Я имею в виду...
Это...
Нет... наверно, я должен рассказать все по порядку. Да. Так и сделаю.
...
...
...Мы отправились в летний лагерь.
Всем классом три-три, на три дня и две ночи, начиная с восьмого августа. В гостиницу "Мемориал Сакитани", которая принадлежит школе и находится у подножия горы Йомияма.
Возможно, вам интересно, зачем нам это. Нам предложил поехать наш классный, Кога-сан. Он сказал, что мы должны поехать в летний лагерь и посетить храм.
Йомияму уже бог знает сколько лет называют "Гора Ёми", и там на склоне есть древний храм. Классный сказал, что, если все посетят храм Йомиямы, "проклятье" точно спадет... По сути, мы собирались молиться богам, чтобы они нас спасли.
Насколько я слышал, Кога-сан думал о проблеме долго и упорно и даже советовался с экстрасенсом. И некоторые говорят, что от экстрасенса он этот совет и получил. Но я понятия не имею, так это или нет.
Так или иначе, я тоже поехал в этот лагерь.
Всего участвовало двадцать человек, включая меня. Ребята сомневались, что это что-то изменит, но на второй день, девятого августа... Да, годовщина сброса бомбы на Нагасаки, да? Ну, правда, к моей истории это никакого отношения не имеет... В общем, на второй день лагеря классный потащил нас на гору, чтобы мы посетили храм.
Храм этот был чертовски запущенный.
Он называется так же, как город, а выглядит, как будто за ним вообще никто не смотрит. Как будто о нем весь мир забыл.
Поэтому, пока мы были в храме, мы там заодно прибрались. Тогда мы все, ну не знаю... в общем, мы все были уверены, что это нам действительно поможет снять проклятье. Кога-сан был так уверен, он даже сказал: "Ну, теперь все будет хорошо". Но потом...
...Это все не сработало.
Проклятье оказалось не таким хлипким, чтобы одна такая простая штука его сняла.
Мы ушли из храма и пошли обратно. И тут же началось. Погода все утро была отличная, а тут вдруг набежали тучи и внезапно полило. Это была просто кошмарная гроза. Кога-сан и все наши перепугались и побежали вниз, как будто хотели сбежать, только это была плохая идея, по-моему. Нет, сейчас-то я могу сказать, что это была абсолютно бесполезная идея. Абсолютно бесполезная.
Первым умер парень по фамилии Хамагути.
В него попала молния. Он вообще был идиот. Так подготовился ко всему, даже зонт с собой взял. И вот он этот зонт открыл. Хотя мы были на горе и все время били молнии...
...Она угодила точно в него.
Я шел перед ним, поэтому самого удара не видел, но грохот был ужасный. Никогда раньше молния не попадала так близко от меня.
Хамагути... думаю, он умер мгновенно. Он превратился в головешку, от него только дымок поднимался. И вот тогда началась настоящая паника.
Кога-сан пытался всех успокоить, но это было без шансов. Мы бросили Хамагути, и большинство просто побежало, чтобы спастись... Я тоже поддался, у меня в голове было только одно: "Надо убираться с этой горы"... и я побежал со всех ног. И вот тогда... погибла еще одна из наших.
Ее звали Хосикава.
В нее не молния попала. Она просто бежала в панике и сорвалась с обрыва...
В том месте было очень круто и высоко. Можно было бы попытаться ее спасти, но мы были не в том состоянии, и никто даже не попытался ей помочь... Думаю, мы тогда вообще ничего не могли, кроме как спуститься и уже внизу позвать на помощь.
Короче, ни Хамагути, и Хосикава не выжили. Они стали "жертвами августа". И наше посещение храма не помогло вообще никак...
...
...
...
...А потом.
Потом произошло самое главное.
Сразу после того, как мы спустились с горы.
Дело в том, что... что я...
К оглавлению
Глава 14. Август I
1
— Давайте все снимемся, — немного смущенно предложил Мотидзуки. Он достал из бокового кармана рюкзака компактный фотик. — На память. Это наше последнее лето в средней школе, так что... как вам?
