Ничего. Он будет жить. Он будет жить и с этим. Ведь Тилл как-то приспособился — так же сможет и он.
Возбуждение медленно нарастало, и уходила тоска.
В Кейвор-Мин приехали к полудню. Погода будто специально разошлась, небо развиднелось, засветилось голубизной. Замок смотрелся, как на рекламной открытке — среди невысоких, лилово-дымчатых гор, парящий на облачной подушке над рыжевато-черным зимним лесом.
— Летом мы еще раз приедем, — сказал Кельм, наклонившись к уху Ивик. Его дыхание легко щекотало шею, — летом в зелени тоже интересно смотреть, и парк там красивый...
Ивик поразила толпа туристов в этот ничем не примечательный, даже не выходной зимний день, и организация всего этого потока. Весело щебечущие дарайцы ручейками сливались с автобусной станции и парковок, продвигались по узким улочкам Кейвор-Мина, через сувенирные и иные лавки, неуклонно приближаясь к стеклянному зданию касс. Гигантская очередь двигалась очень быстро, минут за десять каждый оказывался обладателем синего квадратика с золотым тиснением, а по желанию и добавочных карточек, позволяющих добраться до замка в старинной карете. Кельм сказал, что туда лучше идти пешком, через лес и горы, по пути есть на что полюбоваться.
На билетах оказалось выбито время экскурсии, и ждать предстояло не менее трех часов. В замок пускали лишь с экскурсоводом и лишь на короткое оплаченное время. Кельм сказал, что так даже лучше — можно пока пообедать и погулять в поселке.
Весь Кейвор-Мин был построен исключительно в целях обслуживания туристов. Здесь не было ничего, кроме отелей, ресторанов и сувенирных лавок — разве что небольшой магазинчик для местных и врач. Даже в школу местные дети ездили в соседний город. А ведь поселок не такой уж маленький.
Сувенирных магазинчиков и киосков — десятки. Здесь продавались открытки с видом Замка, календари, книги о Замке и его строителе, панорамы, диорамы, стеклянные шары с моделью Замка, львиные фигурки всех видов — Огненный Лев был символом замка Кейвора — плюшевые львы, гигантские и совсем крошечные, каменные, стеклянные, деревянные, золотые, пластмассовые. Здесь продавалось все, что только можно представить: футболки, тарелки и кружки, брелки, кошельки, ноутбуки, чемоданы, ботинки, игрушки, альбомы, картины, картинки, фотографии, флейты и дудочки, мобилки, тетрадки, ручки — и все это, все либо с картинкой замка, либо в форме льва. Рябило в глазах. Ивик сразу купила несколько Львов, фаянсовых тарелочек и кружек с видами замка — для коллег и знакомых. С ностальгией вспомнила время работы на Триме — как жаль, что нельзя купить все эти сувениры для родных и друзей в Дейтросе...
Потом они отправились обедать. Кельм выбрал безошибочным чутьем самый уютный ресторанчик, да и кормили здесь особенно вкусно. С застекленной террасы открывался вид на небесную голубизну, горы и замок в облачной дымке. Застывшая живая картинка перед глазами. Ивик от возбуждения не хотелось есть, она заказала только салат — но принесли на тарелке целую гору нарезанных овощей, пришлось делиться с Кельмом. От десерта она не отказалась, с удовольствием съела мороженое на подушке из ягод и желе. Кельм не упустил случая полноценно пообедать — жаркое, сложный гарнир из овощей, соус, грибной суп.
— А ночевать где будем? Здесь, в поселке? — спросила Ивик. Кельм покачал головой.
— Увидишь. Там есть в горах одна гостиница.
— Не дорого? — побеспокоилась Ивик.
— Странно на тебя жизнь здешняя влияет. Становишься такой экономной! — засмеялся Кельм.
