Противостояние

Пролог.

Прикусив губу, я нервно щелкала пальцами и рассматривала потолок. Заснуть не получалось. Я уговаривала себя закрыть глаза, попытаться успокоиться, выкинуть из головы все мысли, но у меня ничего не выходило. Уже пару часов, как весь дом спит, а я не могу ни на мгновение перестать думать о том, что завтра, возможно... Волнение дрожью пробежало по телу, и я улыбнулась, предвкушая.

Я предвкушала тот миг, когда господин Распорядитель прикоснется к моим вискам, закроет на миг глаза и, пошевелив губами, кивнет самому себе, подтверждая ощущения, после чего громко произнесет: "Ведьма!". Предвкушала радостные улыбки семьи. Предвкушала завистливые взгляды подружек и врагинь, которыми они будут смотреть мне вслед, когда я буду уезжать в Академию.

Вытянув руки над головой, перекатилась на живот и обняла подушку, уткнувшись в нее лицом в попытке спрятать счастливый смех. Завтра мне исполнится восемнадцать — и завтра Судьба откроет мне двери в счастливое и успешное будущее. Быть ведьмой — к этому я стремилась всю жизнь, и сейчас, за несколько часов до того, как сбудется моя мечта, я не находила себе места. Наверное, сон отпугивался счастливым ожиданием.

Но мне необходимо поспать. Завтра я должна выглядеть красиво: ухоженная, элегантная, уверенная в себе, как и положено каждой ведьме.

Покрепче сжала подушку, зажмурившись. Нет, не получается. Не могу уснуть, и ничего с этим не поделать!

Соскочив с кровати и стащив следом одеяло, потопала к окну. Раздвинула шторы, впуская в комнату лунный свет, и устроилась на подоконнике. Что такое прелести собственной комнаты, я узнала совсем недавно — три года назад, когда моя старшая сестра Фран вышла замуж и переехала в дом своего мужа. До этого одну комнату на двоих мне приходилось делить с Лили, младшенькой. И я не видела в этом ничего ужасного, пока не перебралась жить в комнату, принадлежащую только мне. Лили, также познавшая прелести раздельного проживания, готова была молиться на Фран и ее мужа, но я лишь хихикала на это. В конце концов, родная сестра не может быть такой уж отвратительной соседкой по комнате, как это пыталась выставить младшенькая.

Нашим братьям — Мареку и Тони — повезло больше, у каждого из них была собственная комната практически с рождения. Но я не завидовала этому. К тому же совсем скоро я дойду до своей заветной цели — и все эти архиважные сейчас вопросы с комнатами для каждого члена нашей немаленькой семьи потеряют свое значение.

Луна тускло подмигивала мне, показываясь в рваных дырах укутанного облаками неба. Говорят, раньше Луне поклонялись как покровительнице колдовства. В школе никто из учителей в это не верил, но в данную минуту мне это суждение показалось верным. Кто, как не эта серебряная красавица, должна оберегать волшебников, приглядывая за ними с высоты небес и скрывая в ночи их шалости? На несколько минут тяжелое черное облако закрыло от меня луну, и я, положив подбородок на колени, принялась наблюдать за растущим напротив окна деревом. Его вида не знал никто, случайно занесенное перелетной птицей семечко вдруг прижилось, проросло, и на заднем дворе нашего дома раскинуло ветви иноземное чудо. Появилось оно в наших краях еще когда папа маленький был, и к этому времени превратилось во взрослое, с толстым стволом и пышной кроной, дерево. Оно было на удивление невысоким, словно, переступив какой-то порог, начало расти не ввысь, а вширь, но нас с братьями и сестрами это вполне устраивало. По Чудику было легко взбираться на ветки, укрываясь в листве от строгих нотаций, нижние ветви были прочными и достаточно толстыми, чтобы на них можно было привязать качели, за которые между нами, тремя сестрами, раньше постоянно шла борьба. Чаще всего побеждала, конечно, Фран, но, если дома оказывались братья, ее счастье длилось недолго — мальчишки тоже были иногда не прочь с веселым визгом повзлетать к небесам.

Улыбаясь сквозь стекло странному дереву, я подумала, что буду скучать по Чудику. Никто не помнит, кто первым назвал его так, но это растение для нас и правда было чудом — коренастое, с широкой кроной, с мясистыми узкими листьями и невероятного аромата цветами. Плодов Чудик никогда не давал — сбрасывал цветы, как только им приходило время превратиться в нечто большее, но мы не жалели: во время цветения Чудика по всей улице плыл волшебный запах его мелких желто-рыжих цветков.

Облако проплыло, открывая луну, и я снова подняла взгляд к небу. Мне не о чем было просить Богов и Судьбу, поэтому я коротко поблагодарила их за то, что позволили мне исполнить мою мечту.

Завтра. Уже совсем скоро...

С подоконника, устало улыбаясь и зевая каждые десять секунд, я сползла перед самым рассветом. Я дала себе слово, что продержусь до того момента, как солнце покажется над горизонтом, чтобы встретить новый день — День Исполнения Мечты, — и только тогда усну, но глаза закрылись, стоило мне забраться в кровать. Мне не мешали ни неудобная поза, ни солнечные лучи, пробирающиеся сквозь окно мимо распахнутых штор, ни чириканье птиц за окном. Я спала — и видела самый счастливый сон в моей жизни.

К завтраку я не спустилась, но будить меня никто не пришел — мама наверняка понимала, что со мной творится. Полностью войти в мое положение она, конечно, не могла — в свое время она отказалась от процедуры Распределения, предпочтя выйти замуж за моего отца, но ведь только абсолютно равнодушный человек не поймет, что испытывает девушка накануне самого важного события в ее жизни.

Из комнаты я выползла только к обеду, зевая и нещадно потирая глаза кулаками. Платье я нацепила кое-как, волосы были растрепаны, и обуться перед выходом я забыла, но никто из семьи не подумал обратить на это внимание.

— Вот это хладнокровие, вот это я понимаю! — протянул Марек, выдвигая мне стул и шлепая меня по плечу, стоило лишь усесться. Из-за этого дружеского медвежьего похлопывания я едва не впечаталась носом в стол, зло зыркнув на брата из-под растрепанных волос. — У нее сегодня, значит, такое событие, а она, значит, спит до обеда. Что ж ты, девица-краса, так долго почивать изволишь? Али не волнуешься совсем?

Тони на другом конце стола хмыкнул, поднося к губам кружку с чаем, а мама прикрикнула на Марека:

— Мар, веди себя прилично! Где нахватался таких просторечных слов?

Брат увернулся от полотенца, которым мама замахнулась — не всерьез, надо полагать — на него, и ехидно сообщил:

— Так к отцу в лавку кто только не заходит. Тут хочешь — не хочешь, а все равно понахватаешься всякого.

Мама недобро так глянула на отца, ставя передо мной тарелку с обедом (а для меня это, все-таки, завтрак был), на что папа лишь развел руками и слабо улыбнулся. Марек был неудержимой силой, с которой не в силах была справиться даже наша строгая мама, что уж говорить об отце, который в каждом из нас души не чаял? Конечно, он не мог запретить младшему сыну появляться в лавке, к тому же Мар демонстрировал искренний интерес к торговле, что радовала папу еще больше. Тони, в отличие от брата, к делам отца оставался до обидного равнодушен, найдя свое призвание в городской страже, и потому глава нашего семейства пользовался любым случаем появления Марека в лавке. К слову, Тони, служащий в страже, знал всяких слов — и просторечных, и откровенно ругательных — гораздо больше пятнадцатилетнего оболтуса, но на это мама реагировала не так остро. Может быть, все потому, что Тони — уже совсем взрослый? Но в любом другом случае мама не стеснялась высказываться по поводу промахов старшего сына.

Решив не забивать голову подобными размышлениями, потянулась к ложке.

— Заснуть всю ночь не могла? — ласково поинтересовалась мама, и в ее голосе мне слышалось поддразнивание. Теплое, домашнее и совсем необидное.

— Угу, — ответила я, торопливо опуская ложку и поднимая на нее глаза.

— Мне кажется, я даже перед свадьбой так не волновалась, как ты перед своим совершеннолетием, — заметила мама, улыбнувшись воспоминаниям. На какое-то мгновение в ее глазах мелькнула юная девушка, предвкушающая белое платье, гостей и любимого перед алтарем.

Отец, подняв голову и отложив ложку в сторону, насмешливо заметил:

— Ну да, в ту ночь ты спала, как убитая. Твоей матери, чтоб успокоить твою истерику, пришлось подлить тебе в чай снотворное.

— Ну, знаешь! — шутливо возмутилась мама, покраснев. Мы с сестрой переглянулись и захихикали. И мне, и Лили очень нравилось, когда мама с папой начинали вот так подшучивать друг над другом, припоминая какие-нибудь милые промахи или забавные ситуации из молодости. Они в такие моменты словно сами скидывали лет по двадцать. Наших родителей нельзя назвать старыми, но то, что они уже давно не молоды, тоже сомнений не вызывало. Впрочем, это касалось тел, но отнюдь не душ — души у папеньки и маменьки были самые что ни на есть юные. Иногда мне казалось, что даже Лили ведет себя взрослее, чем эти двое. Но это было замечательно. И втайне я им даже немного завидовала.

— Знаю, знаю, — отозвался папа и подмигнул нам. — Я к ней в окно пробрался, чтоб перед свадьбой последний раз ее незамужнюю увидеть, а она спит и даже щекотки моей не чувствует!

— Представляю, какой это был удар по твоей гордости, — лениво заметил Тони, скосив глаза на отца. Я невольно поежилась. Папина щекотка — это самое страшное наказание, какое только могли придумать в нашем мире. Смешно только поначалу — потом тебе больно смеяться, и ты начинаешь плакать. И ведь не остановишь его ничем! Слава Богам, в детстве мы быстро уяснили, что папе, после его близкого общения с зеленым змием, на глаза лучше не попадаться. А еще Богам спасибо за то, что такие вот знакомства происходят крайне редко.

— Ну да, — спокойно подтвердил папа. — До сих пор от этого удара не оправился.

Мы все сочувственно покивали, пряча улыбки. Историю мама-папиного знакомства каждый из нас знал наизусть. С самого детства мы были привычны к тому, что они не только не скрывают того, что не всегда носили маски степенных женатых людей, но и открыто выражают свои чувства: поддразнивания, быстрые поцелуйчики (не всегда украдкой), нежные взгляды... И мы давно уже научились находить свое место в этих маленьких домашних сценках, угадывая настроения родителей и определяя свои роли: шутливое сочувствие, восторженное внимание, смущенное хихиканье. Нам нравилось все это.

И я буду скучать по этой теплой домашней атмосфере, по таким вот совместным обедам, даже, наверное, по строгим окрикам мамы и немому упреку в глазах отца.

Провозившись весь оставшийся день с сестрой и мамой, я — о, ужас! — едва не пропустила назначенный час. Сама не понимаю, как такое могло произойти — я ведь так его ждала! Совершенно случайно, выглянув в окно, когда относила к братьям в комнаты чистое постельное белье, заметила, что солнце совсем низко висит над горизонтом. Пискнув от мгновенно накатившей паники, бросила всю стопку на кровать Тони и помчалась в свою комнату. Какая же из меня волшебница получится, если я даже за временем проследить не могу! Теперь придется ограничиться простым платьем и наспех заплетенной косой, забыв про приготовленный, но довольно сложный в надевании наряд и высокую красивую прическу.

Пытаясь расчесать волосы одной рукой и другой одновременно затягивая ремешки на туфельке, услышала, как во входную дверь постучали. Господин Распорядитель! Удвоила усилия по приведению себя в порядок.

Сердце колотилось как бешеное, когда я влетела в гостиную. Из своего кресла мне улыбнулся папа, ободряюще кивнула мама. Лили едва ли не подпрыгивала, переводя взгляд с застывшей в дверях меня на сидящего спиной ко мне Распорядителя. Марек и Тони, стоявшие у окна и из-за причудливо падающего света казавшиеся близнецами, подмигнули мне.

Но все это я заметила мельком, уделив внимание семье лишь в первые секунды. После этого им безраздельно завладел человек, поднявшийся с кресла и повернувшийся ко мне.

Я думала, господин Распорядитель будет старше. Этакий благообразный старец со всепониманием в умных глазах и длинной седой бородой, кончик которой будет заткнут за пояс. Вместо этого, обманув мои ожидания, ко мне повернулся совсем не старый еще мужчина — он был даже моложе отца. Глаза — да, умные, кажется, что он знает очень многое, и это знание прибавляет ему лет, вот только на физическом облике это никак не сказывалось. Сжимая в складках длинной юбки кулаки и пытаясь хотя бы так унять нервную дрожь, смотрела на Распорядителя. Лицо — овальное, чуть вытянутое, под стать всей его длинной, немного нескладной фигуре. Ни усов, ни бороды — гладковыбритая кожа, на которой морщинки есть разве что от частых улыбок. Волосы темные, со странным отливом в рыжину, собранные в невысокий хвост на затылке. Одежда обычная, никаких мантий или странного кроя камзолов.

Не похож он на Распорядителя. Ну вот совсем!

— Удивлена? — мягко улыбаясь, спросил мужчина. — Знаешь, не ты первая, — доверительно сообщил он, подавшись в мою сторону, и развел руками. — Из-за того, что я так молод, никто не верит в то, что я — Распорядитель.

Он словно бы сокрушенно покачал головой, и я почему-то почувствовала себя виноватой. Наверное, именно поэтому я поспешно выпалила:

— Ну что вы, вы совсем не молоды!

Мама за спиной гостя сдавленно ахнула, а Лили, Марек и Тони поспешно зажали рты ладонями, не позволяя вырваться неуместному смеху. Папа укоризненно нахмурился:

— Ками!

Я же, осознав, что только что сказала господину Распорядителю, покраснела и невольно отступила на шаг:

— Извините, — пробормотала я, мечтая провалиться сквозь пол и исчезнуть из-под осуждающих взглядов родителей. Запинаясь, продолжила: — Я имела в виду, что возраст не играет никакой роли, и судить человека только лишь потому, что он не соответствует твоим ожиданиям — неправильно.

Улыбка распорядителя стала чуть более теплой и открытой:

— Мне приятно это слышать, Камелия. Разреши представиться — Мэйдок Уивелл. Я очень рад тому, что мне выпала честь указать тебе твой дальнейший путь.

Пусть я и влетела в гостиную, как бешеная птица, пусть и успела — хоть и ненамеренно — сказать Распорядителю глупую и обидную вещь, совсем о правилах приличия я не забыла, а потому, присев в полупоклоне, пробормотала:

— Я тоже очень этому рада, господин Уивелл.

Представляться самой мне не было нужды — странным было бы, если бы Распорядитель не знал, к кому идет.

Уивелл бросил взгляд на окно, из-за чего братья синхронно шагнули в разные стороны. Тони когда-то отказался от Распределения, Мару, возможно, еще предстоит, но оба они словно неосознанно опасались Мэйдока. Сам же Распорядитель на их маневр не обратил внимания — видимо, привык к тому, что люди его пугаются.

— Пора? — полувопросительно произнес он, заглядывая в мои глаза. — Солнце уже садится.

Ох... я была уверена в себе, я была готова — и в то же время я на секунду испугалась. Но ведь ведьме не пристало испытывать страх? Кивнула, пытаясь выглядеть как можно более спокойной, и опустилась в кресло, которое недавно занимал Мэйдок. Он встал передо мной, погладил по волосам и, обхватив подбородок, заставил запрокинуть голову.

— Не бойся, это не больно, — приободрил он, осторожно касаясь самыми подушечками пальцев моих висков.

Голова в тот же миг стала пустой. Абсолютно. Исчез и окружающий мир, остались только лишь светлые-светлые, почти прозрачные глаза Распорядителя и его пальцы на моих висках. Кожу от этих прикосновений чуть покалывало, но это не имело значения. Главное — идти за этими льдистыми голубыми глазами...

Распорядитель отпустил меня и отошел на шаг, чуть нахмурившись. Ощущение пустоты исчезло, но покалывание никуда не делось.

— Э-эм... господин Распорядитель? — приподнялась со своего места мама, встревоженно глядя на напрягшегося мужчину. Уивелл, не поворачиваясь к родителям и все так же не сводя с меня глаз, произнес одно единственное слово:

— Проводник.

Вот как... Не ведьма. Проводник.

Покалывание в висках утихло. Закрыв глаза, я глубоко вздохнула. Я не слышала, о чем переговариваются мои родители и Распорядитель. Я не слышала, когда он ушел. Я не слышала, как Лили зовет меня, не чувствовала, как она дергает за рукав платья, пытаясь заставить реагировать хоть на что-то. Я просто глубоко дышала и пыталась осознать одно — не ведьма.

Проводник.

 

Глава 1.

Я никогда не рассматривала возможности того, что могу оказаться проводником. У меня даже мысли такой не возникало. Я была уверена, что в восемнадцать лет во мне пробудятся Силы, и я смогу гордо назвать себя ведьмой. По-другому и быть не могло.

Но Богам, вероятно, виднее, кто кем должен быть, и вместо волшебницы мне предстоит стать чьей-то...

Каждый человек в нашем мире по достижении восемнадцати лет волен пройти Распределение, ибо совершеннолетие несет в себе какое-то невероятное и до сих пор неизученное волшебство. Нам дается только один час в нашей жизни, открывающий три двери в будущее. Только в этот час, на закате этого переломного дня, можно определить свою судьбу. В каждом из нас изначально заложена магия. До восемнадцати лет она спит. И, если не пройти через выбор, так никогда и не проснется, сколько потом ни пытайся всё вернуть и переиграть. В моей семье еще никто не делал такого шага, не пробуждал свою магию. Всех устраивало то, что могла им предложить жизнь в нашем городе. Я же хотела чего-то большего. С тех самых пор, как впервые открыла книгу, в которой говорилось о колдунах и ведьмах, я решила для себя, что стану такой же, как они.

На пути к моей мечте стоял лишь Выбор — и то я была уверена, что это не преграда, а еще одна ступенька.

И я сделала этот шаг, взошла, как я думала, на эту ступеньку, самонадеянно посчитав, что Судьба предложила мне только две альтернативы — быть или не быть волшебницей. Такое заблуждение обернулась жестоким разочарованием.

Когда человек встает перед Выбором, у него есть два пути: стать волшебником или стать проводником. Обладать Силой, что проснется в закатный час совершеннолетия... Я всегда мечтала об этом, я жаждала этого. Быть ведьмой — это значит... Такого не выразить словами! Магия — это уважение, власть, богатство, это возможность прожить жизнь так, как хочешь этого ты, не обращая внимания на опутавшие остальное общество правила и запреты. Быть ведьмой — значит, видеть мир у своих ног.

А есть проводники — неисчерпаемый источник Силы для магов. В них тоже есть магия, но они практически не могут ее использовать, имея доступ к самым простейшим ее видам. В закатный час в проводниках не просыпаются Силы — в них открывается прямой канал к ним.

Когда я хотела стать ведьмой, я тщательно изучила этот вопрос — ведь у меня тоже должен был появиться свой проводник. Магам необходимо пополнять резерв, иногда от возможности быстро и практически напрямую обратиться к Силам зависит многое. Проводник — неотъемлемая часть жизни волшебника, тот, кто присутствует рядом постоянно. Было лишь одно обстоятельство, сильно смущавшее меня во всем этом. Самым быстрым и, с чем вряд ли поспорят маги, самым приятным способом пополнить резерв был секс. Поцелуи давали энергии чуть меньше, и занимало это больше времени. Еще менее эффективными считались простые прикосновения. На расстоянии передать Силы было практически невозможно, такое получалось у магов и проводников, много лет проведших вместе. На случай чрезвычайной ситуации, при нападении врагов или нежити, был предусмотрен самый крайний вариант — возможность вытянуть из проводника Силу, находясь далеко от него, но для последнего это было очень болезненно и не всегда заканчивалось благополучно.

Все это меня смущало и настораживало, но все же не настолько, чтобы отказаться от мечты. Я просто собиралась выбрать проводника, который мне больше всего понравится, и поначалу ограничиться только прикосновениями. В Академии в первый год обучения не такие уж высокие нагрузки на студентов, чтобы мне требовались такие радикальные методы пополнения резерва. Наверное, это делалось специально, чтобы дать проводникам и магам привыкнуть друг к другу, сблизиться. Но, при всем при этом, проводник редко становился супругом или супругой своего волшебника. И если среди ведьм, которые когда-либо решали остепениться, такое встречалось, то колдуны шли на подобное крайне редко, предпочитая иметь и жену, и узаконенную любовницу — источник Силы.

Наверное, это должно было бы пугать меня, но так было испокон веков, это было частью нашей жизни. К тому же я была уверена, что такое меня не коснется. И вот теперь...

Я собираю вещи, чтобы отправиться в Академию, где мне предстоит стать чьей-то любовницей. В восемнадцать лет, возможно, это не такая уж трагедия, да и колдун, проводником которого я стану, вряд ли в первую же минуту знакомства захочет "восстановить резерв", но я в принципе не желаю, чтобы меня использовали таким образом!

И ничего уже не переиграть. Мне хотелось вернуться в прошлое, на несколько месяцев назад, и отказаться от Распределения. Хотелось, подобно матери и Фран, остаться обычным человеком, встретить когда-нибудь (возможно, через несколько недель после восемнадцатилетия) необыкновенного мужчину, полюбить его и создать с ним семью. Вот только исправить ничего нельзя.

