— Андрей, ты?
— Я, — расплывшись в довольной улыбке, подтвердил я.
— Я тут подумал, если ты не занят, может, сходим сегодня куда-нибудь? Можно в тоже место, можно в другое. Куда бы тебе хотелось?
— Куда угодно, только с тобой.
— Тогда давай пересечемся где-нибудь? Где тебе будет удобно? — спросил он, я только собрался ответить, как связь неожиданно прервалась. Я глянул на экран телефона. Не было ни одной 'палки', но у меня в квартире сбоев связи никогда не случалось. И тут мне пришла в голову мысль обернуться.
Оказалось, что Иры за моей спиной уже нет, зато есть Ир. И глаза у него горят, как у настоящей кошки. Желтые, почти жуткие, с вертикальными зрачками. Я впервые испугался его по-настоящему. Раньше мне и в голову не приходило, что этот парень может быть не менее опасен, чем те же командоры. А тут как-то вдруг осознал. Он ведь сам сказал, что носит какой-то накопитель, который и в нашем мире позволяет ему пользоваться магией, так? Так. К тому же, я сам видел, как он орудует мечом. И что теперь? Мне в самое ближайшее время предстоит почить смертью храбрых от руки ревнивого мага? И с чего он вообще решил, что имеет право меня ревновать? Я ничего ему не обещал, никаких телодвижений в его сторону не делал. И знакомы мы с ним неделю. Тогда какого хрена вообще?
Я так взвинтил себя, что готов был биться с этим надоедливым парнем не на жизнь, а насмерть. Пусть я никудышный маг, но лезть в мою жизнь я ему не позволю. Ведь теперь очевидно, что это он что-то сделал, чтобы связь заблокировать. Сволочь! Но когда он заговорил, его слова, само звучание его голоса стало для меня откровением.
— Что ты хочешь? — спросил он, и голос его дрогнул, — Чтобы я ползал перед тобой на коленях? Чтобы унижался? Почему для Фа и Гарри ты нашел способ хотя бы изредка быть самими собой, а обо мне даже и вспомнить не хочешь? Я тоже... — он запнулся, стиснул кулаки и шагнул ко мне. — Ты не представляешь, каково это, жить все время кем-то другим, все время... Я... Я просто нашел возможность хоть иногда отдыхать от этого. Здесь, у тебя.
А потом он зажмурился и медленно, очень медленно, качнулся назад и отступил. Разжал кулаки, опустил руки вдоль тела. И только после этого снова посмотрел на меня.
— Не ходи к нему, — тихо и грустно. Так, что я себя последней дрянью почувствовал. А Ир еще и добавил, отведя в сторону глаза, как стыдливая девица, — Я прошу, — но стыдился он собственной слабости. А я в этот момент думал, что никакая это не слабость. Самая обычная искренность, вот и всё. И то, что он смог мне признаться в том, что ему тяжело, нисколько не уничижает его в моих глазах, как мужчину и сильного духом человека, точнее, мерцающего. Последнюю фразу он произнес едва слышно и обхватил себя правой рукой, с силой сжав левую в области локтя. — Хотя бы на этих выходных.
Я не смог ему отказать. Будь это Ира, староста, которая сегодня мне целый день своим неуемным темпераментом покоя не давала, наверное, смог бы. Но Ир, он действительно был не таким, как она. Я его воспринимал совсем иначе. К нему у меня было больше сочувствия. Поэтому я шагнул навстречу парню. И, обняв за плечи одной рукой, другой нажал несколько клавиш на мобильнике, чтобы перезвонить Никитке. Наверное, теперь он точно меня пошлет и думать обо мне забудет. Но предать Ира после его откровений я был не способен.
Он уткнулся лбом мне в плечо. Я прошептал, обращаясь к нему. Отчего-то, говорить громко казалось кощунством.
— Дай я перезвоню.
— Ему?
— Да. Я хочу сказать, что не пойду, — и тут же в трубке у уха пошли длинные гудки.
Никитка ответил сразу. Я начал говорить, перебив его.
