— Первый раз слышу! — ответил министр на выразительный взгляд хозяина.
— Его там какое-то насекомое укусило, — пришлось мне внести ясность — и сыпь пошла по телу, так что эвакуировать пришлось. Илья Павлович ваш в курсе был.
— И память подправили? — ехидно спросил Царь.
— Ну-у... немножко совсем подтёрли, часов на шесть последних. Вот после этого я и потребовал прикрывать меня.
— Почему решили, что это был разведчик?
— Сначала он немного сам проговорился, что-то типа "как здесь у вас говорят", а потом вынужденно рассказал, что учился в Йеле, как я понял, это в Америке где-то, а задание вызнать технологию дал ему дядя, он же и в МЧС устроил, за три дня до того. И после я его не видел, вместо него куратором направления назначили полковника Колесова, теперь генерала.
Ну, вот, снова я не враг Царю и Отечеству, резать на кусочки не будут. Но тяжело так крутиться, особенно если приходится часто встречаться.
— Вы можете рассказать, откуда у вас доступ к таким технологиям?
А вот фигушки, вам только про духа бесплотного услышать не хватало для полноты диагноза. Поэтому:
— Пока воздержусь.
— А ещё чем вы могли бы нас порадовать?
— В отдалённом будущем можно поставлять особо чистые материалы, можно попробовать копирование любых электронных компонентов, перенос знаний непосредственно от человека к человеку. Мне трудно судить, в чём больше нуждается отечественная наука и оборонная промышленность, пока что у меня все силы уходят на курсы для врачей. Уверен, это будет достойный подарок моей стране.
Недоволен Царь, чувствую, верноподданнических восторгов ждал, ан облом. А иначе и нельзя, он мне не верит пока, на равных говорить не станет. Но лучше бы беседу завершить помягче, повежливее.
Ага, у Царя тоже по плану доверительная беседа, велит лёгкий завтрак подать, как бы ланч. Что же, весьма кстати, не хотелось бы на отказах расставаться. Министр привыкши, а для меня честь, значит.
Ну, сахар я пальцем размешивать не буду, без сахара пью, а в остальном не стесняюсь, лорды потерпят. Бутерброды всякие принесли, булочки... чай невкусный, кстати, но сухофрукты к нему бесподобные.
Вот за чаем и получилось немного сгладить углы. Попросили меня о брате рассказать, а я чуток акценты сместил и рассказал, как убийц выслеживал. Хорошо так рассказал, немного сознание собеседников придавил, интерес и доверие проецировал, полицию тоже в хорошем свете подал. Их впечатлило.
— Так скажите, какие же у вас особые способности есть? След вы ищете, лечить умеете, а ещё что-нибудь?
— Лечить я как раз таки сам не умею, видеть вижу, и сила есть, знаний не хватает. Способности ищейки есть, ещё ложь отличаю и близкую опасность предвижу. Вроде, всё? Бонусом эмоции собеседника чувствую, но когда людей много, трудно отключиться. Вот ещё что, могу короткий прогноз делать, на несколько дней. Полезная способность.
— Почему бы вам полицейских не обучить? Хотя бы группу, а дальше они сами?
— Сами не смогут, здесь не обучение идёт, а инициация. У врачей, кстати, тоже сначала инициация идёт, а после тяжёлая практика. Но пока что только по хирургии, по трём направлениям готовимся.
— Что же вы от нашей клиники отказались? — обиженно спросил министр. — Было бы не три направления, а пятнадцать!
— Зато начальников у меня нет, не указывают, кого лечить, кого подождать. Опять же, от властей подальше.
— Чего это нас сторониться? — ого, Сам шутить начал?
— С властями хорошо быть исполнительным придурком. А мне отказывать придётся, так зачем врагов наживать? Пускай уж труба пониже и дым пожиже. МЧС, кстати, с ремонтом помогает и с оборудованием, так что их врачи первые.
В общем, аудиенция завершилась благополучно. Никого из нас не арестовали, министр оправдаться сумел, а я — обозначить наши с Пьером замыслы. И закончилась вполне дружелюбно.