Вместо завистливых взглядов я получила пренебрежительные усмешки и злорадные шепотки за спиной. Да, в Академии мне предстоит многому обучаться, я смогу стать кем угодно — врачом, законником, преподавателем, но главное мое предназначение — предназначение проводника — понимали все, и до своего отъезда за эти полгода я успела остро прочувствовать изменившееся ко мне отношение.

Это неправильно, так думать и чувствовать, но еще до встречи с магами я ненавидела того, с кем свяжет меня Судьба.

* * *

До Академии меня сопровождал Тони. Отец не мог бросить свои лавки, нуждавшиеся в постоянном контроле и руководстве, маме тем более нельзя было бросать дом и семью, поэтому короткий отпуск взял старший брат. На семейном совете решили, что мы поедем в почтовой карете: отобрать у остающихся экипаж было бы неправильно, а нанимать целый для нас двоих — нерациональное растрачивание денег.

До столицы вместе с нами от самого Тарлена ехала старушка. Она была на редкость молчалива, за все три дня пути мы от нее услышали, возможно, лишь с десяток предложений. В другое время, наверное, я бы порадовалась такой немногословности, но каждый оборот колеса приближал меня к Академии, к тому, кого я уже страстно ненавидела, и поэтому я готова была отвлечься от нерадостных мыслей любым способом: даже выслушивая нескончаемые истории о внуках/детях/соседях и обсуждая неинтересные и уже ненужные рецепты солений и пирогов. Все, что угодно, только бы не думать, не представлять.

Тони о своих переживаниях я рассказать не могла. Не потому, что мы не были близки или я ему не доверяла, опасаясь злых шуточек, просто... К тому, что я сейчас получила, я рвалась сама, не подумав о том, что не всегда бывает так, как хочешь, и взваливать на брата ношу из своих эмоций и сожалений я не хотела. Он и так видел, что все это дается мне непросто.

Люди садились в карету на промежуточных станциях, покидали ее в нужных им городах и селениях, а мы втроем так и сидели в своих углах, почти не разговаривая, занятые каждый своими мыслями. Тони часто держал меня за руку, и я была ему за это благодарна, хотя из-за этого мне казалось, что я не на учебу еду, а на казнь. Ничего хорошего от своего нового статуса я не ожидала, мага — заранее ненавидела, но жизнь ведь на этом не заканчивается. Система "волшебник-проводник" существует сотни лет, она — неотъемлемая часть нашего мира. И я бы наверняка отнеслась ко всему гораздо спокойнее, если бы не примеряла на себя изначально роль только ведьмы.

В столицу мы прибыли к закату третьего дня. До обеда я проспала у Тони на плече. С полудня же и без того неровный сон то и дело прерывался громкими звуками: криками людей, ржанием лошадей, лаем собак. Мы въехали в предместье Дариона.

Мой родной Тарлен считался довольно большим городом: в нем, по словам Тони, проживало около пятнадцати тысяч человек. Столица была почти в десять раз больше. Такое скопление людей меня немного — хотя почему немного? — пугало. Но Академия, к моему облегчению, находилась за пределами Дариона.

Из-за того, что долгое время карета простояла в очереди перед воротами, сегодня мы с Тони уже никуда не успевали. Значит, сегодня нам придется снять номер, а в представительство Академии отправимся завтра.

Гостиницы, таверны, постоялые дворы... Я не испытывала доверия к подобным заведениям, я была слишком домашним ребенком, вот только деваться нам с братом было некуда. В Тарлене папа — уважаемый купец, владелец нескольких лавок, член городского Совета, в Дарионе же у него не было никаких знакомств и родственников, и это вынуждало нас с Тони воспользоваться гостеприимством постоялого двора.

Старший брат, посоветовавшись с одним из стражников, патрулировавших улицы, поплутав по переулкам, вывел нас все же к заведению, именовавшемуся "Кружка-подушка". Что ж, ни название, ни вывеска над дверью с изображением обозначенных предметов, сомнений в предоставляемых услугах не оставляли. И все же, несмотря на незамысловатое название и довольно-таки неказистый внешний вид, гостиница внутри оказалась очень светлой и чистой. Я слабо порадовалась честности стражника, отправившего нас в относительно приличное место, а не в откровенный бандитский притон. За стойкой, что удивительно, стояла женщина. Мне всегда казалось, да и в книгах писалось именно так, что подобными заведениями управляют мужчины, они же встречают гостей и ведают деньгами, но первый же вечер в Дарионе перечеркнул один из вбитых в голову стереотипов. Чувствую, столица проделает это еще не один раз.

Женщина приветливо улыбнулась, и я не почувствовала в ее эмоциях особой фальши: она была рада любым постояльцам, но это не помешало ей окинуть нас с братом цепким профессиональным взглядом, оценивая нашу платежеспособность и прикидывая возможность заработать побольше.

— Добрый вечер.

Голос приятный, чуть низковатый, но полностью ей подходящий. Для меня это было удивительно, но женщина очень естественно выглядела в роли хозяйки постоялого двора: высокая, рыжеволосая, с ясными светлыми глазами. Она была чуть полноватой, но это ее нисколько не портило, наоборот: внушало расположение.

Видимо, не одной мне, потому что Тони улыбнулся ей в ответ:

— Добрый.

И глаза у него так... хитро засверкали. Мне стало интересно: у рыжеволосой хозяйки есть муж? И если нет, то неужели к ней может любой вот так... Я вдруг подумала, что мне теперь и муж вряд ли светит, и выбрать меня в свои проводники может человек, который мне не то что не понравится, а к которому я буду чувствовать отвращение. И буду ли в таком случае чем-то отличаться от тех женщин, о которых только что подумала?

Настроение, и так не бывшее радужным, испортилось окончательно. Я мрачно посмотрела на симпатичную женщину за стойкой, на лукаво улыбающегося брата, и начала постукивать ножкой по полу. Хозяйка правильно истолковала мое нетерпение, и со слегка погасшей улыбкой спросила у брата:

— И что же вам нужно от нашего заведения?

— Ночлег, — ответил Тони, снова посылая рыженькой многозначительный взгляд. Я рассерженно громко выдохнула.

— Я так понимаю, вам одну комнату? — превращаясь из кокетки в деловую женщину, уточнила хозяйка.

— Одну? — удивился Тони, с недоумением оглядываясь на меня и замечая мой мрачный вид и нахмуренные брови. Мгновенно все поняв, поспешил разъяснить: — Нет, нам две комнаты. Это моя младшая сестра, приехала поступать... — Я пихнула его локтем в бок, и брат тихо охнул: — Не злись, цветочек, сейчас все будет. — Он снова повернулся к хозяйке: — Два номера, в один из них ужин на двоих, что-нибудь простое и сытное. Оплата сейчас?

Женщина кивнула, снова окинув нас заинтересованным взглядом. Я была уверена, что она ищет в нас сходство, проверяя слова Тони. Мне было плевать на то, что она могла о нас подумать, испорченное настроение и усталость одолевали все сильнее, и даже ужинать я не хотела. Было только одно желание — упасть на нормальную кровать и проспать часов десять подряд.

— Я не буду ужинать, Тони, я спать хочу. Закажи лучше на утро плотный завтрак.

— Как скажешь, Ками. — Брат потрепал меня по волосам. Я недовольно вывернулась из-под его руки, на что он хмыкнул. — Вы слышали мою сестру. Если можно, номер побыстрее, ужин на одну персону.

— Хорошо. Сейчас с вас семь серебряных, завтрак оплатите утром отдельно.

Названная сумма меня слегка удивила — она была очень даже справедливой, по моим представлениям. Что же, рыжая хозяйка даже не попробует с нас содрать втридорога? Или даже семь серебряных монет — слишком высокая цена за предоставляемые ее гостиницей услуги? Но Тони ничуть не удивился, спокойно протянув женщине требуемую сумму. Я проследила за тем, как она убирает деньги куда-то под прилавок, достает оттуда же два небольших железных ключа и протягивает нам:

— Второй этаж, направо, последние две комнаты. Приятного пребывания в "Кружке-подушке".

— Приятного? — переспросил Тони, и его глаза вновь зажглись лукаво-призывными искорками. — Буду на это рассчитывать.

Я отвернулась. Мне действительно было противно, потому что на месте рыженькой хозяйки я представляла себя. Понимала, что все-таки жизненные ситуации у нас разные, что сравнивать нас бессмысленно, а поделать ничего не могла. Меня тошнило от одной мысли, что меня будут использовать, и становилось вдвойне отвратно оттого, как это будет происходить. Наверняка, будучи ведьмой, даже не задумалась бы о том, что думает и чувствует по этому поводу мой проводник. Я сама готова была без зазрения совести использовать его, как только он понадобился бы. Не сразу, конечно, курса, может быть, с третьего, мы перешли бы и к постели, но я была бы волшебницей, и остальное стало бы неважным. Вот только я оказалась по другую сторону магии, там, где никого не будут волновать мои чувства.

— Идем, Ками.

Брат взял меня за локоть, выводя из состояния "как-мне-жаль-себя-почему-весь-мир-ко-мне-так-несправделив", и повел к лестнице. Пара ступенек под ногами скрипнула, но в целом гостиница действительно была крепкой, ухоженной и очень аккуратной. Это закономерность в столице, или все же "Кружка-подушка" — приятное исключение?

— Какой номер берешь себе? — поинтересовался Тони, останавливаясь у первой двери. — Угловой или предпоследний?

— Мне без разницы, — честно ответила я. — Главное — чтобы там были кровать и умывальник.

— Тогда я забираю себе угловой, — тряхнул волосами братик, всучив мне в руки один из ключей, и направился к своему номеру. Он уже открыл в него дверь, когда заметил, что я все так же стою посреди коридора с зажатым в ладони ключом. — Эй, Ками, ты чего?

— Что? — Я снова вынырнула из задумчивости. — Нет, все в порядке.

Не говорить же ему, что мне очень не хочется завтра идти в представительство Академии, а потом и вовсе переселяться в общежитие? Казалось, что стоит открыть дверь в этот гостиничный номер — и пути назад точно не будет. Этого пути не было, в принципе, с того самого момента, как я захотела пройти Распределение, но все это время я тешила себя иллюзией. И вот осталась последняя ночь относительно свободной жизни, и мне страшно переступать порог моего временного пристанища. Потому что дверь в мой прежний мир сегодня закроется — и откроется утром в совершенно другой, тот, где себе я принадлежать перестану.

— Тогда будь умной девочкой, сделай шаг по направлению к двери, вставь ключик, который зажимаешь в руке, в замочную скважину, поверни два раза — и топай в кроватку. Перестань изображать столб посреди коридора.

Странные люди мои братья. Никогда не поймешь, обидеть тебя хотят — или подбодрить. Буду исходить из того, что Тони — мой родственник, а потому плохого мне вряд ли пожелает, и приму его слова за неудавшуюся попытку поднять мне настроение, к тому же хмурая складочка на высоком лбу моего брата говорила о том, что он тоже переживает и беспокоится за меня.

Кивнув, послушно проделала все названные Тони действия. Кроме, разве что, последнего. Перед тем, как упасть на кровать, мне хотелось умыться и хоть как-то привести себя в порядок.

Номер, как и вся гостиница, был добротным, уютным, чистым. Нет, определенно, "Кружка-подушка" — исключение из правил. В книгах еще никогда не встречалось чистой таверны или постоялого двора. Все номера в них были грязными, темными, мало чем отличающимися от собачьей конуры, а тонкие матрасы на кособоких кроватях кишели клопами и тараканами. Хозяйка данного заведения, видимо, была незнакома с правилами содержания гостиниц, а про тараканов или клопов разве что слышала где-то краем уха. Не то что бы я была разочарована, просто... как-то не так моя жизнь идет последние полгода, и еще одно разрушение привычного заблуждения радости не добавляло. В ночевке с клопами, конечно, мало приятного, но зато это было бы как в книгах, так, как я себе это и представляла.

Дурацкие мысли в голову лезут. Стянув пыльное дорожное платье — и как только эта вездесущая пыль пробиралась в магически защищенную карету? — я бросила его на пол и подошла к стоящей в дальнем углу ширме. Осторожно заглянула за нее, облегченно выдохнула. Глубокий таз с водой, еще один такой же, пустой, стоял под столом, в нем аккуратной горкой высились греющие камни. Бросив один из них в воду, взялась за косу, осторожно распутывая пряди. Наконец-то человеческие условия! Беспокойные короткие сны в тряской карете и получасовые остановки на пунктах смены лошадей вымотали меня, и горячая вода, чистое постельное белье и мягкий матрас сделали меня на несколько минут самым счастливым человеком на земле. Ровно до тех пор, пока я не вспомнила, зачем терпела все эти неудобства и почему так сейчас радуюсь элементарным вещам.

* * *

Просыпалась я неохотно и с удовольствием повалялась бы в кровати еще пару-тройку часов, но громкий, настойчивый стук в дверь лишал меня этой возможности. Даже подушка, под которой я надеялась избавиться от жуткого звука, меня не спасла, поэтому пришлось вставать.

До двери я добрела кое-как, спотыкаясь на каждом шагу и поглядывая на пол, приоткрыв один глаз. Стоявший в коридоре с подносом в руках Тони, встреченный моим широким зевком, не удержался и зевнул тоже. После чего, усмехнувшись, плечом отодвинул меня с дороги и прошел в номер.

— Просыпайся, Ками, у нас не так много времени.

— Жаль, — буркнула я, закрывая дверь и практически вслепую шагая к кровати. Братик поймал меня за плечи, встряхнул, но это не помогло — я лишь еще раз зевнула. Поняв, что гуманными методами меня не добудиться, Тони улыбнулся очень доброй и светлой улыбкой, заставившей меня мгновенно насторожиться — я даже глаза до конца открыла. — Эм... Тони?

— Там за ширмой ведь таз с водой, да? — поинтересовался он, кидая в дальний угол очень уж заинтересованный взгляд. — И вода с вечера остыла, стала холодной...

Я дернулась, но брат и не подумал меня отпустить.

— Тони, ты не посмеешь!

— Я бы, конечно, посмел, но ты уже проснулась, так что побуду добрым братом.

Со смешком отпустив меня, этот великовозрастной оболтус развалился на моей кровати, указывая на поднос:

— Завтракай давай, скоро выдвигаться. Представительство уже час, как работу начало.

Глядя на его довольное лицо, замечая веселых чертиков в глазах, я пришла к выводу, что имею право возместить моральный ущерб от бесцеремонного пробуждения. Прищурив глаза, мстительно пробурчала:

— Жениться тебе надо.

Улыбка с лица Тони исчезла мгновенно. Его семейное положение — а точнее, отсутствие собственной семьи — было больным местом нашей мамы, и она не отставала от старшего сына, уже практически требуя от того женитьбы.

— Удар ниже пояса, сестренка, — заметил он, заложив руки за голову.

— Как и угроза окунуть меня в холодную грязную воду, — парировала я, изучая содержимое подноса. Определенно, эта гостиница — единственное светлое пятно, встреченное мною в столице. Очередь у ворот Дариона несколько омрачала впечатления от знакомства с этим огромным городом, а предстоящий визит в представительство и переселение в Академию и вовсе угнетал, так хоть нормальному завтраку порадуюсь.

Не знаю, кто готовит в "Кружке-подушке", но я готова сказать ему огромное спасибо, потому что, если верить тем же книгам, еда на постоялых дворах ни качеством, ни вкусом похвастаться не могла, а мне принесли вкуснейшую яичницу с помидорами и зеленью, булочки с джемом и даже яблоко. И чашку горячего-горячего чая (Тони наверняка предупредил, что кофе я не пью) со смородиной и мятой. Может, остаться жить здесь, а в Академию наведываться только на занятия? Финансовое положение позволяет, и, опять же, это даст возможность держаться подальше от моего мага.

Впрочем, это все пустые фантазии. Съев под бдительным наблюдением братца-стража все до последней крошки, выпроводила его и сняла со спинки стула приготовленную с вечера одежду. Платье выбрала самое простое, темно-синее, потому что не знала, чего ожидать от столицы. Конечно, это главный город королевства, но мало ли... вдруг и улицы грязные, и толпа непроходимая, и из окна... сюрприз неприятнопахнущий прилететь может. Да и к чему наряжаться? Я всего лишь иду регистрироваться и получать документы. Никаких официальных представлений, никаких торжественных приемов. Сухая канцелярщина.

Маме стоило отбирать у меня книги, честное слово. Мне кажется, если я еще раз попробую применить все то, во что поверила в детстве, к окружающей меня действительности, покажусь людям непроходимой дурой и деревенщиной. А ведь во всех этих приключенческих сагах и балладах все так правдиво описывалось! Им я верила даже больше, чем учебникам и газетам. И в итоге иду по светлым улицам, где толпы народа хоть и наличествуют, но не сносят и не выталкивают на дорогу. Тротуар под ногами вымощен булыжниками. В туфлях на тонкой подошве идти не очень удобно — чувствуется каждая ямка и каждый стык, но это вполне терпимо. И вокруг шум, крики, жизнь.

"Кружка-подушка" находилась не так уж далеко от ворот, а вот представительство — куда ближе к центральной площади, поэтому идти нам с Тони пришлось порядочно. Меня это ничуть не огорчало: во-первых, давало возможность рассмотреть столицу, во-вторых, еще на несколько минут отсрочивало мое вступление в новую, не особо желанную мной жизнь. И, чтобы снова не увязнуть в своих размышлениях на тему "маг-проводник", завертела головой по сторонам.

Тони, чтобы я не отстала и не потерялась, держал меня за руку, я же сосредоточилась на городском пейзаже. По мере удаления от ворот дома становились больше, светлее, все чаще встречались двух— и даже трехэтажные строения. Чаще каменные, хотя кое-кто обшивал здания деревом. Над широкой улицей нависали балкончики с коваными пузатыми ограждениями, с некоторых до самых окон свешивались длинные, усыпанные цветами зеленые ветви. Красиво. Я видела такие картинки в учебниках, в газете, но думала, что зарисованы кварталы состоятельных горожан, а не обычных граждан. У нас домик был, конечно, получше тех, мимо которых мы проходили, но не намного. Неужели у нас такая идеальная столица? Или это главный путь от ворот к площади, специально для путешественников и деревенских обывателей, призванный произвести впечатление, а дальше, за красивым фасадом, нищета и разбойники? Я задала этот вопрос Тони, но он пожал плечами. В Дарионе мой брат тоже раньше не бывал, но в ухоженных домах и чистых улицах не видел ничего подозрительного.

— Скорее всего, ты права наполовину. Бандитские и нищенские кварталы будут расположены с другой стороны, подальше от скопления стражи и свободных пространств. Из них народ по улицам полезет ночью, сейчас здесь разве что мелкое ворье бегает.

Я кивнула, принимая такое объяснение. Дарион был богат, с этим не поспоришь, но в то, что в нем одинаково богаты все люди, не верилось абсолютно.

Несколько раз мы останавливались, сверяясь с выданной господином Распорядителем картой и уточняя направление у прохожих. Как бы медленно, на взгляд Тони, мы ни продвигались, здание представительства все равно выросло перед нами. Я невольно замедлила шаг, рассматривая его, впитывая этот образ и окончательно смиряясь.

Представительство, насколько я знала, стилем перекликалось с самой Академией, а потому резко выделялось из окружающих его строений. Невысокое, всего в три этажа, оно выглядело осколком чего-то чужеродного и, несомненно, магического. Беловато-серое, с башенками-шпилями по углам и высокими узкими окнами, немного нелепое среди обычного камня и приземленной архитектуры остального города. И все-таки я почувствовала какое-то мгновенное... родство? Почувствовала принадлежность к тому миру, что олицетворяло это здание. Странное ощущение, но оно дарило тепло и позволяло не так остро воспринимать произошедшее крушение надежд.

— Боишься? — Тони склонил голову, заглядывая мне в глаза, и крепче сжал ладонь.

— Уже нет, — покачала я головой, скользя взглядом по встречающим нас на крыльце каменным птицам. Красивые птицы, необычные, таких в Тарлене нет. Они были из той же серии, что и наш Чудик — что-то волшебное, притягательное и совсем не вписывающееся в жизнь обычных людей. Но, видимо, вписывающееся в жизнь магов. — Идем?

Еще раз сжав мою ладонь, Тони первым ступил на высокую ступеньку. Что же, еще одна ступенька, еще один шаг. Его я делаю осознанно, лишенная иллюзий и беспочвенных мечтаний, но мне отчего-то совсем уже не горько.

* * *

Ники почувствовал Силу, причем почувствовал совсем рядом. Замерев, он втянул воздух носом, словно надеялся почувствовать проводника по запаху, и резко повернулся в сторону представительства. Грант, шедший рядом, недоуменно покосился на друга.

— Ники, в чем дело?

— Не чувствуешь? — спросил Ник, впиваясь взглядом в девичью фигуру в темно-синем простеньком платье, остановившуюся перед крыльцом представительства.

— Зависит от того, что я должен почувствовать, — пожал плечами Грант. — Если ты о том, что ты использовал новый парфюм — так это к своим девочкам, не ко мне.

