Но парня до сих пор разыскивают за совершенное им преступление, а появившись тут, он открыто подставил Елиазара перед клановой службой безопасности.
Кстати...
— Как ты приехал? — он повернулся к вампиру лицом.
— Как и все, — мило улыбнулся Гюнтер, демонстрируя полную доброжелательность, — На самолете. Это, знаешь ли, самый быстрый путь из Европы.
— И легко прошел таможню? — недоверчиво поднял бровь Елиазар.
— В составе дипломатической миссии европейского клана — абсолютно без проблем.
Тогда все понятно. Все члены дипмиссий других кланов неприкасаемы, и будут такими до тех пор, пока действует их статус.
— Но твоя фамилия в списке не могла не насторожить проверяющих.
Гюнтер широко улыбнулся и развел руками.
— Друг мой, я приношу свои соболезнования из-за гибели одного очень педантичного и ответственного вампира. Скорблю вместе с кланом!
Елиазар коротко выругался. Еще и этого не хватало!
— Но убивал его не я! — Гюнтер предупредил следующий вопрос друга, — Не знаю кто, мне об этом не докладывали.
Мужчина отвернулся к окну и оперся о подоконник руками. Было ясно, что парень паясничал и иронизировал, чувствуя за своей спиной уверенную поддержку Александроса. И если тот принял под свое крыло разыскиваемого преступника, значит у европейца есть серьезнейшее оправдание для такого поступка.
— Что ты хочешь от меня? — он смотрел на парня через стекло и почему-то именно сейчас увидел морщины от усталости на его лице и горькую усмешку, залегшую в уголках рта. Словно Гюнтер смеялся над самим собой.
Ему тоже пришлось несладко, понял Елиазар и чуть смягчился.
— Есть два дела. Первое — я точно знаю, что у Ветровой был близнец. И что-то мне подсказывает, что ты знаешь побольше моего об этом. И второе...
— Близнец нужен Александросу, да? — перебил его вампир.
— Да, — тот даже не стал скрывать истинную причину.
— И почему я должен тебе рассказывать об этом?
— Ну, — Гюнтер задумался, — Быть может, потому что ты мне обязан? Ведь ты подставил меня тогда, когда просил присмотреть за Ветровой! Предупреди ты меня сразу, что она может менять судьбы, я вряд ли согласился бы помочь тебе!
— И теперь ты предлагаешь мне передать секретные сведения о ткущей в чужой клан?
Гюнтер весело рассмеялся:
— Ну, вот видишь, половина дела уже сделана! Ты только что подтвердил, что существует еще одна ткущая и это сестра Лины!
Елиазар слабо улыбнулся, подхватывая его веселье.
— Но я тебе не сказал, где она!
...
Медея ушла, когда Лина более-менее успокоилась. И перед девушкой встала новая задача — как поступить.
Надо ли признаваться Марку в том, что его чувства ненастоящие?
Или оставить все, как есть?
Медея права — если признаться, то это будет честно. Но что будет после признания? Понравится ли Марку... хотя, бред, конечно, такое предполагать. Разумеется, ему не понравится. Точнее — он будет в ярости. В бешенстве.
Он, высший вампир, древний, один из сильнейших в мире, вдруг влюбляется без памяти в обычную смертную. Насильно влюбляется, принудительно. Его, словно бычка на заклание, привели и уложили в постель, заставили испытывать нежные чувства, быть заботливым и ласковым.
Марк возненавидит Лину всей душой.
Возненавидит ту, что подчинила его своей воле, своему желанию.
Готова ли девушка к такой ненависти?
Но с другой стороны — если не сказать, тогда понтифик и не узнает. А кто ему расскажет? Телепат Пауля? Медея?
Они навсегда скрыты в поселке механиков.
Да и зачем им это делать?
Остается только Лина.
А она очень не хочет, чтобы понтифик разлюбил ее. Девушка прекрасно помнила злость Марка на ее ложь, а ведь теперь ситуация намного серьезней.
