— Как тебе вид? — спрашивает Фиг-Шамь, разливая вино по высоким бокалом. Пить в такую рань — это нонсенс, но мне нравится его желание сделать мне приятное.
Это место разительно не подходит темному. Он в буквальном смысле не вписывается в интерьер. Его черная кожа, безволосый череп и суровый вид контрастируют с воздушностью и легкостью этого заведения. Кафе называется 'Воздух и пыль'. Странное название, но только на первый взгляд. Я могу только догадываться, как здесь красиво вечером, перед закатом. Мы парим в потоке света вместе со стульями и столом. Нас подняли в воздух специальным маго-лучом, как только мы заняли свои места, и даже официант в специальных летающих сандалиях, чтобы принять заказ, добирался до нас по воздуху. Мы, действительно, похожи на пылинки в потоке света льющегося из чердачного окошка. В домике лесника, в поместье моих родителей, было такое. Я в детстве прятался на том чердаке от Камюэля, моего старшего брата. И он до сих пор не знает, где же был мой тот детский тайный схрон. Вспоминаю об этой своей маленькой победе над братом и улыбаюсь.
Темный видит и спрашивает:
— Нравится? — и скашивает глаза на открывающийся под нами вид.
Мы парим на уровне второго этажа, но не над мостовой, а над утесом. Он расположен точно в центре города. Этот город когда-то вырос вокруг него, так как именно наверху этого утеса начинаются триста сорок восемь ступеней, ведущих к главным воротам и именно к началу этой знаменитой лестницы пристают университетские дирижабли. С одной стороны утеса вниз плавно уходит ступенчатая лестница, с другой — обрыв. Внизу дома и домики, они для нас сейчас словно на ладони. Немудрено, что я раньше никогда не бывал тут. Ведь, чтобы выйти на уступ, где расположилось это кафе, приходиться огибать утес по крутой, весьма небезопасной на вид лестнице. Но риск стоит того. Парить вот так над городом — незабываемое ощущение. Остается только порадоваться, что у нас, светлых, редко бывает боязнь высоты. Не то, что у темных. Поэтому это третье, чем удивил меня сегодня Мурзяс.
Я пробую вино и говорю, начиная новую игру, и даже почти осознаю, на что и с кем играю.
— Ты не перестаешь меня удивлять, — и тут же, пока он не улыбнулся и не расслабился от неприкрытого комплимента, прозвучавшего в моем голосе, добиваю вопросом, — Не страшно? — и указываю глазами вниз.
Магическое поле не позволит нам упасть, даже если мы встанем на ноги. Но парить в воздухе без видимой опоры — удовольствие не для всех. Особенно, в случае с темными.
— Я очень люблю это место, — замечает Мурзяс и, как и я, смакует вино. — Но ты так и не ответил.
— Я бы хотел побывать здесь вечером, на закате, — думаю, он поймет, что это может означать. И темный не разочаровывает меня, подхватывая начатую мной партию.
— Со мной?
— Возможно.
— Только скажи. В любое время дня и ночи.
— Только не ранним утром. А то порвешь, как шатун щуку и не заметишь?
Мы возвращаем друг другу улыбки.
— Настолько ранним утром я обычно только-только успеваю уснуть.
— Настолько плодотворно проводишь ночи в чужих объятиях? — слова слетают с языка раньше, чем я успеваю себя оборвать, и губы непроизвольно сжимаются в тонкую полоску. Похоже, этот раунд будет за ним. Я готов к ответному удару. Но он просто смотрит на меня. И молчит. Это, по меньшей мере, раздражает. Я позволяю ему увидеть в моих глазах огонек недовольства.
— Я готов с этого дня проводить их только в твоих.
Он произносит это таким серьезным тоном, а я в тот момент представляю себе, как мы смотримся рядом. Очень близко. Моя белая кожа на фоне его чернильно-черной. И мне хочется смеяться. Остается только найти повод для смеха. Шутка проста и безыскусна, но за то короткое время, что у меня есть, не удается придумать что-то еще. Я накрываю его руку, лежащую поверх стола своей и тихо, с волнительным придыханием спрашиваю, отчаянно стараясь спародировать одну свою давнюю пассию.
