— Моя такой же — испытывать дрожь в суставах — и страх, — продемонстрировал Чур-Бан: у него тоже трясучка и мандраж.
— Не робей, всё будет как надо, главное не делать того, чего непотребно, — выдал витиевато землянин.
Абориген призадумался над заданной ему головоломкой. Ей человек и стремился отвлечь его от чудовищной действительности гнетущей реальности.
Дикари учились довольно быстро, впитывая в себя новые понятия и знания, точно губка влагу.
— А как не надо, точнее надо? И что делать необходимо?
— Повторяй за мной — не сомневайся! Верь мне на слово! И это не пустой звук!
— Я знаю, какой пустой... — чуть повеселел скалолаз.
— И какой?! — удивился в свою очередь Игорь прозорливости оппонента.
— Тот, который вырывается из утробы не тем местом!
— Точно... — проступила улыбка озорства на устах человека.
Он и впрямь сроднился с аборигенами, и думает одинаково с ними, а те в свою очередь научились понимать его, и если поначалу с трудом, то затем с полуслова или по одному взгляду мельком.
С одной стороны данное обстоятельство радовало землянина, а с иной — они ему верят, а сам он неуверен, что правильно делает иной раз, поступая так, как скорее надо ему — необходимо по его понятию земного мировоззрения. Здесь же совсем иной мир — неведомый и таинственный — полный загадок и непредсказуемых сюрпризов. И множились как из рога изобилия. Неприятности росли с каждым новым мигом, и чем дальше, тем больше, когда казалось: просто уже некуда. И снова ошибка сродни заблуждения.
Ждать приходилось неимоверно долго, это и нервировало дикарей во главе с землянином. Лучше бы всё для них началось сразу — внезапно, тогда проще реагировать на ситуацию, стараясь выбраться из неё с наименьшими потерями, но когда перед тобой разворачивается чудовищное зрелище, которое бы земные цензоры запретили к показу даже по кодированным каналам в ночное время. Оно было не для слабонервных зрителей. Однако дикарям в отличие от телезрителей деваться некуда было — не на диване — канал не переключишь.
— Сюда бы тех, кто придумал 3D измерение с передачей объёмной картинки изображения, больше бы не стали ни снимать кровавых ужасов и в лучшем случае обделались сильным испугом, навалив в штаны, прежде уронив туда кое-что, что обязательно бы провалилось в трусы с мокрыми до стоп штанами, — скрипел зубами Игорь, стараясь заглушить грохот сердца, врущегося наружу из груди, прижимая протез урода.
Стервятники захватчика не просто так гонялись за древолазами — не с пустыми протезами, как конечностями — они все у них имели то самое предназначение, какое обломок в руках землянина. Поливали огненным градом и лучами склоны отвесных скал и пологих шпилей.
Дикари суетились там как мураши, пока видимость не скрывали поднятые в воздух огромные толщи взвеси горных пород при взрывах. И вместе с грохотом доносились крики, преисполненные болью и страданиями. Выносить их было невероятно тяжело, наверное, проще вступить в бой с превосходящими силами противника, не задумываясь о последствиях. А они были таковы: ничего не изменить.
Землянин со скалолазами продолжал тупо взирать на чудовищное действо, разворачивалось перед ними. Некто попытался выстрелить в направлении армады тьмы. Тщетно. Мелькнул едва различимый сгусток огненной материи на фоне багровых красок, канув в небытие, даже не приблизившись к стервятникам захватчиков. И ничего не изменилось — никто ничего не заметил, или сделал вид.
— Мля...ть... — цыкнул Игорь.
Чур-Бан также устал ожидать. Скалолаз не являлся древолазом, а они чем и разнились меж собой, не только местом и средой обитания, но и чертами присущими их территориальному ареалу. Если в горном массиве требовалось проявлять скорость и прыткость, то в дебрях осторожность и терпеливость, иначе не выжить — пропадёшь, угодив в лапы хищной зверюге или ещё какой-нибудь чудовищно-жуткой тварюге.