— Давайте я вас сниму? — предложила Миками-сэнсэй, повернувшись к Мотидзуки.
— Ээ, нет. Вы должны быть на фотографии, — помотал головой Мотидзуки с еще более смущенным видом. — Все вот здесь встаньте. Вот так. Сэнсэй, вы тоже в кадр, пожалуйста.
Подчиняясь его указаниям, мы выстроились возле ворот гостиницы по обе стороны от потемневшего каменного столбика с бронзовой табличкой "Мемориал Сакитани".
— Так, снимаю! — заявил Мотидзуки, наводя фотоаппарат. — Может, сумки лучше отложить в сторону? Сакакибара-кун, Мисаки-сан, встаньте поближе. Сэнсэй, тоже чуть поближе... Да, вот так. Всем внимание...
Раздался щелчок затвора.
"Все" — это пятеро. Мы с Мей, Миками-сэнсэй и нелепая парочка — Кадзами и Тэсигавара.
Ученики приехали сюда в летней форме — парни в белых рубашках с коротким рукавом, девчонки в белых блузках, тоже с коротким рукавом. Поскольку мы были не в школе, бейджики с именами никто не носил. Миками-сэнсэй, как и ее ученицы, надела белую блузку, но поверх нее — еще и светло-коричневый жакет.
Пение цикад лилось из леса, окружающего гостиницу со всех сторон. Правда, скрипучих голосов черной и большой коричневой цикад слышно не было. Зато до нас доносилось мягкое пение сумеречной цикады, которое в городе доводилось слышать очень редко. Я рос в Токио и потому, когда много лет назад впервые услышал это пение, принял его за птичье.
— Ладно, Мотидзуки, теперь ты давай сюда, — скомандовал Тэсигавара. — А я сниму.
— Аа, но...
— Давай, не стесняйся. Вставай рядом с Миками-сэнсэй.
— Эмм, ладно...
Мотидзуки передал фотик Тэсигаваре, потом поспешил к нам и занял его место. Тэсигавара тыльной стороной ладони вытер пот со лба, потом поднял фотик и воскликнул:
— Поехали!
Поднял руку — и тут же раздался звук затвора.
— Хммм... давайте еще разок. Эй, Мотидзуки! Ты слишком далеко от Миками-сэнсэй! Давай пододвигайся. Сакаки, ты тоже ближе к Мисаки! Кадзами, ты стой, где стоишь... Окей, вот так хорошо.
На что вообще он намекает? ...Впрочем, плевать.
— Поехали! "Сыыыыр"!
"Сыр" — люди уже сто лет с помощью этого слова получают на фотографиях улыбки... впрочем, тоже плевать. Почему-то сейчас это наплевательское отношение ко всему казалось странно приятным.
Был субботний вечера 8 августа; я поддался этому чувству безразличия, и оно принесло мне в душу мир и покой...
Мы все вместе сели на рейсовый автобус, который шел на северную окраину города. Конечная остановка была недалеко от подножия горы Йомияма; мы сошли, потом еще двадцать минут топали по холмам. И все это время больше половины учеников вело себя более-менее так же...
Видимость мира и покоя.
Я знал, что все это понимают.
На самом деле в глубине души все до единого ощущали жуткую тревогу и страх. Мы понимали чувства друг друга, но без слов договорились, что не будем их выказывать.
Нельзя трепать об этом просто так. Если произнесешь вслух — предмет тревоги и страха тут же обратится в реальность. В таком вот душевном состоянии мы все находились... вполне логично для нашей ситуации. И еще...
Думаю, все прекрасно понимали, что эта "видимость мира и покоя" долго не продлится. Никак.
2
"Мемориал Сакитани" располагался в лесу у подножия горы. Это было здание в европейском стиле, от которого слегка веяло классикой — вопреки смутным ожиданиям, которые у меня были до поездки.
Как-его-там Сакитани был выпускником Северного Ёми и местной знаменитостью. Изначально он построил это здание для нужд своей компании, а потом, несколько десятилетий назад, подарил его школе. Гостиницу назвали в его честь — отсюда "Мемориал Сакитани".
