Гамбит

Хаба снова подошел к микрофону. В него тоже пытались стрелять, но, разумеется, шеф прикрыл главного актера. Все это время "Шаман" стоял на трибуне и бешено хохотал над происходящим.

— Сдавайтесь, нечестивцы! — сказал он в микрофон. — Тех, кто подчиниться законной власти, преждевременная встреча с духами обойдет стороной.

И он снова расхохотался. А над площадью уже витал запах страха и безумия. Это тоже проделки шефа. Кто-то из мятежников сообразил, что они окружены только со стороны площади, а со стороны кладбища путь преграждали мертвые лучники. И остатки толпы устремились туда. Всего таких было человек десять. И как только они преступили границу кладбища, десять метательных топориков пронзили им грудь. Это стало последней каплей, толпа сдалась, мятежники бросили оружие. На них надели наручники или просто связывали руки, сажали в машины и увозили в тюрьму. Увертюра спектакля удалась.

Но это было только начало. Наконец шеф решил присоединиться к всеобщему веселью лично. Мы встали с удобных пластиковых кресел и пошли на площадь. Из ям и провалов в площади доносились стоны, но никто не собирался помогать бедолагам. Шеф пошел к отряду мертвецов. Мне он приказал привести Хабу. Мы все пошли на кладбище. В том же направлении двигался и Малаев, в окружении нескольких солдат. Остальные были заняты — скручивали последних повстанцев. Когда мы собрались перед мертвецами, шеф приказал:

— Так, никто не улыбается и не говорит. Просто смотрит вперед и пялится в пустоту. Великий Шаман, могу ли я посовещаться с тобой? — шеф отошел чуть в сторону, прихватив Хабу, и стал с ним что-то долго обсуждать. Тот только кивал и улыбался, а потом вернулся и, повернувшись к мертвецам, сказал:

— Вы хорошо выполнили первую часть! Но этого мало. Многие лидеры этого позорного восстания еще в городе. Эти нечестивцы настолько трусливы, что побоялись явиться сюда лично. И наша задача найти их и уничтожить. И сделать это жестоко! Не ведая жалости! Только так мы воспитаем страх в душах! Только так! Никто не говорит, не смеется, не ест, не справляет нужду! Все играют свои роли!

— Спасибо, Великий Шаман, — взял слово шеф. — Теперь слушаем установки. Шаман и мертвецы пойдут по городу и начнут зачистку. Им это удастся лучше, чем простым солдатам. Остальные идут чуть сзади и в мегафоны предлагают мятежникам сложить оружие и сдаться. Кроме прочего, Малаев, на вашей совести обеспечение мертвого отряда оружием. Ваши люди должны вытаскивать стрелы и топоры и наполнять колчаны. Только не вздумайте делать это, просто протянув им их. Для вас они мертвы, поэтому подойдите сзади и засуньте стрелы в колчан, а топоры прикрепите к бедрам. Большего количества солдат нам пока не потребуется, мы набрали только самых лучших и надежных, которые не смогут проболтаться, или тех, кому и рассказать-то некому. Всем понятны роли? Конечно, мертвецы просто кивают, если поняли.

Мертвецы кивнули, Малаев отдал честь и пошел распоряжаться. А мертвый отряд под предводительством Хабы двинулся на поиски главарей повстанцев. Хотя, естественно, никого искать им не пришлось. У Хабы была рация с наушником, по которой шеф диктовал, куда идти, и что делать. Все было проще пареной репы. Мы шли двумя колоннами, одна следом за другой. В первой мертвецы и Хаба, а во второй двести с лишним солдат, из них половина наемников и мы с шефом. По такому случаю нам даже выдали танк. По радио и ТВ президент объявил военное положение и предложил повстанцам сложить оружие и сдаться законным властям. Никто не воспринял это всерьез, а зря. Повстанцы уже прознали, что произошло на площади, но быстро скоординироваться не смогли. В столице их было несколько тысяч, они уже предпринимали ответные ходы, но делали это слишком медленно. А если учесть, что мы очень бодро двинулись к их секретному штабу, который располагался в неприметном трехэтажном домике неподалеку от кладбища, и еще у всех почему-то забарахлили средства связи, попытки сборов были обречены на провал с самого начала.

