Травма

— Мы слишком быстро едем. Эй, помедленнее! Мы один раз уже приблизились к порогу контаминации, и вот — посмотрите в окно, — вот, что мы натворили!

— Здесь нет окон, Моро.

— Не издевайтесь. Вы знаете, что я имею в виду. Всё летит в тартарары. В который раз. Но сейчас — исключительно по вашей вине, Копф. Только из-за вас — я говорил, не нужно было...

— Хватит.

Машину тряхнуло; койка снова поползла вправо, но кто-то её придержал.

— Послушайте. Больше повторять не буду. Я сделал всё, что мог, исходя из ситуации, и шансы до сих пор велики. Эванс молчит, потому что знает, что это так. Чистая математика — сейчас шансы выше, чем в прошлый раз, и в позапрошлый. Я просто не мог позволить пропасть такой комбинации, пустить её на самотёк. План до сих пор в силе. И он работает. Даже после всех недавних изменений. И моя личность тут не играет никакой роли. Это наш план, его план.

Голоса умолкли. Очередной поворот больно отдался кровью в голове — значит, я уже мог чувствовать боль.

— А линейное искажение, так изменившее город — вообще не наша вина. Я уверен.

— Думаю, вы правы, шеф. Если, конечно, не говорить, что мы виноваты в интерференции от наших же чипов. Но благодаря ей мы, наоборот, избежали большей беды. Я проверял уровень контаминации перед выездом — всё в пределах нормы.

— Почему тогда мой датчик прямо сейчас зашкаливает?

— Не знаю, странно... На последнем графике крупных вспышек не было, совсем.

— Стоит проверить, чем сейчас занимается основная группа на "Объекте 2". Они уже должны были перейти.

— Для этого меня, по крайней мере, нужно сменить у руля. И я ничего не обещаю, шеф — наши приборы попали в искажение так же, как всё вокруг, они могут выдать полную бессмыслицу или не выдать ничего.

— Хотя бы попытайтесь. Я сяду за руль. А этому вколите два кубика Цитро-3. Иначе может очнуться. Моро, займитесь.

— Но... контаминация?..

— Будет гораздо хуже, если он придёт в себя вне купола. Тем более, укол мало изменит его теперешнее состояние.

— Вы играете с огнём, Копф.

— Мы все играем. Работайте. Эванс, как результаты?

Треск пластика за изголовьем на миг прекратился. Вверх по венам на левой руке пополз холод.

— Не знаю, что происходит. Не могу найти сигнал. Вернее... эм...

— Это Шк'эри? Что-то с её чипом?

— Нет, не она. Это... Погодите... это портал, он... его нет!!..

— То есть как это...

— Сами смотрите, он закрылся, на его месте большое поле интерфере, терфере, терфере, эрфере...

Последнее слово несколько раз прозвенело эхом в ушах, а потом всё начало пропадать. Я потерял сознание во второй раз.

— Это он?..

Повисла тишина.

Все так устали от этого восхождения. Как будто наверх дорога была раз в десять длиннее, чем вниз. Люк два раза останавливался на рампе и тяжело дышал, опершись на свою трость. Блай сильно хромал и без конца пытался разработать сочленения на механической руке, но двигались только с грехом пополам три пальца. Я сама наверняка жалко выглядела, вся растрёпанная, помятая, в поту, пыли, засохших слезах. И рампа, конечно, тут ни при чём. Мы просто устали.

— Это он.

Кто это ещё мог быть. Блайт склонился над ним, рассматривая вблизи, а мне и издали было странно и страшно смотреть на эти обгорелые остатки человека, голые, почерневшие, с торчащим из кулака оплавленным куском пластика. Этот человек всех нас спас. Так странно. Кажется, Блайт и Люк тоже чувствовали нечто подобное, странность и какую-то шекспировскую трагичность произошедшего — притихли, не обсуждали, не комментировали, даже ходить, казалось, стали тише. Люк вернулся ко входу в переборку.

— Смотрите... это Шк'эри.

Я нехотя повернула голову. С той стороны дверей, в коридоре "центрифуги", на полу перед пультом управления высилась горка одежды.

