Некоторое время Юра слушал затихающий топот ее шагов, потом свесился с кровати и неспеша затянул одеяло назад, заодно прихватив обе подушки. Причины Дашиных истерик всегда оставались для молодого агента глубочайшей тайной.
— Смерч знает что, — наконец, пробормотал Юра сам себе. — Неужели ей именно для этого понадобилось меня будить?
* * *
За новыми инструкциями им надлежало явиться вместе, в два часа пополудни, но Даше настолько не хотелось оставаться дома, что она вылетела раньше, одна, и в девять утра уже была на месте. Даше сейчас было легче просидеть несколько часов на морозе перед закрытыми дверями, но не прятаться по углам от Юргена, чувствовать на себе его равнодушный взгляд, слушать вопросы, заданные, словно ничего не произошло. У Юры была такая ужасная черта: как бы сильно они ни поссорились, он продолжал вести себя обычно, игнорируя, что с ним не разговаривают. А когда Даша демонстративно молчала или не желала сидеть с ним за одним столом — смотрел так, будто это она в ссоре виновата и еще дуру из себя строит.
За время полета девушка успела несколько раз пореветь, отругать черствого супруга всеми бранными словами, какие знала, немного успокоиться и, за неимением платка, вытереть нос рукавом форменной куртки.
Опасения насчет запертых дверей были напрасны: многие агенты уже прибыли на работу, подставка для досок у входа была заполнена на две трети. Да и Липка оказался на месте: сидел за столом и что-то писал.
— Доброе утро, — проговорила Даша, прикрывая за собой дверь.
Липка поднял голову. У него был такой усталый вид, словно бравый агент просидел тут всю ночь, не смыкая глаз.
— Как, уже два часа? — удивленно спросил он.
— Нет, я прилетела пораньше, — Даша прошла вглубь кабинета и уселась за Юрин стол. Машинально, не зная, куда деть руки, провела пальцем по столешнице, оставляя в пыли узенькую лакированную дорожку. Уборщица никогда ничего не трогала на столах агентов, поэтому порядок те наводили сами. А Юре сейчас не до вытирания пыли — сплошные задания и командировки.
Костэн Лэй внимательно посмотрел на девушку, подметил красные глаза и нахмурился.
— О, Небеса! Что у вас опять случилось?
— Ничего, — Даша опустила голову и сосредоточенно провела вторую дорожку, параллельно первой.
— Дарьянэ! — строго произнес Липка. — Я тебе уже говорил, что ломаться и таиться ты можешь дома, с мужем или батюшкой, но не на работе! Ты агент четырнадцатого корпуса или секретарша из пятого? Что за ребячество?!
— Это не ребячество, — Даша очень постаралась не шмыгнуть носом от стыда и обиды. — Вы ему это говорите, он надо мной издевается!
— Интересно, как? — ледяным тоном осведомился начальник. — Оскорбляет твоих родителей? Руки тебе выкручивает? В постели надругается?
— Да лучше бы надругался! — вырвалось у Даши. — Он меня не замечает, вообще! Я для него как вещь. Ему плевать, что я чувствую.
Пристальный взгляд Липки стал задумчивым, а потом в нем появился намек на озарение. Впрочем, голос звучал твердо и по-официальному сухо.
— Если ты не можешь работать с Юргеном, то нет ничего проще. Давно пора тебя отозвать, а ему подобрать более опытного компаньона. Не смотри так, никто тебя из корпуса не гонит, на Холмах у агентов тоже полно дел.
— Не надо, — прошептала Даша. — Пожалуйста, не отзывайте меня. Мне так нравится это задание, я же стараюсь!
— В таком случае, умей владеть собой и не закатывать напарнику истерик. Если чувствуешь, что не справляешься, то во благо общего дела тебе следует отказаться.
Даша представила, как Юрген полетит в Принамкский край без нее. Будет говорить там с Климой, пялиться на Лернэ и совершать подвиги. А вернувшись, даже не вспомнит, что у него есть жена.