Но сможет ли сама Лина жить, зная, что понтифик любит ее по принуждению?
Девушка не знала.
Она не хотела терять любимого человека, но и снова лгать ему не могла.
На столе зазвонил мобильник. Лина слезла с кровати, дотянулась до телефона и, бросив мельком взгляд на экран, крепко зажмурилась, собираясь с силами.
Поднесла телефон к уху.
— Здравствуй, радость моя! — ласковый голос Марка резанул по сердцу, — Как твои дела?
...
— Какова вторая проблема, которую ты хочешь со мной обсудить?
Елиазар уже сидел за столом напротив Гюнтера и внимательно его слушал. Он так и не ответил парню, где находится сейчас вторая ткущая, сразу перейдя к следующему вопросу и надеясь потянуть таким образом время.
Мужчина не был готов вот так сразу рассказывать бывшему другу все, что знал, но на другой чаше весов находится Алиса, и она была очень серьезным аргументом.
Гюнтер насупился, показное веселье мигом пропало.
— Может ли вампир стать Молотом ткущего? — он не стал терять время даром на словесные перепалки.
— Нет, — категорично заявил Елиазар, — Не может. Разные сущности. Молот действует только среди одинаковых.
— Значит, Молотом Ветровой я быть не могу?
Елиазар пристально вгляделся в друга. Было видно, что этот вопрос волнует его куда сильнее, чем местонахождение близнеца. Намного сильнее.
Мужчина сейчас впервые задумался о причинах майского сумасшествия бывшего друга. Встал из-за стола, подошел к шкафчику и достал оттуда бутылку вина. Разлил напиток по стаканам и протянул один Гюнтеру.
— Рассказывай!
Парень припомнил, что мог. И про сводящий с ума туман, и про постоянную жажду Ветровой, словно это не человек, а кровь. И про то, что окончательно очнувшись от тумана после Конклава с ужасом понял, что именно он натворил и чем все закончилось.
Елиазар слушал парня очень внимательно, задавал наводящие вопросы, уточнял ,если что-то было непонятно.
Постепенно примерная общая картина начала перед ним вырисовываться.
О том, что Ветрова совершила у "Странного места", когда спасла при помощи своего дара несколько десятков человек и вампиров, он знал. Елиазар был одним из тех немногих, кто был полностью в курсе происшедшего, ведь мужчина курировал "Паноптикум", куда ткущая входила как рядовой сотрудник. В своей работе мужчина постоянно сталкивался с проявлениями магии во всех ее аспектах, и подозревал, что без мага в истории Гюнтера не обошлось.
А учитывая брошенную парнем фразу про Молот...
— Когда ты впервые почувствовал туман? — деловито спросил он.
— На следующий день после "Странного", — припомнил Гюнтер, — Я тогда приехал к Лине... Хотя нет. Знаешь, ночью я как раз возвращался из аэропорта и помню, что не смог почему-то справится с управлением машины. Меня повело... точнее, это я потом уже понял. Пара минут у меня просто из памяти вылетели, а почему — не знаю.
Елиазар отпил из своего стакана и задумался.
По идее, слишком долгим по времени такой аркан быть не может, но и для его наложения пару минут пообщаться с вампиром надо на довольно близком расстоянии.
— Ты сталкивался с кем-то из магов за неделю до этого? Может меньше, чем за неделю, но...
— С Радой! — уверенно кивнул головой вампир, — Гай договорился с ней о постановке на Ветрову "Маячка" и я привез деньги и условия работы.
Каменская была сильным магом. Скандальной, наглой, неприятной, но очень сильной. Поставить на Гюнтера заклинание "Дурман-травы" так, чтобы тот ничего не заметил? Да, это было ей по силам.
— Я думаю, что, если мы говорим о Молоте, то им для Ветровой за "Странное" стала именно Рада. Молот ведь не сам создает судьбу ткущего, он лишь готовит общую ситуацию. А "Дурман-трава" Раде была вполне по силам.