— Устроились в той же роскошной машине, тот же Гелик сзади.
— Чего же подарок-то не вручил? — похоже, теперь прослушка моего товарища не пугала.
— Какой там подарок? Меня дважды чуть не арестовали, в такой ситуации это уже не подарок, взятка.
— А почему о себе не захотел рассказать? Я и то больше про тебя знаю.
— Наверно, почувствовал, что вы оба меня всерьёз не воспримете. И рассказу не поверили бы, максимум возможного, это насчёт поисков брата, и то ... — нет, про нажим на эмоции лучше не заикаться. — Вот как бы я объяснил, где мамонта взял? А так, если захочет, наведёт справки, если нет, то и я не обижусь.
— А правда, мамонта где взял?
— Вот как объяснить? В хранилище, их там много ещё. А доступа туда у меня нету, есть хранитель, с которым я в контакте, вот и мамонтёнка он выдал, когда брат хотел не то лошадь, не то кошку попросить. Видишь, для тебя это сказки, но ты что-то слыхал уже, поэтому допускаешь и мою версию, а там, на ковре, меня и слушать бы не стали. И так, словно Шахерезада, полчаса разговоры от казни уводил. Заметь, тебя не выдал.
— Как бы ты, интересно... — но вспомнил, что я насчёт определения лжи говорил сегодня, осёкся. На самом деле, я и не знаю ничего, но долю вины за слух он признаёт, может, намёк какой в разговоре сделал.
— Кем меня считают, можешь теперь сказать?
— Сыном.
— Ого! Я его понимаю. Мне теперь бояться?
— Не думаю, он, в общем-то, справедливый, если успел оправдаться. Но за предательство и за враньё не прощает.
Высадили меня около московской квартиры.
Вроде, и немного времени прошло, а сил потратил изрядно. Я-то себе возможную аудиенцию иначе представлял, рассчитывал помощь предложить какую-то, а теперь рад, что целым и невредимым ушёл. Ну и леший с ними, с правителями, своих дел полно.
Так что, опять заявился к Анне. Ну, вышел на минутку — четыре часа почти, и что такого?
— Что-то случилось?
— Могло случится, но обошлось. По Москве слух пустили, что я внебрачный сын... Самого. Помогло, что я об этом не догадывался, но нервы помотали.
— Что, Сам?
Я кивнул.
— Велел не злоупотреблять и не болтать лишнего. Думаю, скоро понаедут задумчивые мальчики с серыми глазами и каверзными вопросами.
— О чём лучше забыть? Мы с Тоней как нужно сделаем.
— Не знаю даже. Наверно, смысла нет скрывать, если хорошо копать будут, а если спустя рукава — то всё вокруг коммерческая тайна. О, вот про Лизавету-то лучше не упоминать, вообще спрятать бы её! Куда деть, только?
— Как куда? Отпуск, и пусть дурочку изображает. К матери на каникулы отправлю, поговорю сегодня, она завтра принародно заявит, что на Новый год к маме хочет. А с понедельника всю вторую смену остановим, оплачу как по простою, вместе с тринадцатой зарплатой и праздник получится.
— Хорошо.
— Володю-то моего как инструктировать?
Ого, уже "моего"? Хотя, два месяца — это не "уже".
— Насчёт ног по ситуации, а про портал на складе пусть не знает. К Зине завтра заеду, тоже предупрежу. На самом деле, я не жду, что глубоко копать будут, расстались мы вполне мирно. Так, любопытства ради и на всякий случай.
— Если напоминать о моём прошлом будут?
— Мне бы удобнее, чтобы именно вы им дали информацию, но если красиво и принародно послать, то я — за.
— Тогда по ситуации. А вторую смену с понедельника останавливаю.
На хуторе Василия предупредил, Таисию прогулял по круговой дорожке, в этом сезоне её Вася чистит. Лучше, чем у Женьки выходит, кстати. Потом к Айболиту отправился, тоже предупредить. Деду через Машу передам, кого ещё? Геннадия?
