Прогулки по крышам

На самом выходе из актового зала она столкнулась с Димитровым.

— Видала? — Димитров сиял. Покрутил перед ее лицом руками без "заговорёнок".

— А как ты?..

Славян мотнул подбородком себе за спину.

— Игорь снял — до конца вечера. Круто, а? Пошли танцевать?

Агата и моргнуть не успела, как он утащил ее в самую гущу танцующих. Наверное, если б не Келдыш, он бы тоже так и простоял у стеночки.

— А крылышки у него не выросли? — спросила Агата на всякий случай.

— А? — Димитров придвинулся. Он был пониже, и Агата немного согнула колени — а вдруг ему неудобно танцевать с девушкой выше его ростом?

— Ну, крылья, — она показала руками, — на ушах?

Димитров засмеялся и мотнул головой.

— Ты чего! Он же маг! Он мне такое показал! Знаешь, я, наверно стану Бойцом. Игорь сказал, у меня все задатки.

Вот еще один, влюбленный в Келдыша. Как он это только делает? Ведь никаких же амулетов...

Их толкнули, и Агата еле удержалась на ногах. Димитров круто обернулся.

— Чего надо?

Врезавшаяся в них парочка невинно улыбалась. Из колледжа, если судить по зеленому "низу" — от курток они, как и Стефи, избавились.

— Ох, простите...

— Ничего, — поспешно сказала Агата, чувствуя, как каменеют плечи Димитрова.

— ...не заметили, кто там под ногами путается! — и оба довольно рассмеялись.

— Слышь, ты!..

Агата с силой повернула к себе лицо Славяна.

— Просто — не обращай — на них — внимания!

Даже положила ему голову на плечо. Димитров нерешительно провел широкими, очень горячими ладонями по ее спине и притянул к себе поближе. Соседняя парочка гнусно заржала. Наверняка опять сказали какую-нибудь гадость. Агата отвернулась от них и в просвете между танцующими увидела Келдыша. Он стоял у стены и глядел прямо на них с Димитровым. Агата подавила желание отодвинуться — ну танцуем, и что? Уже и потанцевать нельзя?

— И где ты взял такую умненькую зверюшечку, а, пацан? — спросили прямо над ее головой. Димитров застыл. Потом отпустил Агату — скорее даже оттолкнул — и развернулся.

— Что сказал?!

Уже знакомый рыжий парень стоял перед ними, насмешливо глядя на Димитрова. Казался он очень рослым. Очень сильным. Агата оглянулась и поняла, что они попали в компанию из колледжа: те якобы продолжали танцевать, но круг сделался теснее — чтобы лучше видеть, и чтобы не было видно другим танцующим. Мелкая драка... никто и не заметит. Мелкая? Агата поглядела на напряженные руки Димитрова. Может, зря все-таки Келдыш снял с него 'заговоренки'?

— Повторить? — преувеличенно удивился парень. — А вдруг твоя зверюшка обидится?

Бац! Агата зажмурилась — но уже после того, как увидела, что кулак Димитрова впечатался в лицо "колледжмена". Надо было, наверное, кричать, как Стефи, но у нее сразу пропал голос, да и кто сейчас услышит? Музыка как раз сменилась — Агата видела только открытые рты, резкие движения, какие-то мечущиеся тени, вспышки... Ее крепко взяли за плечи, Агата рванулась, но услышала сказанное в самое ухо:

— Не дергайтесь.

Игорь шагнул вперед, и все как-то разом закончилось. Когда вновь сменился свет, все смирно стояли перед ним. Часть учащихся с колледжа куда-то делась, но рыжий остался — сейчас рядом с Келдышем он выглядел просто нашкодившим мальчишкой-переростком. И его подружка ныла из-за чьих-то спин:

— Ва-ань, ну пошли-и! Вань, ну че ты там застрял!

— Ну — и? — спросил Келдыш. Димитров молчал, набычившись. Парень с колледжа пробормотал:

— Псих он и все они там психи! Даже шуток не понимает...

— О чем шутили? — ласково вопросил Келдыш. Рыжий воровато покосился на Агату — точно боялся, что она немедленно начнет жаловаться.

— Да так...