— Никит, сегодня не получится. Да, прости. Ира снова ко мне прибежала. Не могу я её тут оставить. Да, хахаль её обидел. Угу. Нет, аборт она делать не будет. Он? Да, какая разница, — мимоходом отвечая на его вопросы, говорил я, лихорадочно придумывая неправдоподобную историю для отмазки, — Так что ты меня извини, — я думал, он просто повесит трубку. Но он неожиданно спросил, можно ли ему будет еще мне позвонить, сможем ли мы встретиться в другой раз. И я, все еще обнимая Ира и улыбаясь в пустоту, ответил. — Конечно. Только в выходные, по будням работа съедает все мое время. Да. Хорошо. Договорились. Ну, пока тогда.
Я повесил трубку. Опустил руку с телефоном вниз. Ир все еще не пытался отстраниться.
— В следующие выходные я снова буду у тебя, — сказал он ровно и подозрительно спокойно, как уже свершившийся факт.
Я не удержался и фыркнул ему в волосы.
— Почему-то я в этом даже не сомневаюсь, — сам отстранился и, отпустив парня, отступил от него. Мы пересеклись взглядами. Теперь его глаза уже не показались мне страшными, в них больше не было ярости, только ослиное упрямство.
— Ир, а если не Никитка, а, скажем, Аллочка, точно так же будешь себя вести?
— Аллочка — это женское имя? — на всякий случай уточнил он.
Я кивнул.
— А как я себя веду?
— Не даешь мне личную жизнь налаживать.
— Если бы ты выбрал личную жизнь из нашего мира, я бы не возражал.
Я задумался и решил проверить.
— Хорошо, — я широко улыбнулся ему и хитро прищурился. — Тогда завтра попробую за Машкой поухаживать, думаю, он будет не против.
— Нет! — желтые глаза мерцающего снова вспыхнули, но быстро потухли. Он отвернулся. — Почему ты не хочешь выбрать какую-нибудь девушку? Из старшекурсников.
— Какую? Я кроме наших девчонок пока ни с кем так и не удосужился познакомиться.
— Еще познакомишься!
— А если мне одиноко в холодной холостяцкой постели уже сейчас?
— Уже сейчас эту постель согреваю я.
— Ир.
— Я и дальше не собираюсь спать тут без тебя.
— Ир.
— Мне так спокойнее и не нужно опасаться спонтанных магических выбросов, ты меня успокаиваешь. Можно не волноваться о нестабильности пограничных состояний.
— Ир, — у меня просто не было слов. — Я ведь не о такой грелке мечтаю.
Мы снова сцепились взглядами. Он был настроен решительно и отступать не собирался. Но и я не желал по настоянию некоторых желтоглазых личностей соблюдать целибат.
— Намекаешь, что воздержание тебе не знакомо? — зашипел он, как рассерженный кот. На котенка Ир ну никак не тянул, я бы его вообще с пантерой сравнил или с кем-то подобным из наших земных хищных кошек. О, точно! Я в сети видел. Есть такой кот, называется камышовым, вот Ир весь в него. Красивый, местами харизматичный и вредный до ужаса.
— А ради чего отказывать себе в удовольствии? — насмешливо уточнил я.
Он не нашел, что мне ответить.
— Ладно, — я решил, что этот вопрос будет лучше отложить на будущие времена, — Садись давай, — и я отодвинул для него компьютерный стул.
— А ты? — тут же вскинулся Ир.
— Принесу себе стул из кухни, — пообещал я.
Так мы и устроились. Плечом к плечу и лицами к экрану. Ир забрал у меня переводчик, но на это раз предложил мне воспользоваться на время его собственным. Я загорелся. Если, как он говорил, переводчики были обучаемы и могли обмениваться информацией не только друг с другом, но и с носителем, то есть с тем существом, к которому прицепились в качестве симбионта, то это будет не только интересный, но и полезный опыт. Так и вышло. Я и не думал, что можно так быстро и безболезненно получить столько информации об их мире. Правда, прежде чем этими знаниями пользоваться, мне бы не мешало их все по полочкам разложить. Но, уверен, у меня еще будет время заняться этим.