Глава 21
Новый год прямо-таки выскочил из-за угла.
После вызова к Царю я какое-то время осторожничал, но незаметные люди с добрыми глазами в обозримом пространстве не появлялись, общался я с одними и теми же людьми, так что через неделю уже и забыл том событии. Тем более, торговля внезапно пошла, да так, что мы с Анной о второй смене опять задумались. Причём, пошла везде, даже Зина с отцом заговорили о второй машине для развозки, я уже не говорю об ажиотаже у Маши с дедом, у них такое давно, с середины ноября.
Больница меня более чем радует, особенно, если вспомнить, что было совсем недавно. Как-то самонастроился механизм, волшебные пендали потеряли актуальность, что курсанты, что свои доктора ночевать готовы на работе.
Мы с Пьером им подарок сделали — систему записи операции в аурных полях. Теперь ведущий специалист перед операцией надевает под шапочку ещё и сетку с приклеенным изнутри портальным разъёмом и Пьер записывает всё, что этот специалист видит, а после выкладывает видеофайл. Не на всех операциях, конечно, и не каждый день, но курсантам есть, над чем думать.
У хирургов практика длится две недели, на гинекологии месяц. Терапевты пока сами нарабатывают приёмы, практикантов не берут. Неврологи тоже, но от них Фёдорович давно чего-то ждёт, на расспросы не отвечал, мол, сюрприз готовят.
Вот за четыре дня до нового года приезжаю в больницу и узнаЮ, что вчера целый день шла операция, инвалиду с перебитым позвоночником восстановили и сам позвоночник, а самое главное — восстановили и местами вырастили участки соматической нервной системы, отвечающие за нижние конечности. С вегетативной оказалось сложнее, кое-что подключить не удалось, но ходить пациент скоро сможет. А пока лежит под капельницами, и двое с терапии ему мышцы потихоньку укрепляют. Все рефлексы срабатывают, коммутация правильная.
И правда, подарок. Как насмотрелся я безнадёги у колясочников, когда Зину с Володей выбирал, так с тех пор надеялся, что когда-нибудь сможем таким помочь. Вот и первый. У Пьера ловчее, конечно, но он один — а врачей кучу выпустим.
Фёдорович сияет, заведующий неврологией тоже — их достижение, даже подвиг. Я тоже изобразил приличествующий случаю интерес, задал вопросы, ответы на которые не понял абсолютно, но с важным видом покивал.
— Сообщать будем?
— Нет, конечно — доктора синхронно мотнули головами — рано пока, да и шероховатости остались.
— Самая большая сложность с коммутацией — понятными мне словами пояснил Фёдорович — два пучка аксонов, который к чему ведёт, понять ещё можно, а вот откуда управляющий сигнал должен поступать, с трудом определяем.
— А пациенту велеть, пальцем там пошевелить, или колено согнуть, никак?
— Мы же его в сон погружаем!
— Так попробуйте только частично, нормально выходит. Хотя, вегетативка блокируется... вам виднее, скажите лучше, от меня нужна помощь?
— Знаний нам не хватает, — осторожно зашёл Фёдорович — ты когда-то обмолвился, что можно как-то знания специалистов использовать, вот как бы нам такого энциклопедиста заполучить?
— Вы его найдите, а уговаривать вместе будем. Или уже знаете, кто нужен?
— Есть один дедок из Военно-медицинской, но старенький совсем и слабый стал, — ответил зав неврологией — сюда не поедет.
— Так договоритесь о встрече, сразу к нему и съездим.
— Я сегодня отлучиться не могу — запротестовал зав неврологией — и завтра тоже.
— Ничего, вы только договоритесь, а дальше мы и вдвоём справимся — я посмотрел на Фёдоровича. Тот кивнул.
— Я тогда на отделение пойду — решил невролог — его вызвонить непросто, а пациента не оставить.
В дверях столкнулся с секретаршей:
— С проходной звонят, приехал Михаил Анатольевич, к Александру Николаевичу просится.
