Готовый полиспаст подцепили за одну из веток повыше, чтобы срубленное дерево стало как бы грузовой стрелой корабельного крана, а живое дерево с полиспастом, соответственно, мачтой. Тан Линь силушкой богатырской, утроенной лейтенантовым хитроумием, вывесил бревно на веревке, а лейтенант палкой направил бревно поперек пропасти, заглянув попутно в речку на дне. Футов тридцать, плюс-минус. Вода спокойная, темная — видимо, и глубина приличная.
По взмаху рукой Тан Линь стравил веревку и опустил бревно — после всего этого он еще и не бросил нагрузку, а опустил плавно! — и через каньон образовался вполне себе мост. Любой фавн прошел бы по нему пританцовывая. Человеку требовалось еще бревно, и второе завели точно так же, закончив работу, когда солнце уже сильно склонилось на вечер.
Отвязали веревки, сняли полиспаст. Убрали топор в плоский ранец аварийного комплекта. Вытащили по батончику, развернули упаковки.
— По очереди?
Лейтенант отмахнулся:
— На такой шум-грохот уже бы все сбежались. Нету здесь никого, наверное, броды сторожат.
— А может, бросить гранату? — приподнялся Тан Линь, указывая на закачавшиеся верхушки кустов.
— А может, не надо? — сказала выходящая из-под крон Винтер. — Я все-таки Специалист с открытой аурой. Мне с вашей гранаты ничего не будет, а вот вас рикошетами нафарширует, как осеннего фазана.
Тан Линь поднялся и замер с палкой в руке, как со шпагой. Лейтенант, вскочивший за спиной коммуниста на бревна, одним движением вскрыл затворную коробку, а вторым выдернул из механизма разобщитель, и пулемет снова стал пулеметом. Закрыв механизм, лейтенант подтянул из-за спины ленту и положил цевье на левую руку, склонившись вперед, чтобы парировать отдачу, и Винтер поразилась внезапному воспоминанию. Точно так в ее памяти стояли черно-серебряный звездолетчик, Чань Вихрь, только с фамильной рапирой сестрички Вайсс — а за ним этот самый лейтенант, разве только в лимонной броне, и вертелся уже блок стволов штатного крупняка...
Подошедшие следом десантники подали Винтер здоровенный трехствольный пистолет, заряженный летающими шприцами снотворного; ощутив его тяжесть, Винтер поняла, почему она вспомнила именно звездолет "Парус", почему всплыло именно тогдашнее ощущение.
Ощущение, что ты не на правильной стороне. Что команда Охотников храбро выступает против очередного зла; просто это зло — ты.
— Лейтенант?
— Сначала я чуть не утопил этого парня из ревности, — ответил бывший адъютант без намека на улыбку, — а потом подумал: как-то нехорошо получилось. Но тут говорить нечего. Пришла стрелять — стреляй.
Винтер повертела в руках пистолет. Мужчины стояли слишком близко, у самого края обрыва. Даже если препарат сработает, один или оба могут сверзиться в реку. И захлебнуться, не приходя в сознание, потому что на ударный шок наложится препарат.
Винтер вытащила заряд из верхнего ствола, посмотрела на шприц, как будто видела его впервые, и с неожиданной яростью скомкала пластиковый цилиндрик. Втянула воздух через сжатые губы.
— Норму по убийствам я выполнила. Давай не пороть горячку. Я знаю тебя достаточно давно. Просто так ты не вскинешься. Скажи твои основания.
— В самом деле, — на дальнем берегу каньона показалась рослая женщина; заходящий вдоль реки ветер вытянул за ней вороново крыло роскошных черных волос. — Мне тоже интересно, какая это падла тут шляется, моих мальчиков забижает. На каких, гримм-прах, основаниях.
Женщина носила маску: белую морду невермора с четырьмя алыми глазами. Одевалась в стеганую короткую куртку багрового цвета и стеганые же черные брюки с вшитыми наколенниками, и взрывала желтые листья тяжелыми ботинками, а еще невидимой волной ауры.
Видимо, показавшиеся следом оборванцы твердо надеялись на эту ауру предводительницы, потому что поднялись в рост, и подчиненные Винтер десантники с крейсера насчитали противников на том берегу десятка два.