— Она практически перешла в жидкое состояние... — задумчиво проговорил Люк. — Достойная кара.

Теперь я глядела на него с презрением. "Почувствовал" он, как же, держи карман шире.

— А что... оно вообще так может... излучение?.. — спросил Блайт.

— Ну, мы называем "излучением" целый ряд подчас очень различных явлений, — взял менторский тон Люк. — Но по сути — да, может.

— Почему она не смогла открыть дверь?

Люк отвернулся, сел на корточки рядом с останками Шк'эри.

— А мне почём знать, мадам Гарнье. Вы всё видели и слышали сами — она каким-то образом получила "код ноль", открывающий все двери внутри комплекса. Не могу даже предположить, какие обстоятельства помешали ей выбраться наружу. Мне, чтобы открыть дверь с удалённого пульта у внутренней камеры, понадобилось секунд пятнадцать, не больше. Хотя всё равно, — он с сомнением поглядел на свои пальцы, — боюсь, мне всё равно понадобится лечение после таких ударных доз.

— Но вы же не смогли открыть её, когда мы впервые попали в переборку, со всеми вашими кодами.

— Хм-м... удивительно, я об этом не задумывался. В самом деле, чтобы заблокировать использование "кода ноль", необходим тот же самый "код ноль", потому что выше него ничего нет. Надо было подумать раньше...

Люк продолжал изучать одежду Шк'эри. Блайт топтался на месте, время от времени бросая тревожные взгляды на обгорелое тело Бёрнса.

— Снаружи... что случилось снаружи? Там осталась Брита.

— По идее, там не должно было ничего случиться. Объект проектировался так, чтобы никто его не видел и не слышал. Но это была не вполне удачная...

Я уже шла к выходу. Не бежала, на бег сил совсем не было, но даже быстрый шаг требовал нечеловеческих усилий. Вдруг с Бритой что-то случилось? Или... если мир вокруг без конца меняется, кто сказал, что после всей этой центрифуги не случилось ещё одной волны, и нас вместо Бриты встретит снаружи уже кто-то другой? Но нет, нет, она эталон, эталон... Мысли всё больше запутывались, моё собственное мнение о происходящем менялось от минуты к минуте, и тем меньше хотелось вообще о чём-то думать или что-то решать. Туфли на платформе уже не казались такими уж удобными. Я устала. Только опустив глаза на ноги, я услышала позади другие шаги — Блайт и Люк не отставали. Если в сумке была не Сфера, то где она? И что это было? И, если Сфера была далеко, как знать, что мы не изменились — изменились, то есть совсем, к чертям собачьим, изменились?.. Я яростно размахивала руками и сбивалась с шага, это должно было странно выглядеть со стороны, — но мы уже приближались к выходу.

Брита стояла, отвернувшись к ограде напротив, чуть левее выезда со шлагбаумом. Волосы не прятались в чехлах, как обычно, а спадали вниз, закрывая большую часть спины. Вокруг всё было как будто невредимым — сюрреалистические руины, через которые проезжали мы с Люком, начинались за забором. На улице смеркалось, хотя, когда мы заходили, был белый день. Но чему тут удивляться.

Мы миновали входную дверь и спустились по крыльцу, а Брита стояла так же, как будто нечего не видела и не слышала. Я подошла ближе. Под её ногами, наполовину укрытое пологом волос, скорчилось переломанное женское тело.

"...маленькая смуглая блондинка в полицейской форме... дрожит, как желе... ерунда, а не противник... у них шуры-муры..."

Пачка образов промелькнула за секунду. Блайт как будто в двух словах рассказал всю предысторию и тут же отступил обратно в тень, но мне не нужно было и оборачиваться — я знала, что он не раскрывал рта. Значит, ты действительно теперь "в семье", Блайти — здесь, рядом. А Брита стояла пустая, закрытая, почти такая же чужая, как в тот день в коридоре полицейского участка. Мне вдруг так живо вспомнилась эта наша первая встреча, что стало страшно подходить ближе. Но я всё равно подошла и встала рядом с ней. Она смотрела прямо перед собой, на каменистую расселину между двумя половинами покорёженного остова высотки. Руины были старыми, осыпающимися, заросшими травой, как будто появились много лет назад, а не после волны двухчасовой давности. По ту сторону расселины виднелся сквер, усаженный редкими скрюченными деревцами. Рядом с одним из них промелькнула тёмная фигура.

