Tottt___Бескрылые

— Ну, что ж! Профессор Готен Мори утверждает, что с тобой все в порядке, даже мозги на месте. Чему мне верится с трудом, читая о твоих бредовых поступках. Мусуби сходи, пожалуйста, за водой. Там на входе в приемное отделение автомат есть. Хорошо?

— Хай, Таками-сан!

— Мама, я здесь пары дней точно не выдержу! Давай так...

— Мама?! — Мои птички с открытыми ртами смотрят на Таками.

— Минато! Что-то ты похудел, даже осунулся как-то. Живешь с девушками, ты хорошо питаешься?

— Ма! Хватит издеваться! Му! Бегом за водой! Тцукиуми! Ротик прикрой, пожалуйста. Ты конечно и так очень мило смотришься, но...

— Значит Таками-сан твоя мама? Минато! Почему ты раньше не говорил?

— Может, ты меня стесняешься? А, Минато?

— Му! Потом все от Тцукиуми узнаешь!

— Уже иду!

— Спасибо, Мусуби. А теперь вернемся к тебе,... хочу тебя спросить по поводу твоей Му-тян. В МБИ было зафиксировано отключение ее тама, ну, это как бы жизненный источник всех секирей, а выглядит девушка как обычно. Понимаешь? Вот я и хотела спросить, что произошло?

— Не знаю. Сама Мусуби ничего не помнит..., но, после исчезновения знака секирей, ее тело засияло, а затем появилась секирей судьбы, Юме, словно завладев безжизненным телом 88ой. Ма, правда не знаю... сама она ничего не рассказывает.

— Да, Таками-сан. Полное восстановление функций тама и цифра восемь на животе..., но кто такая номер восемь, Таками? — Моя принцесса задумалась и назвала мою маму просто по имени.

— Похоже, пришло долгожданное время,... время называть меня 'мамой', да? Тцукиуми?

— Ма! Хватит! За Акицу отыгрываешься что ли? Тцукиуми! Дай руку! Быстро успокоилась!

— Извиняюсь! Я, Тцукиуми, непростительно ошиблась! М-МА ...

Больше я не выдержал. Может прах моей совести взметнулся не упокоенной взвесью в воздух от неосторожного движения моего внутреннего хомяка, или еще что? Не знаю. Прекрасно помню в аниме этот момент издевательства Сахаси над миром чувств девятой. Да, со стороны выглядит смешно. Так же помню, что у моей птички есть пунктик на счет женитьбы и всем, что с этим связано, и Таками наверняка в курсе психологической особенности мировосприятия девушки. Но, bлядь, эта стерва один хрен хочет поиздеваться!!! Хватит того, что бедной птичке от меня перепадает. Поэтому пока ситуация не достигла своего апогея решил сделать то, что показалось наименьшим из зол. Сидя на кровати, подтянул ноги к себе и, качнувшись вперед, прыгнул на отплывающую в мир своих грез девушку. В общем-то, я хотел просто на нее завалиться и повиснуть — не думал, что она свалится. Все-таки, и сил, и дури у секирей в достатке. Но,... похоже, что для всех мой поступок стал неожиданностью.

— Слушай принцесса и крепко запомни. Ты не только моя секирей, но и мой друг! Это ясно?

— Да... Минато...

— Нет! Я тебя точно оставлю! Нужно срочно провести одну не сложную операцию. Понимаю, что ты мой сын, но..., я что-нибудь придумаю. Например, можно то, что пригодится в будущем положить в криогенный банк, на хранение, а остальное...

Падая на девятую, старался приземлиться на свои четыре точки. Особенно руками, что так и норовили осесть на чем-нибудь мягком. Мои слова девушка, похоже, вообще прослушала, так и не покинув свои мечты. Глядя на меня своими синими омутами глаз, тянется к моим губам. Реплика Таками спасает положение, и я позволяю себе с возмущением подняться с пола.

— Сама виновата! Я защищаю своих секирей так, как могу. Например, от матери, что вдруг решила поиграть с чувствами моего друга! Надо мной можешь шутить по праву матери, но их не трогай! От меня зависят шесть секирей, и я их не брошу. Можешь меня не пугать своим статусом в МБИ. Минака Хирото это вряд ли устроит!

— Минака? Зря на него надеешься..., а в прочем... ты сам это захотел. Решай свои проблемы сам.

Профессор Сахаси покинула палату, а Сахаси младший со вздохом облегчения, сгорбившись, оседает на койку. Кажется, справился. Получился слегка возбужденный, наивный, с лезущим из ушей пафосом ОЯШ. Даже на девушку упал по всем канонам, правда грудь пострадавшей осталась немного обделенной, но и так сойдет. Маму надо слушаться! Хотя, как теперь просить ее о помощи якобы больной Чихо я не знаю.