— Я больше не буду, — проговорила она. Потом спохватилась, что это звучит по-ребячески, и добавила: — Я справлюсь и с собой совладаю. И общему делу не поврежу.
— Хорошо, я верю твоему слову, — серьезно кивнул Липка. — Раз уж ты прилетела раньше, то дам тебе новые инструкции. Послезавтра вам надлежит снова вылететь в Принамкский край, прихватив Ристиниду Ар. Также Верховный Амадим передает обде Климэн дары вежливости и дипломатическое письмо. Мы рассчитываем, что Климэн ответит, и тогда в ваши обязанности будет входить поддерживание этой переписки. Вопросы?
— А почему мы летим так рано? Ведь сначала говорили, что нам лучше оставаться на Холмах до конца зимы.
— Нам стало известно, что сюда скоро прибудет посол Ордена. Время визита неурочное, поэтому начальство предположило, что в Ордене известно о гостящем у нас после обды. Как ты понимаешь, Ристиниду никто не должен видеть до поры. Еще в Ордене откуда-то узнали о готовящемся наступлении обды. Сведения смутные, непроверенные, и надо разобраться, о каком наступлении идет речь. Либо оно предусмотрено договором, либо Климэн затевает что-то за нашей спиной.
— Ясно, — кивнула Даша. Она была рада, что ее все-таки не отстраняют, и даже ссора с Юргеном слегка позабылась.
— В таком случае, лети домой, — велел Липка. — Отдыхай, собирайся. А Юре передай, чтобы был у меня в назначенное время. Мне ему тоже пару слов надо сказать.
Дарьянэ сникла. Лететь домой по-прежнему не хотелось.
— Как поживает Риша? Мы давно не виделись, можно я ее навещу?
Липка вздохнул, и у девушки в который раз возникло подозрение, что агент видит ее насквозь.
— Небеса с тобой, навести. Знаешь, где я живу? Хорошо. И передай от меня, что я сегодня буду. Но потом — домой!
* * *
Ристя поправила воротник куртки и поглядела в синее предрассветное небо. Погода была летная: ни облачка, ветер северный, мороз. Особенно холодно здесь, на плоской широкой крыше резиденции Верховного, откуда частенько взлетали доски важных персон.
Окрест стояла сонная тишина, голубые туманы плыли по заснеженным холмистым равнинам. Ночные фонари уже погасли, а солнце еще не взошло. Проводы сударыни посла трудно было назвать официальными, хотя сам Верховный вышел проститься с ней.
У Амадима в руках была круглая берестяная коробка, обтянутая голубой тканью.
— Скромный дар вашей обде, сударыня Ристинида, — ответил он на вопросительный взгляд девушки и приподнял крышку.
На мягкой подкладке лежали три витражных светильника работы сильфийских мастеров, украшенные эмалями, инкрустированные перламутром и драгоценными камнями. Такие светильники над порогом деревенского дома не подвесишь — только где-нибудь во дворце.
— Они прекрасны, — не покривила душой Ристинка.
— Кроме того, я написал письмо, — Амадим протянул ей запечатанный конверт. — Передайте обде лично в руки, сударыня Ристинида. А это, — он полез за пазуху и достал совсем крошечную коробочку, — на память вам.
Девушка спрятала письмо во внутренний карман куртки и бережно приняла подарок.
— Откройте же, — посоветовал Верховный сильф.
Ристя сняла расшитую бисером крышечку и обомлела. Внутри поблескивала желтым камешком маленькая золотая подвеска. Очень похожее украшение, только колечко, Ристе дарил жених незадолго до гибели. Оно было немного велико и потерялось в лесу, когда девушка, не помня себя, бежала прочь от горящего дома.
— Вам нравится? — спросил Амадим. — Мне показалось, это подойдет к вашим глазам.
Ристя смогла только кивнуть.
— Уже пора, — подал голос Юрген. — Светает.
