— Это здесь... — снова повторила Олея, хотя ее голос предательски дрогнул. — Тут находится то, что мы искали... Вернее, то, что спрятал Кварг...
— Ты, блондинка, никак вздумала над нами шутки шутить? — заговорил Сандр, и в его голосе было столько угрозы, что женщине стало жутко. — Только это совсем не смешно. Думаешь, никто не видит, что к этим камням много лет уже никто не прикасался?
— Хватит болтовни! — скомандовал Иннасин-Оббо. — Все отойдите в стороны. Я сам посмотрю...
Все послушно отошли на шаг-другой, а колдун встал рядом со стеной, напротив того места, которое указала ему женщина. Провел ладонями около стены, зашевелил пальцами рук, не касаясь унылых серых кирпичей...
Олея стояла, едва ли не прижимаясь к Белу, словно пытаясь найти у него защиту. Ох, если находящийся в этой стене тайник окажется пустым, то ей придется плохо. Но ведь не просто же так Кварг скинул ей в память дорогу до этого места! Надо просто набраться терпения и подождать...
А, вот, наконец-то, и у Иннасин-Оббо на лице появляется довольная улыбка.
— Ну, Кварг, ну, хитрец!.. — колдун только что руки не потирал. — Ловко придумано: самая простая, примитивная магия, на которую никто и внимания бы не обратил! Есть, конечно, легкий магический фон, но его вполне можно отнести на отголоски прежнего колдовства, или же на старую, давно ослабленную защиту от обитателей озера... Стыдно признаться, но лично я не обратил бы никакого внимания на эту старую стену, и ничего бы здесь искать не стал.
— Так там что-то есть? — не выдержал Юрл.
— Все-таки у Кварга была светлая голова... — даже, как показалось Олее, с завистью вздохнул Иннасин-Оббо. — Спрашиваете, есть ли там что? Конечно, есть. Смотрите...
Пара пассов у стены, затем колдун что-то зашептал, а потом все увидели, как один из камней той, казалось бы, монолитной стены с легким скрежетом выдвинулся вперед. Иннасин-Оббо без малейших трудов вытащил камень из стены, и перед глазами людей оказалась довольно глубокая ниша. Но это еще не все: в том каменном тайнике стояла простая деревянная шкатулка, наподобие тех, в которых торговцы хранят свои деловые бумаги. Олее некстати вспомнилось, что и у Стара, ее отца, была точно такая же шкатулка, в которой он держал все расписки, акции и много чего другого, о чем Олея даже представления не имела...
— Нашли! — и Юрл протянул, было, руку, чтоб достать шкатулку, но его остановил Иннасин-Оббо.
— Погодите! Тут все может быть далеко не так просто...
Чуть дрожащей рукой колдун достал шкатулку из стены. Она, и верно, оказалась запертой, хотя отверстия для ключа в ней не было. Но Иннасин-Оббо и тут не подвел: после произнесения им нескольких непонятных слов, и взмаха рукой, крышка у шкатулки открылась с легким щелканьем...
В этой простой деревянной коробке лежал свиток пожелтевшего пергамента и кольцо с большим красным камнем. На вид это были самые простые, ничем не примечательные вещи, и, глядя на них, в первое мгновение Олее показалось странным, что только ради того, чтоб отыскать эти, с виду самые обычные предметы, всем пришлось преодолеть такой большое расстояние.
— Это они? — с затаенной надеждой в голосе спросил Юрл.
— Почти наверняка — да.
— Что значит — почти наверняка?
— Просто сейчас я проверю, те это артефакты, которые мы искали, или нет... Вот тогда вы и получите точный ответ на свой вопрос.
— Как это — проверю? Разве вам так сложно определить подлинность этих вещей? По-моему, для вас тут не должно быть никаких сложностей!
Хм... — подумалось женщине — хм, а Юрл, похоже, рассердился. И еще ему что-то очень не понравилось в словах колдуна...