Уже через полчаса мы были возле штаба повстанцев. Всё руководство и их окружение находилось в одном месте, всего человек пятьдесят. Они как раз обсуждали, что им делать и начинали готовить гонцов к другим частям, когда в окна полетели стрелы. Наше прибытие осталось для них незамеченным, мы передвигались молча, стараясь не производить звуков. А у главарей не было и мысли что кто-то знает, где они находятся, да и еще буквально пару часов назад никто не мог представить, что у президента Мамбе есть хоть какой-то шанс. Повстанцы даже наблюдателей выставить толком поленились. Кроме того, никто не знал их в лицо, а это придавало им дополнительное чувство защищенности. Но когда в генерала мятежных сил вонзилась разбившая окно стрела, и он упал бездыханным прямо посреди собрания, паника началась-таки. Стрелы продолжали лететь, разбивая окна, и по нереальной траектории находили жертв. Кое-кто успел спрятаться в подвале — тот загорелся. Мятежники начали палить из автоматов, но их сняли лучники. Никто из наших не пострадал — недреманное око Роберта Гамбита глядело очень внимательно. Купола Удачи над "мертвяками" трещали от избытка вероятностей. У мятежников не осталось шансов.

Весть, что повстанцы в столице обезглавлены, разнеслась быстро. Для передачи таких новостей рации работали. Впрочем, зачистка города только начиналась. Мятежники передавали, что на нашей стороне появились ходячие мертвецы, поначалу этому никто не верил. Нам пришлось доказывать, что на нас по-настоящему работают потусторонние силы. Наша жуткая процессия продолжала зачищать город. Следующей целью стала большая толпа, собравшаяся возле правительственной резиденции. Повстанцы сломали забор и, не встретив сопротивления, ворвались в здание. Члены правительства забаррикадировались в бомбоубежище и дожидались нас. Войска подконтрольные нам заблаговременно были выведены за пределы города. Им приказали никого не выпускать из столицы, многим в армии такой приказ понравился. Большая половина не верила, что режим устоит. Шеф очень предусмотрительно не дал никому шанса под шумок дезертировать к повстанцам. За городом расположились примерно восемь тысяч человек. Это всё, что осталось от пятидесятитысячной армии Мамбе. В городе прибывало около тысячи жандармов, единственная задача которых — принимать заключенных и держать тюрьмы. Дезертирования жандармов можно не опасаться. Они представляли собой воплощение власти и отлично понимали, что в случае переворота их, скорее всего, убьют вместе с правительством. В самом городе единственной активной силой оставался наш маленький отряд численностью примерно четыреста человек. А повстанцев, меж тем, не менее десяти тысяч. Хотя две тысячи мы уже благополучно "отправили к духам", всё равно работы еще много.

Спустя час, наш отряд пришел к зданию правительства. Здесь собралась самая большая группа повстанцев — три тысячи человек. Фактически, разгром их означал взятие под контроль столицу. Без организаторов маленькие отряды можно будет брать поодиночке. Но всё же, три тысячи повстанцев — это в десять раз больше нас. И пускай пули нам не страшны, если толпа захлестнет, нас просто порвут на кусочки, а от этого никакой Купол Удачи не спасет. Шеф опять подозвал к себе Хабу и начал с ним "совещаться". Со стороны это выглядело как всестороннее обсуждение проблемы двумя стратегами. И только я знал, всё участие в беседе для Хабы — он старательно повторял шефу то, что тот сказал сказать остальным. Вот так всё, блин, запутано в этом вашем русском языке, в рот мне ноги!

Впрочем, в армии и среди наемников уже давно воспринимали Хабу очень серьезно. Все увидели, на что он способен, ни у кого в мыслях не пробежало, что колдует не Хаба, а шеф. Дошло даже до того, что, когда Хаба прошел мимо нас, все почтительно замолчали, а кое-кто даже поклонился.