Воспользовавшись мгновением замешательства, беглецы прошли по мосту несколько шагов и пока без особой тревоги встали над речкой, не показывая никакого страха ни перед раскрывшейся под ногами пропастью, ни перед наставленными со всех сторон стволами.
Солнце нижним краем навалилось на верхушки леса. Вдоль речки протянулись резкие черные тени, укрывшие оба отряда. На свету остались только два человека посреди моста.
* * *
— Посреди моста — человек-сундук, — шепнул я Капитану в ухо. — С ним рядом принц Лимоний. То есть, официально сундук — основатель Семиградья Тан Линь, тот самый, которого якобы в Атласе судят. И лейтенант его охраны. Им я обязан жизнью и стрелять в них, честно говоря, мне бы не хотелось.
Капитан поглядел на меня с некоторым удивлением. Должно быть, офигевал: че еще за "не хотелось" на боевой-то операции?
Рейвен, конечно, я узнал сразу.
— На южной стороне клан Бранвенов. Они нас вырезали. Черноволосая — сама Рейвен. Советую валить ее первой.
— Не Винтер?
— Стрелять в Винтер я просто не буду, можете убить меня прямо здесь.
Капитан помотал головой:
— Фига тебя размотало... По существу?
— Винтер служит закону. Или хотя бы Атласу. Она думает, прежде чем стрелять. Рейвен сперва рубит, а потом думать уже и некому, все лежат.
— Меч у нее пока за спиной.
— Тарщ ктан, она выхватывает свою шпалу быстрее, чем два пальца обоссать. Я вот не могу сказать, кто быстрее, она или Синдер. Но Рейвен выше на голову и сильнее, наверное, раза в полтора.
— Внимание, наш противник брюнетка в маске, Рейвен Бранвен — прошептал Капитан. — Блондинка на той стороне, Винтер Шни, возможно, нейтрал. На мосту заложники, Лось опознал обоих. Цель операции — освобождение этих двух. Подтвердить получение.
Переждав, пока в наушниках прокатится волна подтверждений, Капитан опять покосился на меня:
— Раз у тебя такая четкая платформа, ты и давай мысли.
— Какой нужен результат?
— Хотелось бы Тан Линя вашего живьем. Не зря же он бежит с Атласа. И уж точно не просто так целый лейтенант ему помогает. И ты на их стороне, а для меня это весомый довод.
— Залп снесет ауру обеим, на пару минут им придется уйти под прикрытие. А их люди не настолько сильны, они сразу же залягут и начнут палить куда попало.
— И пристрелят наших на мосту, им-то залечь негде.
— Убрать сундука и Лимония с линии огня можно только вниз.
— Логично, — сказал Капитан, подтягивая руку поудобнее, и часы его сказали мне в самое ухо: тик-так, Лосяра. Пришла пора отдавать должок. Жизнь за жизнь, Лосепотам. Тик-так.
Вот так.
— Хорошо, — сказал я часам, а потом уже в гарнитуру:
— Миг, ты же у нас волк?
Миг подполз через пять минут, обходя упавшее дерево, чтобы не засекли ни те, ни эти. Пока он полз, пока мы совещались, вокруг моста вежливо беседовали высокие договаривающиеся стороны — по крайней мере, Рейвен игра надоесть не успела, и она изображала внимание, пока Винтер изображала равнодушие:
— ... Пусть уходят, гримм с ним. Не радикал из Белого Клыка, диверсиями и террором не увлекается...
Тик-так, сказали часы Капитана. Они довольно далеко от уха, но лосиная основа хорошо слышит, и вот время прямо сейчас переменяется от прошлого к настоящему, и Рейвен кладет руку на защелку ножен:
— Зато я увлекаюсь.
К счастью, мы успели обговорить, чего надо, и я поднимаюсь в рост, и все вокруг начинает смазываться, дрожать, как будто я снова под мышкой Тан Линя, и он поворачиватся так быстро, что видимый мир не успевает прорисоваться.
Выхожу, нарочно шумно загребая ботинками листья, против солнца, руки перед собой, чтобы не решили, что я подкрадываюсь и не вальнули чисто на рефлексе.
