Вот спасибо ему за эту шутку — я оценил, но не то, что он затеял совершить. Нашёл себе помощника в качестве волхва вместо Елизара.
Я одёрнул руки, сжимая их в локтях у груди, а пальцы в кулаки. Нет, боксировать око, как тренировочную грушу, у меня и в мыслях не было. Во-первых, не боксёр, а во-вторых, не самоубийца. Тут разные весовые категории — во владении магией. И если око в совершенстве владело магией тьмы, то я, магией света и с зажигалкой, будь она у меня, не очень. Руки дрожали, и высечь с первого раза огонь при трении кресало не удастся. Вот и Велизару — одурачить меня. А никак решил обратить меня в то, во что превратился Елизар и...
Я отскочил от него, прижавшись спиной к двери хижины.
— Не подходи!
"Доверься, Шаляй! И прими всё, как должно, брат мой!"
Ага, как бы не так, волхв! Я не твой брат, а родовитов Ярилы!
"Прими!"
Столь непосильный груз на себя? Вот уж чего не надо, того не возьму — и не проси! А даже не уговаривай!
"Ты сдюжишь, Шаляй!"
Конечно, со всеми вами, но не позволю сдюжить, кому бы то ни было со мной!
Я видел: Велизар из последних сил удерживал клубок тьмы грозивший пожрать его. Почувствовав слабину волхва, око исчадия стремилось оплести его гидрами по рукам, выбрасывая их щупами из клубка и пробиваясь сквозь искрящиеся лучи кокона, опутывала их.
"Помоги, брат!"
Ага, — отреагировал я по-своему, заставив Велизара избавиться от клубка тьмы, хотя он попытался воспротивиться мне, но у него были заняты руки в отличие от меня.
Скользящий удар любимым орудием труда по черепушке волхва — и теперь у него брызнули искры из глаз.
Вона как! И как, а, брат Велизар? Неслабо я так тебя, да? Чего скажешь? Ну не молчи, читать твои мысли по бессвязному мычанию, как ты — моё, в отличие от меня, не обучен!
Заморгал глазками, придя в сознание — значит, душа не покинула бренное тело волхва. Ага, уставился недоумевающим взглядом на меня, и покосился на клубок тьмы там, куда он откатился, вывалившись у него из рук.
— Отпустило? — улыбнулся я волхву-вояру, напомнив про лопатку, если вздумает душить меня, как давеча Елизар.
Но нет — даже тянуть ко мне свои искрящиеся пальцы не помышлял, просто стрельнул в меня разрядом искр, и нынче уже я оказался в лежачем положении, не имея возможности пошевелиться.
Неизвестно, чем бы закончилось наше с ним противостояние, возникшее спонтанно, не застукай нас в хижине Нюши подле ока тьмы браты.
Приоткрыв дверь, внутрь заглянул Угрюм.
— Вожак, — отвлёк он Велизара от меня.
Волхв вышел, реагируя на его мысленный посыл. Ну и я не стал залёживаться вблизи клубящейся тьмы, тут же предпринявшей очередную попытку дотянуться до меня тёмными отростками-щупами с шипящими гидрами на окончаниях, подался наружу.
Мне сразу стало легче, и Велизар совсем иначе покосился на меня. Я открыл рот, и не для того, чтоб вдохнуть полной грудью свежего воздуха, а обратиться к нему, но он обсёк меня одним взмахом руки, заставив онеметь разом все мои члены.
Отдав необходимые распоряжения относительно охраны периметра погоста, волхв повернулся ко мне, снимая оцепенение.
— Ничего личного, брат Велизар, но...
— Ты правильно поступил, брат Шаляй, — волхв был признателен мне. — Сила тьмы растёт, и око исчадия, тому лишнее подтверждение. Тьма сгущается — прорва продвигается на погост!
Хм, тоже мне новость! — ухмыльнулся я про себя. — Лучше б сказал: чего станем делать с наступлением утра? Если, конечно, дотянем до восхода солнца?
Вместо ответа волхв кивнул мне на восход — туда, где уже забрезжили багровой кромкой зарождающиеся блики восходящего светила.
Хвала небесам! Дождались утра! — осунулся я, теряя остатки сил, чего не мог допустить раньше, впрочем, и сейчас мне лучше не залёживаться.