— Ну так мы университетов не кончали, работаем не в лиаре, — фыркнула Ивик. Снова занялась десертом и задумалась. Опять эта мысль, настойчивая, как тогда, на ярмарке. Деньги... купля-продажа... рынок... В этом есть что-то необъяснимо приятное. Даже когда денег у тебя немного — хотя рядом с Кельмом об этом можно не беспокоиться. Изобилие, радующее глаз. Все эти лавочки, отели, автобусы и кареты, экскурсоводы, все это — для того только, чтобы выманить у тебя из кармана возможно большее количество денег, и всем понятно, что это такая игра, но эта игра всех радует...
Конечно, пока речь идет об удовольствиях — путешествии в замок или прогулке по ярмарке. Пока речь не идет о том, что тебе не на что жить и нечем заплатить за квартиру. Нечем кормить детей.
Но ведь и в Дейтросе есть курорты, и там можно поесть вкусного, можно и развлечься... Хуже? Да нет, в целом не хуже. Хотя кое-чего там, пожалуй, действительно не встретишь — полуголые девушки, вангали, наркотики... Не бывает и такого изобилия сувениров, да что там, сувениров вообще почти нет. Есть книги, фотоальбомы и художественные альбомы, музыка, есть копии известных работ прикладных художников, скульпторов. Их производят штучно и тогда уже выдают как премию либо награду за какие-нибудь успехи.
А собственно сувениров — нет.
Может быть, они были в старом Дейтросе? Ведь в новом, собственно, и нет, и не может быть никаких старинных памятников. Ивик написала книгу о старом Дейтросе, а вот этой детали так и не выяснила — о наличии в старом Дейтросе сувениров.
Горная тропа была широкой и не слишком крутой. Дорога, по которой временами проезжали кареты. Можно было бы срезать напрямик, при необходимости, прикидывала Ивик, достичь Замка за четверть часа, бегом в гору. Но зачем выпендриваться? Они сюда погулять приехали.
Кельм держал Ивик за руку. Болтал что-то — про замок. Рассказывал детали, историю строительства.
Замок был построен около двухсот лет назад. Во времена, когда на Дарайе существовали сотни государств, порой мелких, постоянно враждующих друг с другом. Задолго до Готана, объединившего и построившего Гоанскую империю. Здешнее королевство было совсем маленьким. Таким маленьким и незначительным, что его никто всерьез и не пытался завоевать.
Король Лиис был сумасшедшим. Или считался таковым. Мечтательный юноша с горящим взором; едва унаследовав трон, он стал воплощать свою безумную идею — построить Замок Кейвора, его вдохновляла древняя легенда про Огненного Льва и воина Кейвора. Лиис сам учился архитектуре, и вся идея замка целиком принадлежала ему, зодчие лишь работали под его руководством, воплощая королевские чертежи. Мрамор, золото, драгоценные камни — Лиис настрого приказывал не скупиться в отделке замка. За пять лет он начисто разорил свое королество. Едва замок был построен, коронованные родственники объявили Лииса сумасшедшим, увезли подальше, под надзор, и вскоре он покончил с собой. В замке Кейвора никто никогда не жил — но почти сразу после смерти создателя сюда стали ездить паломники. Каждый стремился увидеть сказку, воплощенную в камне. Все войны и бомбежки щадили этот замок, к счастью, расположенный вдали от городов, среди никому не нужной природы. Одно время после Готана Замок чуть было не погиб — оттого, что никто не поддерживал его, на это не находилось средств; но вскоре он попал в загребущие лапы туристической индустрии...
— А вот посмотри, — Кельм вынул из кармана небольшой альбом, пролистнул, показал портрет — невысокого темноволосого юношу с грустными большими глазами, — это Лиис. Как ты думаешь, почему его портретов так мало?
— У него черные волосы, — сообразила Ивик.