Я и не въехал сразу, кто такой, потом дошло: воришка, на которого Пьер как бы проклятие наложил. Долго же он готовился!
— Пусть идёт — махнул рукой Фёдорович.
— И если получится, — добавил я — профсоюзницу вашу пригласите, пожалуйста.
За две недели бывший зам исхудал, вид жалкий. В руке чемоданчик, деньги, наверно.
— Всё украденное возвращаете, Михаил Анатольевич?
— Здесь девять с половиной миллионов, в рублях и валюте!
— Я же чувствую ложь, вы забыли? Сами же не верите в то, что говорите, но вопрос я другой задал: здесь всё, что вы украли в больнице?
— Конечно!
— Ну, ведь снова неправда! Вот когда сами будете верить, что расчёт полный, тогда и приходите. У вас ещё две попытки.
— Я требую...
Так и не узнал я, что он требовал, подпустил ему ужаса, он и выскочил за дверь. С чемоданчиком, нажитым непосильным трудом. Зато профсоюзная тётка уходила счастливой, есть что рассказать, завтра вся больница в курсе будет.
До нужного нам дедушки мы с Фёдоровичем добрались только после обеда. Сначала зав неврологией долго пытался узнать его телефон, потом так же долго уговаривал сиделку соединить его. Когда связался, не сразу смог внятно объяснить, какого рода консультация нам нужна, в общем, много времени ушло в песок.
Геннадий Александрович оказался сухоньким старичком лет ста, наверное, практически безвылазно обитающим в старой барской квартире на Петроградке. Года три назад последний раз заехал на кафедру, которую возглавлял когда-то, но не то, чтобы знакомых лиц не встретил, но и просто никого, с кем словом перекинуться. Теперь вот мы объявились, какое-никакое, а развлечение. Сиделка-домработница приходит раз в день, так что открыл нам сам хозяин.
Аура его мне сразу не понравилась, впрочем, Фёдоровичу тоже. Больше всего похоже на запущенную онкологию, но боли не прослеживаются, да и лекарствами в квартире не пахнет. Глаза живые, когда Фёдорович рассказал о вчерашней операции и возникших проблемах, прямо-таки загорелись.
Я-то рассчитывал его на шапку, то есть на шлем уговорить, Пьер бы слепок сознания снял, потом обработал. А деду, видите ли, невтерпёж лично поучаствовать, везите к себе, и всё тут. Да его по лестнице спустить проблема, того и гляди, рассыплется, а туда же.
Ладно, думаю, другого дедушку поищем, на каждый чих не наздравствуешься. Встал уже, Фёдоровича за собой на выход тяну, а он не тянется.
— Нужна нам — говорит — эта легенда, нынче так не учат, а он запись с операции посмотрит, и сразу покажет, где ошибки. И вообще, голова у него как Дом Советов, а мы его подлечим немного, польза будет для больницы.
И дед тоже весь такой боевой сразу сделался, в смысле, что готов к труду и обороне. Всем своим видом показывает, какой он нужный и полезный, и уши топориком держит, не пошепчешься.
Пришлось Фёдоровича из комнаты утаскивать, хорошо, что квартира старинная, через стенки не слышно.
— Ты на что меня подбиваешь? — наехал на него. — Куда ты его денешь? Адепта из него сделать можно, а что со Смирновым твоим потом делать прикажешь? Отделение маленькое, два медведя на нём не уживутся!
— Какие два медведя, он же без сил вовсе, консультантом будет, а подлечим чуток, и годик-два ещё протянет.
— Адепта на два года? Да ты шутишь, наверное? Вспомни, какая цена для иностранцев?
— Двести тысяч?
— Это через шлем двести, а с полной очисткой полмиллиона евро! А ты говоришь, на год-два. Нет уж, если начинать с ним работать, то контракт на пять лет минимум, а лучше на десять, как у твоих.
— Два отделения сделаем! Ты сам понимаешь, сколько в стране парализованных безо всякой надежды на нормальную жизнь.
— Два отделения с двумя палатами? Или новое строительство начинать прикажешь?