— Добрый вечер, госпожа Винтер, — обозначаю поклон. — Привет, Рейвен! Я понимаю, что ушел невежливо и без подарка, что поделать, виноват. Но ты и не Синдер. Прости. Да, и зря ты мне на слово не поверила. Но раз уж поперлась в такую даль, то что поделать, желание дамы закон для воспитанного кавалера. Вот, я тебе рулетку принес.
— Какую еще рулетку?!
— Ну ты же собралась Винтер задницу обмерить? Или нахера вы тут гриммов приманиваете воплями?
Сейчас все мужики на поле смотрят понятно куда. А Миг не смотрит, Миг у нас волчара, как сильные его мощные лапищи! Миг делает прыжок — низкий, стелющийся, чуть не огибающий рельеф как та ракета из боевика. Воистину, для быстро летящего болта не важна сложность резьбы в заднице!
Миг впиливается башкой точно в пузо человеку-сундуку и вместе с ним проваливается вниз, уходит с линии огня.
А Лимоний у нас принц, спасаться не хочет, изящным движением уклоняется от живой торпеды, гордо вскидывает пулемет, чтобы храбро пасть за дело не знаю чего.
И Винтер прибивает его плашмя аурой к бревнам, как сковородкой или мухобойкой, не оставив резерва себе на защиту. Но Рейвен в нее не стреляет и даже туда не смотрит. Рейвен выдергивает клинок, и я знаю, что сейчас прыгнет ко мне, а бункера нет, и люка подо мной нет, но зато где-то там просыпается винтовка Капитана.
Рра-а-ах!
На ауре главной Бранвен расцветает жутко красиво, золотым и алым. Рейвен улетает налево, за кадр, а маска за ней не успевает. Ремешки рвутся и белая скорлупа падает вниз. Я отпрыгиваю в кусты и уже ничего не вижу.
Тик-так...
И время снова как обычно, я качусь по валежнику, собирая боками сучья, а мордой паутину, надо мной с ритмичностью часового механизма громыхает жуткая винтовка Капитана. Судя по вспышкам, Капитан старается Бранвенов бить в ноги-руки, чтобы не поссориться насмерть еще и с этими, но толку? С его-то винтовкой все равно, куда попадет, оторванную конечность даже в городе не вылечишь так вот запросто...
Где-то справа невидимая мне река несет Мига с Тан Линем в охапку, и наши бегут за ними вниз по течению берегом, и кто-то плечом откидывает меня с дороги, с размаху впиливаюсь башкой в дерево то ли пень. Сознание гаснет, и чем все закончилось, я узнаю через неделю, уже в городе Ноль.
* * *
В городе Ноль осень подошла с верхушек холмов. Первыми вспыхнули мелколисты, потом чуть пожелтели клены, затем по всему городу березы заполыхали словно бы факелами, ветер трепал их длинные ветки натурально языками пламени, особенно яркими в низких лучах утреннего солнца.
Низкое утреннее солнце почти не грело, но от Норы буквально валил пар. Когда девушка подсела к Жану на лавку, тот сперва ощутил шеей и запястьями волну тепла и только потом запах знакомого шампуня, и только после этого повернулся:
— Нора, привет. Чего такая грустная?
Нора завиляла взглядом как собака хвостом:
— Жан! Ты же лидер! Придумай что-нибудь, а?
Жан слегка насторожился, но именно что слегка: от Норы несло беспокойством, а не напряженным ожиданием боя. Помявшись еще, Нора шмыгнула носиком:
— Слушай, что можно сделать с большой ямой? Только не закапывать, я ее четыре часа копала!
— Зачем столько?
Нора еще помялась и уже откровенно расхныкалась:
— Хотела Блейк сделать приятное, накопать ей червей для рыбалки.
— Стой-стой, — Жан протянул салфетку. — Блейк любит есть рыбу, а не сидеть по получасу, на поплавок глядя.
— Так ее же Сан позвал на рыбалку, понимаешь?
Жан кивнул:
— Теперь да. И?
— И вот копаю, а тут прямо в ногах пятильеновик. Такой, понимаешь, новенький, даже в рассветном полумраке прямо светится. Ух ты, думаю, неужели тут захоронка? И давай копать!
Жан хмыкнул, с трудом удерживая улыбку.
— ... Еще пятильеновик, потом еще и еще. Думала, что клад. Короче, выкопала ямищу мама не горюй, нашла с десяток монет. Реально же на обед хватит!