— Минато... может, стоило извиниться? Таками-сан...

— Тцукиуми. Ты хорошая девушка: честная, прямая, про то, что красивая не упоминаю — сама знаешь. Ты только что собиралась назвать человека, которого плохо знаешь, своей матерью..., никогда не спеши с этим. Надеюсь, у тебя будет семья. Поэтому... хм, ладно, закончим в другой раз. Маякни Мусуби, что мы уходим, пусть догоняет нас по дороге.

— Хм, как скажешь.

Девушка явно о чем-то задумалась, при этом, не мешая мне собираться. Хотя, собственно, мне нужно было только переодеться, да 'подпоясаться'. На выходе из парковой зоны больницы нас поджидала Казехана, и, судя по ее поведению, быть ей 'свистушкой'. Стоит на нашем пути, чуть расставив ноги. Надутые щечки чуть сдавлены указательными пальцами рук, что своими локтями подпирают вперед и так не маленькую грудь, делая ее вид почти угрожающим. Угу. Если моя физиология благодаря ядру под контролем, то эмоциональная напряженность медленно, но верно повышается. Будем спускать, благо кандидат к показанию на данное действие имеется. Когда до секирей ветра осталось пара шагов, она, округлив свои хитрые глазки, покачала головой из стороны в сторону.

— Ай-яй-ай! Такой молодой ашикаби-кун и с одним секирей сопровождения!

— Проклятье! Каким ветром тебя принесло? Лежала бы на какой-нибудь крыше, да лечила свое разбитое сердечко вином!

— Казехана, ты можешь быть серьезной? Хотя бы во время поединков и ситуаций, опасных для жизни? Я тебя не ругаю, но ведь просил сегодня: разберись с ними по-тихому, да пойдем в другое место! Тогда я тебя только просил. Теперь предупреждаю, что если подобное повториться...

— Да, знаю-знаю: 'Выебешь и отключишь до мирных времен'. Знаешь ашикаби-кун? Если ты, правда, захочешь сделать первое, и, в особенности, сможешь добиться осуществления условий второго, то я не буду против первого и себя сдерживать... тоже не буду...

— Что за фигня Минато! Куда это ты с ней хотел пойти? И что за непристойность повторила эта бесстыжая особа? Кому ты это говорил и почему...

— ХВАТИТ!!! Не говорил, а угрожал, и это была 88ая. Надеюсь дальше объяснять не нужно? Слушай свистушка, может, хватит надо мной издеваться? Сначала мать мне мозг выносит и цепляется к Тцукиуми! Теперь ты меня подкалываешь и снова подначиваешь, сама знаешь кого! Мне что, нужно было остаться в больнице? Я понимаю: день тяжелый; твой внутренний мир кувыркнулся в очередной раз; женское сердце, что буря в стакане. Но и ты пойми! Без взаимного уважения не может быть никаких нормальных отношений! В принципе!!!

— Да ладно тебе, Ми-на-то-кун! Я просто рада, что ты решил вернуться домой пораньше.

— Ладно, надеюсь, что ты все-таки более взрослая личность, чем хочешь казаться...

— Оу! Минато! Вы чего меня оставили в больнице? Хорошо, что подождали!

— Хм, вопрос конечно интересный. Казехана, пожалуйста..., а впрочем, есть предложение. Дойти до Идзумо по крышам. Мусуби и Тцукиуми держат меня за руки, смотрите девочки не порвите, а то будет каждой по сувениру. Казехана на подстраховке, ну и корректируй если что. Помирать мне пока рано.

Может идея двойной тяги бредовая и со своими рисками, но мотыляться в воздухе за одной секирей, как герой оригинала в аниме, мне кажется еще большим тупизмом. А если ее собьют или еще чего? Начавшийся разлад между девятой и 88ой нужно быстро погасить, а затем разобраться. Что за фигня? Да и силы в моем теле больше чем отмерено человеку от природы. На последних тренировках у Тецуи я это четко осознал, уже увереннее перемещаясь по складскому хламу и стараясь сдерживать свои ответные выпады в виде подручного мусора, направленного в мальчишек. Аники мне так ни разу задеть не удалось. Поэтому риск по идее был, но... полет с высотки в объятиях Казеханы мне понравился. Короче домой добрался целым. В конце пути мои девушки так разошлись, что чуть не пропустили поместье.