— Поговорим о нас?
Мы оба замираем. Одно мгновение на лице темного написано недоумение. Но потом он что-то видит в моих глазах, и мы оба, не сговариваясь, начинаем смеяться. Я и не думал, что он это умеет.
Мурзяс Фиг-Шамь
Я и не думал, что светлый может так беззаботно и открыто хохотать. Нам весело. И ему, и мне. И это веселье сближает лучше любого самого жаркого поцелуя. Но веселимся мы недолго. И в том нет нашей вины. Оба слишком отвлеклись от окружающей действительности, поэтому замечаем посторонний элемент только тогда, когда он подходит слишком близко, чтобы была возможность отказать ему в праве разбавить наше общество.
— О! Кого я вижу! — восклицает со стороны основной части кафе мастер боевых магических искусств, преподаватель университета, Корешель Велюр. Полуэльф, имя которому дала мать-эльфийка, а фамилия досталась ему от отца-человека, — И чем могут заниматься в столь уединенном месте два самых непримиримых эльфа в нашем университете? — спрашивает полуэльф подходя к нашему столу по воздуху и снизу к нам, не иначе, как по его просьбе, взмывает третий стул.
Мне хочется зарычать и, не стесняясь, продемонстрировать свою темную сущность. Я не желаю сегодня делиться. Мне хорошо с Барсимом наедине. У нас, наконец, наметилось потепление. Зачем тут третий?
Но приходится сдерживать себя. Испортить этот день кровавой сценой я не желаю ни себе, ни светлому. Приходиться вежливо улыбаться и отвечать, пока Тарэль молчит.
— На нейтральной территории обсуждаем перспективы ужесточения охранных мероприятий в рамках территории университетского городка и за её пределами, — по-военному четко рапортую я и перевожу взгляд на Тарэля. Странно, в его глазах изумление и что-то еще. Второе вынуждает меня напрячься.
— А что, в пределах казарм нейтральной зоны не нашлось? — насмешливо уточняет Корешель и оборачивается к подлетевшему к нам официанту. Делает заказ.
Я смотрю на светлого. Он, напротив, делает вид, что увлечен пейзажем, которым прекрасно успел насладиться, еще когда мы только пришли. Я сделал что-то не так. Мне не нравится танцевать пятками по лезвию клинка. Сейчас я испытываю именно такое чувство, но отступать не намерен. Я слишком долго ждал тебя, светлый, и сумею пройти этот путь по острию до конца.
— Кстати, Барсим, а это ты привел в наши пенаты нового психолога? — спрашивает Велюр.
Светлый фыркает и поворачивается к полукровке.
— Что, уже успел познакомиться с этим чудом природы?
— О, и еще как! — восклицает как всегда беззаботный полуэльф. Я знаю, что такое его поведение обманывает слишком многих. И знаю, что Велюр этим беззастенчиво пользуется. Особенно в поединках. Его любимый стиль пьяного клинка одним своим названием говорит для посвященных о многом, — Кстати, Фиг-Шамь, — обращается он ко мне. Всегда на 'Вы', Корешель с самого первого дня держится со мной подчеркнуто нейтрально, а вот со светлым приятельствует, мне же, темному, он такой чести не оказал. — Почему я только от него впервые услышал, что ваши девушки куда лучше способны держать удар, чем мужчины?
— Потому что нашим детям, отправляя их учиться к вам, настоятельно рекомендуют не выделяться из толпы и максимально потворствовать прихотям светлых в плане традиций и моральных норм.
Андрей удивляет меня. Но его класс, особенно наша, темная его половина, удивляют еще больше. Илюизмена Вариусель Вик-Холь, будущая Владычица Второго Дома, почему и она, и двое её мужчин готовы раскрыться перед светлыми по одной его прихоти? Хотя, почему тогда я не задаю этот вопрос самому себе, ведь именно Андрей спровоцировал меня открыться.