Нора отбросила салфетку и разревелась в голос:
— А потом оказалось, это у меня дырка в кармане! Жан! Ты же лидер! Придумай, что делать с ямой!
Жан поднялся с лавки:
— Веди, показывай.
Обойдя магазин, через калитку они вышли на полосу безопасности между стеной и первыми зданиями города. Тут не разрешалось ни сажать, ни строить. Яма чернела примерно посередине полосы, почти на равном удалении что от стены, что от забора.
На дне ямы уже показалась небольшая лужица, и Жан повертел головой. Ничего себе девочка решила помочь подружке, до грунтовых вод за пару часов докопалась. Если Нора в дело взята, то не нужен экскаватор...
Жан взялся за подбородок, изобразив напряженное думание.
— В общем, Нора, решение имеется. Но надо еще немного покопать.
— Немного? — Нора вытерла слезы.
— Ага, — сказал Жан, отмеряя десять шагов туда и сюда. — В ширину как я сапогом прочертил, а в глубину чтобы чавкало. Хорошо так, сочно. А я сейчас Рена приведу, возьмем лопаты и канаву сюда протянем. Чтобы водосток с крыши не во двор сливало, а прямо сюда. Будет пруд имени тебя.
— Но это... Опять работать?
Жан развел руками:
— Зато не закапывать, ты же такое условие поставила.
— Блин, — вздохнула Нора. — Нет в жизни счастья.
Отряхнула брючки, зацепившись за собачку замка и ругнувшись в зубы, потом пошла за лопатой.
Жан позвал Рена. Из уголка мансарды, гордо поименованного кухней, выглянула Пирра:
— Не вымазывайтесь там сильно, скоро есть будем.
— А остальные спят?
— Ну да. — Пирра хихикнула, — кроме, понятно, Блейк.
* * *
Блейк приспособилась насаживать мух и потом сдергивать форель прямо с крючка. Сидели они на плоском камне, успевшем нагреться от верчения, и опирались друг на дружку спинами. Обычные люди давно бы хлопнулись, но что Сан, что Блейк — фавны, еще и Охотники с открытой аурой, так что поголовье форели сокращалось ударными темпами. Сан ловил нахлыстом, потому что обезьянья основа не велела долго сидеть смирно. Удочку налево, Блейк нацепила муху из коробочки, удочку над водой, р-раз! Рыба выскакивает из прозрачного ручья, и вот она на крючке, удочку тем же проходом направо, и Блейк одним движением снимает рыбину, а вторым нацепляет муху, и теперь обратно, два!
Места дикие, рыбы немеряно, и Сан радовался не так улову, как тому, что Блейк не уйдет разочарованной. Понятно, вовсе не для рыбы он это устроил.
Судя по азартному сопению, Блейк это нравилось:
— Ага, попались, пятнистые. Вы на рыбалке, блестящие задницы! Закон — ручей, прокурор — лосось!
Понятно, что никто не заметил восхода солнца, и остановились только, заполнив корзинку доверху.
— Здесь поедим или понесем в город?
Блейк помотала головой:
— Ты же не хочешь.
Сан кивнул.
— Тогда посидим еще. Сан, ты сырую рыбу ешь?
— Не привык.
— А я люблю... Подожди, Сан, не говори ничего.
Блейк раскатила полотенце на камнях и выложила рыбу в рядок, словно бы для продажи, и принялась потрошить-чистить, как научилась и привыкла в полевых лагерях "Белого клыка".
— Сан, я ведь не идиотка тоже. И тянуть из тебя жилы мне никакого удовольствия не доставляет.
— А как же это... Кошки любят играть с добычей?
— Но тогда мне потом придется тебя съесть, такие правила. А ложечку для мозгов я дома оставила, еще когда убежала в "Клык".
Сан опять кивнул и вдруг подскочил, прислушиваясь.
Блейк подтянула катану. Сан разложил посох на пару пистолетов, и его аура по сухому нагретому камню подошла к полотенцу, оставила на уголке полоску, словно бы от стакана с кофе. Адам бы это полотенце аурой сжег, подумала внезапно Блейк. Но Адама нет. И уже, похоже, не будет. И сколько можно на прошлое оглядываться!
