| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Чем сейчас займетесь? — безмятежно поинтересовалась леди Лотта.
Я ощущала, как Люк смотрит на меня, и изо всех сил старалась не улыбаться.
— Пока я здесь, надо поприветствовать слуг, — проговорил он, лаская мои пальцы. — Попрошу Ирвинса их собрать.
— Конечно, — поддержала я серьезно.
— И пообщаться с доктором Кастером, — он дразнил кончиками пальцев кожу у моего брачного браслета. — И с персоналом лазарета. И с больными.
— Безусловно, — снова откликнулась я почти не дрожащим голосом. Его прикосновения делали меня нетерпеливой. И безрассудной. Словно не было этих месяцев войны, боли, нервов, словно мы все еще были теми безумными влюбленными, которым весь мир нипочем, только бы быть рядом.
— И с Леймином по поводу охраны замка, — продолжал Люк задумчиво.
— И с Майки, — подсказала я нежно, снова проскользив ладонью по его бедру.
— Да, — хрипло проговорил Люк. — С Майки. Точно.
— И еще в твоем кабинете два ящика писем, — я повернулась к мужу, глядя ему в глаза и продолжая его поглаживать. Он криво усмехался — мол, смелее, детка — и даже чуть откинулся на стуле, словно приглашая забраться верхом, расстегнуть рубашку и целовать, пока в глазах не потемнеет.
Видят боги, я едва удержалась.
— Мы обязательно посетим кабинет, — пообещал он так многообещающе, с такой тьмой в глазах, что я от греха подальше убрала руку и с неловкостью поглядела на родных: всем должно было быть понятно, что мы занимаемся непотребством. Но то ли Кембритчи были так хорошо воспитаны, то ли мы за время отношений в совершенстве овладели искусством маскировки, но взгляды их были полны только доброжелательного интереса.
— Много дел, — сказала я им сожалеюще.
— Очень много, — хрипло поддержал мой муж и встал. — Стоит приступить к ним прямо сейчас, правда? Марина?
Он протянул мне руку, помог отодвинуть стул, и я тоже поднялась.
— Встретимся за обедом, — благодушно кивнула моя свекровь, и вдруг насмешливо и ласково улыбнулась мне.
Все она понимала — что с нами творится.
Стоило нам выйти в пустой коридор недалеко от центральной лестницы и закрыть двери, как я потянулась к Люку, впилась ему в губы — и мы так и остались стоять у столовой, поглощенные друг другом. Я целовала его, я облизывала его губы, я забиралась пальцами ему под ворот, дрожащими руками гладила его лицо, вглядываясь в потемневшие, хмельные глаза, и почти плакала от счастья, и снова и снова вжималась в него, ощущая его дикое, тревожное нетерпение.
На лестнице раздались голоса, и мы замерли, глядя друг на друга. Сердце мое колотилось, как бешеное — Люк же тяжело дышал, рот его дергался в улыбке, на виске пульсировала жилка.
— Пойдем, — прохрипел он, когда шаги затихли, и потянул меня за руку.
И я пошла за ним.
Даже нападение иномирян не могло бы остановить нас сейчас. Даже конец света. Я шла за мужем, не чувствуя ног.
Осталась позади лестница, хлопнула дверь наших покоев, заскрипела дверь спальни. Затрепетали от сквозняка занавески. Простонал что-то Люк, пытаясь стащить с меня платье, выругался, нащупав, наконец, молнию на спине.
Я рвала, дергала на нем рубашку — потому что не могла расстегнуть пуговицы. Кое-как справилась с одной, с другой. Близость его тела и невозможность прильнуть, почувствовать всей кожей доводила меня до неистовства.
— Сними, Люк, — почти умоляла я, — сними!
Он снял. Мое белье. Расстегнул бюстгальтер — потяжелевшая грудь заныла, выскользнув из чашечек. Стянул по бедрам трусики — я переступила через них прямо в туфлях — и начал снимать рубашку, рассматривая меня посветлевшими глазами с вертикальным змеиным зрачком. Во рту Люка мелькнули клыки, и я, свистяще выдохнув от возбуждения, снова прильнула к нему, к его губам, чувствуя, как клыки царапают язык, и трясущимися руками пытаясь расстегнуть его ремень.
