После второго раза, когда мой пенис был им вновь возбужден, я плавно вошел в него, создав еще одни чресла, залинковав ощущения на уже имеющиеся. Так наслаждение удвоится, чем если бы полностью второе тело, но с пустой попкой, чего мне ощущать сейчас никак не хотелось.
Простонав, Йом стал иначе двигаться и прогибаться, испытывая гигантское наслаждение, особенно от ударяющихся сзади чуть увеличенных и приспущенных в мошонке моих яичек, и от того, что я удлинил свои руки, лапающие его попу. Мы самозабвенно друг друга трахали, причем весьма продолжительное время, до общего оргазма. Ох, и вынослив же люфский организм!
— Эль, — после того, как откусил гулявшую по его губам ягодку, которая отправилась в путешествие по его груди. — Ты пьян! — севшим голосом.
— И хочу еще!
— Послушай, Эль... Пожалуйста!
— Ыгы, — долизывая дорожку от ягодки и отстраняясь.
— Я не хочу больше пресыщаться сексом, как сегодня...
— Ммм!?
— Ты же чувствуешь, как я себя ощущаю в тех местах, Эль.
— У тебя полно других...
— Эль! Прошу... ты ведь можешь держать себя в руках!
— Мне больше нравиться держать тебя...
— Пожалуйста!
— Все-все, я слушаю.
— Как... Я сделаю артефакт для себя, чтобы контролировать эрекцию! И мы будем заниматься сексом только после ужина...
— Он как раз закончился...
— Нет! Дослушай же! На сегодня хватит... Я хочу пить тебя маленькими глотками, Эль, чтобы вкус дольше держался...
— Могу быть всегда разным...
— Нет! Больше не надо применять магию и... меняться! Верни волосы, Эль.
— Хм!?
— Я хочу прочувствовать все тонкости простого секса с тобой, Эль, может так удастся преодолеть мой барьер?
— И...
— Хочу размеренную жизнь со сладким под вечер, а не прожечь все поленья чувств и сидеть у погасшего очага!
— И...
— Память будет согревать меня в твое отсутствие, и... есть другие, когда сильно приспичит и будет уже невтерпеж.
— И...
— И я люблю только тебя!!! — запечатлевая поцелуй.
— Согласен со всем, Миэ, ты прав. Я слишком одурманился близостью с тобой, извини. И я люблю только тебя!!! — возвращая поцелуй.
— Теперь пойдем, сделаем мне кольцо...
— Фу кольцо! Вот, — отправляя сжатый многоплановый мысленный образ, — переваривай. Только не надейся больше на подобное, Миэ, когда обучаешься или доходишь своим умом, сам делаешь выводы из чужих и своих ошибок, то это не только приятнее, но и надежнее.
— О!
— И я отладил тебя, так сказать, думаю, что уже завтра ты разберешься, как... — но он не дал мне закончить мысль о том, что помимо прочего изменил, в том числе и про идею, пришедшую и тут же проверенную во время поцелуя, внедренную с образом.
— Ты прямо мне... передал сразу и опыт?
— Я больше не выдержу вид кольца на нем!
— Больше!? Ах... Ох! Ты!... Ты... ты мой любимый.
— Не жалеешь?
— А ты?
— Извини за вопрос, его никогда не было.
— Не было.
— Попаришь меня перед сном?
— А ты?
— Извини за вопрос, его никогда не было.
— Не было.
И вместе в обнимку пошли пешком по всем коридорам и лестницам к банному отсеку, где Лейо уже приготовил все в лучшем виде. Йом больше не сверкал глазом у пупка, и мы оба испытывали друг к другу благодарность за это.
Глава 20. Ламбада
Сабир всегда старался доверять своим первым впечатлениям, и, не задумываясь, приготовил засаду на одинокий баркас, сулившей ему жашскую(!!!) удачу, так необходимую для поддержания духа поредевшей команды.