— Значит, не чувствуешь, — сделал вывод Ники, не отрывая взгляда от девушки-проводника, в сопровождении молодого мужчины поднимающейся по ступенькам к широким белым дверям. — Странно.

Девушка исчезла в здании представительства, и Ники чуть расслабился, вдохнув глубже.

— Так, друг, давай-ка объясняй. С чего это ты начал гончей прикидываться?

— Девушка. Проводник. Еще не инициированная, только что зашла в представительство.

— И что? — поднял брови Грант. В его зеленых глазах мелькнуло недоумение, сменившееся равнодушием. — В Академии через пару дней таких целая толпа будет. Сейчас-то зачем стойку делать?

— Хочу ее, — сжал губы Ники, не отрывая взгляда от дверей. Солнце выглянуло из-за облаков, сверкнув лучами и запутавшись бликами в темных волосах будущего мага. Стоявший рядом Грант прищурился и чуть отвернулся от яркого света. Засунув руки в карманы, поинтересовался, уже с куда большим вниманием ожидая ответ:

— Ну и зачем тебе именно первая попавшаяся? Ты же даже лица ее не видел. Может, рядом с ней лошадь красоткой покажется. Подожди до официальной церемонии инициации и связывания, там выберешь себе девочку по душе. Тебе потом с этим проводником всю жизнь работать, так что не торопись с такими заявлениями. Хотя, судя по твоим глазам, фигурка у нее ничего так.

— Обычная фигура, — отрезал Ники, покосившись на друга. В его голосе отчетливо проскользнули ревнивые нотки, и Грант поднял руки:

— Ладно, я не нее не претендую, но все равно тебя не понимаю. Шел по улице, толком даже не разглядел девчонку — и вдруг такие настроения. Что в ней особенного?

— Не знаю, — покачал головой Ники, взъерошив волосы и отводя взгляд от представительства. — Она просто... вкусная. Не просто проводник, через которого можно добраться до Силы — она сама как прямой источник Силы. И, пока это не почувствовали другие, хочу ее себе. С лицом, если оно обманет ожидания, потом поработаем и что-нибудь сотворим.

— А вот теперь действительно странно, — нахмурился Грант. — Потому что я ее не ощущал вовсе, а чтобы волшебник и не почувствовал поблизости проводника... Ты не мог ошибиться? Хотя... если она зашла в представительство...

Юноши еще несколько минут постояли посреди тротуара, рассматривая находившееся на противоположной стороне дороги представительство. Ники, закусив губу, пытался разобраться в своих ощущениях. Девушка на самом деле показалось ему вкусной — более точного определения он и не подобрал бы. Казалось, что от нее можно черпать Силу даже через простое прикосновение, и при этом за секунды восстанавливать резерв. На лицо, как он и сказал Гранту, ему было плевать — можно будет потом поправить с помощью магии, а вот упустить такой источник... Как бы забрать ее себе до официальной инициации? Если Грант ничего не почувствовал сейчас, не значит, что он не разглядит в этой девушке удобного проводника позже. А ведь есть еще больше полусотни волшебников, которые вместе с ними поступили в этом году в Академию. Они тоже могут претендовать на эту девушку.

Грант же настороженно поглядывал на друга, периодически отводя взгляд от белых дверей. Ники сказал слово, на которое практически никогда в своей жизни не слышал отрицательного ответа, и это его "Хочу!" было для Гранта привычным, вот только... Непривычными были обстоятельства. Он не почувствовал проводника вместе с другом, он даже саму девушку не видел, а у Ники глаза загорелись и ручки уже протянулись к Силе. Грант надеялся лишь на то, что это просто был первый проводник, которого встретил Ники после Распределения, и ощущение его рядом вскружило парню голову. Снова повернувшись к представительству, блондин тяжело вздохнул. Оформление этой девушки может занять долгое время, а стоять здесь и караулить ее у Гранта не было никакого желания.

— Ты собираешься дожидаться ее у крыльца? — поинтересовался он у Ники.

— Нет, естественно, — поморщился Ник. — Поймаю вечером в Академии. И лучше бы ей до этого момента ни с какими магами не общаться.

Грант покачал головой. Ники на это лишь фыркнул и толкнул друга в плечо, кивком предлагая продолжить путь. Не будь он здесь вместе с белоголовым другом, Ник, возможно, и остался бы у представительства, чтобы сразу расставить все точки над "i" и объяснить девушке, что ее ожидает, но Грант сейчас рядом, и у них у обоих есть еще незаконченные дела, которые нужно решить до переезда в Академию. Девушка-проводник может пока подождать, он все равно запомнил и простое темное платье, и собранные в две заколотые на затылке косы светлые волосы. Но плохо будет и ей, и тому, кто попробует присвоить то, что Ники назвал своим, если он об этом узнает.

* * *

Нанятый экипаж подъезжал к Академии, и я не отрывалась от окошка, с жадностью впитывая открывающиеся виды. С холма видно было все, что на равнине загораживала высокая стена, и я с удовольствием изучала местность, словно карту, запоминая, привыкая, оценивая расстояния.

Основной административный корпус стоял отдельно от учебного, спрятанного в центре огромного парка. Как он должен выглядеть, я знала, но все равно оказалась не готова к тому восторгу, что вызовет у меня этот немного нелепый, но в то же время такой красивый замок. Круглые башенки в нем соседствовали с квадратными, низенькие прямоугольные окна — с узкими бойницами, да и вообще весь он словно соединял в себе части каких-то других замков. Но при этом не отталкивал, а притягивал, к нему хотелось прикоснуться, убедиться в том, что он — реальный, а не плод воображения, щедро подкармливаемого балладами о принцессах и рыцарях. Располагался административный корпус на самой границе с парком, больше похожим на лес, и к нему по долине вела широкая ровная дорога. Чуть в стороне, но тоже практически упираясь в деревья, были хаотично разбросаны другие строения, радующие глаз разностильем. Насколько я знала, они представляли собой общежития — несколько корпусов для девочек, несколько — для мальчиков, и огромный, расположившийся на берегу пруда корпус для преподавателей. Учебного даже с холма видно практически не было — только красные крыши башен, торчащих из-за деревьев.

Академия оказалась ожившей сказкой. И как бы я хотела ступить на ее землю ведьмой, а не проводником!..

Через ворота нас пропустили, но весьма неохотно, путано объяснив, как доехать до женского общежития. То, в котором теперь должна жить я, мне понравилось: из светлого камня, в четыре этажа, окруженное зеленой травой и цветущими клумбами, оно было простым и в то же время надежным. Радом стояли общежития и покрасивее, но желания перебраться во что-то более воздушное и изящное я не испытывала. К тому же я была уверена, что предназначались они для девушек, родители которых куда богаче, чем мои.

Комендантша, сухая высокая женщина лет за сорок, бегло просмотрела отданные ей документы, и, выложив на стол передо мной ключ, сообщила, что я могу заселиться в комнату четыреста один.

Угловая, под самой крышей... Я стояла в дверях и думала, чем мне это может грозить. Вдруг ее продувает всеми ветрами? Впрочем, это же Академия Магии. Даже если и имеют место быть такие проблемы, они решаются практически мгновенно. Так что, наверное, ни сквозняки, ни протекающая крыша мне не страшны. Да и стоит ли вообще искать в этом минусы? Комната была замечательной: уютной, светлой, не лишенной очарования. Тони позабавил скошенный потолок, а мне так даже понравилось. Жаль только, что кухня для всего этажа общая.

Брат занес мои сумки и чемоданы в комнату, и места резко стало мало. Я с тоской думала о том, как мне все это разбирать и распихивать по столам, шкафам, тумбочкам. Комендантша ревниво следила за тем, как Тони бегает по лестнице туда-сюда, освобождая карету и захламляя мое новое место жительства. Сама она магом, я так поняла, не являлась. Возможно, чей-то проводник? Когда брат спустился за последней сумкой, я спросила:

— Скажите, а в этом общежитии живут только проводники, или ведьмы тоже?

Женщина удивленно посмотрела на меня, а потом подозрительно прищурилась. На ее угловатом вытянутом личике это смотрелось забавно и в то же время неприятно, слова тебя крыска обнюхивает.

— А ты зачем интересуешься, а? — Я напомнила ей, что теперь, вообще-то, жить здесь буду, и подозрение в ее глазах усилилось. — Ты мне тут смотри, без всяких извращений! — прикрикнула она, и я даже отступила вглубь комнаты. Извращений? О чем это она? Не будет же ведьма за счет девушки-проводника резерв восстанавливать! Или будет?.. Я поежилась, скривившись. Видимо, ужас в моих глазах был воспринят комендантшей правильно, потому что уже мягче, снисходительным тоном она ответила: — Нету здесь ведьм, отдельно они живут. А то всякое случалось, отвернуться не успеешь...

Меня эти слова тоже не порадовали. Хотя то, что ведьм, которые могли бы за мой счет попытаться восполнить резерв, здесь не будет, все же немножко успокоило.

— А... — начала я, но меня перебили:

— Я тебе правила проживания потом выдам, почитаешь и перестанешь глупые вопросы задавать.

— Хорошо, — покорно согласилась я, понимая, что с этой женщиной в мире я вряд ли проживу. Единственный выход — встречаться как можно реже.

Дверь четыреста четвертой комнаты, располагавшейся напротив и чуть наискосок, открылась, и в проеме показалась девушка чуть старше меня, темноволосая, со смешинками в глазах и счастливо-довольной улыбкой на губах. Увидев комендантшу, она на миг застыла, пискнула и юркнула обратно в комнату. Женщина, стоявшая рядом со мной, скривила губы, но промолчала, пожалев, видимо, мои уши. Я недоуменно переводила взгляд с комендантши, имени которой пока даже не узнала, на закрывшуюся дверь. Нет, эта похожая на грызуна женщина, конечно, не очень приятная, но чтобы бояться ее?

На лестнице послышались шаги Тони. Комендантша неприязненно покосилась в сторону пока невидимого брата и осведомилась:

— Это последняя сумка? — Я молча кивнула. — Тогда пусть заносит быстрее. На территории женского общежития посторонним делать нечего.

Определенно, с этой высушенной дамой общего языка мы не найдем. Сюда бы ту рыжеволосую хозяйку гостиницы, она хотя бы людей к себе располагает. А эта ничего, кроме раздражения, и не вызывает.

Тони занес эту последнюю сумку, и я поспешно вытолкала его в коридор.

— Ками, ты чего? — удивился он.

— Ничего, — пропыхтела я, закрывая комнату и убирая ключ в карман. — Комендантша тут ярая ненавистница мужчин. Впрочем, и представительниц своего пола, кажется, она тоже не жалует.

Брат покачал головой, недовольный тем, что ему приходится оставлять меня, да еще и на попечение женщины, никакого доверия не вызывающей.

— Дальше куда? — хмуро уточнил он, перепрыгивая по две ступеньки за раз. Я так спускаться не рискнула, отбивая себе пятки о каждую.

— В административный корпус, сдаваться. И получать расписание. И узнавать дальнейшие планы моего пребывания в Академии.

— Если бы была возможность не оставлять тебя здесь... — пробормотал Тони, останавливаясь внизу лестницы и глядя мне в глаза.

— Ее нет, Тони, — слабо улыбнулась я. — Все, прошедшие Распределение, обязаны обучаться в Академии. Попытка избежать этого наказывается законом, если ты помнишь. К тому же... знаешь, я думаю, все будет не так уж и плохо. Пусть не все вышло так, как я хотела, у Судьбы наверняка найдется для меня что-нибудь светлое и радостное.

— Тебя проводить в администрацию, или мне лучше уехать?

Мне хотелось вцепиться в брата и не отпускать от себя ни на шаг, но легче от этого не будет ни мне, ни ему. К тому же на каникулах я все равно увижу и его, и всю семью.

— Давай лучше я тебя провожу. В Академии, как я поняла, очень не любят посторонних. Тебя и так пропустили с условием, что ты поможешь только багаж в комнату занести.

У дверей наемного экипажа Тони меня крепко обнял. Я на мгновение прижалась к нему, изо всех сил цепляясь за его плечи, но потом мягко высвободилась.

— Останешься ночевать в столице или поедешь домой?

— Переночую в "Кружке", я свой номер на две ночи оплатил. Не хочу так быстро возвращаться в почтовую карету. — Брат внимательно посмотрел на меня: — Пиши чаще, хорошо?

— Обязательно, — улыбнулась я, чувствуя, что еще немного — и заплачу, вцеплюсь ему в рукав и попрошу забрать меня отсюда. Оказывается, начинать самостоятельную жизнь не так легко и приятно, как я думала. Очень тяжело отрываться от привычного мира и близких людей.

— До встречи? — Тони уже из экипажа высунул руку, и я ее пожала:

— До встречи.

Провожать взглядом карету не стала. Какой в этом смысл? Отвернувшись, уделила все внимание бутону розы под окном какой-то комнаты, не отводя от него глаз, пока не стих стук колес.

Вот и все. Не ведьма — проводник. И новая жизнь гостеприимно распахивает передо мной объятия, мне остается только сморгнуть слезы и сделать еще один шаг ей навстречу.

 

Глава 2.

В административном корпусе ничего нового мне не сказали, все это я слышала еще в представительстве. Выдали расписание, несколько напоминалок и устав Академии, пожелали счастливой учебы и с улыбкой выставили за дверь секретариата.

Идя по коридору к выходу, изучала расписание, постоянно поднимая глаза и сверяясь с указателями. Заблудиться в этом переплетении коридоров ничего не стоило, и мне следовало бы быть внимательнее, но у меня еще несколько лет впереди, чтобы научиться здесь не теряться. А расписание вызывает интерес прямо сейчас.

Ничего нового я и не ждала, на первом курсе нам будут преподавать практически все те же предметы, что велись в школе, за некоторым исключением. Нигде, кроме как в стенах этой Академии, не встретишь предмет с названием "Психология взаимодействия мага и его проводника". Помимо психологии взаимодействия, новыми для меня стали "Этика проводников", "Самозащита и боевые искусства", "Психология поведения мага", "Основы закона" и "Основы оказания врачебной помощи". О назначении некоторых предметов я догадывалась, некоторые представлялись мне странными, но в одном я была уверена точно — скучать, тосковать и предаваться меланхолии в этой Академии будет некогда. Кое-что было помечено странными значками, та же психология взаимоотношений, например, и, покопавшись в бумагах с условными обозначениями, я обнаружила неприятную для себя вещь: помеченные этими заключенными в круг звездочками предметы будут проводиться и для нас, и для магов, в одной аудитории с одним преподавателем. Не самая радостная новость, хотя это, наверное, и логично.

Уже на выходе из административного корпуса я, увлеченная выданными бумагами и собственными размышлениями, уткнулась в чью-то грудь. Охнув, отступила на шаг и подняла глаза на загородившего мне дорогу парня.

— Извините, — пробормотала я, потирая нос.

Парень был магом. Не знаю, как я это почувствовала, может быть, интуитивно поняла, а может, это свойство так или иначе просыпается у всех проводников, но воспринимался он чуть иначе, чем остальные люди. В секретариате магов не было — да и не стали бы они возиться с бумажками, — и ни одного я пока еще не встречала, а потому ощущения были яркими и резкими. Словами их выразить у меня вряд ли когда-нибудь получится, но появилось что-то такое... как перед представительством — чувство принадлежности.

Перестав терзать и без того покрасневший нос, прижала бумаги крепче к груди, продолжая рассматривать парня. Высокий, темноволосый, с поразительно чистыми синими глазами. Таких раньше ни у кого не встречала. Черты лица чуть резковаты, но ему даже идет — в этих волшебных глазах виделось что-то хищное, первобытное и сильное. Нижняя губа полнее верхней, но ненамного, не нарушает общей картины привлекательности, даже красоты. Парень склонил голову чуть набок, крылья его носа затрепетали, словно он принюхивался.

— Проводник, — изумленно пробормотал он. — Та девушка...

Он обошел вокруг меня, продолжая свое удивленное изучение, и мне стало откровенно не по себе. Я поняла, что он — тоже первокурсник, и вряд ли старше меня больше чем на пару месяцев. Того, что он что-то может сделать, я не боялась — до инициации проводники для магов бесполезны, но его жадный взгляд напрягал. Я поворачивала голову вслед за ним, следя за каждым движением незнакомого мага. Вот его проводником я точно не стану. Инициацию с ним меня проходить не заставят.

Губы мага растянулись в довольной улыбке-усмешке, и глаза загорелись, совсем как у Тони. Значение таких взглядов я знала, а потому сделала поспешный шаг в сторону дверей.

— Извините еще раз, но мне нужно идти.

Когда уйти мне не удалось, я почти не удивилась — после этого взгляда предполагала подобное. А вот такой злости со своей стороны я не ожидала. Прищуренными глазами уставившись на обхватившие мою руку пальцы, рассерженно прошипела:

— Отпусти!

Парень ничего не ответил. Продолжая удерживать меня, обхватил пальцами подбородок и заставил поднять голову. Синие глаза напротив моих сверкали, завораживая.

— Вкусная, — прошептал парень, придвигаясь еще ближе и не позволяя отступить. — Неинициированная, а уже такая соблазнительная. И моя.

От возмущения я задохнулась. Правда, на какое-то время забыла, как дышать, глядя в наглые синие глаза. Вкусная? Его? Да что он себе позволяет!

Я хотела высказать ему все, что о нем думаю, но не успела.

* * *

Ники торопился закончить с переездом. Мать уговаривала остаться дома, не уезжать до последнего дня, но в Академии его ждала, сама того еще не зная, девушка, и оставлять ее одну он не намеревался. Вряд ли за оставшиеся дни она сойдется с кем-то из магов и договорится с ним об инициации, но рисковать Ники не хотел. А потому, едва закинув вещи в общежитие, полетел в административный корпус, занести бумаги и узнать у скучающих в секретариате девочек, где живет его проводник. О том, что не располагает практически никакой информацией, Ники не беспокоился. Она проводник, она появилась здесь вряд ли раньше обеда... Найдут, отказать ему не смогут.

А на пороге на него налетела девушка. Невысокая, она со всего маху впечаталась ему в грудь и даже чуть отскочила, потирая нос. Из-за этого ее извинение получилось невнятным и смазанным, но Ники это уже не волновало. Он узнал эти светло-русые волосы, заплетенные в две косы, узнал это темное синее платье. Но самое главное, он узнал то чувство. Рядом с ним оказалась та утренняя девушка-проводник, притягательная в своем обещании Силы.

Изначально Ники хотел найти ее и поговорить. Собирался предложить ей стать его проводником, не выдавая, естественно, своей заинтересованности в ней, но она нарушила все его планы, так внезапно оказавшись рядом и намереваясь снова исчезнуть. Этого он ей позволить не мог. Схватив собиравшуюся сбежать девушку, притянул ее к себе, завороженный яростным блеском серо-голубых глаз. Ники ничего не мог с собой поделать, знал только, что не может отдать этого проводника другому магу. Это пусть Грант выбирает себе красивую девчонку, с которой можно приятно провести время и восстановить резерв, а ему нужна именно эта, от которой тянет Силой так, что невозможно сопротивляться.

— Вкусная, — прошептал он, прижимаясь носом к ее макушке. — Неинициированная, а уже такая соблазнительная. И моя.

А ведь она пока еще даже не совсем проводник — до инициации она была его "зародышем", открывая своему магу доступ к Силе уже после установления связи. Так почему же он сейчас чувствует себя так, словно оказался у открытого природного источника?

Возмущенная девушка открыла рот. Наверняка, чтобы возмутиться, но Ники не хотел ничего слушать. Если уж они так неожиданно и счастливо столкнулись, нужно показать ей, что она теперь принадлежит ему. Удерживая ее подбородок, Ники склонился к девушке, целуя приоткрытые губы и перехватывая изумленный выдох. В первые секунды она растерялась, позволяя прижать ее к себе крепче, отпустить руку и запутаться пальцами в волосах, но, к его огорчению, слишком быстро пришла в себя, отталкивая его и отворачиваясь.

Ники не стал ее удерживать. Отступив в сторону и освободив разъяренной, покрасневшей девушке дорогу, предупредил:

— Не вздумай искать себе другого мага. Ты — только мой проводник.

На мгновение ему показалось, что он был проигнорирован, но нервно дернувшееся плечо и сбившийся на мгновение шаг убедили Ники в том, что девушка услышала его слова. Предвкушающе улыбнувшись, он подумал о том, что ему будет весело с ней. И безумно приятно. Ему понравилось чувствовать ее губы, понравилось прижимать ее к себе. Вроде бы она ничем не отличалась от других девушек — и вместе с тем была совсем иной. Чем-то своим, близким, сводящим с ума и одновременно успокаивающим. Она будет идеальным проводником для него.

Продолжая улыбаться, Ники дошел до секретариата. Нужно выяснить, как ее зовут.

Вечером, сидя в комнате и скучая без Гранта, но не имея ни малейшего желания идти знакомиться с соседями по общежитию, Ники все так же думал о девушке. Камелия. Кэм. Не зная о ней практически ничего, но познакомившись с ее яростью и злостью, он был уверен, но Камелия попытается всеми силами избежать инициации именно с ним. Ее выдали глаза, сверкающие нежеланием подчиняться. Вот только выбора и нее все равно нет — она уже его. Пусть сама не признает, но эта цветущая девушка будет идеальным проводником только для него. Остальным Ники бы не советовал даже приближаться к ней.