Димитров, глядя на рыжего исподлобья, лизнул разбитые костяшки по-прежнему сжатого кулака. Келдыш сказал спокойно:

— Представьтесь, пожалуйста.

— Бортников... Иван.

— Воспитатель у вас, кажется, Лукин?

— Да, а что, жаловаться будете? На что жаловаться-то? Он же первым начал, все подтвердят...

Келдыш коротко улыбнулся:

— Я вас больше не задерживаю.

Бортников пошел, бурча себе под нос. Переминавшиеся с ноги на ногу приятели с облегчением двинулись следом. Келдыш повернулся к Димитрову. Сказал сухо:

— С вами я поговорю попозже. Идите умойтесь.

Димитров молча развернулся и пошел, раздвигая плечами танцующих.

— Они же первые начали! — возмутилась Агата. — Толкались, на ноги наступали... еще обзывались...

— Димитров знает, на каких условиях он расстался с 'заговоренками'. Учащиеся колледжа постоянно задирают интернатских, нечего поддаваться на провокации.

— Но он же не применил магию!

Келдыш смотрел на нее скептически.

— Думаете, удержался бы? Я вижу его всего второй раз в жизни и опять дерущимся.

Ну... да. В чем-то он был прав. Агата оглянулась и поняла, что они одни стоят в толпе танцующих. Сказала нерешительно:

— Я пойду, посмотрю, как он...

— В мужской туалет? — Келдыш протянул руку. — Идите сюда, Мортимер.

Агата шагнула — и только потом поняла, что ее только что пригласили на танец. И немедленно одеревенела от смущения. Келдыш, в отличие от Димитрова, двигался легко, руки, обнимавшие ее, тоже были легкими и спокойными, зато теперь она еле переставляла ноги.

— Итак, — сказал Келдыш, повернув голову — дыхание щекотало ей щеку. — Из-за чего, все-таки, весь сыр-бор? Как они его обозвали? Или вы не можете это повторить?

— Ну... они его не обзывали, — Агата старалась не смотреть в близкие мрачноватые глаза. Пахло от Келдыша очень приятно — хотелось положить ему голову на плечо — и не чтобы его успокоить. Это ее теперь успокаивать надо.

— Я так и думал, — сказал он. — Как они обозвали вас?

Агата повела плечами.

— Да я бы и внимания не обратила. Подумаешь, зверьком назвали.

Маленькая пауза.

— Точнее — зверюшкой?

— Ну... да.

Келдыш длинно вздохнул.

— Придется отменять выговор Димитрову.

— А... что это значит? Что-то очень обидное?

— Близкие друг или подружка волшебника, не обладающие талантом. Это слово считается в среде магов оскорбительно-неприличным. Вы, видимо, еще не поняли, что в обществе существует некоторый... антагонизм между волшебниками и просто-людьми. Всего явнее нетерпимость проявляется в таком вот тинейджеровском возрасте. Ребята не увидели вашей магии... И вот, — он пожал плечами, — результат. Хотя они все равно бы нашли, за что зацепиться.

— А почему те, с колледжа, так интернатских не любят?

— Хм. Традиции. Ну и мы, взрослые, еще жару поддаем: 'будешь плохо себя вести и баловаться с магией — попадешь в специнтернат'. Обычно ведь туда направляют проблемных детей, иногда — правонарушителей.

А она — первое или второе? Или оба сразу?

Келдыш остановился так внезапно, что Агата даже наступила ему на ногу. Склонил голову набок, прислушиваясь. Лицо его стало сосредоточенным.

— Оставайтесь здесь, — сказал он.

— А что...

— Проблемы в зверинце, я сейчас вернусь...

Агата схватила его за рукав.

— Там Зигфрид!

— Ч-черт! — он потащил ее за собой, лавируя между танцующих. — Извините... пропустите... прошу прощения...

Они быстро прошли по коридору, миновали несколько поворотов и наткнулись на группку людей, стоявших перед прозрачной стеной зверинца.

— И что? — спросил Келдыш, протискиваясь к стене. Маги в нарядных одеждах (было здесь и несколько старшекурсников) посторонились. Кто-то доложил:

— Похоже, большая кошка вырвалась из клетки.

Вырвалась — или выпустили? Келдыш мельком посмотрел на Агату.

— Там должен быть мальчишка...