После ужина отправился ко второй и заметил, что в моем кильватере пристроились все мои птички. Прямо утята за уткой. За вечерним столом третья занимала место напротив меня, рядом с напряженной Мусуби, и иногда кидала в мою сторону задумчивые взгляды. Предел. Думаю, каждый знает значение этого слова и в своей жизни не раз ощущал это самое значение, облеченное в определенную форму, на своей шкуре. Так вот. Сегодня этот 'предел' показался мне в том виде, какого я не ожидал. Нет. Я знал, что это теоретически возможно, но... думал, что выдюжу. От взглядов, бросаемых Казеханой на меня, стала заводиться девятая. Надеюсь, с Хомурой таких проблем не будет — у него шиза вроде более возвышенная. Чтобы компенсировать внимание третьей мне самому пришлось окунать свою вилку в тарелку Тцукиуми, выбирая, что вкуснее, и Кусано, раз уж обе сидят рядом. Когда все расселись в апартаментах Мацу, сразу высказал наболевшее новому участнику наших совещаний.

— Казехана, я думал, что мы с тобой по дороге домой договорились, и ты обещала быть паинькой, но за столом ты опять меня подставила. Понимаю, это трудно...

— Все-все, поняла. Давно не появлялась в больших компаниях...

Девушка, немного покраснев, отводит взгляд в сторону. Ладно, как говорится: 'надежда всегда умирает'. Остается лишь уповать на то, что ее предсмертная агония продлится достаточно долго, и я умру раньше. Реакция остальных была естественной, поэтому одной рукой беру сжатую ладошку 88ой, другой кисть девятой. Ку и так сидит, завалившись на меня спиной. Вопрос исчерпан.

— Мацу. Мне нужно организовать встречу с Санадой Ниши в ближайшие дни. Откладывать наш с ним разговор больше нельзя. Необходимо спокойное место и минимум его секирей. У него их трое?

— И для кого я все данные систематизирую и скидываю на комп? У Санады шесть секирей и трое из них те еще драчуньи. Странно, что ты об этом не знаешь. Они конечно со своим ашикаби постоянно не находятся, но и нарываться тебе на этих птичек, если будешь знакомиться так же, как с Орихико, опасно.

— Все верно, тема для общения у нас будет не амурная, да и заинтересовать его своей персоной мне не помешает. Поэтому чтоб людей поблизости тоже не было. Ну а прикрывать меня будет Акицу, Кахо и Удзуме.

— Минато! Ты издеваешься?! Ты уже доказал, что способен найти лужу в жаркую погоду.

— Почему только Акицу? Я ведь с ней тоже тренировалась в последнее время! И Фудзита-сан меня хвалил!

— Да, ашикаби-кун. Как-то это необдуманно с твоей стороны так поступать...

— Все высказались? Тцукиуми. Заранее прошу у тебя прощение, но мою способность найти воду в жаркий день лучше не обсуждать. Отстоять честь других способностей твоего ашикаби я доверяю Мацу. Потом, если захочешь, поговоришь с ней. Му-тян. Да, ты усердно тренируешься, но в предстоящем деле мне будет нужна не сила, а скрытность. Этому мои секирей, те, что находят время на тренировки, вообще не обучены. Казехана. Выслушав ваши возражения, максимум, на что могу согласиться и одобрить — твое присутствие на грани видимости и присутствие остальных на границе северного района. Там, где будет происходить встреча, полно ашикаби с одной-двумя секирей. Мне крайне не желательны случайные стычки — не хочу потом объяснять своему новому другу, что тут делает моя маленькая армия. Возражения по моим словам есть?

— Минато, я не буду мешаться...

— Сдашь экзамен у Тецуи, и мне нечего будет возразить. Принцесса, еще раз прости, но нет. Видишь, я даже Мусуби не разрешаю. Девушки! Забудьте, пожалуйста, про правила Минаки Хирото. Вы мои секирей и цель у вас теперь другая, а это значит, что задача стала гораздо труднее, но и возможный приз будет соответственным.

— Почему это она принцесса, а я свистушка?! Я тоже хочу быть...

— Вот именно поэтому! Из-за своего поведения. Когда восприятие тебя, как личности, у твоего ашикаби изменится, тогда и станешь кем-то еще. Детский сад, ей Богу! Поэтому и беру с собой тех, у кого есть выдержка и кто чудить не будет. Все, я ушел. Кусано. Пойдем, посидим в твоей беседке. — Отпустив руки обиженных соседок, подхватываю ребенка на руки и поворачиваюсь к выходу. Уже у двери слышу шепот.

— Правильно ашикаби-сама говорит — нам и одного чудика хватит.

— Мацу! Я все слышал!