Заталкивая в шкаф последнюю рубашку, Ники понял, что с нетерпением ожидает новой встречи с Кэм. Она определенно будет очень интересной.

* * *

Интересно, проводник может избежать инициации с магом, который ему не нравится?

Этот вопрос меня преследовал с того самого момента, как я выскочила из административного корпуса, рассерженная и униженная. Как у него хватило наглости на подобное поведение, на такие слова! "Вкусная", "моя", "не смей"! Просто отвратительно! Не завидую той девушке, что окажется его проводником. Этот невоспитанный идиот точно потребует "восстановления резерва" в первый же вечер. О том, что место этой гипотетической несчастной могу занять я, я даже думать отказывалась.

А утром поняла, что практически ничего не знаю об инициации. О ней нигде не писалось, единственное, что касалось данной церемонии в том ворохе бумажек, что мне выдали, было время и место ее проведения. А вот есть ли у проводника право выбора? Об этом я даже ни малейшего представления не имела, и меня это всерьез начинало пугать. А если маг, который захочет работать со мной, мне не понравится? Насильно заставят? Или все привязки вступают в силу только после обоюдного согласия? Но ведь так невозможно, и среди магов, и среди проводников всегда найдутся несогласные. Как тогда решить? И можно ли избежать?

За два дня я себя с ума сведу такими размышлениями. Что магам стоило в ту же довольно толстую книжечку, содержащую правила Академии, включить несколько строк про инициацию? Мол, детишки, вам боятся нечего, она пройдет так-то и так-то, это будет не больно, все останутся довольными друг другом.

А я еще собиралась ненавидеть того мага, проводником которого стану! Ха! Вряд ли теперь на территории всей Академии, да и за ее пределами наверняка тоже, найдется человек, который отнимет заслуженное первое место у этого синеглазого нахала.

"Ты — только мой проводник!", — передразнила я, выставляя в ванной комнате на полку бутылечки с шампунями-бальзамами-маслами. Скорчила зеркалу страшную рожицу, призванную изображать... даже имени его не знаю. И знать не хочу! Я еле примирилась со своей судьбой, а тут появляется он — и я снова готова бежать на край света, лишь бы не быть по эту сторону магии. Мне кажется, если Судьба действительно захочет посмеяться надо мной еще больше и даст в пару этого конкретного мага, я... не знаю, даже жизнь в бегах под постоянной угрозой наказания будет куда лучше, чем его постоянное присутствие рядом.

Впрочем, я снова мысленно забрела куда-то не туда. Сбегать из-за него я, конечно, не стану, к тому же шанс достаться именно ему хоть и велик, судя по его решительности, но все же не абсолютен. Знать бы еще, что собой представляет инициация, чтобы иметь возможность избежать нежелательного для меня результата!

Нет, за два дня я точно изведусь. Что мне сделать, чтобы отвлечься? Вещи разобрала, ванная сегодня с утра была последней — но и с ней я уже закончила. Вышла в комнату, окидывая ее придирчивым взглядом и со вздохом признаваясь себе, что уже приняла ее как свой дом на ближайшие годы. За вечер бурной, нервной работы я успела наложить на нее свой отпечаток: маленькие пейзажи, занимающие стену рядом с входной дверью, старое мамино покрывало на кровати, занавески, музыкальная шкатулка с коллекцией янтарных пластинок, несколько книг, которые я наотрез отказалась оставлять дома, и даже сидящая в изголовье мягкая морковка-подушка, потеснившая ночью куда более традиционную товарку. Мелкие, незначительные детали, они делали эту новую комнату неуловимо похожей на мою старую, в родном доме.

Только стол и небольшой шкафчик над ним оставались пустыми. Это выбивалось из общей картины уюта и обустроенности и слегка царапало взгляд, а потому новое занятие не заставило себя ждать. Все, что угодно, только не сидеть на одном месте и не вспоминать о невоспитанном... и явно не обремененном умом человеке, который так разозлил меня вчера.

Итак, библиотека. Стащив с полки отправленные туда "ценные" бумажки, отыскала в них список книг. Многие, как и я, приезжали издалека, и предпочитали делать это за несколько дней до официального начала учебного года, а потому в библиотеке наверняка будет очередь. И я не знала, как к этому относиться. С одной стороны, заняться мне все равно нечем — а в очереди и время убить можно, и знакомства завести. С другой — кое-кто там тоже может быть, и сталкиваться с ним, когда еще день даже за половину не перевалил, — это испортить себе настроение на оставшийся вечер. Хотя... мне же ничто не помешает уйти, если вдруг замечу его?

Библиотека располагалась в административном корпусе, занимая несколько подвальных помещений под хранилище и две или три комнаты на первом этаже под читальные залы. Очередь перед конторкой действительно была, но совсем маленькая и без угрожающих моим нервам элементов. Я пристроилась за невысокой кудрявой шатенкой, явно скучавшей и все же не торопившейся начать с кем-нибудь разговор, чтобы развеять эту скуку. Заметив меня, она сморщила носик и чуть отвернулась, словно ей неприятно было, что я нахожусь рядом. И с чего бы это вдруг? Я эту малышку первый раз вижу, нам даже делить нечего! Перед ней довольно оживленно общались между собой двое парней, так же, как и девушка, являющиеся проводниками, а вот вниманием библиотекарши завладела ведьма. Тоже первокурсница, не вступившая еще во владение Силой, но ошибиться я уже не могла — она слишком отличалась от нас. Не внешне, а на каком-то внутреннем уровне. Она ощущалась какой-то... бездонной ямой, до инициации словно прикрытой тонкой пленкой. Бр-р-р... И что, я теперь всех магов так видеть буду? Черными пропастями, вытягивающими из проводников Силу?

Заводить какие бы то ни было знакомства в очереди расхотелось. Миниатюрная шатенка с самого начала показала, что не настроена на это, вклиниваться в беседу парней и обсуждать внешность возможной напарницы-ведьмы (или, в моем случае, напарника-мага) мне не казалось интересным, а заняться больше нечем было. От волшебницы, получающей у конторки книги, я отводила взгляд — мне было не очень приятно. Странно. Как бы я ни пыталась избавиться от мыслей о синеглазом маге, сделать этого не получалось — просто потому, что, кроме него и этой ведьмы, я волшебников не встречала, а вчера ничего похожего на пропасть я не чувствовала. Да, тот неотесанный деревенщина был мне неприятен, но по другим причинам. Ощущения бездны не возникало. А может, это действует в отношении магов и проводников одного пола?

Увлеченная возникшей мыслью, занятая ее обдумыванием и воскрешением воспоминаний, я пропустила появление в библиотеке появление еще одного мага. Жаль только, он меня сразу заметил. Пропустив выходящую со стопкой книг в руках ведьму, он направился прямо ко мне.

— Камелия! Добрый день, мой очаровательный будущий проводник.

Я беззвучно застонала. Уйти получится, или уже поздно бежать?

— Едва ли добрый, — буркнула я в ответ, отворачиваясь и желая таким образом показать, что разговаривать с ним не намерена. Стоит ли после вчерашнего удивляться, что мои желания были со спокойной совестью проигнорированы? Парень обошел меня, останавливаясь совсем близко ко мне и смотря в глаза своими синющими гляделками.

— Прости за вчерашнее. Было крайне невежливо с моей стороны...

— Ты здесь собрался отношения выяснять? — зашипела я, замечая очень заинтересованный взгляд от впередистоящей шатенки. Она хоть и притворялась безразличной, в нашу сторону косила с завидным упрямством, разве что уши не шевелились, стараясь услышать больше. — Библиотека — не то место, где стоило бы просить прощения!

— Из любого другого ты бы убежала, едва меня увидев, Кэм.

— Я и сейчас могу это сделать! — раздраженно ответила я. — И не называй меня так!

— Не сделаешь, — улыбнулся этот нахал, подходя почти вплотную и нависая надо мной. — В библиотеке бегать нельзя, а ты ведь правильная девочка, верно?

Вообще-то, особо правильной я никогда не была, и при необходимости по библиотеке и побегать могу, и в окно выскочить, но вот устраивать разборки... В общественном месте да еще до начала учебы... Я решила, что вовсе не обязана отвечать на подобные вопросы, а потому снова отвернулась от мага.

— Кэм, не смей отворачиваться от меня!

Я глубоко вздохнула, беря себя в руки, и с преувеличенно любезной улыбкой повернулась к синеглазому колдуну:

— Не помню, чтобы у тебя было право указывать мне.

На секунду в его глазах мелькнула растерянность, которую тут же поглотила наглость:

— Совсем скоро мы это исправим, радость моя, — он наклонился ко мне, прошептав эти слова куда-то в шею и заставляя ежиться.

Шатенка впереди с трудом удерживалась от того, чтобы не развернуться и не начать пялиться на нас в открытую. Даже один из парней, тот, который не разговаривал с библиотекаршей, заинтересованно поглядывал в нашу сторону. О, Боги! Меньше всего я бы хотела оказаться задействованной в подобном дешевом спектакле.

Привстав на цыпочки, прошептала в ответ:

— Сомневаюсь. Кто угодно, кроме тебя.

Книги придется взять в следующий раз. Интересно, мне теперь постоянно придется убегать, когда мы с ним встречаемся, или после инициации он от меня отстанет? Хорошо хоть, что и в этот раз не стал идти за мной, понимая, видимо, что привлек к нам ненужное обоим внимание. Ох, ну не сидеть же мне теперь оставшееся время в комнате в надежде избежать встречи!

Остаток дня потратила на изучение местности. Поплутала по коридорам административного, пытаясь запомнить их хитросплетение. Разными путями пробовала добраться до учебного корпуса и вернуться обратно, один раз едва не заблудившись в этом лесу, по какому-то странному недоразумению все еще носящему звание парка. Повезло, что вовремя услышала голоса: оказывается, заблудилась не так уж катастрофически, выбравшись из зарослей почти у самого мужского общежития. Разговаривали между собой, кстати, все те же двое парней, которых уже видела в библиотеке. Стоило ли удивляться тому, что тема их за последние часа три совершенно не изменилась?

Почему, ну вот почему всех так волнует только одна сторона взаимоотношений между волшебником и проводником? Дома все до одной врагинь злорадствовали по поводу того, что мне всю оставшуюся жизнь придется согревать койку какому-нибудь магу, совершенно упуская из виду, что я не буду находиться в ней сутки напролет, что, согласно моему немагическому образованию, я стану независимым человеком с возможностью открыть свое дело или поступить на службу королевству. Почему все забывают, что магический резерв сам по себе достаточно объемен, что видеть своего мага часто я не буду, и для восстановления, в конце концов, совершенно не обязательно становиться чьей-то любовницей? Девушки, ходившие со мной в одну школу и ехидным шепотом обсуждавшие предстоявшую мне жизнь, упускали из виду все эти возможности. Поначалу, конечно, я тоже видела только одно и боялась, что мне грозит именно это, но... неужели голова на плечах есть только у меня? Эти двое обсуждают внешность, прикидывают что-то, пошло ухмыляются, и никто ведь из них не упомянул о внутренних качествах, которые они хотели бы видеть в своей ведьме. Должна ли она быть доброй или высокомерной, любящей животных или чихающей от каждого преподнесенного ей цветка? А может быть, кому-то было бы важно, чтобы они была настоящей сорвиголовой, быстрой на всяческие безрассудные выходки? Почему никто не думает об этом? За два дня, конечно, о таких вещах узнать практически невозможно, но ведь можно определить какие-то черты характера по глазам, поведению, движениям? Вместо того, чтобы познакомиться с той ведьмой, что была перед ними в очереди, они обсуждали ее внешние достоинства. Совершенно не стесняясь и не думая о том, что и сама девушка, несмотря на то, что была занята с библиотекаршей, прекрасно их слышит.

Я по большой дуге обошла этих двоих, злясь и на них, и на себя. Никогда больше не буду сворачивать с тропинок в надежде сократить путь — это раз. И никогда больше не буду прислушиваться к тому, о чем между собой болтают парни, даже если они делают это очень громко и в общественном месте, — это два.

Книги я в этот день все-таки взяла, перед ужином, буквально за полчаса до того, как библиотека должна была закрыться. Размещая учебники на полке и переставляя с нее на стол музыкальную шкатулку, думала о том, что уже второй вечер подряд возвращаюсь в комнату в плохом настроении. За весь день так ни с кем и не познакомилась, ничего полезного или интересного не сделала, кроме, разве что, попытки заблудиться в паре-тройке метров от общежитий. Про синеглазого мага и его самоуверенность думала много, но к какому-то определенному выводу так и не пришла, как не нашла и возможности не попасть к нему в проводники. Остается надеяться, что мое мнение в этом вопросе все же будет иметь какое-то значение.

Второй день ожидания прошел куда спокойней. Меня не подкарауливали в коридорах, не называли "Кэм" и не предъявляли возмутительных требований. Правда, я и из общежития весь день не выходила, но ведь это совсем мелкое уточнение, верно? Главное, что синеглазого мага не было поблизости.

Провалявшись, к своему стыду, в постели почти до полудня (мама бы мне за такое по первое число всыпала), "завтракать" я сползла лишь к обеду. В каждом корпусе общежития имелась своя небольшая столовая с поваром и парочкой помощниц. Готовили они довольно быстро и, чему я несказанно была рада, вкусно. По крайней мере, именно в нашем домике жил превосходный кашевар. Как обстояли дела в других корпусах, я вряд ли скоро узнаю.

После огромной тарелки довольно-таки приличного супа я вернулась в комнату, к книгам. Почти всю ночь я читала, потому, собственно, и не выспалась, но это был едва ли не первый раз в моей жизни, когда ночь я провела не за приключенческими сагами или романтическими историями, а за учебниками. Я все еще не теряла надежды отыскать в них описание церемонии инициации. Мне мало было знать того, что явиться завтра нужно будет в десять утра в административный корпус и дружненько всем столпиться в холле. Ну ведь не может быть эта инициация такой уж священной охраняемой тайной! В учебниках по истории магии, или в книгах по взаимоотношениям проводников и магов, или в истории Академии должно быть что-то!

Увы. Не нашла ничего. Да что же это за таинство такое — церемония инициации и связывания?

Оказалось, очень долгое и утомительно таинство. Которое теряло свою мифическую привлекательность уже через пятнадцать минут ожидания. Хотя то, что о нем не было написано ни строчки ни в одном учебнике, меня все-таки удивляет.

В десять, что удивительно, в холле административного собрался весь наш будущий курс. Всем настолько не терпелось пройти через инициацию? Как бы то ни было, к назначенному времени мы все явились, радуя руководство пунктуальностью и стремлением к обретению напарника.

Нас провели в зал неподалеку от западной, самой дальней, башни. Небольшой, достаточный как раз для того, чтобы вместить чуть больше сотни человек. С бело-золотыми стенами, украшенный красивой, но довольно скромной лепниной, спускающейся по выступающим полуколоннам. Окно было только одно, почти во всю стену, располагавшееся позади небольшого возвышения, напоминающего сцену, но оно было задернуто темными шторами — свет в зале давали две широкие трехъярусные люстры. Красивый зал, явно предназначенный для того, чтобы производить впечатление. И, судя по этой странной сцене, для каких-то церемоний.

В центре возвышения стояла... жаровня? Другого слова для чугунной полусферы на трех ножках, из которой поднимались язычки пламени, у меня не было. За жаровней виднелся стул, неудобный, с маленьким сиденьем и прямой высокой спинкой. Это для церемонии инициации? Что же она, в таком случае, собой представляет?

На возвышение поднялась леди Миранда Уэйсток, провожавшая нас в зал. Высокая, очень красивая и — ведьма. Она тоже воспринималась черным провалом, но уже не закрытым пленкой, и все же я не чувствовала, чтобы они черпала из меня Силу. Видимо, это действительно практически невозможно на расстоянии. Одета наша сопровождающая была весьма странно. Может быть, это было данью традициям, может быть, она сама предпочитала такой стиль, но мне даже понравились строгое темное платье с воротником под горло и остроконечная шляпа на светлых кудрявых волосах. Леди Уэйсток выглядела... настоящей ведьмой, такой, как их рисовали в старых легендах.

— Еще раз — доброе утро, первый курс! Думаю, не стоит сейчас вам разъяснять, как важна предстоящая церемония для вас и вашей дальнейшей жизни, все торжественные слова и напутственные пожелания вы услышите еще не раз. Сегодня же я прошу только об одном: набраться терпения и, наверное, смелости. — Народ взволнованно зашептался. Кто-то, как и я, кто еще не нашел себе приятелей за дни, проведенные в Академии, просто недоуменно озирался, кто-то недоверчиво переговаривался с соседом, а кто-то... Глаза невольно скользнули по синеглазому магу, присутствие которого я чувствовала с того самого момента, как он с другом вошел в холл... Так вот, кто-то, подобно этим двоим, насмешливо переглянулись и принялись со скучающим видом изучать обстановку и сокурсников. Наверняка они из семей магов, и им не приходилось гадать о том, что собой представляет инициация. Леди Уэйсток подняла руку, и гомон стих. — Смелость понадобится, скорее, тем проводникам, что пойдут первыми, остальные же очень быстро понимают и принимают то, что бояться нечего. Перед тем, как я объясню, что нужно делать, у меня только один вопрос: мы пойдем по списку или в этом году все же найдутся желающие?

Все молчали. Идти к Миранде и к этой непонятной жаровне, не имея ни малейшего представления о том, чего стоит ожидать, никому не хотелось. Леди Уэйсток только вздохнула, видимо, собираясь назвать первую фамилию из списка, как вдруг знакомый голос чуть позади меня произнес:

— Мне кажется, Камелия Дервентон хотела бы пойти первой. Правда же, Кэм?

Я медленно обернулась, встречаясь взглядом с насмешливыми синими глазами. Высказать ему в лицо все, что хотелось, несмотря на публику, не успела.

— Почти доброволец? — удивленно и довольно улыбнулась Миранда. — Замечательно. Камелия, подойди ко мне.

* * *

— Ты что творишь? — зашипел Грант, хватая друга за плечо и разворачивая к себе.

Ники безмятежно улыбнулся, провожая взглядом напряженную фигурку Камелии.

— А я разве что-то творю? — делано удивился он, наслаждаясь воспоминанием о яростно сверкающих серо-голубых глазах, в котором светилось обещание растерзать. Вчера он Камелию не видел, потому что приехал Грант, и Ники был занят, помогая другу, но за прошедшие сутки успел здорово по ней соскучиться. В библиотеке он еле подавил желание броситься за ней вслед, чтобы проучить упрямицу. Когда она поднялась на носочки, прошептав это свое "Кто угодно..."... ее спасло только то, что вокруг них находились люди. И еще то, что она довольно быстро умеет сбегать. Сегодня, после инициации и связывания, такой возможности он ей давать не собирался.

— Зачем ты вынудил бедную девочку пойти первой?

— Не знаю, — пожал плечами Ники. — Во-первых, мне просто, оказывается, нравится ее доводить, а во-вторых, наверное, для того, чтобы она как можно быстрее поняла, что ей от меня никуда не деться.

— Так уверен? — поднял брови Грант, переводя взгляд на замершую рядом с леди Уэйсток Камелию. Девушка боялась предстоящей церемонии, что бы она собой ни представляла, но куда сильнее страха в ней было раздражение и даже злость. И чего Ники добивается, вызывая в потенциальном проводнике такие эмоции?

— Не получится сразу — переиграем, — заявил Ники, и в голосе, за расслабленной насмешкой, явно угадывалась жесткость. Сомневаться в том, что именно эту девушку Ник выбрал себе в проводники и решения своего менять не собирался, Гранту не приходилось. Вот только что будет, когда друг наиграется в эту игрушку, увидит что-то новое и снова скажет свое "Хочу"? Опять будет все переигрывать?

— Камелия, — оторвал Гранта от размышлений голос Миранды Уэйсток, — сядь, пожалуйста, на этот стул и вытяни руку вперед. Да-да, прямо в огонь, не нужно бояться. Давай, цветочек, смелее. — В зале послышались смешки. Не над робостью Кэм — мало бы кто из присутствующих сразу, безбоязненно сунул руку в огонь только потому, что об этом попросила незнакомая ведьма, — а над тем, как Миранда назвала Камелию. Действительно ведь — цветок. Ники улыбнулся. Его цветочная девочка. — Чувствуешь? Огонь не причинит вреда, он особый. Так, теперь кто из магов решиться подойти к нам и проделать то же самое? — Смешки смолкли мгновенно, снова уступив место тишине. Миранда вздохнула и щелкнула пальцами. Из воздуха ей на ладонь упал свиток, мгновенно раскрутившийся в длинное пергаментное полотно. — Артенвелл, Симон.

Ники и Грант проводили взглядом высокого нескладного парня, неуверенно поднимавшегося по трем ступенькам к жаровне и застывшей на стуле Камелии. Во взгляде Ника появилось напряжение, почти ощутимо окутавшее его фигуру. Грант на это только головой покачал. Симон, остановившись перед жаровней с магическим огнем, вопросительно и даже просительно посмотрел на Миранду. Ведьма улыбнулась, кивнув головой:

— Ну, давай же, не заставляй всех остальных ждать. Видишь, Камелия держит руку в пламени — и ничего.