— И должен и есть, — уныло доложил кто-то. — Вон он.

Задрав голову, все посмотрели вверх. Действительно, под самым потолком на каком-то крюке сидел Зигфрид. Как он туда попал? Освоил левитацию на досуге?

— Этих чертовых интернатских деточек ни на секунду нельзя оставлять без присмотра, — проворчал сосед. — Психи ненормальные... кхм!

Он заметил агатин жилет и закашлялся.

— И чего ждем? — спросил Келдыш, снимая пиджак. Не глядя, сунул его Агате. Принялся деловито расстегивать и закатывать рукава рубашки.

— Смотрителя ищут. Сейчас придет и загонит обратно свою киску...

Появилась 'киска" — ростом, наверно, Агате по пояс. Яркий пятнистый мех встопорщен, уши прижаты. Кошка встряхнулась — во все стороны полетели брызги, а мех распушился еще больше. Кажется, Зигфрид пытался защититься своим единственным оружием, но не учел, что леопарды не боятся воды. Кошка подняла голову, нашла взглядом Гауфа и мяукнула басом. Магов передернуло. Келдыш оглянулся.

— Бойцов нет?

Зигфрид перегнулся вниз и сказал леопарду что-то сердитое. Киска 'усовестилась' — прыгнула, вытянув когтистую лапу. Маги дружно охнули, Водяной отдернул ногу. Да он ее дразнит! И правда, ненормальный! 'Киска' заходила кругами, мотая хвостом, глядя вверх и жалобно подвывая — точь-в-точь домашняя кошка под клеткой с канарейкой.

— На какую высоту прыгает леопард? — спросил Келдыш.

— Метров на пять...

Все смерили взглядами высоту, вздохнули, и Игорь сказал:

— Пошли.

— Да сейчас смотритель подбежит...

— Только аккуратнее там, Ловец, а? Не попорти зверя.

— Мы не-ежно... — пообещал Келдыш, приоткрывая двери. Следом скользнули еще трое человек.

И Агата.

Келдыш оглянулся, увидел ее, и глаза его стали страшными. Но сказать он ничего не успел — леопард прыгнул еще раз — и Зигфрид пропел сверху:

— Не достанешь, не достанешь!

Достанет, подумала Агата. Водяной просто не заметил, что в этот раз зверь прыгнул куда выше. И готовится к новому прыжку.

— Сетку? — шепнул студент рядом с ней. Агата заметила, что все маги держат руки по-разному: кто возле плеч, кто собрав в щепоть, кто согнув пальцы, будто когти...

— С трех позиций, — сказал Келдыш и трое бесшумно разошлись в стороны. Почти бесшумно. Потому что зверь повернул голову и уставился на них. Глаза его сверкнули.

— П...ц! — выдохнул кто-то.

Лучше не скажешь. Леопард сидел, мотая хвостом, и не верил своему счастью — вместо одной птички у него появилось целых шесть. Наверно, он и не прыгнул сразу, потому что никак не мог выбрать самую аппетитную.

— Сеть! — скомандовал Келдыш. Но в мокрую шкуру зверя влепился огненный шар. Кто-то перепутал заклинание или просто решил поохотиться. Леопард сделал 'свечку' и вместо прыжка вперед шарахнулся в сторону. Запахло паленой шерстью. И началось...

— Гони его влево! Влево, говорю, влево, где у тебя сено, где солома?

— Поддай сороковку!

— В медведя не попади!

— Где его клетка?

Келдыш еще пытался докричаться про сеть, но махнул рукой и теперь кидал зверю точно под лапы маленькие и шумные файерболы. Сверху восторженно вопил Водяной. Леопард метался из стороны в сторону, огрызался, подвывал, пару раз его, кажется, сильно обожгли...

Агата обнаружила, что стоит, прижав ладони к щекам.

— Ей же больно!

— В-вау!

— Вон тот проход, между медведем и волком!

— Трах! Трах!

— Ей больно!

Звери выли и бились в вольерах. Агата обогнула Келдыша и еще одного мага, ее сильно дернули за шиворот:

— Дура, куда!

Агата вывернулась из жилета и пошла к леопарду — тот уже прижимался к полу, подвывая от страха. Еще один файербол взорвался прямо у ее ног, горящие искры ужалили сквозь джинсы, и она услышала свирепый окрик Келдыша:

— Прекратить огонь! Стоять!