— Да, он меланист. По терминологии Готана. Знаешь, в готановское время Лииса разрешалось изображать — но волосы ему при этом красили. Снести замок или объявить его вражеским готановцы не решались. А вот врать... цвет волос — вроде мелочь, но ведь тогда это не было мелочью для миллионов меланистов, уничтоженных или отправленных в лагеря. После Готана портреты Лииса опять стали воспроизводить нормально, с темными волосами. Но... видно, дарайцы до сих пор не могут смириться с его внешностью. Посмотри, он даже чем-то на дейтрина похож, лицо узкое. И рост был всего метр шестьдесят. Тогда люди вообще были ниже ростом, но и тогда это было слишком мало... Для дарайца черноволосый невысокий человек — практически урод. Они все еще подсознательно воспринимают темные волосы и кожу — как признак неполноценности. Хотя формально это не так... Потому и мало портретов. Кто их купит? Ведь здесь же все определяется тем, купят ли...
Замок вырос за очередным поворотом, кремовый, розовый, желтый, причудливый с его башенками и зубцами стены, в обрамлении гор. Издали он казался игрушечным, нереальным, слепком из Медианы. И вблизи не появилось ощущения твердой прочности, железобетонности "реальной жизни", обычно наводящей тоску. Вблизи замок остался таким же волшебным, твердость осязаемого камня представлялась обманной, ореол сказки, медианного безумия, где ты — принц, королева, древний рыцарь, эльф — не оставлял ни на минуту. Здание искажало реальность вокруг себя, сдвигало сознание, как алкоголь. Каждая линия замка была чиста, легка и стремительна. Закругленные обводы, зубцы стен, гроздья легких башенок и шпили, вонзившиеся в синее небо. Ивик молча смотрела на замок, Кельм держал ее за руку.
Постояв в ожидающей толпе, они вошли внутрь. Голос экскурсовода что-то бубнил впереди. Шли сквозь необжитые покои, сквозь гигантские и малые залы, где никогда не звучала бальная музыка, и не скользили по узорному паркету ножки танцующих дам. Миновали гигантскую статую Льва. Поднимались по винтовым лестницам. Каждая деталь здесь была — совершенство. Взгляд Ивик выхватывал то вычурный светильник, то узорную лепнину потолка, то стремительные обводы окон, то золотую массивную дверную ручку в форме львиной головы. Кельм был невозмутим, поглядывал на Ивик, наслаждаясь ее изумлением. Ивик сказала тихо, что сюда и правда надо приезжать часто, чтобы успеть уловить каждую деталь, все рассмотреть. Этот замок надо перечитывать десятки раз, как хорошую книгу.
Они постояли на балконе, любуясь на горы. Кельм наконец-то сделал снимки — горы, Ивик на фоне гор. Внутри замка фотографировать запрещалось. И в Сети не найдешь ни одного снимка — даже замка снаружи, лишь маленькая рекламная фотография. Ивик вскользь подумала, что в Дейтросе никому не пришло бы в голову запрещать такое. Наоборот — любая картина, любая фотография доступна в Сети, распечатай, повесь на стенку. Но ведь там все это — бесплатно; а здесь хозяева замка, создавая эксклюзив, зарабатывают деньги; если бы фотографии замка были доступны, возможно, многие и не поехали бы, и не платили бы такие деньги за осмотр. Ивик снова ощутила ирреальность этой ситуации. Она была по-своему логична — но и непонятна. Несовместима с любыми представлениями о свободе человека, свободе наслаждаться красотой, получать нужную информацию.
За такую красоту не жаль денег. Только вот не у каждого они есть, без Кельма Ивик бы и накопить не смогла на эту поездку. Но раз уж ты здесь — наслаждайся, сказала себе Ивик. Ты слишком много думаешь. Наслаждайся. И она честно впитывала в себя неземную красоту эркеров, переходов, настенной живописи.
Она могла бы построить замок не хуже — в Медиане. Она видела замки еще прекраснее. Но не в осязаемой, каменной форме — виртуальным творениям все же чего-то не хватает. Камень придает завершенность, делает мечту настоящей. Ивик только на Триме видела чудеса архитектуры, вот разве что с Кельнским собором можно поставить рядом замок Кейвора. Но ведь и на старом Дейтросе — на сохранившихся снимках, в фильмах — были дивные дворцы, дома, спроектированные гэйнами, или же — по их эскизам. В Новом Дейтросе просто никогда не хватало ресурсов, любое архитектурное излишество — за счет того, что какой-то семье не хватит нового блока, это недопустимо. Но когда-нибудь будет иначе, пообещала себе Ивик.