Симон с сомнением покосился на ладонь Камелии, которую со всех сторон обволакивал красно-голубой огонь, и нерешительно потянулся навстречу. Ники, наблюдая за его потугами, насмешливо фыркнул, хотя напряжение все так же сковывало его фигуру, а хищный взгляд ловил каждое движение. Артенвелл все же решился и, закрыв глаза, резким движением выкинул руку вперед, едва не сбив жаровню и почти вытолкнув из пламени руку Камелии. Ники чуть слышно зарычал, заставляя себя оставаться на месте, но через секунду расслабился и даже улыбнулся. Огонь ни на секунду не изменил своего поведения, так и оставаясь танцевать вокруг девичьей ладошки красно-синими всполохами.

— Спасибо, Симон, можете пока отойти в сторону. Как все остальные могут видеть, ничего страшного и непоправимого с вами не случится, так что, когда я назову вашу фамилию, поторапливайтесь и не отнимайте время ни у себя, ни у меня, ни у остальных студентов. Итак, следующий: Ашфорд, Джейсон!

Ники проводил нового мага недобрым взглядом, но снова повеселел, едва понял, что пламя не собирается меняться.

— Расслабься уже, — зашипел Грант сбоку, чуть сжимая плечо друга. — Сам же сказал: если что-то случится, переиграешь.

Ники на секунду замер, провожая взглядом третьего кандидата, а потом тряхнул головой:

— Сделаю проще. Пойду следующим. Это сбережет мне нервы и время, за которое так ратует мисс Уэйсток.

— Дальше. Денверс, Курт...

— Леди Уэйсток, могу я пойти? — поднял руку Ники, привлекая внимание ведьмы-распорядительницы. Миранда чуть нахмурилась, сжав губы и неодобрительно качнув головой.

— И где ты раньше был, когда я вызывала добровольцев? — Но все равно разрешила. — Имя?

— Николас Ренвуд.

Миранда взмахом руки пригласила его подняться к жаровне с магическим огнем и ожидающей на неудобном стуле Камелии. Ники смотрел девушке в глаза, с удовольствием улавливая малейшие отражения эмоций в них. Кэм была зла на него, была взвинчена из-за инициации, опасалась того, что будет действительно связана с ним, и от него ей никуда не деться. В последнем она была права — она уже никуда не денется. Потому что пламя, осторожно лизнув ладонь Ники, вдруг широкой лентой обвилось вокруг обеих вытянутых над жаровней рук, перчаткой обхватывая их до самых запястий и меняя цвет на красный, без какой-либо примеси другого цвета. Застав так на несколько секунд, опало, оставив взамен тонкие браслеты с затейливой, но пока еще слабо различимой гравировкой.

— Отлично! — хлопнула в ладоши Миранда, и зал выдохнул, словно приходя в себя после странного завораживающего представления. — Одна пара маг-проводник у нас уже есть. Чтобы предупредить вопросы, поясняю сразу: артефакт выбирает наиболее предрасположенных в магическом плане друг к другу людей. Поэтому Камелия на данном этапе своей жизни будет идеальным проводником для Николаса. Потом все может поменяться, этот выбор — не окончательный, маг никогда полностью не привязан к одному проводнику: с обоими может всякое случиться, и, по большому счету, каждый проводник — универсальный источник для любого мага, но такие вот пары идеальны в учебе, так как связь позволяет наиболее быстро и полно восстановить резерв. Кто-то срабатывается со своим проводником на всю жизнь, и их связь остается, — Миранда подняла руку, позволяя широкому рукаву скользнуть вниз и обнажить запястье, на котором были надеты два браслета: мага и брачный. — Итак, наша дорогая первая пара, брысь отсюда. Кроме вас, здесь еще больше сотни человек, так что освободите место для... — Миранда заглянула в список: — Наталии Аттертон.

Ники, краем уха слушавший речь ведьмы-распорядительницы, внимательно наблюдал за своей девочкой. В тот момент, когда на ее руке остался браслет, она перестала быть "зародышем", раскрывшись в полной мере и превратившись в полноценного проводника. Ники пьянило чувство близкой Силы, казалось — только руку протяни и дотронься до девушки... Заметив в ее глазах проблеск надежды, вызванный словами Миранды, стащил ее со стула и прошептал в ухо:

— Даже не надейся избавиться от меня, попросив провести ритуал заново. Ты для меня подходишь идеально, а на проведение повторной инициации нужно согласие обеих сторон. Тебя, Камилла, совершенство мое, я никуда не отпущу.

*Камилла — совершенная, идеальная. Ники назвал Ками так, переиначив ее имя потому, что она для него — идеальный проводник. И вообще он ее часто будет называть как угодно, только не настоящим именем)))

 

Глава 3.

У Судьбы отвратительное чувство юмора!

Мысль неотступно вертелась в голове, пока этот ненормальный тащил меня из зала в коридор. Его блондинистый друг провожал нас крайне неодобрительным взглядом, но последовать за нами не посмел — непрошедшим церемонию инициации и связывания покидать эти стены было запрещено.

— Да пусти ты меня! — Я пыталась вырвать руку, но на этот раз меня слушаться не стали, лишь деловито уточнили:

— Именно сейчас или вообще?

— И сейчас, и вообще.

— Прости, Кэм, но ты, кажется, слышала мои слова. Ты — идеальный проводник, с моей стороны будет глупостью отпустить тебя.

Николас все-таки остановился у подножия лестницы, спиралью уходящей вверх, и внимательно посмотрел на меня. Внимательно и... жадно так, хотя последнее чувство он старательно сдерживал. Я отступила на полшага — отодвинуться дальше мешало то, что маг все еще держал меня за руку.

— Идеальных проводников не бывает! Все, кто оказался по эту сторону магии — одинаковый источник Силы для вас!

Нет, наверняка я этого знать не могла, но ни в одной книге — а изучила я их за вчерашний день целую кучу — не говорилось о том, что кто-то подходит друг другу в большей или меньшей степени, как утверждала леди Миранда, и не встретила ни слова о том, что могут существовать идеальные пары маг-проводник. Всем еще со школы известно, что любой маг может использовать любого проводника. Никто из учителей даже не намекнул на то, что есть какие-то совместимости.

Я нервно дернула кончик переброшенной через плечо косы. Если этот Николас Ренвуд так уверен в том, что я — идеально подхожу ему, есть ли у меня в таком случае хоть шанс избавиться от него?

— Кэм, мне не нужен лысый проводник, — поморщился инициированный волшебник. — Оставь волосы в покое.

— Не нужен? — обрадовано зацепилась я за его слова, судорожно вспоминая, в какой ящик стола убрала ножницы.

— Не поможет, — покачал головой Николас, разбивая едва зародившуюся надежду. — Новые выращу.

Я поникла. Нет, всерьез отрезать волосы я не собиралась — не для того столько лет мучилась с этой гривой, чтобы принести ее в жертву призрачной свободе, но попросить кого-нибудь из молодых и сочувствующих преподавателей навести морок... Мало ли... вдруг у Николаса какой-нибудь пунктик по поводу волос существует?

— Николас, это несерьезно, — попробовала я воззвать к его разуму. В наличии его я, собственно, имела некоторые сомнения, но решила пробовать все методы.

— Ники, — поправил меня синеглазый маг. — Тебе не обязательно называть меня полным именем, Кэм.

— Также как и тебе не обязательно коверкать мое имя, — огрызнулась я, теряя терпение. — Меня зовут Камелия. Не Кэм, не Камилла, не как-то иначе.

Он сделал шаг вперед, вынуждая меня отступить. И вот так я отступала, пока не уперлась спиной в каменную стену. Николас придвинулся близко-близко, склонившись и согревая дыханием щеку.

— Я буду называть тебя так, как захочу, цветочек мой. Просто потому, что я получил на это некоторое право. Помнишь наш короткий разговор в библиотеке? Так вот, Ками, постарайся принять простой факт: никто, кроме меня. — Я отвернулась, пытаясь максимально отдалиться от Николаса. Как же он меня раздражает! Не хочу находиться с ним рядом! Он скользнул носом по моей щеке, спустившись к шее и плечу. — Вкусная, — снова пробормотал он.

Оттолкнув мага, отбежала на пару шагов и, развернувшись, выпалила:

— Не собираюсь становиться твоей любовницей! Ни за что не заставишь!

Мага моя выходка, кажется, совершенно не задела. Возникло ощущение, что он просто проигнорировал факт того, что я вырвалась из его рук и не желаю находиться к нему ближе чем на пару метров.

— В этом плане ты меня и не интересуешь, — немного лениво отозвался Николас, прислонившись к стене и скрестив на груди руки. Синие глаза, не отрываясь, следили за каждым моим движением. Я постаралась не показать, как меня задели его слова. Не то чтобы мне это нужно было, но такое открытое пренебрежение радости никому не доставит. — У меня нет ни малейшего желания затаскивать тебя в свою постель. Когда мне понадобится больше Силы, ты там, разумеется, окажешься, но не раньше, чем это действительно будет необходимо. Повторяю в последний раз, Кэм, ты — идеальный для меня проводник, кратчайшая возможность пополнить резерв, но — не более. И как проводника я тебя не отпущу, во всем другом же можешь делать все, что пожелаешь.

— Зачем тогда нужно было целовать меня? — возмутилась я, припоминая ему совсем недавний случай. — Зачем нужно было сейчас прижимать меня к стене, изображая из себя брутального героя-любовника?

— И какие же ты книжки читаешь, раз знаешь, как должны вести себя подобные персонажи? — усмехнулся Николас, и я поняла вдруг, что он совершенно успокоился. Стал совсем другим. Если в административном корпусе меня за руку схватил какой-то полубезумный маньяк, а из зала вытащил опьяненный победой самоуверенный мальчишка, то сейчас передо мной стоял волшебник. Молодой, но такой спокойный и в чем-то даже... величественный? Я помотала головой, прогоняя глупые мысли. Величественный, как же! Впрочем, на фоне Николаса я в любом случае сейчас выгляжу несколько истеричной, а потому я повторила его позу, скрестив руки и выжидательно глядя на мага в надежде услышать ответ. — Ты, Ками, как открытый источник Силы, я сам не свой становлюсь, когда чувствую это. Поцелуй был не более, чем рефлекс. На какое-то время я забыл о том, что ты являлась еще неинициированным проводником, и попытался до этой Силы дотянуться. Что касается брутального героя-любовника... — Ники хмыкнул, сверкнув глазами, и я почувствовала себя глупо. Надо же было ляпнуть такое! — Этого больше не повторится. Если сама не попросишь.

По губам мага скользнула усмешка, которую иначе как змеиной я назвать не могу. Вряд ли эти рептилии умеют улыбаться, но если бы могли — выглядело бы это именно так. Я уже собиралась было возмутиться, когда поняла, что он сказал это намеренно, чтобы подразнить меня. Глубоко вдохнув, выдавила из себя милую, как мне казалось, улыбку:

— Ни за что на свете, господин Ренвуд. Пусть вас об этом другие... проводники просят.

И ведь попросят же. Маг мне, несмотря на всю его ненормальность и заскоки с "идеальным проводником", достался очень даже симпатичный. Может быть, я и сама могла бы на него заглядываться, не испорть он все нашей первой встречей. Жаль, что знать, какой он на самом деле, буду только я, а остальные увидят красивого мальчика с волшебной силой.

— Кэм, — Николас оттолкнулся от стены и сделал несколько шагов мне на встречу. Я вытянула руку вперед, не позволяя ему подойти ближе. Он пожал плечами и остановился. — Я не желаю с тобой ссориться. За свое поведение в административном корпусе я хотел попросить у тебя прощения. В библиотеке ты не позволила мне этого сделать, но я все же хочу сказать, что был не прав и повел себя непозволительно. Это первое. Второе: ты — мой связанный проводник, — Ники поднял руку, демонстрируя браслет. Ага, как будто я могу об этом забыть. — В ближайшие пять-шесть лет нам предстоит работать вместе. Ты не хочешь со мной сближаться — отлично, я это переживу, но, думаю, имею право требовать, чтобы свои обязанности ты исполняла, как положено. Можешь заниматься своей личной жизнью, учебой, подругами, но как проводник — ты должна быть рядом.

Говорил он все правильно, логично, даже почти извинился, но почему внутри все бунтует против его слов? "Как положено"? Кем, куда? Я нервно постукивала ногой по каменному полу, подыскивая слова для правильного ответа, когда из-за угла показалась новая инициированная пара. Вероятно, это была сменившая меня у жаровни Наталия Аттертон и ее маг. Они шли рядом, не касаясь друг друга, но и не отдаляясь на несколько метров, искоса приглядываясь и оценивая новоявленного напарника и, вероятно, партнера. Наталия, на которую в зале я совершенно не обратила внимания, оказалась очень миловидной, чем-то похожей на куколку. С овального личика, обрамленного каштановыми крупными кудрями, на мир смотрели такие же каштановые, удивительные блестящие глаза. Девушка была напряжена и, кажется, слегка недовольна, но это ее нисколько не портило. Она и ее маг еще не заметили нас, увлеченные "незаметным" рассматриванием друг друга, и я перевела взгляд на волшебника. Его я не помнила совершенно, хотя, признаюсь, стоя в толпе в холле, рассматривала магов, пытаясь определить, кому могла бы достаться моя драгоценная персона. Внешность новоявленного колдуна была незапоминающейся, хотя и не отталкивающей. Обыкновенный парень, с невыразительными чертами лица, короткой стрижкой русых волос и обычным телосложением. Впрочем, оборвала я себя, внешность и не являлась главной. Куда важнее было то, каким он был внутри. А, судя по сверкающим в глазах смешинкам и пониманию, парнем он был весьма неплохим. Из таких, наверное, получаются хорошие друзья.

Но любые размышления о новых однокурсниках исчезли, едва я, задумавшись, посмотрела на них иначе. Если бы не Наталия с ее магом, я бы, наверное, долго бы еще не обращала на это внимания, но сейчас, видя перед собой и волшебника, и проводника, я вдруг поняла, что кое-что изменилось. После инициации Миранда перестала восприниматься черным провалом, как и все остальные маги, но способность видеть это никуда не делась, лишь слегка... приглушилась. Если посмотреть на них рассеянным взглядом или, наоборот, чуть-чуть прищуриться, можно рассмотреть за фигурой идущего по коридору колдуна все тот же черный провал, слегка сверкающий с того края, что находился ближе к Наталии. Сама же девушка была словно окутана чем-то искрящимся, но в то же время неясным и неприемлемым для меня. Не чужим, нет — Сила была и частью меня, но вот воспользоваться я ею не могла. Не знаю, отчего появилось такое ощущение, но я поняла, что мне не стоит даже пытаться тянуться к Наталии или любому другому проводнику в попытке переиграть Судьбу. Нет, все-таки у этой капризной дамы отвратительнейшее чувство юмора! Я могу видеть Силу, могу чувствовать ее, напрямую прикасаться к ней — и вместе с тем лишена возможности ее использовать.

Я резко отвернулась от пары, закрыв глаза. Ники, судя по звукам, шагнул в мою сторону, но я покачала головой, не разрешая ему приблизиться.

— Ой, — раздалось за спиной. Наталия, похоже, все же заметила нас.

— Привет.

Ага, это ее маг.

— Привет, — ровно отозвался Николас. В его голосе не было вражды — еще бы, теперь нет угрозы, что его идеальный проводник достанется кому-то другому! Я, хоть и была изрядно напугана, сидя перед дурацкой жаровней, прекрасно видела, каким взглядами он провожал каждого волшебника, поднимавшегося по ступенькам ко мне. Но и особого дружелюбия я тоже в его голосе не услышала.

— А мы тут... — растерянно начала Наталия, и я все же обернулась к ней, пряча глубоко внутри свои сожаления, — инициировались...

Она чуть дернула рукой, привлекая взгляды к браслету на запястье. Рисунок на металле был еще нечетким, как и на моем, но все же было видно, что он — другой. Это чтобы пары не перепутались ненароком? Я бы, например, с удовольствием "потеряла" бы своего мага, несмотря на все его слова о деловых отношениях и моей свободе.

— Поздравляю, — улыбнулась я. — Долго пришлось?

— Не очень — уже на букве "К" я слезла, наконец, с этого ужасного стула. Я Наталия, кстати.

Девушка слегка присела, обозначая приветствие. Ее спутник протянул Николасу руку, коротко кивнув при этом мне:

— Лессан Крейтон.

Ники пожал протянутую ладонь, но представляться не стал. Думаю, после того спектакля с добровольцами, что он устроил в зале, называть наши имена нам не было нужды.

И все же, разговаривая с нами, эти двое не переставали коситься друг на друга, пытаясь понять, с кем же их связали на предстоящие годы обучения. Я, понимая, что им нужно многое решить между собой, выдавила из себя еще одну улыбку и произнесла:

— Нам с... Николасом нужно... сходить в библиотеку, поэтому мы, пожалуй, пойдем. Прошу нас извинить.

Наталия и Лессан почти одновременно согласно кивнули головами, а Ники хитро посмотрел на меня. Предложив мне руку, от которой я не посмела отказаться из опасения устроить сцену при свидетелях, он повел меня по коридору в сторону холла. Шагов сзади слышно не было. Видимо, у подножия лестницы сейчас будет разговаривать другая пара.

— В библиотеку? — решил уточнить маршрут нашего движения Николас, насмешливо подняв бровь. Я фыркнула и, едва мы скрылись за поворотом, отняла руку.

— Вот еще. По комнатам. Или каждый по своим делам. В общем, куда угодно, но — по отдельности.

— А ты колючий цветок, Камелия, — заметил мой маг, отступая на шаг и окидывая меня задумчиво-оценивающим взглядом.

— Вовсе нет, — возразила я, почти не соврав. — Я просто хочу свести наше общение к минимуму. Нет причины, по которой я не могла бы сейчас уйти. Твой резерв в порядке и едва ли изменится в ближайшие несколько недель, а потому — до встречи на парах, Николас.

— А что мешает нам стать, скажем, приятелями? — полюбопытствовал Ники, пытаясь выглядеть незаинтересованным, но какой-то подозрительный блеск в его глазах сводил на "нет" все его усилия.

— Наверное, то, что я не люблю, когда незнакомые, плохо воспитанные парни мешают мне пройти, пытаются облапить и называют при этом вкусной. Мне кажется, что такое поведение не способствует возникновению дружбы.

Я действительно так считала, хотя, наткнись я на такую историю в каком-нибудь романе, обязательно посчитала бы ее прекрасным началом для страстной любви. Как, оказывается, реальность отличается от мира, описываемого на страницах художественной литературы!

— Как пожелаешь, — пожал плечами Николас, чуть отвернувшись. Гордый, неприступный вид. Я неслышно фыркнула, скорчив ему гримаску, пока он не видел. — До встречи на парах, Камилла. Хотя насчет моего воспитания ты ошибаешься, и очень сильно.

В этом я не сомневалась. Если я была из семьи относительно богатой, в нашем городе очень уважаемой и имеющей влияние, то Ники определенно являлся сыном родителей, имеющих куда больше власти и денег, чем мои. Уверена, у него были и гувернеры великолепные, и окружение самое блестящее. Вот только все это не отменяло того, что со мной он повел себя недопустимо.

* * *

Выйдя сегодня пораньше и до ужаса боясь опоздать, я сделала именно это — опоздала. Ну, почти. Бодренько дошагав знакомой дорожкой до учебного корпуса и радуясь своей предусмотрительности — заранее, как-никак, маршрут выяснила! — я забыла об одном: в стенах самой Академии я ориентируюсь из рук вон плохо. Если быть откровенной, то не ориентируюсь вовсе. Может быть, в тот раз я и зашла бы внутрь, чтобы разведать обстановку хоть немного, но парадные двери были закрыты, и я не стала искать другой вход, решив, что позже мне в любом случае предоставится возможность все выяснить.

И вот, зайдя через высокие двойные двери, гостеприимно распахнутые перед студентами, в холл, я поняла, что не знаю, как пройти в аудиторию со странным обозначением СК-324-Л. Я растерянно крутанулась на месте, в надежде найти какой-нибудь план или указатель. К сожалению, словно в насмешку над административным, в учебном корпусе не было ни единой подсказки. Лишь две лестницы с широкими ступеньками по разным концам узкого холла. И по какой же мне подниматься?

Шагнув в сторону закопавшейся в свою сумку студентки-ведьмы, я кашлянула:

— Извините, не могли бы вы...

Девушка дернулась, едва не выронив сумку, и судорожно выдохнула:

— Нельзя же так пугать! — Но, разглядев мою голубую форму с фиолетовыми манжетами, мгновенно взяла себя в руки и выпрямилась, уже куда менее дружелюбно поинтересовавшись: — Ну и чего тебе, проводник?

Я сдержала досадливую гримасу, но это далось нелегко. Интересно, будь я на ее месте, с таким же пренебрежением обращалась к проводникам? И часто ли мне теперь придется сталкиваться с подобным отношением?

— Я не знаю, как пройти в аудиторию СК-324-Л. Не подскажете...

— Господи, ну что тут может быть непонятного! — закатила глаза ведьма, вызывая во мне глухое раздражение. Я же к ней вежливо обратилась, прошу помочь, и, даже если напугала, сделала это совершенно непреднамеренно! К чему подобный тон и демонстративное пренебрежение? — Это же северное крыло, лекционный зал!

— И как туда попасть?