— Почему? — вопрос Тарэля пробивается сквозь сонм мыслей не сразу. Я поднимаю на него глаза. Он видит, что я не понимаю, о чем он спрашивает и пытается уточнить. — Получается, что вы все притворяетесь. Играете в какие-то только вам понятные игры. Почему?
— Потому что иначе вы бы давно разорвали мирный договор.
— Не верю, — он роняет это так убежденно. А полуэльф, севший ближе к нему, чем ко мне, молча наблюдает за нами. Мне бы хотелось ответить честно. Но я не уверен, что могу себе позволить быть честным с ним. Ведь, когда вопрос столь щекотлив, мне нельзя забывать, что Тарэль Барсим Огненный принадлежит к роду Барсим, одному из старейших светлоэльфийских родов. Серые кардиналы при правящей династии. Вот кем много поколений служат старшие сыновья этой семьи, и будут служить. Тарэль младший. Поэтому при дворе его старший брат, а не он. Но я точно знаю, что родственные связи в этой семье чрезвычайно крепки. Именно за счет них Барсимы выживали в таких переделках, в которых, скорей всего, не выжил бы никто.
Я предпочитаю промолчать в ответ на его выпад. Тогда, устав от паузы, тяготящей всех, снова заговаривает полуэльф.
— И все же, мне бы хотелось узнать об этом парне побольше. Представляете, он явился ко мне на урок и открыто объявил, что настоящий меч увидел совсем недавно и в руках еще не держал.
— О да, — Тарэль натянуто улыбается и поворачивается в его сторону. — Он это может.
— Откровенно и в лоб, — помедлив, поддерживаю его я.
— Да? — Корешель переводит взгляд с меня на светлого, а потом вдруг вроде бы в шутку уточняет. — Только не говорите мне, что он и вам что-то в этом роде сказал!
— Сказал, — вдруг резко обрубает Тарэль, смотрит на меня и снова поворачивается к мастеру. — Прости, я знаю, что ты уже сделал заказ, но не мог бы ты нас оставить?
Полуэльф не меняется в лице, но я вижу, что внутри него с каждым словом светлого командора все больше разгорается любопытство. Что делает этот светлый? Я не понимаю его.
— Неужели ваши тайны настолько секреты, что не предназначены даже для моих ушей? — Велюр тянет с притворной обидой. Он не понимает, что такого мы можем обсуждать, когда любые изменения в порядке смены караулов и прочих тонкостей нашего ремесла он заметит и невооруженным взглядом. К тому же, он входит в Ученый Совет, а любые изменения должны быть согласованы именно на этом уровне.
— У нас свидание, — помедлив, объявляет Барсим. И я с трудом удерживаюсь о того, чтобы не подавиться воздухом. — Поэтому, будь так добр, оставь нас одних.
Полуэльф настолько сильно меняется в лице, что у меня мелькает мысль, что он опуститься до банальных воплей — 'Что?! Да как у тебя язык поворачивается говорить такое?! Как можно, с темным?!' — и все такое прочее. Но он смотрит сначала на Барсима. Потом переводит взгляд на меня. Я отвечаю ему спокойным взглядом. Он молча, подчеркнуто вежливо склоняет голову, встает и уходит. Ни разу не обернувшись на нас. Прямо по воздуху, а потом плавно вниз, к стойке, за которой стоит маг-администратор кафе. Я не успеваю проследить за ним дальше, потому что меня отвлекает требовательный вопрос.
— Почему ты решил солгать?
Я не решаюсь повторить свою ошибку дважды. Теперь я буду честен. Я уважаю его не только, как противника, но и как человека. И теперь понимаю, как неуважительно было с моей стороны думать, что он будет прятаться и скрываться. Он удивил меня. Приятно удивил.
— Думал, что щажу твои чувства.
— Не нуждаюсь, — отрезает он и выгибает брови, ожидая от меня ответного хода.
Я позволяю себе улыбку.
— Готов предложить загладить свой промах.
— Как? — тут же спрашивает он.
Я думаю секунду. Потом иду на риск. Он кажется мне оправданным.
— А как ты хочешь?