Хаба вышел вперед, оставив за спиной наши первые ряды, поднял посох и проорал мятежникам:

— Вы, грязные ублюдки, выходите на бой!!!

И они вышли. Вооруженные до зубов, правда, не все огнестрельным оружием, у кого-то были вилы и ножи, они вышли на поле перед зданием и с криками побежали на нас. Очевидно, думали, возьмут нас с наскока. Ведь и дураку понятно, что их гораздо больше. Шеф тем временем обернулся к наемникам и солдатам, и сказал:

— По моей команде всем открыть огонь. Сильно не целиться — Шаман направит ваши пули.

Сказав это, шеф посмотрел на бегущую толпу. Вот, она уже попала в зону досягаемости пуль, но шеф ждал. Мертвецы натянули луки и тоже ждали команды. А повстанцы уже открыли огонь, но никто не попадал. Крики, гам, выстрелы, запах крови — настоящий ад. Который трудновасто передать словами, если честно.

До меня дошло, шеф хочет, чтобы они подбежали поближе и увидели, КТО им противостоит. Чтобы разглядели трупную кожу, пустые белые бельма и боевые татуировки. Самые глазастые из повстанцев уже увидели это, и вроде даже слегка притормозили. Но их подгоняли сзади, и вскоре скорость стала прежней. И вот шеф проорал в мегафон:

— Огонь!!!

Тут же пятьдесят луков выстрелили, а поверх голов липовых мертвяков полетел свинцовый дождь. Но это еще не всё. По какой-то невероятной траектории, обогнув нас, в строй повстанце ударил мощнейший порыв ветра. Первый ряд откинуло на второй. А на них налетел третий. Через несколько секунд вместо бегущей толпы на поле образовалась куча барахтающихся и пытающихся встать людей. Над нами прозвучал раскат грома. Подняв глаза вверх, я увидел, что пока следил за повстанцами, небо заволокло грозовыми тучами. И они разразились, но только не дождем, а десятком молний. И все эти молнии ударили в кучу повстанцев. Я не знаю, сколько жизней они унесли, но, скорее всего, немало. Трава на поле загорелась, некоторые люди тоже. Многие оглохли от грома, даже у меня звенело в ушах. А мертвецы и солдаты продолжали стрелять. Первые уже выпустили пару сотен стрел, а вторые меняли второй магазин. Прошло всего пару минут, и от трех тысяч повстанцев осталось не больше половины. Но бойня продолжалась, теперь это уже была не тупая пальба в кучу. Кто-то побежал. Ветер подхватывал выпущенные стрелы, они поражали бегущую цель. Некоторые наемники забыли про осторожность и, выйдя из-за спины мертвецов, одиночными выстрелами поражали бегущих. И тут, наконец, случилось то, чего так долго ждал шеф. Первый повстанец выбежал из толпы с криком: "Сдаюсь!", — упал на колени и поднял руки вверх. И тем самым спас себе жизнь. Пули пролетали рядом, стрелы больше не задевали его. К нему присоединился еще один, а затем сразу трое. Вскоре стоявших на коленях с поднятыми руками набралось человек двадцать. И все окружающие видели, смерть не касается их на этом страшном празднике Аваддона. И тогда в игру снова вступил Хаба. Он опять вышел вперед и проорал:

— Посмотрите на ваших друзей, нечестивцы! Видите, смерть не касается тех, кто перешел на сторону духов. Наоборот, духи хранят их, как до этого хранили нас. Смотрите! — с этими словами он выхватил из-за пазухи пистолет и разрядил всю обойму в стоявших на коленях, теперь уже бывших, повстанцев. И никто из них не пострадал. Пули пролетали сквозь их плотную группу и попадали в тех, кто стоял за ними. В тех, кто еще не сложил оружия.