— Туда топай, — девушка махнула рукой куда-то за мое плечо. Решив, что значение слова "Спасибо" она все равно не поймет, я молча развернулась и пошла в указанном направлении.

Холл учебного корпуса был довольно длинным, и, пока шла к лестнице, я успела хорошенько обидеться и беззвучно высказать оставшейся позади ведьме все, что я о ней думаю. На удивительно красивый, но поблекший под сотнями тысяч ног узорчатый пол я почти не обратила внимания. Отметила для себя лишь переплетение линий и смешение красок, и продолжила дуться. Пыталась представить себя на месте этой ведьмы и понять: высокомерие в ее глазах — это свойство только ее характера, или со временем все волшебники, осознавая свою значимость и силу, становятся такими? Была бы я такой же, окажись по ту сторону магии? Ответ заставил меня грустно вздохнуть.

Наверху лестницы меня ждал еще один неприятный сюрприз: она раздваивалась, и ступеньки, уже менее широкие и высокие, уходили в противоположные стороны. Я в нерешительности замерла на площадке, выбирая. Пролетевшего мимо студента остановить не успела, и в спину ему понеслось затихшее к концу:

— Скажите...

Больше никого по эту сторону холла не наблюдалось. Внизу, в центре, у выхода, у противоположной лестницы — везде были студенты. А вот в сторону северного крыла никто не спешил. Решив, что спускаться и снова общаться с кем-то из старшекурсников я пока не хочу, свернула на левую лестницу. Вдруг повезет?

Не повезло. На третьем этаже искомой аудитории не наблюдалось, пришлось возвращаться. Пока спускалась к площадке, услышала громкое:

— Быстрее, занятие скоро начнется! Говорят, эта преподавательница — просто зверь по отношению к опаздывающим!

На самом верху противоположной, правой лестницы, мелькнули голубые пиджаки, и я заторопилась. Вышла я заранее, да. Но что стоило выйти еще на пять минут пораньше?

Видимо, мои невольные помощники и подсказчики неслись по коридору бегом, потому что, поднявшись на третий этаж, я уже никого не увидела. И сама торопливым шагом направилась вдоль аудиторий, выискивая 324-Л.

Из-за этой беготни и того, что я могу опоздать, ведьма со старших курсов была забыта. В аудитории, куда я, откровенно опасаясь, заглянула, собрался уже весь наш курс, но преподавателя, слава всем Богам, пока не было, и я, уже перестав трусить и даже расправив плечи, переступила порог.

Свободными были места за четырьмя верхними партами. И одно — рядом с Николасом. Я посмотрела на пустующие ряды. Перевела взгляд на моего мага. Потом опять на пустые парты. И направилась наверх. Ники, улыбнувшись, покачал головой и выдвинул стул рядом с собой. Я выразительно посмотрела на него, скептически подняв бровь, и поднялась еще выше.

— Камилла, солнышко, а тебе правила Академии выдавали? — догнал меня его вопрос. Остановившись, я развернулась к Ники:

— Ну выдавали, и что? — поинтересовалась хмуро.

— И ты их даже читала? — вкрадчиво уточнил этот... маг.

— Пролистывала, — ответила, а сама уже подсознательно жду какой-нибудь не самой приятной для меня новости. Подтянула сумку, норовившую сползти с плеча, и уже собиралась отвернуться, как голос Ники снова остановил меня:

— Кэм, оглядись, пожалуйста, и скажи: никакой закономерности не замечаешь?

Я обвела взглядом аудиторию. Полукруглое помещение, двенадцать рядов парт, расположенных амфитеатром. Каждая парта стоит отдельно, так что сидеть за ней могут только двое. И за каждой — маг со своим проводником.

Грустно вздохнув и всем своим видом давая понять, как мне не хочется подчиняться системе, спустилась на третий ряд к Ники. Он подхватил мою сумку, которую я хотела бухнуть на стол, и похвалил:

— Хорошая девочка.

Я покосилась на него. Не то чтобы со злостью, но с некоторой долей раздражения на снисходительно-насмешливый тон, и села рядом. Ники тут же сунул нос в мою сумку.

— Эй! — я протянула руку, чтобы вернуть ее назад. Ничего, что стоило бы скрывать, в моей сумке не было, но ведь это мои вещи! Я не давала разрешения копаться в них!

— Я всего лишь хочу помочь своему проводнику, — отводя мешающуюся ему конечность и подняв на меня невинные глаза, пояснил маг.

— Я сама могу справиться.

— Вредная, — Ники со вздохом вернул мне имущество. Он выглядел обиженным и расстроенным, и я даже могла бы в это поверить, если бы не наглые синие глаза, которые он отвел не достаточно быстро. — Родители ошибались, когда давали ей имя, Грант, — пожаловался мой маг своему другу, поворачиваясь к соседней парте. — Ее не Камелией должны были назвать, а Колючкой.

Блондин пожал плечами и предложил:

— Можешь съездить к ним в гости и объяснить, как они оказались неправы.

Сидящая рядом с ним девушка хихикнула, и я перевела взгляд на нее. Даже сейчас, когда она сидела, можно было сказать, что она достаточно высока — ее макушка была вровень с макушкой Гранта, а блондинистый друг моего мага был отнюдь не низок. Она чуть склонила голову, разглядывая меня, и моим вниманием завладели светлые волосы. Они были коротко стриженными, вопреки всем обычаям, и едва доходили ей до плеч, но это не вызывало возмущения, наоборот: придавало ей какое-то особое очарование, выделяя овал лица и делая еще более выразительными глаза. Карие, чуть прищуренные, с затаившимся на дне весельем, они взирали на мир радостно и открыто, призывая окружающих следовать этому примеру. Подавив невольную улыбку, я освободилась от взгляда и заметила все остальное: и высокие скулы, и правильные черты, и чуть курносый нос. Девушка была словно соткана из жизнелюбия и солнечного света и рядом с мрачноватым Грантом сияла вдвое ярче.

— Солэйр, — представилась она, и я все-таки улыбнулась. Вот уж к чьему имени у Ники не должно быть никаких претензий: она действительно солнечная.

— Камелия, — назвалась я, хотя в этом вряд ли была какая-то необходимость.

Кажется, она хотела что-то сказать в ответ, но в этот момент в аудиторию вошла преподавательница, которая "просто зверь по отношению к опаздывающим". На первый взгляд она мне очень понравилась: среднего роста, худощавая, с резкими чертами лица и цепкими темными глазами. Напоминала чем-то хищную птицу, но при этом — совершенно не отталкивала, несмотря на черный провал за ее плечами. Может быть, из-за взгляда, а может быть, из-за улыбки, осветившей класс, едва она закрыла за собой дверь, но она не выглядела грозной или злобной.

— Доброе утро, — произнесла преподавательница, и все мгновенно поднялись на ноги. Она покачала головой: — После школ всегда одно и то же. Можете садиться и впредь не вставать, хватить ответного пожелания доброго утра. Хорошо?

Удивленный курс кивнул, многие недоуменно переглядывались, усаживаясь на свои места, а ведьма тем временем прошла к кафедре и, достав из сумки учебник и что-то похожее на список, подняла на нас глаза. Я невольно заерзала на стуле: слишком уж умный взгляд. Может быть, даже... мудрый? А ведь выглядит совсем еще нестарой, хотя на деле ей, должно быть, около пятидесяти. И в волосах ни единого намека на седину. Или это все преподаватели психологии производят такое впечатление?

— Меня зовут профессор Альтерия Чени, я буду преподавать у вас психологию взаимоотношений между магами и их проводниками, — начала ведьма. — Вступительных речей произносить не буду, вам на других предметах немало слов скажут о том, какие вы все смелые, раз прошли Распределение, и как вам повезло обучаться в стенах именно этой Академии. Наслушаетесь еще. Я же хочу, чтобы вы с первого занятия уяснили, — профессор Чени обвела каждого из магов внимательным взглядом и продолжила: — проводники — не ваша собственность.

Та часть нашего курса, что носила форму темно-синего цвета с белой окантовкой, удивленно вскинулась, недоверчиво глядя на преподавателя. Проводники же, услышав эти слова, влюбленными глазами посмотрели на ведьму за кафедрой. Я повернулась к Ники:

— И как тебе такое заявление? Я — не твоя собственность, Ник.

К моему собственному удивлению, в голосе была изрядная доля злорадства.

— Я и не собирался приравнивать тебя к вещам, — отозвался мой маг, и мне показалось, что своим вопросом я действительно задела его. Странно. Не я же перед незнакомым человеком собственнически заявляла "Не отдам никому"? — Ты — мой идеальный проводник, и я не собираюсь тебя с кем-то делить или отдавать другому, но при этом ты — человек, и я не буду ограничивать твою свободу. Когда перестанешь выпускать колючки рядом со мной и узнаешь меня лучше, ты поймешь это.

Я насупилась и отвернулась, почувствовав себя несколько виноватой. Хотя виноват как раз он сам — зарекомендовал себя Ники просто отвратительно.

В аудитории слышались перешептывания и недовольные возгласы, но профессор Чени не торопилась требовать тишины, давая возможность магам переварить данную новость, а проводникам — порадоваться тому, что их тоже считают за людей. Утрирую, конечно, но, судя по лицам некоторых из волшебников — и девушек в том числе — кое-кто уже объявил проводников своим движимым имуществом.

— Успокоились? — снова улыбнулась профессор, когда ропот более-менее стих. — Придется вам смириться с таким положением дел, студенты, и научиться воспринимать друг друга не как поработителя и собственность, а как партнеров и людей, которые могут сосуществовать на взаимно выгодных условиях. Чтобы лучше запомнили, предупреждаю сразу: эти слова я буду повторять каждую лекцию, до тех пор, пока вы в них не поверите.

Мне подумалось, что через три-четыре занятия мы все тихо возненавидим данную фразу. Значит ли это, что мы должны будем как можно скорее принять смысл этих слов, чтобы больше никогда их не слышать? Вспомнилась ведьма, "указавшая" мне дорогу в аудиторию, и я помрачнела. Кажется, слышать это высказывание мы будем еще очень долго. Потому что до многих доходит медленно. А до кого-то вообще, похоже, не доходит.

— Я уже ненавижу эту фразу, — послышалось бурчание справа, и я сначала решила, что это Ники. Но мой сосед по парте молчал, и я откинулась на стуле, чтобы взглянуть на мрачного Гранта. Блондин был еще более хмур, чем обычно, зато его солнечный проводник широко улыбалась.

— К тебе это не относится, Гилленхор, — похлопала она его по плечу. — Так что просто пропускай начало лекции мимо ушей.

Надо же, они сразу нашли общий язык. Сказать, что подружились, я не смогу: и вид у Гранта больно неприступный, и знакомы они слишком мало, но Солэйр наверняка сделает все от нее зависящее, чтобы они стали именно друзьями. Не просто взаимовыгодно сосуществовали вместе, а были близки. На секунду я позавидовала ее характеру и отношению к жизни: я так не смогу. Ненависти к Николасу я, наверное, все же не испытывала, но и видеть его рядом с собой желания не имела. И все еще считаю, что лучше кто угодно, чем он. Радует то, что к мысли, которую хотела донести до нас профессор Чени, он пришел сам и, похоже, до того, как нас связали на церемонии.

Я оглянулась, осматривая однокурсников. Кто-то улыбался, кто-то хмурился, кто-то до сих пор что-то бурно обсуждал, но равнодушным слова профессора не оставили никого. Что ж, эти лекции, по всей видимости, постоянно будут находить в душах студентов живейший, и не всегда положительный, отклик.

Мое внимание от однокурсников отвлек взлетевший над кафедрой свиток. Он коротко дернулся и приземлился на ближайшую парту, опустившись перед замершими в изумлении студентами.

— Это — список вашего курса, — пояснила профессор. — Каждый сейчас находит в нем себя и расписывается напротив. Мне неважно, что вы нарисуете рядом со своей фамилией — хоть солнышко, хоть пейзаж, достойный лучших картинных галерей, главное, чтобы вы обозначили свое присутствие. Сейчас вы здесь все, это замечательно, но от различных случайностей никто не застрахован. Пока я всех вас не запомню, этот свиток будет мне в помощь. Оставляя свою роспись, вы оставляете свой незримый след, который отпечатается на пергаменте, и на следующей лекции ваше посещение будет фиксироваться магией, не отнимая у нас ни секунды. Поэтому я все же попросила бы вас не пропускать. И еще. Настоятельно советую: не опаздывайте. Я этого очень не люблю.

Я поперхнулась. Хм... нужно было все-таки познакомиться с кем-нибудь из старшекурсников и порасспрашивать про преподавателей. Просто чтобы быть готовой. Точно. Сегодня же вечером загляну к кому-нибудь на чай.

— Мама до сих пор вздрагивает, когда вспоминает Альтерию Чени, — шепнул Ники, не поворачиваясь ко мне и не отводя взгляда от ведьмы. — Ее действительно лучше не огорчать, поверь.

— А вот теперь прекращаем разговоры, — подняла руку профессор, — и начинаем лекцию. Сюда вы можете учебники не приносить, они понадобятся вам для домашних заданий, но меня слушать внимательно придется. Я не просто начитываю вам материал — у нас будет диалог, и, если уж на то пошло, практические занятия от лекций мало чем отличаться будут. Мы будем разговаривать, обыгрывать различные ситуации, разбираться в эмоциях и чувствах друг друга. Все. Каждый. И это снова возвращает меня к необходимости напомнить вам, что лекции лучше не пропускать, не опаздывать и задания выполнять. Итак, первое занятие. Пары маг-проводник только составлены, вы еще не успели толком познакомиться и узнать друг друга. У каждого из вас есть какие-то ожидания и представления, каждый хочет видеть другого таким, каким его нарисовало воображение, но соответствия не будет ни малейшего. А вам еще долгое время придется работать вместе. Кому-то, возможно, всю жизнь, — я заметила, как на этих словах Ники усмехнулся, склонив голову в мою сторону, но предпочла сделать вид, что полностью поглощена речью преподавателя, — и поэтому мы будем вместе разбираться с теми трудностями, с которыми вы столкнетесь. А в том, что столкнетесь, можете не сомневаться — найти общий язык сразу еще никому не удавалось.

* * *

Заполучив Камелию в личное пользование на "законных основаниях", Ники успокоился. Инициация заставила его понервничать, но теперь все было именно так, как должно быть. К тому, что придется повоевать с этой упрямой девчонкой, он был готов, но сам факт того, что она теперь никуда от него не денется, придавал уверенности.

Прикосновения давали мало Силы, да и сам Ники пока не колдовал, чтобы резерв хоть как-то уменьшился, но ему постоянно хотелось дотронуться до нее. Кэм искушала, манила, соблазняла... Не как девушка — как проводник.

Хотя от мысли затащить ее в постель Ники тоже отказываться не собирался.

"Ложь, Николас, — это защитная реакция организма", — часто повторял отец. Когда Ками категорично заявила, что не собирается становиться его любовницей, Ники чисто инстинктивно, в попытке защитить самолюбие, насмешливо сказал, что она его и не привлекает. Солгал, конечно, но что еще можно было ответить в такой ситуации? Открыто заявить, что не против совместить приятное с полезным, и отлавливать потом ее по темным углам? Она и так открыто демонстрирует, что не в восторге от такого партнерства, а уж если поймет, что он не собирается давать ей никакой личной жизни... Подружек пусть заводит, девчонкам нужно с кем-то обсуждать свои мелкие проблемы, но никакого другого мага, кроме него, тем более — обычного человека, рядом с нею не будет.

Проводники, несмотря на связь со своим волшебником, вполне могут помочь и другому магу, а делиться Камелией Ники не собирался. То, что окружающие не рассмотрели того, какой на самом деле вкусной является эта девушка, — счастливая случайность, и он не собирался никому давать и малейшего шанса понять это.

Но чего стоит ее сегодняшнее поведение!.. Влетела в аудиторию перед самым началом лекции, да еще и сесть захотела отдельно! Ники и не рассчитывал, что процесс приручения, соблазнения и привязывания будет легким, но подобного пренебрежения точно не ожидал. Ему очень на руку школьное правило, гласящее, что на совместных занятиях маги и их проводники сидят вместе. По крайней мере, на младших курсах.

Вот только как оказаться к ней поближе не только физически, но еще и эмоционально? На его фразы она фыркает, на действия ощетинивается, как дикий ежик, к тому же еще и язвить пытается. Колючка, самая настоящая.

Про Камелию Ники не знал практически ничего, но совершенно точно понимал, что со своей ролью в мире магии она смирится еще очень нескоро. Каждый, кто проходит через Распределение, рискует. В душе страстно желает оказаться магом и получить весь мир на ладони — и до дрожи в коленях боится оказаться проводником. Он сам нервничал перед восемнадцатилетием, не спал всю ночь и до самого заката огрызался на каждую фразу. Потому что для него, родившегося в семье двух магов, оказаться по ту сторону — позор. А не пройти Распределение... не было возможности. У его отца много рычагов давления на сына, среди которых лишение наследства — отнюдь не на первом месте. Что заставило решиться девушку, Ники не знал, но в том, что она видела себя только ведьмой, был уверен. И даже в чем-то сочувствовал ей. Что не мешало ему совершенно эгоистично радоваться тому, что волшебницей она все-таки не стала.

С проводниками своих родителей Ники был знаком с детства. Он достаточно хорошо знал и Майкла, и Лавину, понимал, какое место они занимают в жизни его семьи, и воспринимал все это абсолютно спокойно. Для нормальных людей все это казалось бы мерзостью и извращением: как же, крепкая семья, дети — и при этом наличие любовника у жены и любовницы у главы семейства, но для волшебников такое положение вещей было совершенно обыкновенной практикой. Лавина, насколько он помнил, возглавляла какое-то отделение в главной городской больнице, была превосходным лекарем и удивительно милой женщиной. Майкл держал свою юридическую контору, оказывающую услуги в основном магам, и казался Ники веселым и в то же время надежным парнем. Они давно привыкли к тому, что Распределение дало не те результаты, на которые они надеялись, однако их обязанности проводника не мешали их основной жизни, да и родители пользовались их помощью только по мере необходимости. Каждый из них был доволен тем, как все устроилось, и не тратил жизнь на пустые размышления из категории "А если бы я все-таки..."

Что-то подобное Ники надеялся обрести и со своим проводником. Привыкнув к тому, что Майкла с Лавиной их жизнь устраивает, юноша оказался не готов к явной "неприветливости" Камелии. Это не обещало легких дней в Академии и грозило осложнить жизнь после выпуска, если ничего не предпринять и не изменить отношение Кэм к сложившейся ситуации.

А потому — открывается сезон охоты, направленный на приручение дикого ежика. Играть Ники не намеревался, всерьез собираясь привязать Камелию к себе как можно крепче, но это не означало, что он не рассчитывал получить от этого удовольствие.

* * *

То, о чем говорила профессор Чени, мне было понятно. Другое дело, что не со всем я могла согласиться. Как считать равным партнером того, кто еще даже до инициации и знакомства хватает тебя в охапку и заявляет "Моё!"? Разве можно такого настойчивого, твердолобого и отвратительного человека считать кем-то иным, кроме как поработителем? Нет, по сути, такое положение дел одинаково для всех проводников — мы все привязаны к своим магам, но мне-то достался самый худший вариант, и находить с ним общий язык я совершенно не хочу! А он еще к тому же сидит рядом, совершенно не слушает лекцию, но зато явно обдумывает какую-то идею, судя по задумчиво-отрешенному виду и загадочному блеску синих глаз. Впрочем, если это не будет касаться непосредственно меня, мне все равно, что он там замышляет.

Последние слова ведьмы-преподавательницы мне не понравились. К практическому занятию мы должны были подготовить устный портрет того, кого до приезда в Академию хотели видеть с собой в паре, а потом сравнить это с имеющимся субъектом и указать совпадения и различия. Мне такое задание казалось невыполнимым. До поступления я совершенно не задумывалась над этим вопросом, лишь заочно ненавидела своего мага, а потому не знала, что писать в первой части. Что касается сравнения ожиданий с реальностью... Что ж, здесь они оправдали себя полностью.

Звонка я не услышала. А моет быть, его и не было. Но вот прикосновение к руке почувствовала очень явственно.

— Лекция закончилась, Камилла, — произнес наклонившийся ко мне Ники. Я отстранилась от него и оглянулась. Действительно, Альтерия Чени неспешной походкой направлялась к выходу, а вокруг возбужденные студенты, вскочив с мест и засовывая в сумки учебные принадлежности, живо обсуждали услышанное.

— Перестань меня так называть, — снова повернулась к своему магу.

Ники насмешливо приподнял бровь, с заметной долей саркастичного скептицизма рассматривая меня и безмолвно спрашивая, действительно ли я верю в то, что он выполнит мое требование. Я сжала губы. Принимать его как равного партнера? Когда он даже по имени меня не называет, явно желая довести меня до белого каления? Почему-то мне кажется, что в практике профессора Чени такого тяжелого случая, как наш, еще не встречалось.

— Следующая пара — лекция по истории, — напомнила Солэйр, выглядывая из-за плеча блондинистого друга Ника и ободряюще мне улыбаясь. От солнечной девушки не ускользнул мой недовольный тон и напряженное выражение лица. Я кивнула и, не глядя больше на Ники, подхватила сумку.

