Противостояние

По дороге к городскому особняку я попросила остановить у почты — нужно было предупредить родителей, что я приеду позже запланированного. Написать это письмо мне было сложно, потому что в каждой строчке прорывалось мое отношение к этой 'поездке в гости к однокурснику'. И то, что мне приходилось изворачиваться и лгать родителям, рождало еще больше негатива по отношению к этому самому однокурснику. Единственным светлым пятнышком в море мрачного настроения была возможность забрать письмо от Джейка, старательно пряча его от Ники, и отправить будущему архитектору ответное. А больше, кажется, ничего хорошего в ближайшие две недели и не будет.

Особняк, у которого остановилась карета, казалось, был построен специально, чтобы оправдать мои худшие ожидания относительно семьи Ренвуд. Огромный, вычурный, подавляющий обилием лепнины, колонн и витражных окон. Он не был домом в том смысле, которое большинство людей вкладывало в это слово. От него не веяло теплотой, счастьем, радостью. Всем своим внешним видом он словно заявлял о богатстве его владельцев, был не семейным гнездом — но аксессуаром.

Едва карета остановилась, одна створка высоких двустворчатых дверей открылась, и выглянул дворецкий. Увидев спрыгнувшего на землю Ники, мужчина поклонился и, обернувшись, что-то сказал, вероятно, слугам, стоявшим у него за спиной, потому что буквально через мгновение на широкую верхнюю ступеньку выскочили трое парней. В первый момент мне показалось, что в глазах троится — они были почти одинаковыми: примерно одного возраста, русоволосые, широкоплечие, высокие, в одинаковых штанах и рубашках. Один спешно, не успев сделать этого в доме, натягивал жилет. Такой же, как и у двоих других: синий с серебристо-серым незамысловатым узором. Хм, надо же... я впервые сталкиваюсь с подобной униформой для слуг. Цвета Ренвудов?

Ники, заметив мой недоуменный взгляд, пожал плечами. Объяснений я не просила, а он не торопился предлагать мне их. Да и зачем? Чем меньше буду знать всяких мелочей о нем и его семье, тем мне лучше — это не позволит мне увязнуть в отношениях маг/проводник еще больше. Николас, каким-то образом догадавшийся о моих мыслях, нахмурился. Сжав на мгновение губы и бросив в мою сторону раздраженный взгляд, махнул слугам — лакеям? — на чемоданы, привязанные к крыше экипажа:

— Занесите их в дом. Поднимать в комнаты не нужно — до утра вполне простоят в одной из гостиных на первом этаже. В ту же гостиную принесите чай и чего-нибудь к нему. А для моей гостьи приготовьте комнату, любую, которую можно привести в порядок как можно быстрей. — Ники открыл дверцу и помог мне выйти из экипажа, сообразив, наконец, познакомить встречающую и встречаемую стороны: — Дженкинс, пред тобой — мисс Камелия Дервентон, моя однокурсница и проводник. Камелия, это мистер Лоурел Дженкинс, наш дворецкий.

Мужчина, еще совсем не старый и с трудом ассоциирующийся с теми 'дворецкими', которых я представляла, читая книги, склонился в поклоне. Не таком глубоком, какой достался Ники, но это не было и пренебрежительным кивком. Если на то пошло, мне показалось, что я видела в его глазах сочувствие. Замечательно. Меня жалеют слуги этого замечательного семейства. Что же меня ждет в следующие полмесяца?

Вообще остановка в городском доме Ренвудов казалась мне ненужной блажью, но переубедить Ники я и не пыталась. Хотя тот факт, что он сразу не кинулся к родителям, едва студентов отпустили на каникулы, заставлял насторожиться. Зачем это ему полдня и целая ночь 'спокойствия'?