Покидаю комнату с довольной девочкой на руках. Все-таки 108ая еще ребенок и стоит ее иногда баловать подобным образом. Слова второй меня нисколько не расстроили, наоборот. Они означали, что девушка берет завершение разговора в свои руки, как и планирование дальнейших действий. Уже хорошо. Пусть приучается к ответственности за своих сестер в моем 'гареме', заодно и спросить будет с кого за поведение этих недорослей. Тем временем, спустившись со своей ношей к выходу на задний двор и обувшись, зашел в сотворенную секирей номер 108 беседку. Сел в кресло, сплетенное из живых лоз, которые в присутствии своей повелительницы, дрогнув, подстроилось под меня. Необычное ощущение. Восторг и страх вперемешку, как во время прыжка в пропасть с Казеханой. Странно, откуда это? Пересаживаю ребенка на колени. Как часто взрослые разговаривают с младшими о своих чувствах? Думаю, крайне редко, ведь это делает их якобы слабее, беззащитнее, перед более открытыми чем они детьми. К чему такой загруз? После всех этих эротичных ужимок третьей захотелось либо уединиться с одной из моих жен, либо побыть в обществе кого-то чистого и невинного, и ребенок, умудренный своей детской простотой, подойдет для этого лучше всего.

— Ну а ты обо всем этом, что думаешь? Раньше бы ты стала возмущаться и лезть вперед с желанием повоевать.

— А что толку возмущаться? Вон, на мосту за тобой никто не смог уследить, как ты на Мусуби кинулся! Я даже ойкнуть не успела! Только и остается надеяться, что старшие сестры тебя образумят. Ну, братик, как ты не поймешь? Мы все чувствуем твою заботу, беспокойство за нас. Твоя любовь дает нам силы. И нет у нас никакого желания 'повоевать', просто это единственная возможность остаться со своим ашикаби, которая нам известна. Быть одной очень плохо..., а ты запрещаешь нам сталкиваться с другими секирей, только тренировки между собой...

— Ты чувствовала одиночество, когда появилась на свет?

— Не всегда. Таками-сан навещала меня. Было так хорошо. Это так, словно вернуться домой. Тоска уходит, радость в сердце. Мы не можем быть одни, нам нужен дом — сердце нашего ашикаби.

— Хм..., а меня, ты как ощущаешь? Помнишь, ты даже меня как-то звала до нашей встречи?

— Ты для нас, как зов Коутена. Однажды он всех нас позвал, обещая скорое возвращение. Каждая из нас хочет вернуться домой со своим ашикаби. А звала тебя не я, а мое сердце, так что не отвергай его! Теперь ты понимаешь, что женишься на мне, когда я немного подрасту?

— Угу,... погоди. Сердце, говоришь. Можешь еще раз так меня позвать?

— Но ты ведь рядом?

— Пожалуйста...

Прошу таким жалостливым голосом, какой оказался способен воспроизвести. Ку довольно улыбается, сжав кулачки на своей груди, и заваливается на меня, а я, в свою очередь, откидываюсь на спинку живого кресла. Сижу с закрытыми глазами, ощущая вес девочки на своем теле. В какой-то миг словно проваливаюсь в пропасть: вокруг меня начинает шуметь лес, стою среди всего этого великолепия, но почувствовать редкие лучи солнца, что пробивается сквозь листву, на своей коже не успеваю. Весь окружающий мир накрывает черная тень. С земли, откуда-то снизу начинает подниматься страх, выдавливая мои чувства к свету, туда, где шумят кроны деревьев. И вот, когда мой взор, подгоняемый неведомым страхом, прорывается сквозь листву в море слепящего света, слышится далекий шепот: "Братик!" Это было восхитительно! Это было невозможно, потому, как я эти чувства генерировать был просто не способен, а вот принять..., но все это великолепие длилось не долго. Меня начали пронзать резкие потоки ветра, что подбрасывали меня все выше и выше, пока я не оказался спиной к солнцу в прозрачной синеве, свободно падая в голубую муть воздушного океана. Горячие токи воздуха, необъяснимые на этой высоте, резкими порывами скользили по моему телу, создавая ощущение падения и страстных касаний. Почувствовав нарастание гулких ударов сердца и возбуждение, резко выдыхаю и тянусь к своему источнику. Все исчезает. Выныриваю из странного видения, словно тощий ныряльщик из проруби в ледяную стужу. Тело пробивает короткая судорога, кулаки сжаты. Если бы не сидящий на мне ребенок, вскочил бы с места. Открыв в удивлении глаза, перевожу взгляд от скуксившейся Кусано, что с обидой смотрит в сторону появившейся на пороге беседки Казеханы, на виновника окончания демонстрации зова 108ой.