При прежнем мэтре Апротте Сабир катался как сыр в масле. Забравшись в самую йейльскую задницу, он наконец-то смог найти свой угол и начать подниматься из жижи в мужи, сколачивать свою команду, обзаводиться друзьями и соратниками.
Наученный горьким опытом, бывший аристократ тщательно следил за своими мыслями, так предательски доступными сильным мира сего. Ди и в этом захолустье, соседствующим со вспыльчивыми мягнами, мэтру было не до ментальных практик на своих подчиненных. Но Сабир даже со шлюхами старался скрывать свои мысли, подставляя всякую лажу и зорко отслеживая всплывшее.
Долго ли, коротко ли, но выбранная тактика стала приносить плоды, определяя нежелательные связи. Да и удача ура никогда не подводила, подкидывая жашные находки, выводя из безнадежных схваток, или наоборот выталкивая к богатой добыче.
Мэтр заметил предприимчивого и многообещающего Сабира, начав готовить из него своего помощника с обоюдного согласия. Обучал, делал амулеты, постепенно переводя его на самую границу, снимая с себя лишнюю головную боль в мягновских мордасах.
Опасные, но чрезвычайно прибыльные места вывели Сабира в люди, в порт Груздя, где благодаря старым знакомцам, бывшим своим боссам, он вырвал шикарный склад, куда стал раз в сезон привозить бразхаонскую древесину.
Апротте в это время стал расширять Репту, превращая замухрычную деревеньку с чисто символическим мэтрианством и парой-тройкой сотен населения в процветающий городок на самой окраине болот, живущий не только за счет сбора исторгнутых и опасных рейдов по лесным берегам для самых отчаявшихся.
Приход Сепро вынудил Сабира, которого совершенно не тянуло переходить из танов в мэтры, свернуть все паруса и оставить только самых преданных. Прибыль резко упала, уже год как пустовал склад в Грузде. Большие суда принадлежали Репте, и новый мэтр лихо ввел новую команду, все чаще подкатывая к Сабиру на счет перепродажи или переоформления склада, более подходящего для хранения длинных древесных стволов, облизывался на его собственность, мечтая избавиться от последнего строптивого приспешника старого руководства.
Ведомый своей интуицией Сабир все на более длительные периоды уходил в рейды, выжимая из пока еще закрепленного за ним участка все возможное и невозможное, готовил пути отхода из Репты, прятал доходы, юлил и вертелся волчком ради себя и верных ему. Было мерзко, а куда деваться-то? Полюбивший жизнь за десятилетия с Апротте, прикрывающим спину, не хотел лишаться всего и возвращаться в жалкие пираты или матросню, шмыгающую по Бразхаону. У других мэтров со своими танами хватает проблем, чтобы еще думать о других, хотящих приюта вместе со своими командами с сохранением кое-каких привилегий и прав. Либо расти из грязи, либо греби мимо.
Позарившись на самоходную посудину, Сабир и не подозревал, на кого нарвется. Шпионские Глаза(!!!) не давали картину в истинном зрении, а двое на палубе, раб и хозяин, не внушали серьезных опасений, суля легкую поживу и обновку среди амулетов и транспорта, так необходимого Сабиру, подзуживаемому командой на приобретение собственного корабля, способного перевозить ценную древесину.
С виду неказистый баркас таил в себе ужаснувшую Сабира мощь, у которого мелко затряслись поджилки, когда он не смог в истинном зрении что-либо путное рассмотреть, вообще что-либо рассмотреть. Возникшая нервозность плохо сказалась на последующих решениях.
Интуиция шла в разрез с опытом, кричащим о необходимости выгребать подальше. В горячке боя тан потерял вечно нудящую группу Митьтили, а противник даже не запыхался! Ему пришлось задействовать все резервы.
Последовавшее унижение оплеухой встряхнуло мозги, поздновато, правда. Никто еще не встречал способного с такое легкостью вторгаться в умы, потому и погрешили на источники из Репты, стараясь вытянуть Сабира из боя, в котором противник с небывалой легкостью оставался сухим.