— Моя — твоя = наша, — заявил дикарь.
Игорь в недоумении покосился на аборигена.
— Ты это ща с кем и о чём — случаем не со мной?!
— Почему мы сидеть здесь, когда всё там — вдали — и происходит?!
— Желаешь угодить в гущу событий? Непременно, только прояви чуток терпения и будешь вознаграждён, — уверил человек.
— Моя с тревогой глазеть туда, и не понимать твою!
— Хм, надо же, заговорил по-нашему — земному образцу, — ухмыльнулся в очередной раз Игорь. — Ты пойми: мы не можем раскрыться раньше времени — наши стрелковые позиции, иначе ждёт то же самое, что их!
Землянин кивнул в сторону творящегося безумства. Обозвать безобразием — мягко сказать, то, что там творилось, не поддавалось описанию на словах, а уж осознать и понять — вообще нереально, а это было всё реально.
— Наша пытаться привлечь внимание врага иным способом, — предложил кричать скалолаз.
— Ещё слово, и я сброшу тебя в ущелье, тогда точно шуму будет столько, сколько потребуется для того, чего сам предложил!
Угроза не подействовала на аборигена. Чур-Бан оступился и выругался так, как даже неспособен был землянин при использовании нецензурной брани. Это был инопланетный образец земного образчика мата.
— Положил, так положил, — протянул Игорь руку Чур-Бану, помогая встать на ноги.
— Моя крокать навстречу судьба!
— И не говори — злодейка! Но мы — не они! Терпи, будь самцом! А лучше — хитрым! Побеждает не тот, кто сильнее, а кто умнее! Тут требуется тактика со стратегией!
— Я понимать твою — сидеть в укрытии и бояться! Ты — Тру-Хан! Тра-Хун ты!
— С первым не согласен, а вот от второго бы не отказался, а не только определения сродни обзывательства, и не столь оскорбительное для меня в моём положении! Я тут у вас один — без самки — женщины! И сказал бы чуть иначе, изменив в последнем определении последнюю букву с "н" на "Й". Тогда звучание получиться созвучнее, а красноречивее и придумать нельзя!
Игорь повернулся в противоположную сторону, и не по тому, что больше не мог смотреть на то, чего ни один нормальный человек — он уже был испорчен отбросами — все его мысли были обращены к амазонке. Как там Лиа-Три? Вдруг понял: если стервятники захватчиков минут его с дикарями в засаде, её и иных скалолазов, ждёт та же незавидная участь, что и древолазов.
— За мной! — вскочил землянин с насиженного места, покидая удобную позицию для ведения стрельбы по наземным целям противника, а в итоге пришлось противостоять их воздушным асам, в коих было очень сложно попасть, даже в виду наличия их огромного скопления — пикировали вниз, входя в штопор, и по замысловатой спиралевидной траектории совершали налёт на выбранную цель. — В атаку! Ура-А-А...
— Ага-А-А... — поддержал его Чур-Бан, а того в свою очередь Туп-Ица, не желая отставать от оппонента — и их подопечные своим лидерам.
Со стороны наступление скалолазов под предводительством землянина представляло собой жалкое зрелище. Их было всего ничего — даже с каплей в море не сравнить — древолазов куда больше, и стервятники захватчиков, увлечённые погоней за ними, совершенно не обратили никакого внимания на оголтелую толпу иной кучки аборигенов, что позволило скалолазам подобраться к ним довольно близко, покрыв приличное расстояние за время стремительного перехода, пока на пути их следования не возникла пропасть ущелья, отделяя древолазов от них, а те не знали обходных путей — перекидных канатов, служащих своего рода их соратникам по несчастью и оружию одновременно — переправой.
— Надо бы открыться им, — пожелал Чур-Бан подобраться поближе к стервятникам-уродам, и вывести тех из древолазов, кого удастся спасти от них.
