Кажется, сегодня я самый счастливый человек во всём Тедасе.
Элайна закусывает губу, о чём-то раздумывая, а потом берёт меня за руку и кивает на свою палатку.
— Идём.
Умиротворённо-счастливое течение мыслей оборачивается безудержным хаосом.
— Эм... спасибо, да, просто не хочется выглядеть чересчур ретивым, — кажется, я веду себя как полный дурак, — просто я уже говорил, что ещё никогда и ни с кем ничем подобным не занимался, и явно окажусь не на высоте, и вообще, — а вот теперь точно всё испорчено. Не удивлюсь, если Элайна фыркнет и скажет, что ей нужны настоящие мужчины...
Она ласково проводит здоровой ладонью по моей щеке.
— Ни о чём не беспокойся, Алистер. Просто расслабься.
На этом связные мысли закончились.
Вернулись они очень, очень нескоро.
Адхон Махариэль
Всё-таки Лелиана — великолепная рассказчица. И Хоуки, и Авелин, да и я, что греха таить, буквально заслушивались её историями. Сегодня она рассказывала про великого эльфийского мага Скетча, отважного, изобретательного и неуловимого. Он успел побывать во всех уголках Тедаса, насолить злодеям всех мастей, от гномов из Хартии до антиванских воронов, и счастливо уйти от возмездия. Авелин и Карвер как раз уговорили Лелиану рассказать о схватке Скетча с тал-васготами, когда Морриган коснулась моей руки:
— Идём.
Мы вышли из круга яркого света и вступили в темноту. Нелюдимая красавица всегда предпочитала спать на некотором отдалении. Интересно, что она хочет сказать?
— Ты знаешь, — буквально промурлыкала Морриган, — в шалаше так холодно одной...
Мда. Нет, понятно, что холодно, осень уже, но... мда.
Нет, я рассчитывал, что такой разговор рано или поздно состоится. Но думал, что начинать его придётся мне, ведь инициативу проявлять должен мужчина. И предположить не мог, что это случится так скоро!
— Морриган, ты уверена? — ловлю взгляд янтарных глаз.
— Ну же, Адхон, — томно тянет соблазнительница, — ужель оно так сложно? Или что-то тебе мешает?
Быстро пробегаю по списку возможных возражений, отбрасывая их одно за другим, пока не остаётся ни единого довода "против". После этого прыгаю в омут с головой.
— Нет, ничего не мешает.
* * *
Значительно позже, когда мы, разгорячённые и уставшие, лежали, прижавшись друг к другу, Морриган прошептала:
— Легенды о выносливости Серых Стражей не лгут. Скажи, у тебя был ли кто-либо до меня?
— Нет. Ты первая.
— Для первого раза у тебя получилось совсем, совсем неплохо! — ведьма гортанно рассмеялась. — Возможно, скверна вам силы придаёт.
Думать о будущем совершенно не хотелось. Но приходилось.
— И что теперь?
— Теперь то только от тебя зависит. На независимость твою я не покушаюсь. И если ты решишь, что это останется лишь мимолётным эпизодом — да будет так.
Пытаюсь представить реакцию Морриган на следующий вопрос. Нда... не хочется разрушать то магическое, чудесное ощущение уюта, возникшее после близости. Но придётся.
— А как же любовь? Или ты думаешь, что такого чувства не существует?
Морриган резко встаёт и начинает одеваться, я следую её примеру.
— Своей банальностью испортил ты всё настроение, — волшебница недовольно поджимает губы. — Любовь существует. Любовь — это слабость. Это опухоль, растущая внутри человека и заставляющая его делать глупости. Любовь — это смерть. Так что нет, между нами нет и не будет никакой любви. И не мечтай.
Тяжело вздыхаю. Лицо любимой, ещё недавно украшенное страстью, застыло в своей всегдашней маске. Ничего, Морриган. Я помогу тебе, даже если ты сама считаешь, что помогать-то тебе и незачем...
— Ты права, Морриган. Любовь — это слабость. Любовь делает человека уязвимым. Угрожая любимым и семье, можно принудить жертву ко многому.
— Тогда к чему сии вопросы? Иль сам себе желаешь надеть ярмо на шею?