"Честно говоря, школа не может решить, что делать с этим зданием, — походя сказал мне Тибики-сан, когда делился какой-то другой информацией. — На его ремонт и поддержание уходят колоссальные деньги, а пользуются им с каждым годом все меньше. И тем не менее продать его не могут".
Сперва участвовать в лагере согласилось очень мало народу. Вполне объяснимо, на мой взгляд.
Да, Миками-сэнсэй сказала, что это "важный ритуал", но какой-то конкретной цели озвучено не было — естественно, большинство не пожелало тратить время. Даже если вариант "уехать из города" недоступен, запереться в доме и не высовываться, конечно же, гораздо безопаснее, чем разъезжать по летним лагерям. Такого мнения придерживались очень многие.
Но в конце прошлого месяца хикикомори Ацуси Огура взял и умер прямо у себя дома.
Получается, вариант "запереться в доме и не высовываться" тоже не гарантирует безопасность. Поняв это, некоторые решили: "Ну, если так..." — в общем, передумали. Плюс, судя по всему, разошелся слух, что, если мы отправимся в этот лагерь, то все спасемся. В результате, уже когда срок подачи подписанных разрешений прошел, начали появляться люди, говорящие: "Я все-таки хочу поехать..."
Вместе с теми, кто явился в последний момент, нас набралось четырнадцать человек. Девять парней и пять девчонок. В общем, пятьдесят процентов класса. Пятнадцать человек, включая нашу наставницу Миками-сэнсэй, проведут в "Мемориале Сакитани" три дня и две ночи.
Мы собрались у ворот школы. Миками-сэнсэй нас проинформировала: "На Йомияму пойдем завтра. Посетим храм на горе и там будем молиться за спасение класса".
Реакция учеников была разная; я не услышал особой убежденности в голосе самой Миками-сэнсэй. И не только я. Кажется, по крайней мере Тэсигавара и Мотидзуки думали так же. Возможно, и Мей тоже.
Лагерь должен будет проходить по тому же расписанию, что и пятнадцать лет назад. 9 августа они пошли в храм, чтобы там помолиться... но исход того дня мне был хорошо известен. И, сдается мне, Миками-сэнсэй тоже знала — что двое учеников погибли от несчастных случаев на обратном пути.
Поэтому наверняка она сама действовала без особого энтузиазма. И тем не менее, пусть это была лишь соломинка, Миками-сэнсэй приняла решение: если существует хоть малейший шанс... Да, скорей всего, так она и рассуждала.
"Мемориал Сакитани" обслуживали два человека — супружеская чета по фамилии Нумата. На вид им было лет по шестьдесят.
Нумата-сан был тощим и низкорослым мужчиной. Темный лысеющий лоб испещрили глубокие морщины, запавшие узкие глаза смотрели сварливо. Он был ровно таким же молчаливым и неприветливым, каким казался. Его жена, напротив, была очень полной, бойкой и без перерыва трещала. Когда мы к ней подошли, ее приветствие прозвучало настолько грандиозно, что даже прямо неудобно.
Интересно, они были здесь или нет во время лагеря пятнадцатилетней давности?
Эта мысль возникла во мне из ниоткуда, но я решил, что сейчас не самое подходящее время для подобных вопросов.
Двухэтажное здание было в европейском стиле; деревянное, беленное известкой. Грубо говоря, оно имело U-образную форму и было обращено поперечиной на север, к горе, а концами на юг.
Изначально оно служило местом отдыха сотрудников компании, и с тех пор его продолжали использовать в подобном качестве. Кроме просторных холла и столовой, здесь было приличное количество комнат, в основном двухместных. Несмотря на довольно заброшенный вид здания, внутри все вполне смахивало на нормальную гостиницу. Туалеты и душевые были общими, но в каждой комнате имелся отдельный кондиционер.
Комнат вполне хватило бы, чтобы каждый жил отдельно, но Миками-сэнсэй велела нам заселиться по двое. Скорей всего, она так решила из соображений безопасности.