Ирирган
Я не могу на него злиться. Больше не могу. Мне действительно спокойнее с ним, и проще возвращаться в мерцание после себя самого. Но меня раздражает его распущенность. В конечном итоге, он ведь не темный, чтобы бросаться на каждый относительно симпатичный, по его мнению, объект! К тому же, мне совершенно не понятна его потребность в разврате, которую он мне тут демонстрирует. Хотя, если вспомнить, как на старших курсах вели себя мои одногруппники... Да, это, наверное, у меня самого какой-то сдвиг в этом деле. Я всегда считал плотские желания второстепенными. У меня были великие цели, и я стремился их воплощать, а приятное времяпрепровождение с девушкой можно было отложить на неопределенный срок.
Андрей не такой, как я. Да, он идет к поставленной перед ним цели, но при этом не желает забывать о себе. В нем нет самоотверженности. Это плохо. Особенно, если вспомнить о том, сколько надежд на него возлагают. И я теперь не знаю, что с этим делать. Сегодня он готов был со мной драться за право вести себя так, как ему хочется. Я видел это по его глазам. Пришлось идти на откровенность. Не скажу, что готов так делать впредь, но в этот раз, когда он все же вытянул из меня правду, мне стало неожиданно спокойно и тепло. И мне даже в голову не пришло пожалеть об опрометчивых словах, вырвавшихся под влиянием момента.
В следующие несколько часов я смог убедиться, что устройство, которое они называют 'компьютером', весьма многофункциональная и полезная вещь. А уж когда Андрей показал мне, что такое Интернет, мне показалось, что я мог бы не спать сутки, так много всего интересного там обнаружилось. Но стоило мне углубиться в изучение так называемой Всемирной Паутины, как Андрей отвлек меня вопросом. К этому времени он давно оставил меня с компьютером один на один, а сам перебрался на свою жесткую кровать, которая оказалась мягким уголком, то есть угловым диваном, который сдвигался в подобие кровати. Я это узнал из его переводчика. Вчера подумать об этом не пришло в голову, а сегодня автоматически получилось.
— Ир, а на территории университета есть обменный пункт?
— Какой пункт?
— В котором я мог бы поменять часть наличных средств из своего мира на ваши деньги.
У меня слов нет. Ну нельзя же быть такими идиотом.
Я оперся локтем о стол, за которым сидел, прижал костяшки пальцев к щеке и выразительно посмотрел на парня, который валялся на расстеленном ложе и возился с собственным телефоном, теперь от его переводчика я и это устройство, можно сказать, знал в лицо.
— Что? — спросил он почти возмущенно. Правильно делает, что возмущается, только не меня нужно взглядом прожигать, а себя самого. Это же надо! О чем он вообще думал, когда на работу устраивался?
— Ты каким местом договор читал и Карла слушал? — спрашиваю с насмешкой. С какой это стати мне его чувства щадить? Он мои что-то не пощадил, когда о свидании с тем парнем договаривался. Хотя, какие у меня вообще к нему чувства? Коллега — вот он кто. А еще весьма ценный сотрудник для наших с Карлом планов. Поэтому я не могу позволить ему растрачиваться по пустякам. И чувства у меня к нему исключительно профессиональные. Кому я вру? Себе. Так проще.
Андрей фыркает и заявляет:
— Каким надо, таким и читал, — потом, уже примирительно, а не дерзко, добавляет. — Объясни мне неразумному, гениальный ты наш.
Теперь фыркаю я. С ним вообще на удивление легко общаться вот так, панибратски, почти дружески. И его не волнует, что за неделю в принципе нереально подружиться, я уже не говорю про иные чувства. И все-таки он мне импонирует. Иногда ловлю себя на том, что с трудом могу оторвать от него взгляд. Есть в этой его простой и неприметной на мой вкус внешности что-то притягательное. Именно с этим человеком мне хочется не просто говорить, а делиться тайнами, чаяниями, мечтами. Но я сдерживаю себя. Мои мечты — это личное. Это только мои мечты. И вряд ли я когда-нибудь сумею найти того, с кем захочу их разделить.
