Дарьюшка и он, одного уровня, и они определённо ведут мудреную шахматную игру, в ней правил нет, есть лишь фигуры. Интересно, кто я там, офицер, лошадь или пешка? А кто король? Кем является генерал Щитов? Вопросов много, ответов нет. Но в любом случае, необходимо спрыгнуть с шахматной доски и это нужно сделать как можно быстрее.
Кроме Риты все ушли, она присела рядом, сначала неуверенно, как школьница, поцеловала меня в щёку, затем, распаляясь, лихорадочно сдёргивает свитер и наваливается на меня. Теряя разум, срываю с неё бюстгальтер, губами впиваюсь в яркий сосок, девушка сладко застонала и изогнулась мне навстречу. Я чувствую, как пульсирует сердце, её тонкие пальчики скользнули к моему животу, забираясь всё ниже и ниже ... внезапно в моей душе, что-то резко воспротивилось, я, словно наяву вижу печальный образ Стелы, дёргаюсь как от удара током. Рита отпрянула, смотрит ошалевшим взглядом, губы слегка приоткрыты, а груди приподняты, как две ракеты готовые сорваться с пусковых установок. Я застонал, замотал головой, теперь точно знаю, моя душа томится по Стеле.
— Ты чего?! — чуть ли не с угрозой прошептала Рита.
— Я подлец, — опускаю голову.
— Почему? — она не сводит с меня требовательного взгляда.