Мистер Дженкинс проводил нас в гостиную, расположенную чуть в стороне от холла. До нее можно дойти по короткому коридорчику, безоконную мрачность которого разбавляли витые вычурные подсвечники с поспешно зажженными высокими свечами и небольшие картины в позолоченных рамах, которые здорово отвлекали внимание от нарисованных пейзажей. Под ногами — пушистый ковер, над головой — теряющаяся в тенях лепнина под потолком, в углах призванная изображать, кажется, каких-то мифических животных. И если холл я почти не успела рассмотреть, уведенная в этот боковой коридорчик — отметила для себя только обилие белого и золотого и много света из высоких окон, — то гостиная представала передо мной во всей своей безвкусно-роскошной красе. Хотя, наверное, не мне лезть со своими понятиями о красоте в дом аристократов. Возможно, обилие всего-всего — это и есть показатель настоящего вкуса. Но, боже мой, здесь всего было слишком! Слишком много цветов на стенах, обитых слишком тяжелым бархатом. Слишком много диванчиков и кресел, по которым было разбросано слишком много подушечек. Слишком много статуэточек на всех горизонтальных поверхностях. Слишком много розового и зеленого. В ответ на мой несколько брезгливый взгляд Ники пожал печами:

— Статусность и богатство. Все самое лучшее и дорогое и в больших количествах. Иного от магов-аристократов странно ожидать. Внутренние, домашние, комнаты выглядят куда более адекватно.

— В них мы перекусить не можем? — поинтересовалась я, чувствуя, как стремительно тает желание поесть. Сегодня я только позавтракать успела, после чего суматошно собирала вещи и пыталась решить, что брать с собой в нежеланную поездку. Накануне не собралась из-за подружек, с которыми допоздна просидели в комнате Лэйри. Казалось бы, мы целый учебный год друг с другом не расставались, а в последний вечер перед каникулами вдруг появилось множество тем, пройти мимо которых не было никакой возможности. Вот и сидели, обсуждали... Наталия, опаздывающая до комендантского часа в свое общежитие, оставалась у Солэйр. А утром каждая вспомнила, что чемоданы еще не собраны, а кареты уже заказаны. Мне повезло больше — Ники предлагал отъехать после обеда. Нати и Лэйри накануне посчитали, что нет смысла даже лишнюю минуту задерживаться в Академии, и самонадеянно вызвали экипаж на одиннадцать утра. Прощание наше вышло скомканным и невнятным, и это тоже повлияло на скорость моих сборов. Поэтому пообедать не успела, и предложение Ники перекусить перед ужином, который будет только часа через два, пришлось как нельзя кстати. Кто ж знал, что меня поведут в 'статусную' гостиную, которая приглушает все чувства и желания, кроме двух — закрыть глаза и убраться отсюда.

Фыркнув, Ники повернулся к дворецкому:

— Дженкинс, распорядитесь перенести наш перекус в мои покои.

— Ники! — возмутилась, было, я, но маг отмахнулся:

— Я тебя не в спальню тащу, Кэм. Мы посидим у меня в гостиной. Если и это тебя не устраивает — будешь сидеть в своей комнате до ужина.

Я возмущенно засопела. Во-первых, выяснять с ним отношения при посторонних не хотелось, а потому пришлось промолчать. Во-вторых, откуда мне знать, из скольких комнат состоят его 'покои'? В моем доме отдельные спальни для детей появились только после того, как мы с Фран съехали. А постоянно помнить все то, что я читала в книгах про 'голубую кровь' нашего королевства, было несколько утомительно. Я не привыкла к тому, что кто-то один может занимать несколько комнат, потому не сразу сообразила, что для Ники-то как раз это естественно.

Дженкинс вышел, и я неохотно посмотрела Ники в глаза:

— Извини. Я просто подумала, что...

— Я знаю, о чем ты подумала. В этом-то вся и проблема, Кэм.

Маг скривился и, махнув рукой, вышел из этого чрезмерного ужаса, в который сам же меня и привел. Зачем, интересно? Мог же сразу попросить Дженкинса проводить нас на господский этаж, я бы даже и не поняла ничего. Или меня в очередной раз провели через какую-то проверку? Сколько можно уже, а? Постоянно что-то вытворяет, изучает, пытается вывести меня из себя... Надоело!