— Ну, то, что это древние артефакты, и перед нами не подделка — в это я абсолютно уверен! — Иннасин-Оббо не сводил с глаз с лежащих в шкатулке предметов. — Однако проверка все же необходима, хотя бы для того, чтоб полностью исключить даже минимальную возможность ошибки. Хотя я убежден — мы отыскали именно то, что и требовалось найти.
— Ну, и каким же образом вы намерены провести проверку?
— Сейчас покажу...
Колдун огляделся по сторонам, и, не выпуская из рук шкатулки, направился довольно большому обломку каменной плиты, лежащей на земле — судя по всему, ранее эта плита представляла из себя часть поверхности каменного стола — вон, какая ровная...
Присев у камня, Иннасин-Оббо достал из шкатулки свиток и расстелил его на камне. А пергамент довольно длинный... — отметила про себя Олея. И еще он едва ли не сплошь покрыт аккуратными ровными строчками, которые кто-то выписал с поразительной тщательностью. У того писца (которого уже давным-давно нет на свете) был настолько красивый почерк, что им можно было любоваться, словно произведением искусства. Такого изумительного выписывания букв Олея ранее никогда не видела. Женщина невольно позавидовала: хотя она умела читать и писать, но о таком потрясающем каллиграфическом почерке ей и мечтать не стоило! Чтоб так изящно, и с такой легкостью покрывать листы вязью восхитительно красивых букв — для этого надо иметь великий талант, данный свыше! Интересно, а текст договора в двух других свитках писала та же рука?.. Ой, что это за чушь в ее глупую голову лезет?!
В самом низу свитка, сразу же после текста, стояли три печати, если, конечно, их можно было так назвать. Здесь не было привычного сургуча, которым запечатывали письма или договора, или же на котором ставили оттиски своих печатей деловые люди, чиновники и прочий официальный люд. В этом свитке внизу стояли три больших серебряных круга, которые, казалось, были невероятным образом вплавлены в мягкую кожу манускрипта. Однако круги не были безупречно— гладкими: в середине каждого из них было что-то вроде неглубокой овальной ямки, в которой было вытиснено по какой-то букве.
— Это что, и есть печати Богов? — спросил кто-то.
— Верно, это именно те печати, которыми Боги скрепили Договор Троих. А вот эти небольшие ямки на них — это оттиски перстней трех братьев... Впрочем, именно это сейчас мы с вами и проверим. Увидим, так сказать, все наяву...
Судя по голосу Иннасин-Оббо, он тоже волнуется, хотя и пытается это скрыть. Вон, его рука все еще чуть заметно дрожит... Похоже, только для Олеи, как для незнающего человека, эти вещи, найденные в шкатулке, внешне кажутся совершенно незначительными, но зато колдун и остальные мужчины из их отряда знают им настоящую цену.
Вот Иннасин-Оббо достал из шкатулки тяжелый перстень. Так это его носил Сварг? Надо же: по виду — довольно простой перстень из числа тех украшений, что и сейчас нередко приобретают для себя мужчины в Руславии. Только что золота на нем будет побольше, чем на нынешних мужских кольцах, да и вставленный в перстень рубин удивляет своим размером, и внешне привлекает к себе внимание — большой, яркий, хорошо ограненный...
Однако стоило колдуну взять в свои руки перстень, как камень на нем, словно почувствовав рядом с собой живое тепло, чуть засветился красноватым оттенком, причем тот свет становился все ярче и ярче. Внезапно в глубине красного камня четко проявилась буква "Р", причем непросто проявилась, а сияла настолько ярко, словно изнутри была подсвечена ярким солнцем.
— Так, — продолжал меж тем Иннасин-Оббо, — так, вспомним то, что сказано в сотнях книг и свитках, а именно: Сварг был старшим из троих детей...
— Так это всем известно... — начал, было, Рыжак, но колдун резко оборвал его.
— Не мешай, а не то я тебя выставлю отсюда! Понял? Так вот, Сварг был старшим из троих сыновей, и оттого оттиск его перстня на всех пергаментах должен стоять первым среди трех печатей. Давайте в этом удостоверимся...