Сбитый с толку и не сумевший вовремя сориентироваться, Сабир сел в лужу, намеренно выставленный на посмешище и униженный перед всей своей командой. А последующий обрыв связи танской регалии с крышующим мэтром заставил всех мигом затухнуть. Умевшие в объединении устанавливать мысленную связь с другими, Близша и Хоарнш, несмотря на выжатость после применения своего коронного удара, сумели связаться с сочувствующими в Репте...
Призрачный намек мага-лучника как соломинка для утопающей команды тана Сабира... И гребцы подналегли на весла, догоняя продолжившее неспешное плавание судно. Спать было неуютно, но после безуспешных попыток дозваться до хозяина баркаса, ничего другого не оставалось, только рулевые и правили, легко подстраиваясь под неспешный ход.
Гаже Сабир себя чувствовал только несколько раз в жизни. Он старался следовать неписанному кодексу чести, за что и был любим своими людьми. И сейчас, после самостоятельной проверки нескольких своих близлежащих тайников, после очередного сеанса с Рептой, все были согласны с предложением перейти под крыло к этому сопляку.
Новая встреча еще и с его слугой только распалила огонь противоречия внутри Сабира, внесла разлад с командой. Новенькие сразу решились, старенькие уговаривали Сабира согласиться. Все решилось уже к вечеру этого же дня, когда тан детально ознакомился с одержимым переданных мешков. На памяти уров не было прецендентов с демонстрацией таких возможностей, а с текущим положением дел наем сулил большую выгоду, чем служба у других танов с неизбежным расставанием. Подтверждение магических способностей нанимателя в виде заметно изменяющихся ушей Сабира всех только укрепило в принятом решении, погасив пламя раздора и в душе самого тана.
Последовавшие чудеса и радовали, и пугали одновременно. Необычные браслеты, называемые "Часами", общая связь, диковинные лавки. Некоторые возмущались, особенно рубаки, необходимости стоять за прилавком, но подчинились и они.
Арье был явным новичком, но с колоссальными средствами и возможностями. Показанный Сабиру алмаз у одного из знакомых перекупщиков поразил воображение бывшего тана, как и скорость, с которой его новому боссу удалось все провернуть и официально оформиться в городе.
Новое жилье и место работы удивляло и поражало, но условия удручали. Сабир сомневался, что сам даже ради небывалого в его жизни куша способен выдержать два месяца общения и не сбежать, плюнув на все, в Эжзасза легко спрятаться.
Ночь продержались только за счет удобства организации способа торговли и встроенных систем защиты. Однако утренний разговор с Арье внушил надежду.
Сабиру со скрипом и хлюпами принимал факт, что Арье знает обо всем, даже самом тайном и личном. Бывший человек в этом не сомневался, особенно после следующей ночи, добавившей головняка. Воссоединение команды было воспринято благоприятно, как и возможность оторвать душу после йейльских покупателей, ояловивших все мысли.
— Саб?
— Что!? Чего опять Саб!?
— Захлопни орульку, кобель! И так тошно!
— Тебе-то с каким ялом?!
— Ой, избавьте от йейльских сцен, не до гавканья!
— Грр! И кто мычал о запазухе? Скорее мы в йейльской заднице!!!
— Сам и тявкал!
— Бум дребезжать клыками иль мозгами, а, йейльские отребья?
— Гррр... Красяво летит, ял его раздери!
— Ну разнесут деревяшки наверху, дык через склад и умыкнем!
— Глянь туда, курва болотная...
— К-к-курва!? Ах ты, скотина!...
— Агррребете щаз обе, дуры!
— Че делать, ворчун, ась?
— Не рыпаться, детки!
— Дедок, а дедок, а думалка не усохла вместе с ушами-то?
— Не перди, наше дело впаривать и усиленно молиться... кому угодно!
— Впечатлился прорывом?
— Или впечатался в...
— Дуррры! А ну марш гнать всех из зала, авось пронесет...
— Кого только...
— Теперь впариваем тумаки?
— Трупешей, йейль твоя размаж! Все, брысь исполнять! Договор в силе.