И он с шипящими ругательствами подхватил меня одной рукой под ягодицы, заставляя обвить его ногами, и понес к кровати, ухитряясь и целовать, и сминать мою грудь, и ласкать ее языком, и шептать что-то порочное, жаркое.
— Детка... какая ты красивая... я сейчас подохну, если ты еще раз потрешься так...
И я терлась, и целовала его, и выгибалась от его ласк, и в голове не было ни одной мысли. Ни единой.
Но у кровати он вдруг остановился. Опустил меня на нее, тяжело дыша, сделал шаг назад. Я непонимающе смотрела на него.
— Трусишь? — спросила я насмешливо и сипло. Погладила себя по груди, которую он только что с такой жадностью облизывал, тряхнула волосами.
Люк тяжело выдохнул, покачал головой.
— Боюсь навредить тебе, — прохрипел он. — Не стоит ли... спросить у доктора Кастера?
Я засмеялась. Возбужденный и озадаченный Люк — та еще картина.
— Какие мы стали осознанные, — прошептала я, поднимаясь.
— Сам поражаюсь, детка, — усмехнулся он, наблюдая за мной горящими глазами.
— Мне кажется, я знаю, как это исправить, — я подхватила с будуара шкатулку с драгоценностями и, открыв крышку, с размаху, веером высыпала их на постель.
Люк тяжело задышал. Облизнулся.
— Кто-то упрямится? — удивилась я хрипло, высыпая на кровать одну шкатулку за другой.
Он сглотнул, дрожащей рукой потер себе шею. На мгновение прикрыл веки.
Я забралась на кровать. Легла спиной на впивающиеся в тело украшения. Сгребла что-то в горсть и, глядя только мужу в глаза, ссыпала себе на грудь.
Люк зашипел, вздергивая голову. По телу его пробежала дрожь.
— Марина... — прохрипел он. — Черт... как я скучал по этому безумию, детка...
— А по-моему, ты все еще трусишь, — прошептала я, вставая на четвереньки и подползая к краю кровати. Коленям и ладоням было больно, но это только больше возбуждало меня. И Люка. Он смотрел уже с той жадностью, которая лишь на шаг отделяет от прыжка к бездну. И когда я пальцем поманила его к себе, он сделал шаг, другой, встав вплотную к постели — а я поднялась на колени и обхватила его за шею, чтобы снова поцеловать.
— Марина, — сказал он сипло, задирая голову, сжимая кулаки — я царапала ногтями его грудь и бедра, я покусывала его соски. — Я с ума сейчас сойду... как мне уберечь тебя?
— Кажется, — вкрадчиво ответила я, спускаясь на пол, обходя его и заставляя повернуться спиной к кровати, — я знаю, что нужно сделать.
Он усмехнулся, и я, сладко поцеловав его в губы, изо всех сил толкнула его в грудь. А когда он упал спиной на кровать — забралась сверху. Склонилась, глядя в его безумные глаза, потерлась об него, закусив губу и чувствуя, как он меня заполняет — и тут он не выдержал, застонал, задвигался снизу, схватив меня за бедра и заставив вспомнить, как же это невозможно остро и безумно хорошо — любить такого, как Люк.
Громкое дыхание. Взгляд глаза в глаза. Испарина, покрывшая наши тела. Поцелуи -ласки и поцелуи-укусы.
Медленное, тягучее раскачивание — и мечтательная полуулыбка на его губах. Почти ожесточенная скачка — и его хрип, и жилы, очерчивающие напряженную шею, и засиявшие мягким светом глаза, и мой всхлипывающий шепот: "Люк, Люк, Люк!"
Близость наша была громкой, влажной, очень порочной и земной — и в то же время настолько бережной, полной такой сокровенности, что у меня дыхание перехватывало.
Мы рассказывали до боли переплетенными пальцами, как невыносимо, бесконечно нужны друг другу. Просили прощения самыми интимными прикосновениями, покорностью и открытостью. Вжимаясь кожа к коже, узнавали по перестуку сердец, что так будет всегда — до конца веков я принадлежу ему, а он — мне, и ничто этого не изменит. И отступал страх: не было ему места в нашей лихорадочной, жаркой любви.