Никому...
Угрюм построил отряд братов-вояров, и Ярила с Хорсом при нём держались особняком, словно ждали: я присоединюсь к ним, и мы все вместе отправимся за врата погоста.
А как же око тьмы? — одарил я пытливым взором Велизара.
"Не беспокойся, не бросим! Заберём!"
Значит и впрямь намерены покинуть погост в направлении реки и добраться до ладьи. Велизару требовался его сундук. В нём волхв намеревался скрыть око исчадия, чтоб оно не привлекало к себе внимание порождений прорвы, проверивших нас минувшей ночью на прочность.
Едва лучи дневного светила коснулись частокола, за врата выступили — я, Хорс, Ярила и Буян с Мамыкой. Иные браты с Велизаром и Угрюмом остались на погосте стеречь око тьмы.
Наш путь пролегал близ окаменевшей туши исчадия прорвы, до сих пор источавшей и нагонявшей страх с ужасом на всех, кто пытался приблизиться к ней. Да мне с братами не привыкать. Прошли мимо, удаляясь от очередного источника тьмы, и всё сразу стало на свои места — гнетущее чувство животного страха начало уходить, но не безвозвратно. Опять этот странный и неведомый взгляд ниоткуда, давящий на тебя ничуть не слабее ока исчадия или его туши.
Неужели я один ощущаю его нутром?
Гляжу на братов, крутя головой по сторонам, и кидаю на них заинтересованные взгляды. Они не реагируют на меня, идут рядом как ни в чём небывало, укрывшись щитами, не сбиваясь с шага. И я отстать от них не стремлюсь, напротив, как можно скорее добраться до ладьи. Но до реки, нам ещё прилично топать, и как раз по узкой тропинке через дебри.
Перевожу взгляд на заросли — мы всё ближе к ним с каждым шагом. Колени начинают предательски подгибаться, а ноги дрожать. Руки трясутся. И зубами скрежещу, чтоб не стучать ими. Глаза не моргают, хотя со лба по лицу крупными каплями струиться пот.
Меня прошибло на озноб.
Да что ж это такое, а? Кто пожирает нас злобным взглядом с расстояния? Взглянуть бы порождению в его хищные очи, и повторить всё то, что прежде с исчадием прорвы!
А ну, покажись! Страшишься? То-то! Вот и дальше не вздумай попадаться мне на глаза, не то...
Ого, а что это там шуршит по кустам? Хищник? Тварь? Порождение? Или...
Браты встали, выставив рогатины из-за щитов. Ясно, пойдём в прорыв. Нарвались. А на кого — вот и поглядим!
Гляжу во все глаза, что прячется от нас в зарослях, или напротив, не собирается, дожидаясь нас там, чтоб продемонстрировать себя во всей красе.
Хватаю камень и швыряю в заросли. Браты подхватили мою затею, сами похватали камни — и не булыжники, а валуны.
Эх, раззудись плечо, размахнись рука!..
Глыбы сминают заросли и тех, кто хоронился там. А иначе и не скажешь о порождениях прорвы. То, что там засела нелюдь, укрываясь от света, очевидно, не только мне, но и то всем: нам не пробиться к ладье сквозь них — следует озаботиться поисками иного подступа к реке.
Мы отходим, а не отступаем — попросту пятимся назад, укрываясь щитами и рогатинами, разрывая дистанцию с теми, кого обозвали браты...
Кем-кем? Что за лохами? Это что ещё за порождения прорвы?
— Локхи... — уточняет Ярила для меня.
А, ну да, разница в одной букве — всего лишь, зато как много она значит. Будем надеяться, что эти локхи и впрямь лохи среди порождений прорвы.
Они шипят, точнее, хрипят или скрипят своими сгнившими и истлевшими телами, угрожая нам, но не нападают, укрываясь и дальше в мрачных дебрях на границе со светом.
Подготавливаем для них сюрприз. А ничего умнее придумать не могли, братцы-славяне? Одно слово — варвары!
Мы, с факелами в руках, вознамерились пробиться сквозь заросли, кишащие "лохами". Да считаю ими уже не порождений, а тех, кто тут стоит со мной, сомкнув строй, готовясь ринуться в бой с мертвецами.