Разогнав поганок по лавкам, не меньше их мандражирущий Сабир стал уповать на удачу и б... компаньона. Да, с таким бывший тан, которому до первого хана в Репте при Апротте оставалось всего ничего, смог бы высоко взлететь, главное ведь хвост, направляющий полет, не ощипали б только.
Любопытные и так заинтересовались творящимся, а остальных под разными предлогами быстро обслужили всем скопом. И Сабир деактивировал порталы, имея в случае критической ситуации такие полномочия.
Как раз вовремя! Наведя подзорник(!!!), он вместе с остальными, собравшимися в большой столовой, включая людей, трясущихся с краю, наблюдал бой у Блямбуса, следил за наружным оцеплением обеих Ламабад, слушал потуги прапоров со своими взводами из ближайших башен, призывающих добровольно сдаться властям с прокурорским предписанием о досудебном аресте имущества этрас Арье, порочащего репутацию кого-то там. Пятиступенник пытался избавиться от надписей на брусчатке, до йейльского прищура пытался, до притопывания аристократической ножкой, обутой в сапожки для верховой езды со сверкающими начищенностью шпорами, до козлиной бородки не дошло.
Оба маговых круга, все тридцать два мага от третьей до пятой ступеней атаковали здания, кто чем мог, чем владел, что умел, чему учился, чем хвастался.
Ветвистая молния была подсвечена огненным орелом, но ей это не помогло. Шары и овоиды, трескающие разрядами, с огненными языками, вихревыми завихрениями и другими хренями тоже результата не принесли. Змееподобные коричневые ленты, купающиеся в торнадо, сосульки разных размеров и кривизны, ледяные глыбы, светящиеся багровым изнутри, металлические, воздушные, водяные и огненные хлысты, щелкающие и клацающие народившимися пастями на концах, все это и еще немножко лишь ярче зажигало певческие таланты соседних торгашей, делая их пятиступенчатые матюгальные трели достойными самого Йейля.
Все присутствующие, не исключая Сабира, струхнули, а людские женщины с детьми под шиканья мужей взвыли и заголосили, причитая и радуясь зрелищу. Пол ощутимо вздрогнул от первой подземной атаки, но каждая следующая все меньше колыхала посуду в комоде и пару авангардистских картин на стенах.
По городу заполыхали локальные конфликты, ожесточившиеся после решения о закрытии Груздя Скорлупой(!!!), серой, запунцевевшей от такой близости с Башнями, покрывшейся грязно-бурыми мыльными разводами от хлыстающих защиту течений.
Трое ощутимо вздрогнули, двое второго посвящения и один почти четвертого, плечами отбрасывающий от себя марево полувековой памяти, когда юный сорванец едва-едва оказался в новом для себя месте в самую гущу смуты и едва не профукал свой шанс.
Как позже выяснилось, велись тяжелые бои не только у Ламбад, но и у Мэрии, не успевшей восстановить слоеный пирог защит, а так же у Школы и в порту, в основном у Раманора, мелкие стычки по всему городу.
Разгромили и крыло дома Конлапиров, выкрав облепиховое дерево и все оставшиеся украшения. Пострадало еще множество семей, чьи дома подверглись наглому ограблению, пока держалась Скорлупа, ослабляющая все внутренние магические системы, лишенные дармовой энергетической подпитки.
Ощетинившиеся взводы не дремали, прапорщики мигом смекнули, отдав команду на применения склянок. В сторону зданий полетели колбы и пробирки, мутные, прозрачные, покрытые вязью светящихся символов или абстрактных на первый взгляд геометрических узоров, мешочки тканевые и кожаные, стрелы и болты необычной толщины.
Все усилия свелись к полной дезинтеграции соседних лавок до спусков в подпол и окончательному раскафулированию кажущихся ветхими и чахлыми зданий лавок Ламбада-1 и 2, представшими каменными монолитами без межплитовых стыков и с зарешеченными провалами окон, таки уродливо разбитых.