— И при всём при этом, любовь — это сила. Защищая тех, кого любят, люди способны совершать невозможное. Когда кажется, что всё потеряно и сил уже нет, забота о близких заставляет идти вперёд. Я не прошу поверить мне, Морриган; слова пусты. Просто будь рядом, и возможно, когда-нибудь ты убедишься в моей правоте.
— Или ты — в моей, — холодно улыбнулась волшебница. — Пока ты не будешь лезть ко мне с душеспасительными беседами, всё в порядке. Спасибо за прекрасный вечер.
— Это тебе спасибо, Морриган, — действительно спасибо. Я запомню его на всю жизнь. И надеюсь, что когда-нибудь, в уютном семейном кругу, вспоминая сегодняшний день, мы с Морри посмеёмся над её старыми страхами.
Короткий поцелуй на прощание, я выхожу из шалаша, и меня окружает ночная тьма.
25. Некоторых нервных личностей лучше не информировать
Орен Кусланд
Меня окружает тьма, и во тьме кто-то наигрывает невыносимо прекрасную музыку. Хочется тянуться к ней, тянуться всем своим существом, но какая-то мысль зудит на краю сознания, мешая отдаться ей целиком и полностью.
Ах да. Я же должен вернуться. Обещал же Бетани, что вернусь, значит, должен.
Тьма обретает объём и прозрачность, и у меня вновь получается видеть. А... зачем? О, точно. У меня ж там Бетани ещё неспасённая. Я же должен её спасти.
Мысли ворочаются медленно-медленно, как будто за время забытья я разучился думать. Переворачиваюсь на бок.
— Бетани? Как ты, Бетани?
Слова шуршат на языке и обдирают горло. Приподнимаюсь на локте и перекатываюсь к Солнышку.
Грязная, исцарапанная, покрытая кровоподтёками кожа, сбившийся колтун волос, полное отсутствие мыслей на застывшем лице. Всё как всегда. Наклонюсь, прислушиваюсь.
Дышит. Редко, но дышит. Жива. Значит, и я немного поживу.
Оглядываю себя. Сбитые в кровь костяшки пальцев, в остальном без изменений. Вот и хорошо, а то под влиянием музыки я много чего натворить мог. Повезло, что не натворил.
Что теперь, что теперь... вроде, у меня был какой-то план? Ах да, хотел идти наверх за помощью, раз сам ничего сделать не могу. Ведь не могу? Попросил Бет встать, попробовал её растормошить. Не послушалась, нехорошая девчонка... Значит, не могу. Почему мне кажется, что что-то изменилось?
Сосредотачиваюсь... ах да. Наверху отряд порождений тьмы. Вон оно, облако огоньков. До того, как я впал в забытьё, его не было.
Кажется, сложность спасения Бетани выросла ещё на порядок. Если это не посланцы Архитектора (что невероятно), то подмога должна сперва победить порождений тьмы...
— Бетани, я вернусь. Непременно, в любом случае. А ты будь пока здесь. Никуда не уходи и, самое главное, не умирай. Согласна? Вот и ладненько. До встречи, Солнышко.
Мышцы затекли, слушаются плохо. Но я заставляю их двигаться. Проход закручивается огромной спиралью, постепенно поднимаясь вверх. Боковых коридоров не видно, что просто отлично! А нет, сглазил. Вышел к широкому горизонтальному тоннелю. Типичная гномья архитектура, которая поражает и захватывает дух... в другое время, в другом состоянии. Сейчас это неважно. Сейчас я должен найти подмогу, привести её к Бетани и спасти Солнышко. Ах да, и по пути разобраться с порождениями тьмы.
К счастью, на противоположной стороне тоннеля подъём продолжился. Оглянувшись и запомнив местность (вроде плутать тут и негде), начал подниматься дальше. Прозрачная тьма стремительно светлела, наливалась... красками? Цветами? Надо же, всего ничего по глубинным тропам путешествовал, а уже забыл, как нормальный мир выглядит. Свет разгорался всё ярче и ярче, на каменном полу стали появляться комки земли. Кажется, этот проход был... оползнем? Просто наслоениями почвы? Но порождения тьмы совсем недавно его разрыли. Вот уж, "повезло". Если б мы с Бетани пришли сюда чуть раньше, то наткнулись бы на труднопреодолимую преграду.