Иннасин-Оббо поднес перстень к первому из серебряных кругов. Он еще не успел приложить перстень к печати, как удивленные люди увидели, что из красного камня прямо в середину серебряного круга ударили несколько крохотных молний, и серебро печати прямо на глазах людей, словно живое, стало расползаться в стороны, освобождая в середине круга место для камня. Еще несколько мгновений — и на коже пергамента осталась лишь все та же серебряная буква "Р". Когда же рубин перстня коснулся серебряного круга, то все то серебро, что до того чуть подалось в стороны, сразу же словно перетекло назад, и обхватило камень со всех сторон. Иннасин-Оббо убрал руку, и теперь казалось, будто перстень непостижимым образом прочно впаян в серебро. А еще через мгновение из серебра печати полился ярко-красный свет, совершенно неотличимый от цвета вставленного в перстень рубина, и, что самое невероятное — буквы на манускрипте засияли таким же ярко-красным светом, будто налитые кровью. Больше того: даже сам манускрипт приобрел чуть красноватый оттенок, сколь непривычный, столь и невероятный... Ровный красный свет от перстня сиял настолько ярко, что перебивал солнечный свет. Более того: казалось, что от перстня, впаянного в серебро, во все стороны и без остановки, бьют крохотные молнии...
Потрясенные до глубины души люди, забыв обо всем, смотрели на это удивительное зрелище. Конечно, Олея и раньше слышала рассказы о том, что будто бы манускрипт с текстом Договора Троих, если к нему приложить заветный перстень, начинает светиться, но одно дело разговоры, и совсем иное — увидеть это диво из легенд своими глазами. Потрясающе!
В следующее мгновение Иннасин-Оббо снова взялся за перстень, и серебро печати вновь послушно расступилось в стороны, а перстень легко оторвался от того серебра, в которое, казалось бы, он намертво впаян. В тот же миг потухло яркое красное свечение, серебряная печать вновь приобрела прежний вид, будто только что она не сияла удивительным светом, померкли красные буквы, и вот перед людьми на камне снова лежал довольно обычный пергамент, пусть и очень красиво написанный, а внизу были все те же три ровных круга...
— Это они! — Иннасин-Оббо не смог удержать в своем голосе радость. — Они! Те самые артефакты — перстень Сварга и манускрипт с текстом Договора Троих! Все-таки мы их нашли!
— А это... — снова засопел Рыжак. — Я хотел спросить: если перстень поднести к двум другим кругляшам..., ну к двум другим печатям, то, что тогда будет?
— Что будет? Смотрите...
Иннасин-Оббо поднес перстень ко второй серебряной печати, и все увидели, как красный рубин вдруг стал сиять зеленым светом, а сама печать, хотя и осталась неподвижной, но стала чуть отливать нежно-зеленым оттенком... Необычно и красиво! Колдун поднес камень к третьей печати — и все увидели, что перстень засиял ярко-синим, и так же засветилась третья серебряная печать...
Все правильно... — подумала Олея, наблюдая за игрой света. — По преданиям у второго из братьев перстень был с изумрудом, а у третьего — с сапфиром...
— Это они, вне всяких сомнений — они! — Иннасин-Оббо не мог оторвать глаз от артефактов. — Мы с вами видим то, что описано во множестве трудов летописцев — манускрипт с текстом Договора Троих и перстень Сварга! Вот они, мои бесценные, лежат перед нами во всей красе!
— Это точно они? — этот вопрос Юрл задал скорее для проформы.
— Они самые! Ошибки нет, и быть не может! Такие артефакты подделать невозможно, да и вряд ли кто этим будет заниматься — никому не хочется навлечь на свою голову гнев Небес...
— Замечательно! — и Юрл поднял с камня пергамент, забрал из рук Иннасин-Оббо перстень.