К тому моменту, как мы прошли в ту часть покоев Ники, что он назвал 'гостиная', я каким-то образом превратила чувство вины из-за мгновенно вспыхнувших нелепых подозрений в обиду и злость. Сама не поняла, как так получилось. Да и не заслужил Ники этого. Но справиться с собственными эмоциями уже не могла. Так что даже на обстановку не обратила внимания. Если здесь и было что-то необычное — очередное 'слишком' или, наоборот, верх лаконичности и аскетичности, — это прошло мимо моего сознания. До того самого момента, как горничная занесла в комнату поднос с чаем и тарелкой булочек, я стояла у окна и смотрела в сад. Красивый сад. Небольшой, но ухоженный, аккуратный. И — чужой. Не знаю, как располагаются комнаты в этом особняке, но окна гостиной выходили на владения соседей, и невысокий забор выполнял, скорее, декоративную, нежели оградительную, функцию. Мне это было привычно — в нашем доме со второго этажа тоже замечательно просматривался участок соседей, но почему-то казалось, что аристократы должны быть более скрытными и щепетильными в вопросах личной жизни. И забор должен быть высотой с дом. А я при желании запросто могу увидеть, что творится в окнах напротив. Странно.

Ели мы тоже в молчании. К булочкам кухарка добавила еще нарезку из сыра и мяса, за что я ей была очень благодарна. На запах еды живот отозвался урчанием, и смущение слегка поубавило злость. Сев напротив Ники в указанное кресло, я наконец-то осмотрелась. Наверное, задумайся я об этом раньше, чего-то такого от комнат Николаса и ждала бы. Действительно, все довольно лаконично и сдержанно, но при этом не создавалось ощущения незаконченности. Каждая вещь была на своем месте, а добавь что-то еще — и будет очередное 'слишком'. Гостиная радовала глаз широким разбегом оттенков коричневого и синего. Темно-коричневые деревянные панели до середины стены, сменяющиеся бежевыми текстильными обоями с едва заметным ветвящимся рисунком. Шоколадно-черные стеллажи, доверху уставленные книгами. Синей обивки мягкая мебель ближе к камину и светлого дерева стол со стулом у окна. Бело-голубой ковер поверх песчаного паркета. Никогда бы не подумала, что в одной комнате так... гармонично могут сочетаться разные оттенки всего двух цветов. Но в этой гостиной было уютно. И Ник был в ней абсолютно естественен. Зол, правда, и обижен, но из атмосферы все равно не выбивается. После пары бутербродов и чашки сладкого чая я почувствовала себя лучше. Это был тот редкий миг, когда для счастья человеку нужна лишь малость. Долго такое состояние не продлится, но в данную минуту я была удовлетворена и даже уже не раздражена из-за Ники. Совсем идеально стало бы, если бы он встал и отпустил меня, сказав, что передумал, но я понимаю, что такого быть не может, и ловлю момент, когда можно наслаждаться чем-то без условий. Интересно, когда я стала так мудро смотреть на жизнь?

Мысленно фыркнула сама на себя. 'Мудро' и я — вещи, к сожалению, пока не совместимые. Стоит только вспомнить все мои заскоки и истерики за прошедший год — и начинаешь недоумевать, как еще со мной люди общаются. Преувеличиваю, конечно, но не сильно. За первый курс в Академии я много нового в себе открыла, и не всегда эти открытия были приятными. Так что ни о какой мудрости говорить не приходится. Возможно, поумнела немножко. И повзрослела.

И влюбилась впервые. К тому моменту, как я вернусь домой, Джейк уже будет в Тарлене. У нас будет почти месяц, прежде чем он уедет к родителям, чтобы провести часть каникул с ними. Мне же предстоит каким-то образом дождаться момента нашей встречи, развлекая две недели семью Ренвуд.

Покосилась на Ники, который был все так же хмур и задумчив. Что меня ждет в загородном доме его родителей? К своему стыду, я мало знала о них, но по отрывочным фразам моего мага, по его представлению о взаимодействии между волшебником и проводником могла сделать уверенный вывод: мне у них 'в гостях' не понравится. Мы для них, конечно, если и не люди второго сорта, то где-то рядом, а маги — несомненно выше. И такое мировоззрение, вполне естественно, повлечет за собой череду конфликтов, потому как я с этим соглашаться не намерена.

— Что меня ждет в вашем доме? — спросила я, и погруженный в свои невеселые мысли маг вздрогнул, подняв голову.

— Ничего, — тряхнул он головой, оставляя размышления и фокусируясь на мне. — Сейчас подготовят твою комнату, и ты сможешь отдохнуть там без меня. Через два часа подадут ужин, после которого ты вполне можешь лечь спать — с утра отправляемся. Никаких пакостей, на которые ты надеешься, я тебе не подготовил.