Гюнтер прикинул в уме и замотал головой.
— Я приезжал к ней до того случая. Как она могла знать, что Лина сделает?
— Рада была цыганкой, друг мой, а ты сам знаешь, как они относятся к предсказаниям и оракулам, — вампир непонимающе взглянул на Елиазара и тот пояснил, — Единственное объяснение — что, она побывала у оракула. Когда? Я не знаю. Но не могу представить, как бы она узнала о своем предназначении по-другому.
Гюнтер сгорбился и устало опустил плечи.
— Но Рада мертва. И тогда я не знаю, как выяснить правду.
Он взял стакан и одним махом допил остатки вина.
Елиазар перевел взгляд на окно, постучал пальцами по столешнице и, наконец, решился.
— У нее была лучшая подруга, думаю, если кто и знает подробности, то это она. Живет, правда, старуха в Подмосковье, но думаю, для тебя это не проблема.
— И кто это? — парень исподлобья уставился на друга.
— Аграфена Барышева, известна своей торговлей на черном рынке. Та еще ведьма!
Гюнтер резко поднял голову.
— Аграфена?
...
Впервые разговор с Марком был для Лины настолько тяжелым. Девушка еле сдерживалась, чтобы не зареветь, но рассказывать понтифику всю правду именно сейчас она не хотела. Поэтому, отговорившись тем, что болит голова... да, у нее снова начала болеть голова..., Лина быстро закончила разговор и выключила телефон.
Через полчаса к ней в комнату зашла Медея, не желавшая оставить племянницу в такой момент в одиночестве, и составила девушке компанию до тех пор, пока та не начала готовится ко сну. Но заснуть Лина так и не смогла. Всю ночь она пыталась понять, что же теперь делать и как жить дальше.
Ситуацию подхлестывало еще и то, что полностью доверившись Марку, она не имела собственных средств к существованию. После злополучного пожара в начале мая понтифик перевез любимую к себе в дом и запретил выходить на работу. Да, тогда шла война, и Лина действительно могла серьезно пострадать, но после заключения мира она расслабилась и не стала ничего менять. Поэтому сейчас у девушки не было ни собственного жилья, ни средств к существованию, а единственная подруга, у которой она могла попросить помощи, закрыла перед ней дверь, побоявшись за свою семью.
И если... нет, когда... Лина твердо была уверена, что после признания Марк не захочет ее видеть рядом с собой. Убить не сможет, слишком сильные чувства к ней испытывает, а вот выгнать — запросто. Поэтому когда это случится, то идти Лине будет попросту некуда.
Ни жилья, ни работы. Ничего.
Правда, оставались драгоценности, что понтифик ей подарил.
Но брать их выглядело как-то...
Хотя с другой стороны, ей же надо будет на что-то жить, хотя бы первое время.
Жить.
Снова снимать жилье. Квартиру, как в прошлый раз? Вряд ли, теперь это слишком накладный вариант, ведь без постоянного источника дохода денег будет в обрез, а в том, что в клановые организации ей путь отныне запрещен, Лина была уверена.
Можно снова начать поиск работы в обычных компаниях, но насколько он затянется? Девушка прекрасно помнила зимние попытки устроиться на работу и опасалась подобного. А ведь теперь у нее нет уверенной помощи со стороны всесильного понтифика.
Если только по доброте душевной Матвей поможет. Но без клейм, без таланта, став простой смертной, причем яростно ненавидимой Марком, — чем она могла быть полезна и интересна заместителю высшего?
Ничем.
Значит и эта дорожка оказалась тупиком.
Итак, перспективы вырисовываются печальные.
И единственный, кто в Лине еще хоть как-то заинтересован, — это Пауль, механик. Но вот интерес его к девушке, мягко говоря, не самый приятный. С другой стороны...
Лина окинула взглядом спальню, впервые внимательно к ней присмотревшись. Встала с кровати, вышла из комнаты и спустилась вниз на террасу.
А ведь Медея живет тут всю жизнь.