Мы отдыхали на ложе из драгоценных украшений, горячих и скользких от наших тел, вымотанные, расслабленные, пьяные от прошедшего удовольствия; легко касались друг друга, что-то бормотали нежное, глупое, смеялись — и вдруг ласки снова становились требовательнее, а дыхание — чаще, и непонятно, кто первый тянулся к другому, чтобы утолить вновь проснувшийся голод.
* * *
Я, не в силах пошевелиться, улыбалась в потолок, раскинувшись на кровати, а муж лежал на животе и легко гладил меня под грудью. Мышцы мои мелко дрожали, волосы были влажными, и при этом тело было так расслабленно, будто я махом выпила пару бутылок лучшего в мире солнечного вина.
— В браке определенно есть свои плюсы, — едва слышно пробормотал Люк.
— Угу, — отозвалась я, жмурясь.
— Мне еще никогда не было так легко, детка, — голос его был таким сонным и умиротворенным, что хотелось смеяться.
"И мне", — попыталась сказать я, но язык не ворочался. Я вся была полна упоительного, теплого счастья, и страшно было двинуться, чтобы не потерять это ощущение.
Но тело остывало, и все сильнее ощущались украшения под спиной. Я с усилием повернула голову — Люк дремал и лицо его было спокойным и мирным. Кольцо с крупным изумрудом впивалось ему в плечо, из-под груди виднелось сплетение ожерелий, но мужу это ничуть не мешало.
Я поерзала, повернувшись набок, кое-как отгребла в стороны из-под себя браслеты, колье и кольца, обхватила Люка за руку и замерла, рассматривая его. Спать не хотелось — и я могла бы лежать так вечность, если бы через часок организм не напомнил, что кроме телесных радостей есть и телесные нужды, и надо заставить себя встать.
Когда я вернулась, успев ополоснуться и вдоволь насмотреться на красные отпечатки украшений на моей коже, Люк, обнаженный, стоял у окна. По обе стороны от него занавески трепетали от ветра. Оглянулся — я подошла, и он обнял меня. От него пахло потом и нашей близостью.
Небо было чистым, и мы смотрели поверх зеленого леса и крыш прибрежного городка на синее-синее море, спокойное, мирное.
Так мирно было и у меня в душе.
— Я хочу, чтобы таким был каждый день, — сказала я, прижимаясь к мужу. — Закончишь войну, и мы будем жить долго и счастливо. И не ссориться.
— Совсем? — усмехнулся он, поглаживая меня по плечу.
Люк не мог не шутить над смертью. Меня кольнуло страхом, но я мотнула головой, отгоняя его.
— Иногда можно, — великодушно разрешила я и с нежностью коснулась губами его пальцев. — Мне тоже понравился процесс примирения.
Люк плескался в душе, а я, одевшись, собирала драгоценности обратно в шкатулки — Мария, конечно, со мной привыкла ко всему, но это было только наше умопомрачение, и я не хотела делиться им ни с кем. Руки были слабыми, я то и дело замирала и улыбалась.
Его светлость появился, когда я отдыхала в кресле, подтянув под себя ноги и откинув голову на спинку. Люк одевался, я с удовольствием наблюдала за ним. Часы в гостиной пробили двенадцать, и я наконец-то обратила внимание на будильник.
— Еще час до обеда, — с удивлением проговорила я. — А мне казалось, мы уже все на свете пропустили.
— Мало? В следующий раз буду больше стараться, — со смешком пообещал Люк, застегивая рубашку. Я глаз не могла оторвать от его длинных пальцев.
— Куда уж больше, — пробормотала я, потягиваясь и чувствуя, как отзываются дрожью мышцы. Он удовлетворенно хмыкнул.
— Да, мне сейчас не хватает только сигареты.
— Так кури, — благодушно согласилась я. — Не в покоях, конечно. Меня уже переломало табачной ломкой и я больше не хочу убить всех курящих. Буду тебя нюхать и страдать, что мне ближайшие пару лет это недоступно.