— Сфера собирает души.

Я почти не обратила внимание на то, о чём она говорила — меня поразил голос, такой же холодный, как всё остальное в нынешней ей. Холод любимого человека, не желающего говорить, что с ним не так.

— Сначала Ио, теперь она. Она так же начала светиться и. Улетела.

— "Она"... стажер Нансен?

Я обернулась к Люку. Тот молча кивнул. Блайт разглядывал тело стажёра, так же, как до этого — останки Бёрнса.

— Да. Лито. — Брита сделала паузу. — Я уверена, она улетела к Сфере. Сфера собрала её душу.

— Сфера... значит... что вы думаете, Люк? Как вам такая связь "эталонов" и Сферы? — Что угодно, только не думать об этом, нет мыслей, не думать.

— М. М-м... Я не знаю, что сказать. Если это действительно так, и "души" эталонов — что это такое, кстати, "души"? — каким-то образом попадают в Сферу, — откуда, кстати, информация — тогда, возможно, нам придётся полностью пересмотреть наше отношение к Сфере и всему остальному, с ней связанному. Возможно... возможно, речь идёт не о "генераторе разломов", а, скорее...

— Вы не понимаете.

Брита рывком обернулась. Голос был всё таким же холодным, но глаза горели огнём.

— Какая разница, что это, и как это... Главное — они все внутри. Они обе внутри. Они обе живы. И я знаю, где, я видела, куда она направилась. Я вызволю их оттуда, живых... понимаете?..

Просыпаться во второй раз было уже не так интересно. На первый взгляд. Что приятнее — гнаться за бабочкой, ловить её, накалывать на булавку или классифицировать и прятать в альбом?

Состояние, как ни странно, было ровно точь-в-точь как стеклянный потолок в полутьме — прозрачное, чистое, как после хорошего сна. Сергеев лежал на спине, пока не решаясь двинуться — но чувствовал, что ничего не болело. Ни единого синяка или растяжения, даже простой больной мышцы — после всего, что произошло. Он просто лежал — а разум постепенно усваивал всё, что не успел обработать раньше. Несущийся в фонтане осколков автомобиль, стоящая посреди дороги Ксэ, рванувшийся вниз горизонт и мгновенная пронзающая боль. Тёмные фигуры в наркотическом тумане, голоса, обсуждающие "контаминацию" и "портал"...

— Да, сохранить этот. Уточните.

Он прозвучал совсем тихо, приглушённый какой-то преградой, но Сергеев узнал его сразу. Один из тех голосов — самый жёсткий и уверенный. От неожиданности Сергеев тут же напрягся и разом сел на постели. По-прежнему ни намёка на боль. Ноги на месте, руки на месте. Руки. Сергеев вытянул правую руку вперёд, осмотрел от пальцев до плеча и обратно. Ничего. Он всё ещё помнил пальцы Ксэ, болезненный рывок, хруст, и всё равно — ничего.

— Да, да... Восемь и ноль.

Сергеев спустил ноги с кровати — на самом деле, с больничных носилок на колёсиках. Голос доносился справа, из-за трёхметровой стены-перегородки. Слева пол через пять шагов обрывался чёрной пропастью, за которой вдалеке виднелась тёмная стеклянная стена — такая же, как теряющийся высоко вверху потолок. Сергеев встал на ноги, пошатнулся, но удержался. Пол был металлический, гулкий. Бело-голубой свет из-за перегородки с трудом рассеивал полутьму. Сергеев сделал несколько осторожных шагов и обошёл стену слева.

— С пробуждением, Константин Сергеев.

Площадка над пропастью была тридцати, сорока шагов от края до края. К далёким стенам уходили два узких мостика. Посреди площадки внутри сложной конструкции из стекла и металла завис сияющий шар размером чуть меньше футбольного — единственный источник света в зале. На фоне него вырисовывалась чёрная фигура мужчины в деловом костюме. Сергеев прищурился, чтобы рассмотреть его лучше.