Делаю ещё несколько шагов и с криком падаю, зажмуриваясь и зажимая глаза руками. Свет. Неестественный, нестерпимо яркий свет заливает всё вокруг, идёт отовсюду, выжигает глаза и мозг. Вою от острой боли, и постепенно она проходит.
Не сразу, далеко не сразу, но проходит. Свет из "нестерпимо яркого" становится "болезненно ярким", потом — "ослепительно ярким". Начинаю моргать, и это приносит и боль, и облегчение. Из однородно-сияющей картины проступают детали, сначала медленно, потом — всё быстрее и быстрее. И наконец моё восприятие приходит в норму. Вокруг по-прежнему слишком светло, но я, по крайней мере, могу видеть.
Осеннее небо рыдает. Густой дождь льётся из низких, сияющих туч. Струйки воды проникают сквозь рваную, замызганную одежду, текут по телу. Наверное, я должен был мгновенно продрогнуть до костей, но сейчас ощущение холода какое-то нереальное, далёкое. Отстраниться от него чрезвычайно легко. Если я в пасмурную погоду настолько ослеп, то что бы со мной при ясном небе стало?
Промаргиваюсь и пытаюсь оглядеться. Выход из Глубинных троп располагался у подножия довольно крутого склона, местность уступами шла вниз, теряясь за дождевой завесой. Тут и там росли отдельные сосновые деревья и целые рощицы. "Ферелден" и переводится как "плодородная долина", это я уже здесь узнал. И округа не выглядела заброшенной, напротив! Надо мной вращала крыльями ветряная мельница, интересно, почему её так близко к обрыву построили? Ветра сильнее? На отдалении виднелась ещё парочка.
На террасе чуть ниже расположилось... крупное село? Пожалуй, да. Одно— и двухэтажные дома, сделанные где из дерева, а где и из камня. Полуразрушенная каменная башня, высившаяся посреди поселения. Сторожевая? Или какой-то маг себе башню построил? Не, скорее всего, сторожевая. В Тедасе отступники скрывают своё существование.
И целая куча порождений тьмы, растёкшаяся по улицам села. Проклятие, я же почти нашёл тех, кто мог бы помочь Бетани? Ну почему? По-че-му?!
Запомнив расположение входа на Глубинные тропы, я вздохнул и заковылял вниз. Вдруг ещё не всё потеряно? Вдруг жители вот-вот отобьют атаку?
Ага. Индейская народная национальная изба. Твари спокойно шлялись по улицам деревеньки, явно не думая уходить из неё в ближайшее время. Хоть на меня не обращали внимания, и то хлеб. А местные жители...
Их трупы валялись на улицах, тут и там, вперемешку с трупами атакующих — но последних было гораздо меньше. Или — висели на верёвках: порождения тьмы, оказывается, любили вешать своих жертв. Живых найти не удалось.
Почему... почему при виде висельников я ощущаю свою вину? Не я начал Мор, не я положил армию под Остагаром, не я натравил монстров на этот посёлок! А предотвратить... да я даже нападение Хоу предотвратить не смог, куда мне Остагар переигрывать! Ничего тут сделать было нельзя, ничего!
Точно ничего? А если бы Бетани прошла ещё немного, если бы мы выбрались на поверхность, если бы люди приняли вурдалака, если бы я не потерял сознания — то, вероятно, смог бы предупредить местных о приближении порождений тьмы.
Слишком много "если".
Выхожу на центральную площадь. Её окаймляют добротные двухэтажные дома и та самая башня, что я заметил у мельницы. Кстати, её обрушили совсем недавно: дождь прибил огонь, но гарь кажется совсем свежей. Эмиссары? Возможно, возможно.