И мы будем жить в дворцах. Вот в таких же прекрасных. Или в небольших, но сказочных домиках. У нас ведь есть, кому придумать такое.
Окна гостиницы открывали чудесный вид на горы и замок. Кельм и номер снял подороже, но зато — с широким балконом, с которого можно любоваться пейзажем. Поужинали прямо в номере — никого видеть сейчас не хотелось. Сгустилась темнота, небо прочертили звездные дорожки, две луны безмолвно повисли лаковыми фонарями. Горы превратились в черные угрюмые громады, а замок, подсвеченный прожекторами, будто плавал во тьме — сказочный светлый островок в ночном океане. Молча стоять на балконе, глядя на замок, ощущая на плечах руку Кельма, всем телом — его пронизывающее тепло...
— Спасибо, — сонно сказала Ивик, — ты мне подарил такую сказку.
Кельм погладил ее по щеке. Вдруг повисла где-то в сознании тень Марка, зашевелилась совесть. Ивик прогнала ее — Марк сам сделал выбор, это не ее вина. Но вдруг подумалось — она и сейчас любила Марка. Хотелось показать ему замок Кейвора — как бы он ахал, как восхищался, как гладил бы камень жесткой, привыкшей к труду рукой. Хорошо бы он сейчас был здесь. И пусть даже будет эта его красавица — в сущности, она-то в чем виновата? Нормальная женщина. Ивик и раньше не испытывала к ней злобы, а сейчас — скорее симпатию. Почему они не могут быть здесь — все вместе. Ведь Ивик и Марк тоже не чужие. Пусть не так, как с Кельмом, по-другому, но ведь не чужие. Что же ты хочешь, поразилась себе Ивик, неужели заняться свальным грехом?
Почему-то даже мысль о свальном грехе казалась сейчас вовсе не такой уж неприемлемой. Быть всем вместе, со всеми, кого она любит, и кто любит ее — это так нормально, так естественно. Так и должно быть. И наоборот, почему-то показалось нелепым странное, старое правило — о том, с кем, как и при каких условиях позволено заниматься этим. Прямое указание Бога, говорят. Но Бог был сейчас и здесь — в этих ночных звездах, в пряничном замке на светлой тарелочке, в прикосновении любимого. В ситуации, где ее не мучила совесть, никому не причиняли боли, и не оставалось ничего недосказанного.
Может быть, конечно, Бог в другом месте.
Но ведь и эти люди, узурпировавшие право судить о намерениях Бога, и они не знают, наверняка, где Бог, и как достичь спасения.
Кельм повернул ее к себе, стал целовать. Господи, как я люблю его, подумала Ивик. Обняла затылок Кельма, подняв руки, гладила волосы на затылке. Как он прекрасен. Так же не бывает, не может быть. И вот — оно есть. Притиснулась к нему, истаивая от нежности, в жестком кольце его рук. Можно придумать любовь и красивее, можно описать в книге, можно воображать, можно всю жизнь ходить рядом, упиваясь платоническими чувствами — но только вот это делает любовь осязаемой. Настоящей. Придает завершенность.
И все было правильно и хорошо.
Киба все еще не мог привыкнуть к свободе.
Свобода была относительной — он на нелегальном положении. Квартиру здесь, в Рон-Таире, ему подобрали сложным путем, через все того же дейтрина, который с ним договаривался — Холена. Из квартиры лишний раз не рекомендовалось выходить — он и выходил только по делу да чтобы купить немного продуктов в магазине по соседству. Киба жил с чужим идентификатором, его имя теперь было — Лаас Винори, пенсионер, бывший мелкий предприниматель, владелец бюро переводов.
Долго так не продержишься, но долго ведь и не требуется. В первый же вечер в Рон-Таире Киба позвонил Сакасу, давнишнему приятелю, работавшему над тем самым таинственным излучателем, о котором шла речь несколько лет назад.