— В кабинете покурю, — он заправил рубашку в брюки, взялся за ремень, и от воспоминаний о том, как я нетерпеливо дергала его, пытаясь расстегнуть, по телу прошла мягкая горячая волна. — Когда буду Майки звонить, — продолжил муж хрипло. — У нас ведь были планы...
Я подняла голову — Люк жадно смотрел на меня, и от взгляда его снова что-то сладко сжалось внутри.
— У тебя еще есть силы? — спросила я насмешливо, поднимаясь. — У меня нет.
— У меня тоже нет, — признал он сокрушенно, кривя губы в улыбке и наблюдая, как я подхожу. — Но это не мешает мне тебя хотеть, Марина.
— Ну тогда, — я взялась за его ремень, — мы обойдемся без разврата.
— Совсем? — поинтересовался Люк тем же тоном, что несколько минут назад спрашивал про ссоры.
— Разве что чуть-чуть, — прошептала я, застегнув ремень, и поцеловала мужа.
Он отвечал медленно, мягко и очень нежно — как раз так, как было нужно для завершения нашей близости. Чтобы не пресытиться, не пересластить. Чтобы с нетерпением ждать вечера. Чтобы оторваться от него с едва затуманенной головой и чувством полного удовлетворения.
В этом тумане я провела следующие два часа до отлета Люка. Я наблюдала как он благодарит слуг и общается с пациентами лазарета, слушала, как говорит с доктором Кастером. Я затащила его в кабинет, попросила доктора Лео включить сканер, и, вглядываясь в лицо Люка, показывала ему на экране детей:
— Смотри, настоящие маленькие человечки!
Муж настороженно смотрел на головастых сыновей, мирно расположившихся лицами друг к другу. Неуверенно положил руку на живот рядом со сканером, который держал доктор Кастер — и дети едва заметно зашевелились, словно потягиваясь. Люк поспешно убрал ладонь.
— Трусишка, — проговорила я одними губами. Он усмехнулся.
— Госпожа герцогиня сейчас полностью здорова, — рассказывал доктор Кастер, — ей показана умеренная активность, полноценное питание, здоровый сон. В общем, все то, чего она себя лишала, ваша светлость. Надеюсь, вы проследите за тем, чтобы оставшиеся месяцы прошли для вашей супруги спокойно.
— Обязательно, — пообещал мой муж. — Доктор, — он поколебался. — Насколько умеренной должна быть активность? И... есть ли ограничения?..
Я едва не рассмеялась в голос. Доктор Лео поправил очки, взглянул на меня, на Люка.
— Показано все то, что делает вашу супругу счастливой, — сказал он весомо, откладывая сканер. — И супружеская жизнь тоже. Но, как вы понимаете, без фанатизма.
— Понятно. Без фанатизма, — подтвердил Люк с каменным лицом.
— Никакого фанатизма, — строго вторила я.
— Так как ее светлость беременна двойней, после шестого месяца желательно воздерживаться, чтобы не спровоцировать преждевременные роды, — продолжал доктор, не обращая внимания на наши реплики. — Но до тех пор, естественно при условии постоянного наблюдения, никаких противопоказаний нет. И еще раз повторю — полноценный сон, полноценное питание!
— Вот им мы сейчас и займемся, — проговорил Люк, взглянув на часы. — Благодарю, доктор. И за внимание к моей супруге, и за то, что вы взяли на себя лазарет. Это тяжело.
Доктор Кастер потер очки платком и снова надел на нос.
— Тяжело. Но у меня никогда еще не было столь важной работы, ваша светлость.
И прямо сейчас я тоже собираюсь заняться ею.
— Ну, тогда не будем вам мешать, — благодушно проговорил мой муж, поднимаясь и помогая мне встать.
— Вы и есть моя работа, — проворчал доктор Лео, покачав головой от нашей бестолковости. — Ложитесь, господин герцог, я обязан вас осмотреть вместе с виталистом. Сейчас сюда подойдет Энтери, а мы пока измерим температуру... и давление... и возьмем кровь на анализы. И ответите мне на пару... десятков вопросов о вашем самочувствии, раз мы имеем уникальный случай восстановления конечностей и кожных покровов.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