Вот вы и стойте. Пошли, сказала она леопарду. Пошли, девочка, в домик. Пойдем, там тихо, тепло, там миска с мясом... Пошли. Прижатые уши, горящие глаза, пахнет шерстью и страхом. Нет ярости. Пошли скорее, пошли.

Они шли бок о бок по проходу — леопард чуть впереди, непрерывно и жалобно подвывая, точно жалуясь. Агата осторожно гладила кошку по переливающемуся хребту. Да, маленькая моя, эти мальчишки такие противные — даже если они уже взрослые мужчины! Леопард с облегчением скользнул в приоткрытую дверь вольеры, и Агата задвинула засов. Повернулась. Келдыш (она чувствовала, что он так и шел в нескольких шагах позади), сжав челюсти, смотрел на нее.

— Что? — спросила Агата, готовая и обвинять и защищаться. Но Келдыш так же молча отвернулся и пошел прочь. Агата поглядела на вылизавшегося леопарда и поплелась следом. На выходе из вольеров они наткнулись на маленького толстенького лысого человека: тот оглядывался и всплескивал руками.

— Это что? Нет, что это вы здесь такое творите?!

Кругом — копоть и вода, звери взволнованно фыркают в вольерах, смущенные волшебники переминаются с ноги на ногу. Зрителей за стеной явно прибавилось. Человечек — наверное, смотритель зверинца — вскинул голову и поманил Зигфрида пальцем:

— Ну-ка, голубчик, хватит отсиживаться, спускайся оттуда!

Спрыгнет, что ли? Агата увидела, как Водяной послушно разжал руки и прижмурилась — сейчас ка-ак... Но Зигфрид, придержанный в воздухе невидимой ладонью, уже стоял на полу и, как ни в чем не бывало, беседовал со смотрителем:

— Он ведь поиграть хотел! Я клетку и открыл.

— Отли-ично! — похвалил смотритель, положив ему на плечо руку. — Надо сделать пометку стражу на дверях: не пускать сюда интернатовцев. — И... — он угрожающе огляделся. — Кое-кого из преподавателей. Что вы тут себе придумали, тоже поиграть захотелось? Трудно было меня подождать? А, Ловец! Все неймется? Некуда энергию девать? Не удивлюсь, если это вы заварили всю бучу!

— Прошу прощения, мастер, — ответил Келдыш на удивление мягко. Подобрал уроненный Агатой пиджак, начал тщательно его отряхивать.

— Отли-ично! — похвалили и его. — А это еще одна гениальная воспитанница Божевича? Ты тоже кого-то выпустила?

— Я кошку закрыла, — сказала Агата. — Извините, но, может, вы лучше успокоите ее? Она очень расстроена.

— Еще бы, — буркнул смотритель. — А вы пока все приведите в порядок — и ручками, ручками — чтоб впредь неповадно было! Взяли по тряпке — и вперед!

— Да, мастер, — вразнобой ответили волшебники. Смотритель поманил скрюченным пальцем — на этот раз Агату.

— Пойдем-ка со мной. А ты куда, голубчик? — спросил он, увидев, что Зигфрид нацелился следом. — Арбайтен, арбайтен — вместе со всеми!

Смотритель вошел в вольеру, и леопард тут же принялся ему раздраженно жаловаться.

— Да-да, знаю, — сказал смотритель, разгребая пальцами мокрый, а местами и подпаленный мех. — Сейчас мы тебя полечим, девочка моя.

Агата смотрела на них снаружи, взявшись за решетку ограды. Смотритель то ли напевал, то ли приговаривал что-то про себя, а шкура зверя под его руками тем временем принимала ухоженный вид. Спросил, не глядя на Агату:

— Давно работаешь с животными?

— Нет, — с сожалением сказала Агата. — Я с ними вообще никак не работаю.

— Как же ты тогда ее увела в клетку? — пальцы последний раз пробежались по хребту леопарда, выискивая дефекты: зверь сидел, положив мужчине на колени тяжелую голову и довольно жмурясь. Еще и мурлыкал, наверное, как сытая домашняя кошка.

— Я с ней просто поговорила.