Олея готова поклясться, что в этот момент глаза колдуна недобро блеснули — как видно, магу никак не хотелось расставаться с сокровищами, которые они раздобыли с таким трудом. Впрочем, недовольство Иннасин-Оббо сразу же развеялось, во всяком случае, внешне он никак не показал своего расстройства, но Олея не могла забыть короткий злой взгляд прежде спокойного и выдержанного колдуна. Непонятно отчего, но у женщины сложилось твердое убеждение: будь на то воля Иннасин-Оббо, то он никогда бы не отдал Юрлу найденные артефакты. Костьми бы лег, но не отдал!
Тем временем Юрл уложил свиток пергамента и перстень в узкий футляр на крепкой цепочке, надел его себе на шею, и спрятал под одежду. Как видно, этот крепкий футляр с плотно закрывающейся крышкой у него был припасен заранее. И под одеждой его совсем не видно...
Тем временем командир повернулся к колдуну.
— Мы можем сейчас идти назад?
Снова идти этим озером, пусть даже и к берегу... В душе женщины все взбунтовалось против этих слов Юрла. Мало того, что ей страшно ступать в эту чуть затхлую воду, так еще и нет никаких сил вновь брести по скользким деревянным мосткам! Нет, сегодня она ни за что не пойдет по той старой подводной дороге! И в то же самое время ей было до невозможности страшно оставаться на ночь здесь, на этом острове. А если эти... водные вампиры выйдут на берег? Увы, выбор небольшой — или ночь на этом острове, или идти в полной темноте назад, к берегу... Хотя, если вдуматься, то по сравнению с подводной дорогой ночь на острове выглядит не так и страшно...
Однако Олея не успела сказать ни слова — ее опередил Иннасин-Оббо.
— Сейчас нам ни в коем случае не стоит уходить отсюда. Вы посмотрите на солнце — оно же вот-вот скроется! Мы же до заката никак не успеем перейти озеро! К тому же надо учесть, что почти до предела вымотаны и кони, и люди — денек сегодня был еще тот...
— Но если все же рискнуть? — похоже, Юрлу очень хотелось покинуть это печальное место. Вообще-то уйти отсюда хотелось всем, только вот как это сделать? Чего уж там греха таить — сейчас никому не хотелось вновь заходить в озеро, где обитают неведомые создания...
— При самом удачном раскладе до захода солнца мы сумеем дойти только до середины озера... — устало ответил колдун. — А что потом? Учтите, что после захода солнца заклинание против каххи в воде не действует. Мы сразу же окажемся в роли желанной добычи для всех обитателей этого озера. Идти в полной темноте по воде, в которой полно ночных вампиров, да еще и не видя ничего вокруг... Это даже не безрассудство, а полная глупость, в которой я не желаю участвовать.
— А если я прикажу? — в голосе Юрла чувствовался холод металла.
— Поймите же, наконец: даже если каким-то невероятным способом мы успеем достичь противоположного берега, то вряд ли до него дойдут все. Нет никакой уверенности в том, что никто из нас вновь не свалится в воду, а это грозит весьма печальными последствиями для всех остальных. Вдобавок ко всему здешние обитатели уже попробовали свежей крови, и сейчас настроены куда более решительно, чем час назад. Пусть они уже перекусили, только вот беда в том, что сытыми они никогда не бывают. К тому же все эти речные вампиры вот-вот проснутся, и начнут шустрить в полную силу... Ночь — время каххи.
— А то заклинание, что вы уже применяли, когда мы шли сюда? — спросил Сандр. — Ну, то, о котором говорила блондинка....Вроде перевернутой чашки... Оно что, и верно — после захода солнца в воде не действует?
— Это заклинание... — колдун присел на большой обломок камня. — Повторяю для глухих, а также для особо одаренных: заклинание применимо только в светлое время дня, а после захода солнца его действие для тех несчастных, что имели неосторожность оказаться в это время в воде, серьезно ослабевает. К несчастью, у милых созданий, живущих в озере, как раз ночью и наступает пик активности и агрессивности. В общем, даже с этим заклинанием у нас есть все шансы очутиться в желудках каххи. Не знаю, что решите вы, но спешу вас предупредить: я — не самоубийца, а идти в ночное время по этому озеру — один из способов расстаться с жизнью, причем способ весьма неприятный.