Подступаем к ним, и закидываем факелами. Я чуть замешкался, зато браты-варвары уже несутся на "лохов", сотрясая оружием.
Буян первым нанизал на рогатину порождение прорвы — не убил, на то "лох" и мертвец — бояться смерти по определению не может. А что же? И брат?
Рубанул его по голове топором, срубая с плеч. Щит же у него на спине. Им и прикрывает себя с тыла от нападок иных "лохов". А рядом с ним в лесные дебри клином прорубаются Ярила, Мамыка и Хорс.
Я накатываю вторым темпом атаки, видя: браты увязли в сшибке с "лохами".
— А-а-а... — гоню криком прочь от себя страх, и сам, с лопаткой в одной руке и топором в иной, влетаю в вездесущих "лохов".
Порождения прорвы оголодали — ломятся к нам толпой, мешая друг другу добраться до нас — оказались не столь прыткими. Оно и понятно: жизнь в сырой земле безо всяких удобств — ревматизм, остеохондроз, радикулит и всё такое прочее — не способствовали здоровому образу жизни, тем более в мёртвом теле.
Потеряв Мамыку, мы насилу отбились от нелюди, вновь повернули вспять.
Как же так, браты? Опять угробили одного из своих! Теперь придёт за нами ночью, и будет рвать, как давеча Горыря с иными угробленными братами — Елизара.
— След вертаться, — подтвердил Ярила мою мысль.
Да попробуй, сдержи Буяна. Хорс навалился на него, ну и я с Ярилой. И толку. Пришлось оглушить, иначе нам не удалось оттащить его от "лохов".
Браты не ждали столь рано нас на погосте, хотя мы явились не с пустыми руками, но вместо сундука Велизара волокли Буяна. Стражи без слов, по нашим лицам и виду поняли: дебри кишат порождениями прорвы.
Знать там и сгинул Мамыка.
— Кто? — еле сдержался Велизар, чтоб не выкинуть чего-нибудь эдакого, приберегая магию для вражин.
— Лохи, — выдал я, опередив с ответом вожака.
Ему было сложно ответить первым, нежели мне, вот я и взял ответственность на себя за столь очевидное высказывание.
— Их там тьма, — нисколько не оправдываясь, присовокупил Ярила.
— Дебри кишат ими, — не удержался Хорс.
Иначе бы мы оттуда не ушли. Мои браты знатные и опытные вояры и их не испугать мертвецами. Мы завалили исчадие, а тут эти "лохи", чтоб их!
— А с ним чего? — Велизар указал нам на Буяна.
— То сам напросился, — коротко пояснил Ярила: кто его и за что.
И дальше чего, волхв? — заставил я обратить внимание Велизара на себя, потревожив его мысленно.
"Сундук! Мне нужен сундук! Иначе беда, брат!"
Волхв настаивал, чтоб я доставил ему его сейф по хранению священных реликвий. Да один не дотащу, если даже проберусь к реке и попаду на ладью. А и там стоит опасаться встречи с порождениями прорвы, ведь перекрыли нам туда все пути-дорожки. И караулят нас, люд, на них "лохи".
Вот сам за ним и вали!
"Обещаешь мне, брат Шаляй, сберечь око тьмы?"
Ох ты, Господи! — Тут за свою жизнь не в ответе, а он, ишь чего удумал! — Я ж не волхв, как ты, брат Велизар!
Волхв пообещал придать мне в помощь для охраны старого знакомого — огненного аспида.
Хм, нашёл, кого дурить — видел, чем всё закончилось, и у нас ночью с его братом.
Да и куда я денусь!
Это Велизар уяснил вперёд меня.
— Угрюм, — позвал волхв вожака, мысленно передав ему распоряжение, касаемо меня, иначе б не стал кивать в мою сторону, ожидая в свою очередь одобрительно кивка от помощника, мол: исполню. А что — потом мне сюрприз будет!
И ничего, и никому не объясняя, Велизар вышел за врата.
Хана! — взмыл я на стену частокола, провожая с братами-воярами вдаль волхва.
Едва он скрылся из виду, Угрюм подал командирский голос:
— По местам! Разойдись!