В итоге.
Я поселился вместе с Юей Мотидзуки.
3
— Ты взял кассету? — спросил я у Мотидзуки, когда мы вошли в комнату, скинули сумки и чуток расслабились. Его лицо тут же застыло, и он деревянно кивнул.
— Да. И плеер. У меня дома только большой маг, но Томока-сан мне одолжила свой.
— Ты ей рассказал, зачем он тебе?
— Я не стал объяснять, что именно на кассете. Она спрашивала, но я был не в настроении рассказывать.
— А.
Я лег на кровать, сложив руки под затылком, и вспомнил, как четыре дня назад, 4 августа, мы с Тэсигаварой днем зашли к Мотидзуки.
Накануне вечером Мотидзуки позвонил и сказал, что склеил пленку. На следующий день мы собрались, чтобы ее послушать.
Вспомнив свое обещание, я попробовал связаться с Мей по тому номеру, который она мне дала, но, сколько я ни звонил, она не брала трубку. Позже она сказала, что в тот день была на даче у моря, и там было отвратительное качество сигнала.
Поэтому кассету мы слушали на стереомагнитофоне в комнате Мотидзуки втроем.
Фонило просто безумно; качество записи никак нельзя было назвать суперским. Задирать громкость нам не хотелось, так что мы, чуть ли не вжавшись ушами в динамики, сосредоточили все внимание на идущем оттуда голосе...
"Эмм, меня зовут... Кацуми Мацунага".
Голос на кассете начал с того, что представился, после чего рассказал про восхождение на Йомияму во время летнего лагеря пятнадцать лет назад и про два несчастных случая на обратном пути. Потом повисла долгая пауза, и наконец он продолжил:
"...А потом. Потом произошло самое главное.
Сразу после того, как мы спустились с горы.
Дело в том, что... что я..."
И дальше он — Кацуми Мацунага пятнадцатилетней давности — изложил нам свое "признание в преступлении", которое он совершил, а заодно "предостережение" и "совет" для нас, будущих кохаев.
"Мы спустились с горы и отправились в гостиницу за помощью... Все были на пределе, и из-за этого — не буду врать — случилась потасовка".
Так продолжил свой рассказ Мацунага.
"Честно говоря, не помню, что конкретно послужило причиной. Я был весь на нервах, как и все... и поэтому совершенно не помню, что могло вызвать такое.
В общем, так.
Мы были рядом с гостиницей, в лесу. Я и еще один парень — мы орали друг на друга, а потом стали драться.
Задним умом понимаю, что всегда терпеть не мог этого типа. Не знаю, из-за чего. Наверно, он был слишком спокойный ко всему. И это постоянно действовало мне на нервы, пока я наконец не сорвался... В общем, он был такой.
Двое наших умерли, такая жуть произошла с ними в тот день, а он весь такой спокойный, как всегда — как будто его это не колышет; думаю, это меня и взбесило... Кажется, я первый его схватил, ну а потом мы стали драться.
Его звали..."
Мацунага назвал имя "одного парня" / "этого типа". По-моему. Но именно в этот момент шум стал намного хуже, и я вовсе ничего не смог разобрать. И дальше было то же самое: всякий раз, когда он называл "этого типа" по имени, оно тонуло в помехах. Мы так и не смогли разобрать, как его звали.
И сейчас, когда я пишу на бумаге то, что Мацунага сказал диктофону, все, что я могу, — везде заменить имя того парня на "Ќ Ќ".
"Короче, мы дрались... А когда я пришел в себя, он не шевелился".
Голос Мацунаги звучал тише, чем раньше. И он как будто дрожал, хотя, возможно, мне это только показалось.
"Мы дрались, и, кажется, я его толкнул со всей силы, но... просто не помню, что там на самом деле было.
Он не шевелился.
Он упал возле громадного дерева. Я на него орал, но он не отвечал. Когда я подошел, то увидел — ему сук воткнулся в затылок, и все было в крови.