Он улыбается. Я угадал. Опускает глаза вниз. На что-то указывает. Я заглядываю под стол, теперь мне, как и ему, с его места, виден нижний ярус кафе. И там за большим круглым столом, который так и остался стоять на твердой земле, а не воспарил, как наш, я обнаруживаю Андрея и компанию. Надо же, похоже, наши студенты решили показать ему город. Они что-то обсуждают, но мне даже отсюда видно, что весь стол накрыт настолько плотным куполом-заглушкой, что вряд ли даже архимаг способен его так легко вскрыть, не потревожив сотворивших его юных магов. Выныриваю из-под стола и встречаюсь взглядом с Барсимом.
— Мне любопытно, о чем они там так живо беседуют.
— Предлагаешь мне вскрыть заглушку? — если он скажет 'да', я откажусь. Но светлый качает головой и больше не улыбается. Просто мягко объясняет:
— Я просто хотел бы спуститься и поздороваться. Ты не против?
— Нет, — я встаю и добавляю, позволяя ему услышать искренность в моих словах. — Мне тоже любопытно.
Илюизмена Вик-Холь
Я догадалась давно. Но у меня не было прямых доказательств. Как? Откуда? Все просто. Запах. Нас в Храме Лосс учили сражаться в полной темноте и распознавать противника — очередную пещерную тварь, по запаху, а бить на слух. Прямо туда, где под ребрами, мышцами и ливером бьется сердце. А потом давали возможность узнать на запах предполагаемых противников из других рас.
У каждой расы есть свой особый едва различимый аромат, который сопутствует всем его представителям, насколько бы сильно не были подвержены изменениям их тела. Редкие маги, накидывая личины, вспоминают о запахе. Поэтому это умения было весьма полезным. И нас, тех, кто когда-нибудь возглавит Двенадцать Великих Домов, специально ему обучали.
Я хорошо помню ту ноту в запахе представителя любой расы, которую привносит принявший его облик мерцающий. Поэтому я догадалась. Но убедиться решилась только сейчас. Из-за Андрея. То, что он делает с классом, поражает меня и, как не странно, вынуждает меняться вместе со всеми. И мне нравятся эти перемены, иначе я бы уже давно их пресекла. Сближение Карунда и Антилии, странные взгляды, которые все чаще начал кидать на Машмула Алиэль, в которых уже нет ненависти и презрения, напротив, у этих взглядов совсем иной подтекст. Но я решила сделать ставку на этого психолога, на Андрея. Решила предоставить ему возможность показать, что еще он способен в нас изменить. И немаловажным, знаковым, событием для меня стала его, как он изящно выразился, гневотерапия.
Как пахнут ифриты и виверны, я не знала. Их нам не показывали во время обучения. Я чуяла, что Гарилика и Фаль не те, за кого себя выдают. Но сказать о них хоть что-то определенное не могла. Поэтому их истинные сущности стали для меня таким же откровением, как для остальных. И сразу возник вопрос, как он, не маг и вообще плохо ориентирующийся в нашем мире человек, сумел их распознать за масками, с которыми они почти срослись? Именно тогда я вспомнила про Рассветную. Хотя, вру. И вспоминать не пришлось. Ведь это она появилась в то утро вместе с ним из-за двери, ведущей в его мир. Поэтому, я посчитала, что мои подозрения оправданы. Но разоблачать мерцающую не стала. Решила посмотреть, что будет дальше.
Сегодня они снова пришли в класс вместе и все через ту же дверь. Рутберг попытался как-то беззлобно подкусить их на эту тему, но Андрей ловко отвлек их всех принесенным с собой устройством. Как он пояснил, оно полностью немагического происхождения. И называется — 'фотоаппарат'. Предназначено оно для того, чтобы запечатлеть окружающие картины в реальном времени. Та четкость, с которой оно это делало, поражала. А Андрей, к тому же, пообещал, что потом их все напечатает и принесет уже в бумажном варианте. Сразу возник вопрос. С чего он решил, что данное устройство будет работать в нашем мире? И тогда выступила Ириль.