Бесполезно. Бес-по-лез-но. Никто тут мне не поможет. На площади вообще никого нет, кроме порождений тьмы да замшелой каменной статуи. Массивная, изъеденная непогодой, покрытая птичьим помётом, она высилась на небольшой лужайке, которую огородили прямо в центре площади. Статуя бессильно воздевала руки к небесам, но те отвечали ей лишь дождём. Интересно, кто вообще создал такую скульптуру? Она чем-то Шейлу отдалённо напомина...
...ет.
Мысли взбрыкивают и несутся галопом.
Так это же... А значит... Ведь помню... Тогда труднее... Аморально... Единственный выход...
Задыхаясь, бегу к Шейле, сопровождаемый удивлёнными взглядами порождений тьмы. У меня нет жезла управления. Но он был сломан, и сделал это наверняка Вильгельм в своём последнем эксперименте над Шейлой. Голем не слушался команд жезла — за исключением команды на активацию. Но что запустило её — жезл или ключевые слова? Судя по полной бесполезности этой палки в дальнейшем — ключевые слова. Следовательно, жезла может и не понадобится! Достаточно слов!
Задыхаясь, подбегаю к Шейле. Меня захлёстывают воспоминания иного мира, в котором Мор казался чем-то банальным, сюжет — скучным, моральные дилеммы — очевидными, порождения тьмы — уныло-раздражающими, а допущенные ошибки легко решались с помощью перезагрузки. В котором весь ужас, вся безнадёжность и бессилие были закрыты стеклом экрана. Помнится, по какой-то причине мне пришлось пару раз перепроходить Хоннлит, слишком уж хотелось "идеального прохождения". Почему — уже и не вспомнить. А вот пароль-активация Шейлы в память почему-то врезался. И почему всегда запоминается всякая глупость? Гонишь-гонишь её из памяти, а она остаётся. И ты перестаёшь обращать на неё внимание, пока не оказывается...
...что эта глупость — твоя единственная надежда на спасение.
— Дулев харн.
И... ничего не произошло. Ни-че-го-шень-ки.
Перепутал слова? Там же было два варианта пароля, правильный и неправильный. Или — что самое худшее — тут действительно нужен жезл управления?
— Дулет харн.
Статуя остаётся статуей, безмолвной, недвижимой, омываемой струями дождя. Кажется, голема активировать не удастся, и придётся тащиться в подвал к демону в одиночку. Вероятность успешного исхода... нда.
Чтобы озвучить третий вариант пароля, пришлось долго собираться с духом.
— Дулен харн.
Я пристально всматривался в лицо Шейлы, но ничего не заметил. Первыми заметили гарлоки. Зарычали низко, угрожающе, начали подходить поближе.
Сначала дёргается голова. С каким-то неестественным скрипом статуя опускает подбородок, а несколькими мгновениями спустя начинает разминать руки. Создаётся ощущение, что камень сокращается, подобно мышцам. Как такое вообще возможно? Как Каридину удалось добиться подобного?
При первых же движениях Шейлы отбегаю в сторону. Благоразумно — на пришедшего в себя голема набегают порождения тьмы. Оскаленные морды, зазубренные клинки, нечленораздельное рычание...
Рассказывают, что в первые дни Второй Мировой польские кавалеристы бросились с шашками на танки. Байка, конечно, уж идиотами-то те поляки не были. Чего нельзя сказать о порождениях тьмы...
Шейла топает ногой, и твари на миг запинаются. Этого мгновения хватает. Массивный каменный кулак врезается прямо в грудь вожака, тот отлетает назад, сшибая монстров, но ещё дёргается. Крепкий, зараза. Шейла хватает одно из порождений за верхнюю часть туловища и отмахивается им от остальных. Ничего себе, прямо в духе русских былин! Изломанное тело порождения летит во вражеского лучника, а вновь подошедший вожак нарывается на ещё один удар кулаком. Даже это он умудряется пережить, дохнет только после того, как Шейла наступает ему на голову. После этого следует короткая перестрелка, но стрелы лучников лишь бессильно втыкаются в камень (он выветрился? Потерял прочность?), а ответный обстрел трупами точен и смертоносен. Что, всё? Непобедимые порождения тьмы... просто-напросто закончились? Ну, на площади и в её ближайших окрестностях — да. Хорошо, что тут не было эмиссаров, но результат однозначно... впечатляющий.