Да, она хорошо заплатила собой за мирное и спокойное существование, но не равноценные ли это понятия? Понимание, что делать, пришло к Лине незамедлительно.
И, кивнув головой, словно соглашаясь сама с собой, девушка решила переговорить об этом с Паулем.
Договорившись о встрече с вампиром, она с утра собиралась очень быстро, даже толком не позавтракала. Лине нужно было знать, примет ли тот ее предложение или нет?
— Я очень благодарна вам за предоставленного телепата, — начала бывшая ткущая издалека, усевшись в кресло напротив механика, — Он мне действительно помог выяснить некоторые сложные для меня моменты...
— Можете не рассказывать, — оборвал ее Пауль. Мужчина развалился в своем кресле, просматривая какие-то бумаги. Указал на них Лине и бросил на стол, чтобы та тоже прочитала, — Это отчет телепата.
Девушка ошарашенно его пролистала.
— Но вы же обещали, что он никому не расскажет.
— Конечно, никому. Кроме меня. Я ведь должен знать, зачем вам понадобился мой телепат.
Механик сегодня общался с девушкой чуть по-другому. В его манере разговора появилась толика цинизма и какое-то извращенное удовлетворение от осознания, что у Ветровой нет никаких вариантов, кроме как остаться в медицинском центре. Прочтя отчет, Пауль прекрасно понял, что Лина попала в свои же сети, и больше не собирался выпускать ее из рук.
Он сложил руки на груди, усмехнулся, глядя на бывшую ткущую и, наконец, спросил:
— Ну и что вы хотите мне предложить на этот раз?
Она выпрямилась в своем кресле, пытаясь хоть как-то сохранить достоинство.
— Предложить?
Мужчина окинул ее откровенно оценивающим взглядом.
— Не будем делать вид, что мы не понимаем, о чем говорим, — и после того, как девушка отвела взгляд, продолжил, — Единственное, что мне было нужно от вас, — ваш талант. Увы, его больше нет. И понтифик, когда узнает правду, вряд ли продолжит оплачивать ваше присутствие здесь, как делает это сейчас.
— Оплачивать? — встрепенулась девушка.
— А вы думали, что я только из-за своей беспутной дочери вас держу в пансионате и пылинки сдуваю? — впервые за весь разговор удивился механик, — Ваш Марк платит лично мне очень неплохие деньги за то, чтобы я скрывал от Александроса настоящую правду и вы могли беспрепятственно ... хм, поправить свое здоровье.
— И ... сколько он платит? — Лина откинулась на спинку кресла, поняв, что многого не знает о разговоре, что был в тот злополучный день между Марком и Паулем до ее приезда.
— Достаточно, — завуалированно ответил механик, не вдаваясь в подробности, — Разумеется, деньги переводятся в специальный благотворительный фонд, так что с точки зрения документации все более чем невинно, — улыбка мигом слетела с его лица, — Но — да, он платит, чтобы я не проводил с тобой никаких опытов, Алина. И поэтому я спрашиваю — чем заплатишь мне ты, чтобы я позволил тебе и дальше жить здесь?
Лина гордо подняла подбородок. Он прав, на самом деле прав. Но ей категорически не хотелось так сразу признавать этот факт, чтобы не оказаться в неприятном положении бездомной и одинокой.
— Почему вы думаете, что я хочу остаться?
Пауль фыркнул от смеха.
— Ты думаешь, я вчера родился? Я, по-твоему, не умею делать выводы? Тем более, что сейчас они абсолютно прозрачны! Тебе некуда идти, Алина. У тебя нет ни родных в Москве, ни жилья, ни денег. Марка я знаю достаточно хорошо, он и так-то не особо вас, ткущих, приветствовал, а уж когда узнает, что ты принудительно заставила его влюбиться в себя...? — механик покачал головой, показывая тщетность эфемерных надежд девушки, — У тебя на самом деле нет других вариантов, Алина. И поэтому я спрашиваю — чем ты готова мне заплатить?