Кто бы говорил — когда сам разошёлся раньше нас. Но не серчал, и каждый из нас понимал его: не вернётся волхв дотемна, предстоящую ночь нам без него не пережить.
Интересно, а какие нынче у меня полномочия? Что там Велизар сообщил Угрюму?
Подступаю к нему, и сверлю в упор глазами. Брат-вояр и не думает отводить взгляд от меня, впрочем, и давить "интеллектом" при помощи голосовых и прочих возможностей не спешит.
— Надо бы побаить, брат Угрюм.
Он кивает мне молча — мол, слушает меня.
— А слабо нам башенку установить, — тычу я рукой в сторону хижины Нюши.
Материала у нас под рукой в избытке — землянок жихарей с разбитыми брёвнами выше крыши, каждой такой.
Угрюм снова кивает, не позволяя мне вытянуть из себя ни единого мало-мальски значимого слова — а уже слышим с ним, как в стороне от нас стучит топором один из братов, заготавливая колья — заостряет их с одной стороны. Ну да, нам медлить не с руки — мы ждём "лохов" с наступлением сумерек в гости на погосте. Выходит, колья сойдут за оружие против них. С башенки мертвецов будет сподручнее бить кольями, нежели со стен частокола. Порождений, скрывающихся по дебрям днём, понашло жутко много, а нас тут всего ничего — удержать погост не удастся при всём нашем желании. Зато сторожевую башенку — будет попроще. Попробовать отсидеться там уж точно стоит.
Взяв топор Угрюм сам двинул с иными братами к указанному мной месту. Таскаем брёвна на голодный желудок, впрочем, не мы одни думаем, чем бы набить своё брюхо. В небе замаячили стервятники.
Клаки, чтоб их, и поливают нас крылатые твари тем, что уже успели переварить, тогда, как мы сами, не оказались бы сейчас полакомиться ими.
А вот и длаки — точнее одна тварь, и до боли знакомая.
— Опять ты! И где пропадал?
А что там у него торчит в клыках? Позволяю ему подобраться ко мне — и вижу: длаку досталось — шкура на боку подрана, но и тому, кто подрал его, тоже изрядно досталось. В пасти у длака торчит конечность "лоха". И притащил её мне с одним-единственным намерением продемонстрировать: не робкого десятка — тоже дрался с порождениями прорвы.
— Вы только гляньте, браты! — подхватил всегда молчаливый Угрюм.
— Еда сама пришла к нам! — прибавил Буян.
Вот ещё чего не хватало, так это получать в морду из-за длака, спасая его, тварь! Да он сам шмыгнул за меня, огрызнулся, и подвыл, мол: защити, хозяин!
— Браты! Браты... — расставил я в стороны руки. — Как можно! Длак за нас!
Я впервые не стал называть его вслух тварью, зато про себя отругал так, что мама не горюй, а папа родненький ратуй. Но обошлось — для меня и твари. Длак укрылся у нас, понимая: далеко ему не сбежать — погост нынче единственно-спокойное место, где можно схорониться от тех, кем затеял полакомиться у нас здесь; захрустел конечностью "лоха".
Так ему и надо — порождению! Длак оторвал ему руку. Нет, чтоб ногу — "лох" не мог придти, а приползти — тут бы мы его и упокоили окончательно.
Задумка с башенкой у меня была ни единственной, имелась иная, но прежде, чем сообщать о ней Угрюму, решил перекинуться своей мыслью с Ярилой, и узнать его мнение относительно очередной затеи.
Помогая ему толкать перед собой рогатинами бревно к месту стройки, я поинтересовался мимоходом, а что если нам с наступлением ночи, когда на нас полезут "лохи" из-за частокола, подпалить его и...
— Хотя бы удастся выиграть время до следующего утра? А там глядишь: отсечём часть из них на погосте и перебьём, пока иные будут топтаться у кольца огня вокруг нас? — предложил я продлить мучения братов на погосте на целые сутки.
— То добре, брат, — одобрил мою затею Ярила. — Шибко побаю с Угрюмом.
С ним и покатил вожак вместо меня очередное бревно, пока я осматривал первый ярус уже возведённого нами на высоту трёх метров башню, всё ещё напоминающую сруб, зато без окон и дверей.