В этот раз летели не на одной доске, а на двух: Юрген с Ристинкой и Дарьянэ с вещами и коробкой. Крепления туго защелкнулись, сдавливая дорогие сапожки на меху. Ристя оделась очень тепло и чувствовала себя гусеницей в плотном шелковом коконе. Но иначе человеку не вынести долгого зимнего перелета: сильфы, и те укутаны по самые уши, даже заостренные кончики не торчат.
Первым же порывом ветра с заиндевевшей косы сдуло розовую ленту. Ристя оглянулась и увидела далеко внизу, на крыше, одинокую фигурку, которая махнула ей рукой.
Светлело небо, занимался новый день. Летели молча, каждый думал о своем. Ристинка — о кольцах, подвесках и превратностях судьбы. Дарьянэ — о том, что должна как-то держать себя в руках и после всего смотреть Юре в глаза как ни в чем не бывало.
А Юрген вспоминал недавний разговор с начальством.
"Я тебя не виню, — сказал ему тогда Липка. — Но голову нужно иметь на плечах, а на голове — глаза и уши! Девчонка влюблена в тебя без памяти, а ты ни сном, ни духом. Поговори с ней по душам, прояви благородство. Вам вместе жить и работать".
"Может, лучше нас разделить хотя бы на работе?" — малодушно предложил Юра.
"Она очень просила меня этого не делать, — признался Липка. — Не волнуйся. Через несколько лет научится, перебесится, и будет из нее замечательный агент. Везучий, хорошо ладящий с людьми, умеющий импровизировать. А пока ты за ней присмотри".
Юрген понял, что возражать бесполезно, Липка за них уже все решил и просчитал. Сразу из канцелярии юноша залетел к плотнику и заказал раздельные кровати. Юру не покидало ощущение, что теперь им с Дашей будет не так просто найти общий язык. Влюбилась, надо же! Когда только успела?..
А в это время к границе Сильфийских Холмов подлетала другая доска. Наргелиса спешила, последними словами кляня встречный ветер, не позволяющий толком разогнаться. Смерч знает, сколько сильфийских осведомителей в разведке Ордена, и знают ли на Холмах, что слухи о послах обды дошли до Мавин-Тэлэя. Наргелиса летела весь день и всю ночь, но не собиралась останавливаться, пока был шанс застать "воробушков" врасплох. А после визита к Верховному и проверки — скорее обратно в Мавин-Тэлэй, там уже наверняка будет ждать отчет наемного убийцы, посланного к обде. Климэн нельзя оставлять в живых. По-хорошему, девчонку следовало придушить еще в Институте. Но кто же мог предвидеть!
Потом Наргелиса надеялась успеть в Кайнис, к Лавьясу Дарентале. Пусть он там один разберется, а поимку преступников они проведут вместе. Очень удобно, даже хорошо, что для расследования начальство все-таки выбрало именно его. А пока Наргелиса дышала на замерзшие пальцы, старательно ловила выскальзывающий из-под доски ветер и не могла припомнить, чтобы когда-либо раньше у работников орденской разведки была такая сумасшедшая жизнь.
...Сильфийский дворец выглядел спящим, но в некоторых окнах уже начинал теплиться свет. Сегодняшнее совещание у Верховного было назначено на семь часов утра, и будущие участники спешили привести себя в порядок. Умывался холодной водой глава пятнадцатого корпуса тайной канцелярии, его заместитель в соседней комнате сдувал пылинки с голубого мундира. Главный казначей ругал жену, которая запихнула неведомо куда его парадную ленту. А ведущий конструктор досок из ученого дома, прибывший еще вечером, с любопытством изучал загадочные ведские каракули на замызганной бумажке и гадал, что имел в виду его друг, глава четырнадцатого корпуса, когда, вручая сей диковинный образец письменности, выразил надежду: "А вдруг вы, ученые, на каком-то своем языке говорите, может, хоть ты его поймешь, да помогут тебе Небеса".