— Весь день все равно бегать не сможешь, Колючка, — бросил мне в спину синеглазый маг, и я едва не споткнулась. О-о, видимо, это его любимый прием! Жаль, что он на мне работает.

Уговаривая себя не обращать на него и его слова никакого внимания, я выскочила за двери аудитории и остановилась у окна, запихивая в сумку тетрадь и одновременно пытаясь найти расписание. С этим нужно что-то делать. Если мы оба будем себя так вести, годы обучения превратятся в маленький ад для нас обоих. Но заставить себя хотя бы просто подумать о Ники без злобной раздраженной гримасы было трудно. Ох, лишь бы практические занятия у волшебников, с применением магии и обращением к резерву, начались нескоро!.. С другой стороны, если попытается после них снова полезть с поцелуями, у меня будет прекрасная возможность надавать ему по губам. И по рукам. И вообще: хочу занятия по самообороне, там наверняка расскажут, куда бить для достижения максимального эффекта.

Все-таки даже исполнять свои обязанности проводника я для Ники не хотела. И ведь не уговоришь его подержать за ручку какую-нибудь другую девушку — я же для него "идеальная". Надеюсь, смогу сдержаться и не покусать никого из окружающих, когда мне придется пополнять ему резерв.

— Ты сейчас выглядишь очень кровожадной, — заметила бесшумно подошедшая Солэйр. Хотя, наверное, я бы и пришествие Богов пропустила бы сейчас, настолько была погружена в свои мысли.

— Мы с Ники... немножечко не сходимся характерами, и мне трудно подавлять вызываемые им эмоции, — призналась я.

— Ты недовольна своим магом? — удивилась девушка.

Я пожала плечами:

— Мы с ним несколько раз встречались еще до церемонии инициации, и впечатление он произвел самое отталкивающее. Думаю, ему трудно будет его изменить, а мне — принять эти изменения.

Солэйр улыбнулась и протянула руку:

— Все образуется, вот увидишь. Пойдем. Лекция по истории этажом выше, и на нее, я думаю, тоже не стоит опаздывать.

Я криво улыбнулась в ответ. Сразу — не образуется, нужно будет прикладывать усилия. С обеих сторон. А этого-то мне как раз делать и не хотелось.

История шла как бы факультативом, не обязательным для посещения предметом, но ее хитро впихнули в расписание между лекциями Альтерии Чени, которые, как мне кажется, в здравом уме никто не пропустит, и практическими занятиями по бытовой магии. Для проводников, практически лишенных возможности использовать Силу, эти занятия будут, наверное, сродни возможности дотянуться до звезд, и на них также посещаемость будет абсолютная. Поэтому на скучной, не единожды пройденной в школе истории нам все равно придется присутствовать. Хорошо, что это просто лекции, без практических занятий и заданий на дом. Можно будет тихонько сидеть и заниматься своими делами. Сейчас — думать и успокаиваться, в будущем — наверняка и отсыпаться, и спешно готовить задания к бытовке, и даже — о, ужас! — прогуливать. Ибо правильной и занудной студенткой я все же быть не собиралась. Да и что это вообще за студент такой будет, который не начинает с самого же первого дня учебы прикидывать, что можно отмести как неважное и не стоящее внимания?

Историю читала обычная женщина, ее имени я не записала и не запомнила. И не потому, что я такая невоспитанная, сразу забраковавшая новую преподавательницу. Просто меня занимали другие мысли. Вспомнив про следующую пару, я мгновенно выкинула из головы Ники. Бытовая магия! Хоть так, хоть на примитивных, привычных в домашнем хозяйстве заклинаниях, но стать ближе к Силе! Быть не просто ее проводником, но иметь возможность прикоснуться к ней. Пусть кончиками пальцев, пусть на короткое время — но все же прикоснуться. Сидевшая рядом со мной Солэйр, судя по всему, думала примерно о том же: ее глаза предвкушающе горели, а по губам то и дело скользила мимолетная, но радостная улыбка.

Стараясь не сильно вертеть головой, чтобы монотонно бубнящая преподавательница, привлеченная резкими движениями, не отрывалась от диктовки, я огляделась. Из всего нашего курса едва ли с десяток человек слушали лекцию, остальные же тихо и, по возможности, незаметно занимались своими делами. Я поискала взглядом знакомы лица и наткнулась на Наталию Аттертон. Девушка сидела в соседнем ряду, выше на одну парту, и, не поднимая головы, что-то рисовала в своей тетради. Не записывала материал по созданию человека и магии Богами, а именно рисовала: то что-то штриховала быстрыми мелкими движениями, то что-то медленно выводила, сосредоточенно прикусив губу. Это было забавно и в то же время в какой-то мере очаровательно. В том же ряду, но за последним столом, устроилась девушка, стоявшая передо мной в очереди в библиотеку. Как ее зовут, я пока не знала, да и не горела желанием познакомиться. Она, прислонившись спиной к стене и закинув ноги на соседний стул, небрежно листала какую-то книгу, совершенно не уделяя окружающему миру внимания.

Вообще, как я заметила во время своей миссии по выяснению занятости однокурсников, если была возможность, студенты старались сидеть по одному. Да и разделение на мужскую и женскую часть аудитории было очень четким. Девушки заняли ту половину, что была ближе к двери, парни же оккупировали ряды у окон. У них тоже было мало тех, кто сел вдвоем за одну парту, но зато между такими проводниками шла активная переписка. Перо летало по странице, и листок передвигался к соседу, который внимательно читал сообщение и тут же торопливо писал ответ. Правильно, болтать пока еще никто не решался. Факультатив факультативом, но мало ли... обидится преподавательница на гул в аудитории и пожалуется администрации. И что тогда им помешает превратить историю в обязательный предмет? А дать выход жажде общения ведь можно разными способами, вполне способными заменить разговоры вслух.

Солэйр пихнула меня локтем в бок, призывая перестать крутить головой и притвориться, что я слушаю лекцию. Я кивнула и села ровнее, уставившись пустым взглядом на доску за спиной преподавательницы, машинально что-то выводя на тетрадном листе. Оказывается, у меня, помимо злых мыслей о Ники, есть еще множество интересных тем для обдумывания. Например, моя соседка по парте, по совместительству — проводник Гранта Гилленхора, лучшего друга моего собственного мага. Имеет ли смысл с ней заводить дружбу? Хотя нет, даже не так. В какой-то степени мы все равно подружимся. Но будет ли это чем-то стоящим? Настоящей подруги, так, чтобы с самого детства и до выпускного класса, с ночевкой друг у друга и клятвами хранить секреты, у меня не было. До школы дружила с девчонками с улицы, и нам было весело и интересно вместе. Потом с кем-то дорожки разбежались, с кем-то мы пошли в первый класс и там продолжили общение. По мере взросления у нас формировались какие-то свои интересы, и дружба перетекала просто в приятельские отношения, но в то же время находились люди, которые занимали освободившееся место рядом. И ко всему к этому я относилась как-то слишком легко. Может быть, подсознательно и не хотела ни к кому привязываться, потому что знала: в восемнадцать я уеду из Тарлена и вряд ли уже вернусь. Конечно, я буду приезжать к семье, но что меня — ведьму, как я думала, — могло бы связывать с обычными девушками? И поэтому я дружила, но ни с кем не сближалась. К тому же, как оказалось, даже те, кто был мне наиболее близок и интересен, не упустили возможности позлорадствовать по поводу крушения моих надежд. Нет, они сочувствовали. В глаза. Но я отворачивалась — и слышала шепотки и пересуды.

Сейчас же моя жизнь определилась окончательно, мне нет нужды кого-то, кто пытается ко мне приблизиться, отталкивать. Да и Солэйр как-то естественно и правильно оказалась рядом. Могу ли я надеяться, что это будет та самая настоящая дружба, которой у меня никогда не было?

Я скосила глаза на соседку. Солэйр грызла кончик своего полого, наполненного чернилами пера, и сама, кажется, этого не замечала. Забавная она. Милая, солнечная. Подруга? Пока не знаю.

Я, совсем как она недавно, пихнула ее под руку. Мечтательно-ожидающее выражение из глаз исчезло, и девушка вернулась в наш мир.

— Что? — едва слышно прошептала она. Скорее даже, этот вопрос угадывался по губам.

Я поднесла свое перо ко рту и демонстративно прикусила кончик, весело глядя на Солэйр. Девушка смутилась и отдернула руку от лица. Потом что-то быстро написала в тетради и придвинула ко мне.

"Старая привычка. Никак не могу от нее отделаться", — прочитала я. Шутливо-укоризненно покачала головой, и Солэйр улыбнулась.

"Это меня выдает с головой, да? Что я мечтаю?" — снова написала она. Я охотно подтвердила это, с широкой улыбкой кивнув. За мной, насколько я знала, никаких таких привычек не водилось, но на миг мне захотелось обзавестись чем-нибудь подобным, потому что со стороны это смотрелось трогательно-забавно.

Оказывается, если не давать мыслям о Николасе волю, я могу очень даже хорошо провести время. Пусть даже и на лекции по истории.

После второй пары был достаточно большой перерыв. Еще не обеденный, но достаточный для того, чтобы что-нибудь перекусить и не спеша дойти до новой аудитории. Практика по бытовой магии проходила в южном крыле, и для того, чтобы добраться до нужного кабинета, следовало сначала вновь спуститься в холл, пересечь его и подняться по... какой-то из двух лестниц. Я в растерянности замерла на площадке, Солэйр остановилась рядом. По широким ступенькам к нам поднимались еще несколько человек с нашего курса, остальные нырнули в стеклянные двери, ведущие в столовую. Я есть не хотела, моя возможная подруга — тоже. Скорее, нас будоражило ожидание предстоящего занятия, и мы торопились поскорее оказаться в аудитории. Видимо, те, кто остановился рядом с нами, думали так же.

— Привет, — к нам подошла Наталия. Каштановые кудри она собрала в высокий хвост, открывая миловидное личико, и в голубой форме проводника еще больше походила на куколку.

— Привет, — улыбнулась я. Сегодня девушка не выглядела недовольной, как тогда, после инициации, и карие глаза блестели любопытством и ожиданием.

— Тоже не знаете?

Мы с Солэйр дружно покачали головами. Казалось бы, в чем сложность? Можно было бы поступить так же, как я утром: подняться по одной лестнице и, если выбранный маршрут окажется неправильным, пойти в противоположную сторону. Вот только нужный нам кабинет располагался на девятом этаже южной башни, и зря проделывать такой путь никому не хотелось. А вокруг, как назло, никого из старшекурсников. То, что преподавательница истории отпустила нас пораньше, благом уже не казалось.

— Зашлем кого-нибудь одного? — неуверенно предложил голос позади нас. Мысль большинству понравилась, но вот разведчиком никто не хотел оказаться. Девушка-из-библиотеки насмешливо предложила отправить для составления карты местности умника, выдвинувшего предложение, и высокий худощавый парень с непослушными русыми вихрами поднял обе руки, отступая: — Нет уж, не согласен. Давайте тогда считать, что я вообще ничего не говорил. Или кинем жребий.

Наталия вырвала из тетради листок, быстренько пересчитала торопыг-энтузиастов и порвала его на четырнадцать относительно ровных частей. На одном из них довольно реалистично нарисовала улыбающийся череп. Однокурсники поулыбались, каждый втайне надеясь, что милое художество достанется кому угодно, только не ему, и столпились вокруг девушки, в руках которой был спешно превращенный в "мешок с сюрпризами" пиджак русоволосого идейного вдохновителя. Бумажки мы тянули, затаив дыхание и жадно вглядываясь через плечо тем, кто испытывал судьбу. Солэйр тянула бумажку восьмой, я собиралась сразу за ней. С каждым счастливым выдохом вероятность того, что тяжкая дола падет именно на наши плечи, увеличивалась.

Наталия, тянувшая самой первой и вытянувшая пустой листочек, с лукавой улыбкой протянула пиджак Солэйр. Девушка, поколебавшись, сунула руку в самодельный мешок и с решительным выражением лица достала свой жребий. Я заглянула ей через плечо и застонала: с бумажки нам весело скалился череп. Счастливчики, для которых дальнейшее действо перестало быть интригой, облегченно хохотнули, с сочувствием хлопая Солэйр по плечу и заверяя, что с нетерпением будут ждать от нее новостей. А я понимала, что потопаю на девятый этаж вместе с ней. Если уж хочу, чтобы она была моей подругой, не оставлять же мне ее на этом первом, хоть и пустячном, но все же испытании?

Пиджак, уже развернутый и слегка мятый, вернули законному владельцу. На нас с Солэйр с выжидательными улыбками уставилась дюжина студентов. Я, заметив идущих от столовой остальных однокурсников, подняла руку:

— Давайте узнаем у вновь прибывающих. Если они тоже не знают, куда идти, то мы с Солэйр отправимся на разведку.

Такое предложение сочли разумным. Я молила всех Богов, чтобы среди поднимающейся к нам группки был кто-нибудь, кто выяснил месторасположение необходимого нам кабинета. И да, он там все-таки оказался! Облегченно выдохнув, мы с Солэйр переглянулись и вслед за всеми начали подниматься по той лестнице, которую в качестве разведывательного маршрута мы не выбрали.

Кажется, я люблю свой курс.

На девятый этаж все добирались, держась за бока и тихо ругаясь на мир в целом и на себя в частности. За возможность использовать Силу мы готовы были терпеть и не такое, конечно, но если существует способ сделать наш путь к знаниям чуть менее тяжелым — никто из нас недовольным не будет. Площадка, на которую мы поднялись, была сравнительно небольшой по размерам. Пока от сильной давки нас спасало то, что таких вот торопыжек среди нашего курса было меньше двадцати человек. Подоконник единственного окна сразу же заняли девушка-из-библиотеки, мгновенно доставшая книгу и уткнувшаяся в нее, и молчаливая тихоня, указавшая нам, куда идти, но ни с кем на разговор не пошедшая. Остальным, однако, в тишине дожидаться преподавателя не хотелось. После жеребьевки, ставшей первым шагом к знакомству и сближению, то тут, то там начинали вспыхивать разговоры. Пока осторожные, проводники только приглядывались друг к другу, изучали, но основы общения между моими однокурсниками были заложены.

В данный момент меня перспектива влиться в это море осторожного любопытства не привлекала, и я, стоя у единственной двери на этой площадки, с куда большим удовольствием узнавала Солэйр и Наталию. Проводник Гранта все еще сжимала в руке злополучную бумажку со жребием, и потому разговор у нас, едва мы отдышались, начался сам собой.

— Ты занимаешься рисованием? — полюбопытствовала Солэйр, кивая на зажатый в руке листочек.

— Я несколько лет ходила в художественный класс при нашей школе, но это больше хобби, чем серьезная попытка заняться творчеством, — улыбнулась Наталия.

— Почему? — удивилась я. — Ведь сразу же видно, что ты и любишь это, и довольно профессиональна как художник.

Наталия немного растерялась от моего замечания:

— С чего ты...

— Я видела, как на истории ты рисовала. Со стороны была очень хорошо заметна твоя увлеченность. Жаль даже, что творческие личности не видят себя в те моменты, когда творят. Необычное зрелище. — Девушка смутилась, и мы с Солэйр, переглянувшись, улыбнулись. — А череп действительно очень похож, как будто настоящий с помощью магии перенесли на бумагу.

— Кто-то тут говорит о магии? — раздался за плечом скрипучий голос. — Неужели же невтерпеж, а, ребятки?

Я подпрыгнула от испуга и отшатнулась от двери, врезавшись в стоящую рядом Наталию. Та, в свою очередь, задела плечом какого-то юношу. Его собеседники, да и он сам, повернувшись, с немым укором и явным вопросом смотрели на нас. Я чуть покраснела и неуверенно оглянулась.

— Мне показалось, что за моей спиной кто-то разговаривал, — попыталась объяснить я, сомневаясь в каждом своем слове. Хотя, скажи я им, что со мной заговорила дверь, это точно посчитали бы еще более странным.

— У стены голос прорезался? — усмехнулся парень, растирая плечо и своим ехидным взглядом выражая все, что он о нас думает.

С одной стороны, я его понять могла. Заяви мне кто-нибудь нечто подобное, сама бы так же отреагировала. Но, с другой стороны... ведь не над его ухом скрипели!

— А я откуда знаю? — возмутилась-огрызнулась я, краснея еще больше. Потому что на нас начали оборачиваться и остальные студенты. Продолжать неприятный для себя допрос под насмешливыми взглядами не хотелось. Ники и так обеспечил мне некоторую известность своими выходками, ни к чему мне еще звание "говорящей с дверью". Я нахмурилась и, решив, что извинение будет самым быстрым способом отвязаться от ненужного внимания, уже открыла рот: — Слушайте, я...

— Ну так что, невтерпеж, я спрашиваю? — снова раздалось сзади, и теперь вместе со мной подпрыгнули и Солэйр, и Наталия. Даже парень-ехидна, вмиг утратив всю свою язвительность, настороженно уставился поверх моего плеча, потому что в той тишине, в которой я собиралась принести извинения, скрипучий голос прозвучал донельзя отчетливо.

— ... извиняюсь... — шепотом закончила я, глядя на изумленные лица сокурсников и не торопясь оборачиваться. Да что же там такое страшное и разговорчивое?

С подоконника поднялась девушка, указавшая нам дорогу. Невысокая, с заплетенными в косы темными волосами и очень спокойным, даже неподвижным лицом. Серо-зеленые глаза ее были лишены любых эмоций: говорящее нечто за моей спиной ее, по всей видимости, не удивило. Пройдя мимо застывших изумленных однокурсников, она подошла к двери и ровно произнесла:

— Добрый день. Вы правы, мы очень ждем возможности научиться бытовой магии.

— Ааа, вот так бы сразу. А то застыли все, как кролики, глазенки выпучили — и молчат. Как будто вас родители на вопросы старших отвечать не научили.

— Извините. Мы просто еще не привыкли к тому, что магия теперь вокруг нас.

— Ну-у, эт-то я понимаю, — заметно потеплел голос, и я рискнула все же посмотреть, с кем разговаривает наша полная сюрпризов тихоня.

Однако за спиной не было ничего интересного. Грязно-белая каменная кладка, темная деревянная дверь в два человеческих роста да табличка на ней, сообщающая, что за этим порогом проводятся занятия по бытовой магии. Ничего, что выдало бы невидимого собеседника. Судя по взглядам остальных свидетелей, они тоже мало что понимали.

— Вы нас не пропустите? — спросила девушка. — Скоро подойдут остальные студенты, и нам будет очень тесно на этой площадке.

— Э-э, нет, вы сейчас зайдете — и не будете со мной разговаривать. Я так не согласная, — возмутилась дверь. Откуда доносился голос, я не понимала: ожидаемая мной картина деревянных шевелящихся губ не оправдалась. Впрочем, со дня Распределения хоть какие-то мои ожидания, пусть даже самые мелкие, оправдывались?

— Мы не сможем на такой добрый поступок ответить черной неблагодарностью, — заверила собеседница, и дверь, помолчав несколько секунд, начала открываться. Скрипа, слышного в ее голосе, не было: она провернулась на петлях абсолютно бесшумно. Боги, простите мне такие мысли, но мне стойко казалось, что дверь сейчас кокетничала со студентами! Как старушка, которая расцветает от одного комплимента, поправляя шляпку и уверяя, что она-де старая развалина, и куда уж ей... Жила на нашей улице такая, госпожа Ридли. Вот честно, такое же поведение демонстрировала сейчас и дверь, скрипя и брюзжа на нас, но при этом "поправляя шляпку", которую ей заменяли огромные латунные петли.

— Смотри мне, ты обещала! — не смогла смолчать она, когда мы несмелым ручейком потекли в кабинет. И если первой довольно уверенно вошла наш бравый парламентер, то второй идти пришлось мне, так как стояла я ближе всех. Кто-то весьма чувствительно подтолкнул меня в спину, и мне ничего не оставалось, кроме как сделать шаг вперед. Потом еще один. Краем глаза заметила, что Солэйр и даже Наталия тоже зашевелились, и потопала увереннее. Так вот наше трио второоткрывателей и вошло в кабинет, едва переставляя ноги и постоянно оглядываясь друг на друга. Однокурсники, видя, что с нами ничего не происходит и что говорящая дверь не захлопывается за нашими спинами с диким лязгом, получив добычу, потянулись следом.

Вглубь кабинета мы все равно не прошли, рассредоточившись вдоль стеночки: уж больно странным было помещение. Это, скорее, был квадратный зал без окон, а не учебная аудитория. И зал этот, расположенный под самой крышей, был разделен на две части. В одной — парты и доска, как в школе, в другой, отделенной от "класса" полупрозрачной мерцающей завесой, были расставлены квадратом четыре больших лабораторных стола. На стенах висели обычные, не магические, факелы, давая нам возможность осмотреться.

Та часть курса, что так неосмотрительно поторопилась на бытовую магию, растерянно молчала, с недоумением и даже опаской оглядывая открывшийся кабинет. В чувство нас привела все та же девушка-парламентер, прошедшая к столам и небрежно сбросившая сумку на первую парту в третьем ряду. Я вспомнила, что и на истории она сидела с самого краю аудитории. Что ж, у каждого есть свои любимые места.

Мы, словно за вожаком, последовали за ней, настороженно останавливаясь у выбранных парт.