Туп-Ица порывался вместе с ним.
— А я тут с кем останусь? — возмутился Игорь. — Кидаете меня — своего командира? Забыли устав — табу! Вспомните оба пункта N1 и N2, и то, что они гласят!
— Голоси громче... — попросил Чур-Бан.
— Намекаешь мне: я — приманка?
— Лучше и придумать нельзя, Вершитель! Мы всегда верили в тебя: ты — наш Дур-Ака!
— Нашли-таки, а! Вот аборигены! Одно слово — дикари! Варвары-ыр-ры-ы...
— Рычи шибче, — присовокупил иной лидер скалолазов.
— Молчи, Туп-Ица!
Тот так и поступил, подавшись вслед за Чур-Баном по иному канату, коих наплели в своё время арахниды, устраивая свои ловушки с сетями, а аборигены после столкновения с ними, очистили территорию ущелья — верхнюю часть, обживая и переделывая под себя. Очутились там, куда Игорь только собирался. Поспешил хотя бы прикрыть, отвлекая передовую стаю стервятников захватчиков на себя.
— Получите, твари! — выпустил он огненный сгусток материи — поначалу один, а затем ни один, больше не помышляя экономить боеприпасы, уяснив: отбросы вместо них используют некий простейший механизм сродни источника энергии вроде батареи. И пока она заряжена — оружие соответственно.
Землянин принялся поливать округу впереди себя, салютую стервятникам. Игнорировать его дольше летающие уроды не могли, он представлял собой повышенную опасность для них в виду наличия оружия. На него и сфокусировалась одна такая зверо-тварь.
Игорь не сразу уловил: угодил на прицел одному из стервятников захватчика, не обратив внимания в пылу боя на то, как некто отделился от стаи, а их здесь была целая туча, и все без исключения кружили, меняя положение в воздушном пространстве, ни разу не столкнувшись и не зацепив один другого. Это и пытался исправить землянин.
— Безобразие без меня не позволю творить! А сам умею такое, чё ща и узрите! Получите...
В очередных огненных бликах вспышек очередью летящих сгустков, он невольно уловил тень над собой, и продолжала расти, скрывая всё больше пространство вокруг него на склоне скалы. Обернулся и машинально отпрянул в сторону, избегая столкновения с монстром. Ему хватило мига разглядеть в нём всё то, что так интересовало его. Тот ужас, который внушали стервятники издали, вблизи и вовсе сводил с ума, заставляя дрожать поджилки, а сердце биться так, что казалось, вот-вот не только вырвется из груди, но раньше выплюнет изо рта. Задыхался от жуткого чувства животного страха, душившего точно жаба. Хорошо хоть репликантропы являли собой хладнокровных существ иной формации, однако, с признаками присущими гуманоидам. Не теряли рассудка и разума. Проявили себя во всей красе, подражая манере ведения боя человеку, как под копирку, "салютуя" налётчикам, устроив фейерверк.
Огненные вспышки отвлекли стервятника, атаковавшего землянина, сбивая прицел настройки, иначе бы не промахнулся мимо цели, ускользнувшей в последний момент от него, и не сразу удалось вновь сфокусироваться на ней.
Разодрав о камни тело, Игорь не чувства боли. Выделившийся в крови адреналин скрыл её, заставляя человека передвигаться быстрее, чем обычно и взирать на окружающую действительность сквозь призму замедленных кадров.
Он снова узрел стервятника-урода, несущегося на него с оружием наперерез, где им являлся каждый протез, имея аналогичное предназначение, и у него их было три. Вблизи землянина ударили лучи прицелов визуального контакта при наведении, и в тот же миг по ним проследовали иные — кривые разряды с раскручивающейся точно воронка вихря спиралью и кольцами.