Я пропустила мимо ушей шпильку — вполне заслуженную, нужно признать, — и настойчиво уточнила:

— Я имею в виду — в доме твоих родителей. Завтра и в ближайшее время.

Ники остро глянул на меня:

— Можно, я скажу, что все будет хорошо, а ты сделаешь вид, что поверила мне? — Я фыркнула, и это стало для него вполне ясным ответом. Задумавшись на несколько секунд, мой маг осторожно начал: — Собственно, слова о том, что все пройдет замечательно и будет похоже на безмятежный отдых, — ложь. С моими родителями такое в принципе невозможно. С каждым годом в них все сильнее крепнут убеждения, с которыми выступал перед нами Райворт. — Мое выразительное хмыканье комментировать не стал, лишь страдальчески закатил глаза. — Сейчас они, наверное, не задумываются о таком и не желают менять привычек, но, будь у обоих в юности тот жизненный опыт, что есть сейчас, они бы не дали своим проводникам и капли свободы. В данное время Майк и Лавина — временные и редкие любовники, живущие собственной жизнью и несколько раз в год появляющиеся в жизни родителей. Появись возможность переиграть, и отец, и мать накрепко привязали бы их к себе, не дав возможности шагу ступить без контроля мага. Так как сами они такого не сделали, направляют на этот путь своих детей. У Руперта с его проводником уже какие-то ненормальные отношения: более забитого и тихого создания, чем Дария, я еще не встречал — и это после двух лет совместного обучения. Тебя они хотят видеть такой же — это их идеал правильного проводника. Поэтому ничего хорошего тебя там не ждет, Кэм. Я знаю тебя и знаю своих родителей. Вы столкнетесь лбами с первой же минуты.

— Замечательная перспектива, — пробурчала я, и прикусила губу. Одно дело — подозревать. Другое — услышать от собственного мага, что его родители хотят видеть рядом с ним не помощника и друга, а безмолвную и безвольную тень. И другого варианта не приемлют. — Я не смогу долго притворяться.

— Не сможешь. Не с твоим характером, — согласился Ники, вставая с кресла. — И я даже не буду тебя просить сдерживаться: возможно, это поможет сократить визит.

Он приглашающе указал рукой на дверь, намекая, что я могу освободить его от своего общества. Я послушно поднялась на ноги, проходя к нему. Занимательные вещи он мне сейчас поведал. Есть о чем подумать. Поджидающая в коридоре служанка с поклоном проводила меня к комнате, выделенной как пристанище на эту ночь. Комната эта располагалась в другом конце крыла, не имела собственной гостиной и гардеробной и выходила окном на улицу. Уже более привычно. Разве что выглядит все более дорого.

Поблагодарив девушку в синем с серебром платье, закрыла дверь и с облегчением упала спиной на кровать. Облегчение было скорее психологическим: я не настолько устала сегодня, собираясь в дорогу; скорее, мне требовалось побыть подальше от Ники и переварить его слова, а заодно и подумать, как вести себя с его родителями. Чета Ренвуд меня, откровенно говоря, и пугала, и раздражала. По воспитанию Николаса, по внушаемому детям взгляду на жизнь, по особняку видно, что главное для них — действительно статусность. Причем статусность весьма странная, опирающаяся на их мировоззрение и игнорирующая порой общепринятую мораль. Они сами маги — и дети должны пройти Распределение, причем с одним вполне конкретным результатом. Должен быть проводник — так пусть он станет тенью, бесправной вещью, предназначенной лишь для служения своему волшебнику. Как не подчеркнуть свое превосходство над остальными людьми? Смотрите, мы — аристократы в каком-то там поколении, у нас есть огромный, богато обставленный особняк в центре столицы, загородная усадьба, Сила выбрала нас своими любимчиками, самой природой выделив каждому личного раба... Сверхлюди, не иначе. Это никоим образом не могло расположить меня к ним. При том условии, что эти выводы делаются из сторонних наблюдений — из поведения Ники, из его случайно брошенных фраз, из того, что нехотя иногда выдавал Грант — все уже выглядит довольно грустно. Я очень смутно представляю, как мы будем уживаться следующие две недели. Если только действительно вести себя максимально свободолюбиво и непослушно, чтобы меня побыстрее выставили из дома семьи Ренвуд. Не запрут же меня в подвале, в цепях и на голодном пайке, чтобы перевоспитать?