Амадим уже был в зале совещаний — пока пустом и темном. Скоро сюда придут слуги и зажгут светильники, разложат на столе стопки чистой бумаги, поставят палочки и чернильницы. А пока Верховный сильф неподвижно стоял у распахнутого окна и теребил в руках гладкую розовую ленту. Пожалуй, только Небесам известно, о чем думал он в тот миг.
Глава 14. Лучики на досках
А твои дожди говорили мне, что соленые,
Мне твои не лгали луга, что глаза зеленые,
И твоя шелестела листва, не жалея тепла.
Лишь теперь понял я: всей вселенною ты была...
А. Макарский
Весна в этом году наступала рано, словно природа изжила весь холод в зимние заморозки и теперь сама стремилась согреться, раздвигая тучи навстречу солнцу.
И чем громче барабанили по стрехам капели, тем оживленнее становилось на землях обды. Клима готовилась к войне.
Дела обстояли скверно. Ивьяр Напасентала сдержал слово и в последние дни зимы прислал весточку, что горцы отказались давать столице войска для кампании против обды. По-хорошему, Климе сейчас следовало возблагодарить высшие силы и тихо сидеть до совершеннолетия, строя крепость. Но уже заключен договор с сильфами, по которому обда обязана этим летом атаковать Орден. А делать это без поддержки Фирондо такое же самоубийство, как не делать вообще ничего. Поэтому ведскую столицу нужно захватить до конца весны, при этом не рассчитывая, что с Сефинтопалой выйдет договориться так же полюбовно, как с Фенресом Тамшаканом. Сефинтопала сейчас чувствует ослабление своей власти, и за остатки будет держаться обеими руками. Под Фирондо Климу ждет тяжелая сеча: ведские войска преданы своему правителю, а не самозваной обде, о которой ходят настолько противоречивые слухи, что проще поберечь рассудок и не верить ничему. При этом силы Климы еще малы, чтобы на равных биться с хорошо обученной регулярной армией, а о помощи горцев можно забыть на долгие три года.
Но, несмотря на заботы, в эти предвесенние дни Клима поймала себя на мысли, что больше не мечтает по вечерам упасть на кровать и уснуть от изнеможения на недельку-другую, а пяти часов для сна хватает с лихвой. Она научилась делить обязанности на очень важные и те, которые можно спихнуть на Геру. Правда, у полезного умения был один недостаток: теперь изможденным и невыспавшимся выглядел "правая рука", но Клима судила по своему опыту, что рано или поздно Гера тоже привыкнет. Теперь именно он разрывался между стройкой, где теперь почти не строили, а обучались военному делу, и штабом в доме старосты, вместе с командирами из числа толковых строителей и поселян корпя над картами и рассказывая все, чему успел научиться в Институте. Геру слушали. Как выразился Тенька, будущему полководцу прощали молодость за блестящее академическое образование. Взамен с Герой делились опытом, и постепенно содержимое голов в Климином штабе приходило в некоторое равновесие.
Сама Клима теперь являлась к старосте ненадолго. Выслушивала отчеты, иногда вносила поправки и уходила по своим загадочным делам. Надо сказать, никто в округе толком не знал, чем занимается обда, но все сходились во мнении, что без Климы все непременно развалилось бы.
Сейчас девушка почти ничего не делала сама, лишь отдавала распоряжения — лично или через гонцов. А большую часть времени почему-то занимал пересчет денег. Кроме обды никто в точности не мог назвать соотношение прибылей и расходов, суммы содержания армии, штаба и разведки, запланированный перечень непредвиденных трат и тому подобные вещи. У Климы все было записано и учтено. Она не знала, заключается ли в этом прямая обязанность обды, но пока казну доверить было некому. Впрочем, в скором будущем Клима надеялась завести пару толковых помощников, ведь, несмотря на все невзгоды, казна росла. Купцы Локита, Редима и Вириорты ухитрялись торговать на стороне и поставлять часть выручки обде. Расходы к весне тоже увеличились — приходилось закупать вооружение и амуницию, но, по Климиным подсчетам, бить тревогу и клянчить у сильфов второй мешок жемчуга не было нужды.