Казалось от них — стервятника — не уйти. Как, оказалось, так только казалось. Не сказать, что в том была некая заслуга землянина, скоре налётчика, обрушившего под ним твёрдую основу. Человек провалился в пропасть. Не отработав цель в полный контакт, налётчик продолжил преследование противника, сопровождая его в свободном падении на дно ущелья. Стремился перехватить. Вдруг упустил. Цель исчезла — прежняя, зато возникла иная — тварь.
Из укрытия выполз арахнид, желая посмотреть, что за манна небесная свалилась к нему в расставленную сеть. Помимо человека в неё угодил стервятник-урод, обладая отчасти плотью пригодной для употребления в пищу.
Упустить подобную добычу из двух блюд, членистоногая тварь не собиралась — оголодала, а тут сразу такая удача — можно отужинать в виду наступления несвоевременных сумерек по местному времени, а затем и позавтракать — или отобедать одновременно наперёд. Расставила конечности-лапы и челюстные клыки. Ими и раскинула в стороны при точном попадании налётчика, отвлёкшегося от человека.
Землянин не стал уповать в очередной раз на несчастный случай — как говориться: было бы несчастье, да неожиданно такое счастье — и подвалило. Выстрелил в противовес налётчику, метя в скопление лучевых отражателей, насчитав навскидку три. Не все поразил, но то, что определённо — вне всякого сомнения, выводя из строя и равновесия противника.
Сетка арахнида под стервятником прорвалась, и тот проследовал ниже в пропасть, скрываясь из виду у человека. Питать иллюзии относительно благоприятного исхода при столкновении с налётчиком не следовало. Опасения подтвердились, последовало продолжение схватки. Захватчик вернулся. И дымил. Игорь подбил урода. Ему оставалось добить его или...
Ход мыслей нарушил новый огненный поток, исходящий от стервятника. Тот разбрасывал смертоносные лучи пламени во все стороны. Очевидно, не видел, цели в виду нарушения визуального контакта. Землянин вывел сенсоры с функцией визуального восприятия, и теперь тот полагался на иные, определяя на слух по исходящим звукам извне прежнюю цель.
Человек старался не дышать, понимая, чем грозит недооценка противника, продолжавшего сносно ориентироваться в воздушном и окружающем пространстве, не мешая уходить столкновения от естественного препятствия — контуров скал и сетей-канатов арахнида — облетал все загодя стороной, искусно маневрируя и лавируя на зависть землянину.
"Чаму я не сокол, чаму не летаю, — вспомнилось Игорю крылатая фраза мирового классика. И тут же в противовес иная. — Рождённый ползать, летать не может!"
Следовательно, ему предстояло либо опровергнуть данную теорию, либо научиться летать, тешил себя мыслью: стервятника всё-таки можно достать, важно лишь проявить упорство и осторожность с терпеливостью, и добиться поставленной цели — добить окончательно и бесповоротно, превращая в груду того, что он нынче и без того представлял собой, а некое несуразное нагромождение.
Оскал физиономии урода нисколько не изменился, если не брать в расчёт то обстоятельство: ни один светодиод не излучал былой энергии. Похоже, налётчик перераспределил её расход, направив на то, что способствовало его функциональной принадлежности без особых катастрофических последствий, и было реально починить, а не списывать в утиль.
Подпустив поближе налётчика, Игорь взял его в прицел "протеза". Пришлось сделать движение рукой. Этого оказалось достаточно, стервятник отреагировал на него, действуя на опережение. Последовала упреждающая вспышка огненной материи. Останься землянин на месте, и от него бы горстка пепла в следующий миг, а так в аналогичном направлении проследовала иная вспышка, и подался он сам, не думая о последствиях опрометчивого шага... в пропасть, продолжая свободное падение без каких-либо вариантов на спасение. Всего лишь продление мук и как можно дольше — не больше. Задумываться о чём-то ином, было не с руки. В них он держал "протез", опасаясь потерять раньше жизни.