— Приходите в себя, и мы начнём.

— Начнём — что?.. Что это за место?

— Я расскажу всё, что нужно знать. Подойдите.

Мужчина быстро, как будто сердито выплёвывал предложения, делая между ними большие паузы. За всё время он так и не отвернулся от шара. Подойдя немного ближе, Сергеев увидел, что между ним и капсулой с шаром вырастал прямо из пола пульт — без единой буквы или понятного символа, с одними лишь линиями и странными хаотичными рисунками на кажущемся трёхмерным экране. Мужчина водил над ним руками, что-то передвигал и на что-то нажимал, как на обычной сенсорной панели, но там лишь появлялись и исчезали новые беспорядочные закорючки, да переходили одна в другую смазанные картинки.

— Не бойтесь, я просто хочу поговорить. Вы давно очнулись?

— Только что... С кем вы разговаривали?

— Хорошо, что с вами всё в порядке. — Незнакомец, кажется, отвечать на вопросы Сергеева не собирался. — Мне нужно, чтобы вы подошли сюда, к пульту.

Сергеев повиновался. Этот мужчина, темноволосый, сухощавый, с тяжёлым гипнотическим взглядом, производил гнетущее впечатление, но Сергеева всё не покидала хрустальная отрешённость. Он всё понимал, но почти ничего не чувствовал. Может, это из-за лекарств?..

— Вы давали мне какие-то лекарства? Как вы так быстро вылечили мне руку?

— Посмотрите на шар в центре комнаты. Что вы видите?

Теперь он стоял вполоборота ко мне, левой рукой продолжая совершать пассы над панелью.

— Я вижу шар. Светящийся шар. Фонарь...

— Послушайте меня.

Копф повернулся.

— Сейчас я буду говорить, а вы слушать. Если после этого останутся вопросы, я на них отвечу, может быть. Но их не будет. Я могу начинать?

Тёмные, почти чёрные глаза Копфа блестели в полутьме. Сергеев коротко кивнул.

И Копф умолк. Его руки в прежнем темпе скользили по панели, и так же быстро сменялись образы на висящем в пустоте дисплее — теперь, подойдя ближе, Сергеев мог почти целиком рассмотреть каждое изображение за миг до того, как оно расплывалось и складывалось в следующее. Часть из них была таблицами, диаграммами без подписей, двухмерными светящимися рисунками, похожими на инженерные чертежи. Другая часть — фотографии, короткие видеозаписи, на которых мелькали незнакомые фигуры и лица. Или знакомые. Сергеев всматривался, но никак не мог понять. Это тоже было по-своему новое чувство — пытаться связать происходящее с уже произошедшим. Взрыв на площади незадолго до окончания комендантского часа, расследование военной полиции, которое та почти сразу свалила на их с Ксэ и Лито плечи, террористическая атака на участок, потом поездка в бедные кварталы, где всех троих чуть не растерзали ай-джирцы — перепуганные до смерти в ожидании карательной экспедиции за нападение на полицию. Одиноко стоящая среди руин штаб-квартира "Сабрекорп", ощетинившийся охранной автоматикой холл. Перенаселённые подвальные ночлежки той же "Сабрекорп", куда Ксэ отправилась одна в поисках улик, а потом чудом не погибла при взрыве. Ещё одно нападение, теперь на кхейрскую больницу, и вновь Ксэ что-то скрывала, преследуя свои цели. Стоило усилий вызвать её на откровенность, но и это мало что прояснило. Прошло две недели, по радио объявляют об опасности авиаударов, полицейское управление перешло на осадное положение, предвидя новые этнические беспорядки, но Ксэ продолжила собственное расследование, становясь всё более замкнутой, странной даже по её меркам. Потом они выехали по сигналу тревоги из штаба "Сабрекорп"... И здесь начиналась странность. Этот мир и тот, что сверкал под пальцами Копфа, были как будто совсем непохожими — у него это была даже не реальность, а скопление фантастических картинок, очень натуральных и убедительных, пёстрых, разнородных. И всё же было в них что-то знакомое, общая черта для всех. Та, которую Сергеев никогда не видел, но сто раз слышал, каким именем её называют.