Это стало последней каплей. Все до единого, увидев такую картину, как по команде побросали оружие и встали на колени. Но выстрелы не прекращались. Стрелы продолжали падать с неба, а свинец летел в толпу. Вот только стрелы падали в землю, а пули пролетали рядом. Это окончательно добило толпу. В каком-то диком полурелигиозном экстазе они склонились перед Хабой. А тот прокричал:

— Прекратить огонь!!!

Всё стихло. После канонады выстрелов тишина показалась зловещей. Но представление Хабы еще не закончилось.

— Я еще чую среди вас предателя! Большинство раскаялось. Но один нет. Он только затаил злобу! Пусть духи скажут, кто он!

Он подбросил вверх посох. Порыв ветра подхватил его, посох полетел к толпе. Все заворожено смотрели, как бесполезная, по сути, палка на мгновение замерла надо толпой, а потом резко полетела вниз. И упала на голову какому-то белому мужику. Тот упал, и все увидели, на поясе сзади у него спрятан пистолет. И с небес в мужика ударила молния. Толпу разметало от взрыва. А от невезучего бедолаги не осталось даже пепла. Как я потом узнал, шеф выбрал первого, у кого сохранилось оружие, и направил сначала посох, а потом молнию в него. Это должно было стать жирной точкой в сегодняшнем спектакле.

Выживших осталось человек двести, не больше. Все они были перепуганы вусмерть. Еще десять минут назад трехтысячная толпа неслась по полю, чтобы стереть в порошок небольшой отряд правительственных войск. И вот, спустя такой короткий промежуток времени, поле завалено трупами бывших соратников. И более того, на их глазах произошло самое настоящее чудо. Да что там чудо — целая куча чудес!

— А теперь слушайте меня, дети позора! — продолжил Хаба.

Выглядел он грознее и грознее. Он вошел во вкус, в нём уже не осталось ничего от напуганного и побитого жизнью шарлатана, с которым мы встретились пару дней назад. Он стал воплощением шаманства, можно даже подумать, он и есть настоящий Шаман. Как впрочем, все кроме нас с шефом и считали.

— Вы совершили страшное преступление! Забыли заветы предков. Забыли свою веру в духов. И теперь я дам вам возможность расплатиться с ними за свои преступления. Сейчас я вас отпущу. И вы должны будете найти своих друзей-нечестивцев, и сказать им, что духи восстали против них. Вы найдете своих родных и попросите их рассказать всем, что случилось сегодня. А к вечеру вы придете в тюрьму и сдадитесь. Всем, кто так поступит, будет дан выбор: или отсидеть год за решеткой, или сразиться на нашей стороне. А те, кто попытаются сбежать.... Тем я очень не завидую. А теперь вставайте и идите!

Он снова воздел руки к небу. Раздался раскат грома, все посмотрели наверх. А над нами из черных грозовых облаков сформировалось человеческое лицо. Лицо Хабы. Прогремел еще один раскат, лицо вспыхнуло изнутри, его рот раскрылся в беззвучном смехе. Хаба озвучивал смех снизу. Бывшие повстанцы, а ныне наши пропагандисты побежали в сторону города. Им пришлось пройти мимо нас и, главное, мимо наших покойников. Все с ужасом смотрели на отрешенные лица. Эти ребята тоже вошли во вкус и играли великолепно. А когда повстанцы, наконец, скрылись в городских улочках, мы направились к зданию правительства. По пути мертвецы и солдаты доставали стрелы из трупов. Хаба подобрал посох, который почти не пострадал от удара молнии. Потом люди Малаева быстро и оперативно зачистили здание от остатков мятежников, впрочем, по-настоящему сопротивлялись только те, кто не видели, что творилось на поле. А таких было человек десять засевших в подвале и стороживших вход в бомбоубежище. Каких-то пятнадцать минут — и презик уже жмет шефу лапу.

— Превосходно, мистер Бако! Просто превосходно. Я уже почти не сомневаюсь, что доживу до следующих выборов. А ведь еще вчера я думал заказывать камень на надгробье.

— Пока рано праздновать победу. Самое сложное нам еще предстоит. Но мы взяли неплохой старт, так что если постараемся, к концу недели единственной вашей проблемой будет разработка рудников.