— Карточка, которую тебе оформили, как любому штатному сотруднику — тоже артефакт. Причем схожий с твоим кулоном, — киваю на него, Андрей тут же пытается скосить глаза, чтобы увидеть амулет на цепочке, что висит у него на шее, — Такие артефакты специально создавались, чтобы турист-междумирянин не остался без средств существования в мире, лишенном магии, как твой.
— Никогда бы не подумал, — бормочет Андрей и переводит взгляд на меня. — Она выглядела как самая обычная карточка. И я деньги в банкомате снимал.
Я вздохнул, отвернулся. Не хочу ему показывать, что все еще скучаю по работе. С Карлом мне было очень легко и приятно работать. Я бы не отказался и дальше служить при нем секретарем. Только не уверен, что после той маленькой революции, которую я затеял провернуть на фоне защиты диссертации, смогу позволить себе такую роскошь.
— Карл часто посещает Землю с туристическими группами. Он знает, как именно выглядят ваши средства работы с финансами. Думаю, именно поэтому артефакт сразу принял удобный для твоего восприятия вид.
— То есть я могу этой карточкой расплачиваться и у вас, так? И за полет на дирижабле, и за поход в кафе в городе, например?
— Полет на дирижабле, — я снова вернул себе насмешливый тон. — не будет стоить тебе ровным счетом ничего. И это тоже прописано в договоре.
— Хочешь сказать, что подпадаю под категорию льготников?
— Именно. А студентам летный жетон обойдется в полцены при предъявлении университетского значка.
— Что-то я ни разу на вас никаких значков не видел.
— Обычно их не принято носить внутри самого университета.
— Кстати, — неожиданно оживился Андрей, — А что у вас является эквивалентом сумки?
Дурацкий вопрос. Но я ему этого не сказал. Просто лаконично ответил:
— Сумка.
— Ир, — о да, этот тон мне уже знаком. Невольно улыбаюсь, хоть и не смотрю сейчас на Андрея, а делаю вид, что снова погрузился в изучение прелестей компьютерного мира, — И нечего лыбиться, — тянет Андрей, я скашиваю глаза и вдруг замечаю, что телефон, который лежит рядом с его бедром, светится. Переводчик в ответ на мою мысль, мгновенно подсказывает, чтобы это могло значить. Перестаю улыбаться. Но все еще делаю вид, что занят только что открывшимся полностью сайтом. Андрей берет в руки телефон и, бросив на меня взгляд, начинает что-то быстро набирать на маленькой клавиатуре. А я понимаю, что готов не просто зарычать на него, но и укусить. Так, чтобы побольнее.
Голос звучит холодно и отстраненно. Я очень стараюсь, чтобы он звучал именно так.
— И что он пишет?
— Кто? — в интонации подчеркнутое недоумение и невинность.
— Твой парень.
— Еще не мой, — а вот теперь он говорит с насмешкой.
— И все-таки? — откидываюсь на спинку кресла, и поворачиваясь в нем к нему. Удобная технология — колесики, вращающееся сиденье. Надо будет запомнить и, может быть, применить в будущем.
Андрей смотрит на меня изучающе, я просто на него смотрю, сдерживая себя. Запрещая самому себе беситься и унижаться перед ним. Хватит. Один раз унизился, больше не хочу.
— Рассказывает, что бы позволил мне сделать, если бы ты нас в прошлый раз не прервал, — роняет он небрежно, как бывалый искуситель. И я зажмуриваюсь, чтобы не броситься на него прямо сейчас. Знает же, что мне... неприятно об этом даже слышать. И все равно, назло мне говорит. Намекает. Не стесняется, — Ир, ты там в обморок от злости не бухнешься? — Раздается голос Андрея с кровати, ласковый до отвращения.
— Не бухнусь, — неприкрыто рычу в его сторону и снова отворачиваюсь к экрану монитора.