— Слушай, а откуда ты... — начал было парень, проявивший себя на лестнице идейным вдохновителем, но девушка, даже не дослушав вопроса, ответила:

— У меня здесь старшая сестра учится.

Студенты запереглядывались. Редко когда в одной семье сразу несколько детей проходят Распределение. Смелые, однако, дочери родились у их родителей!

— А почему ты сразу не заговорила с дверью и не попросила ее впустить нас? — потребовал ответа жертва нашей с Наталией неуклюжести.

— С ней ни в коем случае нельзя заговаривать первыми. Не всем это приходит в голову, но случаи бывали. И когда ее пинали, и когда, наслышанные о ее особенности, требовали впустить в класс. Нужно дождаться, пока она первой проявит любопытство, иначе заупрямится и не откроется даже преподавателю.

Русоволосый изумленно присвистнул, аккуратно вешая на спинку стула свой помятый пиджак:

— Ничего себе, Академия! Я ожидал от нее странностей, но говорящая своевольная дверь в первый же день — это как-то... слишком сильно.

Девушка пожала плечами и отвернулась.

— Эй! — окликнула ее Солэйр. — А как тебя зовут?

Та, не поворачиваясь, коротко бросила:

— Церебра Эрклик, — и снова потеряла всякий интерес к нам.

Я чуть нахмурилась. Не то что бы меня задело такое отношение — у Церебры могут быть свои причины, — но все равно было как-то неприятно. Словно... до общения с нами снизошел высший разум. И эта странная девушка даже не была высокомерна или заносчива, просто ей наедине с собой было куда интереснее, чем с нами.

— Так со мной кто-нибудь поговорит, али мне запирать вас здесь?

Все, кроме Церебры, как один вскинули головы и повернулись к двери. На лицах каждого было примерно одно и то же выражение: испуг с изрядной долей обреченности.

— Ну... эээ... и как ваши дела? — мученически вздохнув, сделал шаг к выходу наш самый говорливый.

— Ой, вы себе даже представить не можете, как здеся скууучно! — обрадовано протянула дверь. — Особенно на каникулах! Только и есть мне развлечение, что за птицами на карнизе наблюдать! Даже преподаватели...

Энтузиазм и тяга к знаниям определенно наказумемы.

 

Глава 4.

От долгой беседы со скрипучим голосом, от которого начинала побаливать голова, нас ненадолго оторвала оставшаяся часть проводников-первогодок. Уже более сдружившейся и куда более шумной толпой они поднимались по лестнице, не представляя, какую подлянку им готовят обосновавшиеся в кабинете сокурсники. Русоволосый Джейсон уже на каждом слове морщился, периодически поднося руку к левому виску. Ему, как вызвавшемуся вести диалог с дверью, пришлось передислоцироваться к ней поближе, и по его ушам неприятный голос бил куда сильнее. Но поднимающиеся студенты заставили его глаза радостно загореться: он мечтал отдать свой пост какому-нибудь другому счастливчику.

Время шло до ужаса медленно. Для двери, у которой очень "скууучная" жизнь, наша новая знакомица болтала на удивление много. ,И уже весь наш курс, все пятьдесят шесть человек, страдали от опрометчиво данного Цереброй обещания.

— Я не думала, что она так рано заговорит, — пожала плечами Эрклик под направленными на нее возмущенными взглядами. — Видимо, соскучилась за лето. Обычно она подолгу молчит, заставляя студентов толпиться на площадке и лестнице.

— А неча в кабинетах гадить! — возмутилась дверь. — Едят тут, мусорют, бумажками бросаются, как будто я не в храм науки вход охраняю, а в забегаловку какую дешевую.

— Ох ты ж, Боги великие, сделайте меня глухой на ближайшие лет сто, пожа-а-алуйста, — простонала Солэйр, опустив голову на скрещенные руки.

Я была с ней полностью согласна. Слушать дребезжащий, пронзительный, бьющий по нервам голос было уже невозможно. К тому же захотелось есть. Почему, ну почему до самой последней минуты я не засиделась в столовой? Зачем мне нужно было так торопиться к пустому кабинету?

— Дорогая Ауланта, ты снова приводишь моих студентов в недееспособное состояние? — шутливо-строго вопросил кто-то от двери, и новый, мягкий и чуть мурлыкающий голос показался нам дивнейшей музыкой на свете.

— Да мы так, пообщалися чуток, — засмущалась дверь.

Мы поподнимали головы с парт и с немой надеждой уставились на вошедшую женщину. Проводник, довольно молодая для преподавателя такой серьезной и консервативной Академии, как наша: ей было едва ли за тридцать. Каштановые волосы, как и у Солэйр, коротко стрижены, но при этом еще и выкрашены на концах в более светлый цвет, что придавало ей немного хулиганский облик. Лицо узкое, с тонкими чертами, губы растянуты в понимающе-сочувствующей улыбке. Бодрым смерчиком ворвавшись в это царство страдающих студиозусов, она на ходу представилась:

— Профессор Эннелия Террин, ваша преподавательница по бытовой магии. Приветствую вас, студенты, в стенах нашей Академии! — Она замерла у своего стола, сгрузила с плеча сумку и достала из него свиток. Потом с широкой светлой улыбкой снова обратилась к нам: — Понимаю, что вы все расстроены из-за того, что Распределение не оправдало ваших надежд, но давайте и в новом качестве искать положительные моменты, хорошо? Я еще сама помню, с каким нетерпением и предвкушением ожидала практических занятий по бытовке, а потому в состоянии понять, что чувствует каждый из вас. И заверяю, что это будет действительно настолько интересно и увлекающе, как вы себе и представляли. Трудно — да, потому что магия определила нас по другую руку от себя, хотя иногда позволяет нам пользоваться Силой, но при этом, обещаю, каждое заклинание будет вызывать такое чувство радости и восторга, что затраченные усилия будут окупаться в тройном размере.

В это я охотно верила. Когда нет возможности иметь что-то, даже мимолетное прикосновение к заветной мечте способно закружить в вихре счастья.

— Я ее, кажется, уже обожаю, — прошептала мне Солэйр, и я с трудом заставила себя не улыбаться. Когда преподаватель так открыт и полон такого заразительного энтузиазма, трудно не проникнуться. После ее маленькой речи я даже про дверь забыла. И не только я, похоже. На Эннелию Террин жадно смотрел весь наш курс, ловя каждое слово. Если Альтерии Чени мы внимали с удовольствием, потому что она, как ведьма, сразу дала всем понять, что отношения между проводниками и магами не являются рабством, и тем самым показала, что условно она на нашей стороне, то преподавательница бытовой магии была в принципе своей. Она тоже проводник, и проходила через все то, через что предстоит пробираться нам, знает, о чем говорит, и понимает все наши эмоции. Профессор Чени — безусловно умная женщина, которая также прекрасно знает свой предмет и вызывает уважение, но она все же не наша. Проводники будут ее любить, будут ее ругать на зачетах и экзаменах, будут страстно соглашаться с одними ее словами и яростно спорить с другими, но ни на секунду не забудут о том, что она — ведьма.

Здесь же, на бытовой магии, нас всегда будет ждать человек, который объяснит и покажет, чего может достичь проводник, который будет знать о всех трудностях и разделять радость от удачного заклинания.

— Знаете, немножко неправильно, что практическое занятие у нас идет впереди лекций, — поделилась своим недовольством профессор Террин. — Я ведь знаю, как сильно вам сейчас хочется щелкнуть пальцами и сотворить какое-нибудь чудо, а вместо этого я должна сейчас отнимать ваше время для того, чтобы объяснить, что же такое магия для нас, проводников. — Она отложила свиток и вышла вперед, присев на край своего стола и скрестив руки на груди. Ее взгляд пробежался по обращенным к ней лицам, на которых медленно проступало плохо скрываемое разочарование. — Так нужно. Чтобы пользоваться Силой, нужно понять, что это такое, научиться чувствовать ее, правильно взывать к ней. Мы сами ее ни в себе, ни друг в друге не ощущаем, тогда как маги видят нас этаким резервуарчиком на ножках, из которого можно пополнить резерв. Они магию чувствуют — каждое ее движение, каждое изменение, они пропускают через себя те заклинания, что произносят. У нас это происходит по-другому. Мы, практически как слепые котята, тычемся наугад, пытаясь ухватить хоть частичку для того, чтобы, скажем, зажечь свечу в комнате.

Профессор Террин обернулась к высокой витой свече, в бронзовом подсвечнике стоящей на углу ее стола, и пристально вгляделась в фитилек. Мы, затаив дыхание, ждали. Почти полминуты Эннелия гипнотизировала тонкий белесый хвостик, прежде чем его охватило пламя.

— Я тоже так хочу-у, — выдохнула сзади Наталия, озвучивая мысль каждого в этом кабинете. Правда, мне казалось, что должно быть что-то вроде того, о чем говорила профессор: щелчок пальцами — и чудо свершилось, но, вероятно, это прерогатива волшебников. Если же мы действительно хватаемся за Силу наугад — тогда неудивительно, что на это нужно столько времени.

— Со временем научитесь. Не с первой и даже не с десятой попытки, но все-таки научитесь, — пообещала профессор. — Но я предлагаю продолжить. Итак, магия для проводников. Что она собой представляет, вам сказать никто не сможет. Но зато я смогу вам объяснить, как ее почувствовать, как ею правильно воспользоваться. Позже вы сможете порасспрашивать своих магов и убедиться, что подходы к Силе у нас абсолютно разные. Мы не черпаем ее, тратя на заклинания — мы взываем к тому, что есть в каждом из нас. Для проводника магия — как дыхание, как сердцебиение... А зажечь свечу дыханием невозможно, правда? И, тем не менее, мы это делаем. У нас не тратятся на это ни физические, ни магические силы, мы не зависим от резерва — и в то же время наши возможности к колдовству ограничены рамками, узкими до невозможности. У меня бывали студенты, которые задавались вопросом: "А для чего нам тогда вообще нужно изучать бытовую магию, если мы ею практически не можем пользоваться?". Я надеюсь, что среди вас нет студентов, которые будут сомневаться в необходимости моего предмета, но все же расскажу, для чего мы будем ее изучать. В нашей жизни может случиться всякое, и не всегда — а чаще всего, практически никогда — ваш маг в тот момент, как он вам нужен больше всего, рядом не будет. Нападение на темной улице, начинающийся пожар, плачущий в комнате с потухшими свечами ребенок — ситуации бывают разные. Магия может помочь выйти из них с минимальными потерями. Конечно, большой пожар нам не затушить, банду разбойников не разогнать и ребенка в свою комнату не слеветировать, но кое-что подвластно и нам. А вот в какой степени и какой силы — это мы выясним, уже перейдя непосредственно к практике.

— А как выяснить предрасположенность к той или иной стихии? — подала голос Церебра, и весь курс внимательно уставился на нее.

— А это мы поймем, когда пройдем все четыре, — улыбнулась профессор. — И речь идет, скорее, не о предрасположенности к стихиям, а о том, каким является человек и что его условно может охарактеризовать. Я, например, дама достаточно спокойная, но не лишеная некоторых живых черт, и лучше всего мне удается управляться с водой. С огнем — труднее, вы все это видели, но это не значит, что я не могу им пользоваться. Но у нас все еще впереди, мисс Эрклик. Да-да, я вас узнала. Вы очень похожи с сестрой, — профессор улыбнулась нахмурившейся Церебре и обратилась уже ко всем: — Раз уж мы заговорили об основополагающих стихиях, я предлагаю начать именно с них. Давайте пройдем в лабораторную часть класса. Она отгорожена от лекционной щитом, которые устанавливали маги нашей Академии, поэтому там можно безбоязненно колдовать, и сегодня я покажу, как можно взаимодействовать со всеми четырьмя стихиями.

Предвкушение после речей профессора Террин слегка поутихло, и до сознания сквозь радостное ожидание стало доходить, что практические по бытовой магии — это не мгновенное чудо, а тяжелая и непонятная работа. Потому что как можно почувствовать то, чего проводник чувствовать не может? Как можно зажечь свечу своим дыханием?

— Представляешь, мы все-таки будем учиться колдовать, — прошептала мне на ухо Солэйр, подхватывая меня под руку.

— Ага, вот только получится не с третьего и даже не с десятого раза, — отозвалась я, проходя через полупрозрачный щит. Я ожидала чего-то вроде покалывания на коже или легкого сопротивления, но завеса пропустила меня легко, совершенно никак себя не проявляя. Если бы она не мерцала, можно было бы решить, что и нет никакого разделения. — А так хотелось бы сразу: щелкнула пальцами — и на голову кое-кому выливается полный кувшин холодной воды, — мечтательно протянула я, не вовремя вспомнив синеглазого мага. Вот ему-то точно не придется, как слепому котенку, тыкаться во все стороны за Силой.

— Все-таки ты очень кровожадная, — поддразнила меня Солэйр.

— Есть немного, — я пожала плечами и скромно потупила глазки, занимая понравившееся мне место у одного из столов. Он стоял у внешней стены, предоставляя прекрасную возможность обозревать весь класс, в том числе — и покинутую нами часть. И при этом за спиной у меня никто стоять не будет — с детства не люблю, когда не знаю, что происходит сзади. Наверное, из-за братьев: они те еще любители попугать сестричек. Бр-р-р... Как вспомню этот жуткий клубок червей, которые Тони засунул мне за шиворот, когда мы были еще маленькими... Будь Солэйр знакома с моим братом, она бы и не подумала обвинять в кровожадности меня.

Профессор Террин переступила разделяющую черту последней, когда все уже выбрали себе места за столами. Я обратила внимание на то, что Наталия облюбовала угол ближайшего к нам стола, оказавшись соседкой Солэйр, а все более-менее знакомые лица как-то вдруг оказались напротив. И снова было заметно пока еще настороженное разделение на мужскую и женскую половины курса.

— Начнем с неприятного? — предложила профессор, предвкушающе улыбаясь, и все сразу насторожились. — Предлагаю назначить дежурных на сегодняшнее занятие. И выбирать новую пару каждую неделю.

Недовольно-разочарованное гудение было ответом преподавателю. Эннелия лишь шире улыбнулась, многозначительно похлопав себя по ладони свернутым свитком.

— Не выберете сами, назначу по списку. Один дежурный — из начала, другой — с конца.

Возмущенно побурчав, курс решил пожертвовать... уже понятно, кем.

— У нас есть кандидатуры, — поднял руку Джейсон, и я глубоко вздохнула, осознавая, что ничего хорошего от этого генератора идей ждать не придется. — От разведывательной миссии их спасла Церебра, но череп все равно придется отработать. Солэйр, Камелия, не хотите прийти своим однокурсникам на выручку?

Вот уж никогда не думала, что в одном взгляде могут соседствовать и злорадство, и жалостливая просьба, и облегчение. А таких вот довольных просильщиков на нас уставилось более полусотни!

— Вообще-то, не хотим, — обворожительно улыбнулась Джейсону Солэйр, — но не вижу ничего ужасного в том, чтобы побыть дежурной на первом занятии. Вот дальше наверняка будет хуже, и нашим последователям достанется куда больше, — мстительно предрекла подруга, отворачиваясь от собеседника и нарочито высоко задирая голову. Я хмыкнула и поймала смеющийся взгляд Эннелии Террин. Она вопросительно подняла брови, и я кивнула в ответ, подтверждая, что жертвы идут на дежурство добровольно.

— Отлично, тогда... Камелия, Солэйр, вон в том шкафу, — кончик списка указал на массивного деревянного гиганта, закрытого дверцами и имеющего передвижную лесенку, — на четвертой полке — свечи, на третьей — пустые стаканы, на самой нижней — горшки с землей и мешочки с семенами. Принесите по два сюда, пожалуйста. Я же пока начну знакомство с курсом.

Длинный свиток развернулся перед профессором. Мы с Солэйр послушно направились в конец аудитории, где за спинами студентов высился шкаф. Он действительно был огромен, и до верхних полок без помощи лестницы точно не добраться. А третья-четвертая — это снизу или сверху? Открыв массивные дверцы, облегченно выдохнула, понимая, что по ступенькам, изображая из себя козочку, скакать не придется. Доставая из шкафа необходимые предметы, краем уха прислушивалась к перекличке. Хм, а девушку-из-библиотеки, оказывается, зовут Диана. Можно считать, знакомство состоялось. Парня, на которого мы с Наталией налетели — Уилл. Ага, и его обозначили. Остальные почему-то проходили пока мимо. Может быть, потому, что новых людей я запоминала плохо, а кроме нескольких человек, никто больше ничем и не выделился? Впрочем, у меня еще несколько лет на то, чтобы разобраться. Не думаю, что ребята тоже друг друга все запомнят с первого раза. Зато мы с Солэйр, да еще и Церебра, сегодня засветились на полную. Черепушки, стаканчики, двери говорящие...

Кивком поблагодарив нас и разрешив вернуться на свои места, Эннелия придвинула к себе два пустых стакана. Осторожно обхватив один из них, она пристально всмотрелась в прозрачное дно. Под нашими удивленными возгласами стакан начал наполняться водой. Профессор же комментировала свои действия:

— Для начала нужно поймать Силу. Почувствовать в общепринятом смысле вы ее не сможете: она не ощущается ни как ветерок, ни как запах, ни как волшебное, опутавшее вас поле. Прислушиваться к окружающему миру смысла нет — нужно заглядывать в себя, потому что магия — это часть вас. И, когда я говорю "поймать", я имею в виду, что нужно сосредоточиться на себе. Вы же чувствуете свое сердцебиение? Слышите, как вдыхаете и выдыхаете? Так же необходимо попытаться отыскать и Силу в себе: как нечто теплое, бесконечно родное, без чего вы не сможете жить. В первые разы будет трудно, потом у вас будет получаться быстрее. При этом не стоит запоминать то ощущение, что возникнет сначала: магия всегда чувствуется по-разному, поэтому ее нужно искать и ловить. И именно поэтому мы, проводники, как слепые котята — тычемся всюду, пытаясь понять: "А вдруг именно это и была Сила?" Впрочем, в стрессовых ситуациях магия приходит на выручку достаточно быстро: сама, словно кошка, под руку просится. И, что самое главное: в отличие от магов, проводникам не обязательно использовать заклинания. Нам не нужны словесные формулы и графические изображения, чтобы обратиться в своей Силе. Смотрите!

Она повела рукой над стаканами, стоявшими рядом, и из полного в пустой протянулся мостик из капелек. Вода по этому мостику перебегала в другой сосуд, продолжая бежать, пока уровень в обоих стаканах не выровнялся. Мы же пожирали глазами висящие в воздухе капли, желая делать так же — и сомневаясь в том, что когда-нибудь этому научимся. А ведь маги могут гораздо больше. Для нас то, что сейчас показала Эннелия — настоящее чудо, для них же — простенький фокус, на который не стоит и тратиться.

— Это была магия воздуха, — улыбнулась профессор, опуская руку, и капли, больше не удерживаемые ее волей, пошлепались обратно в стаканы. — Магию огня я вам уже показывала, но... — Профессор зажгла еще один фитилек и с помощью воздуха перенесла искры на другой, заставляя гореть обе свечи, — мне полезно и самой попрактиковаться с наименее послушной мне стихией. Что до магии земли... Давайте посмотрим, что может проводник сотворить с ней.

Профессор Террин достала из мешочка с семенами два зернышка и закопала в принесенные нами горшки. Снова вытянула руку, но на этот раз закрыла глаза. Она шевелила пальцами, словно пытаясь что-то нащупать... Или словно приманивая что-то к себе... В одном горшке появился зеленый росток. Несмелый, совсем светлый и нежный — но он пробился через оболочку семечка, через землю, повинуясь магии.

— Маме бы моей такие возможности, — потрясенно пробормотала стоящая рядом Солэйр, вцепившись мне в руку.

— А она?.. — шепотом спросила я, не рискуя отвести взгляда от ростка. Казалось, что стоит даже просто моргнуть — и он исчезнет.

— Садом любит заниматься, — так же шепотом ответила подруга. — Видела бы ты ее истерики, когда очередная декоративная луковица всходить отказывается.

Я сочувствующе хмыкнула, наблюдая за тем, как один из стаканов приподнимается над столом, и из него аккуратной струйкой под корень ростку льется вода. Горящие свечи, наоборот, были отодвинуты подальше.

— Собственно, это и была наглядная демонстрация наших возможностей. И я бы сказала, что это был почти предел, — улыбнулась Эннелия. — Вырастить целое дерево, да даже цветок, мы не сможем, но помочь на самой-самой первой стадии — почему нет? Так же и с водой: не в нашей власти управлять водными массивами, но в срочном порядке наполнить стакан водой нам вполне под силу. Разгонять тучи или призывать ветра — это в обязанностях мага, но для того, чтобы обеспечить приток свежего воздуха или перенести на совсем небольшое расстояние — в пределах одной комнаты — что-нибудь некрупное мы вполне сгодимся. С огнем стоит быть внимательнее, потому что даже маленький искорки хватает, чтобы случилась катастрофа, но зажечь свечу в темном доме или нагреть кастрюлю холодной воды, соблюдая осторожность, мы можем. И я буду учить вас тому, как все те способности, что мы имеем, применять в домашних условиях, чтобы чуть-чуть облегчить себе жизнь. Никто ведь не забыл, что предмет называется "Бытовая магия"?

Мы помотали головами, но таким образом, скорее, не соглашались с профессором, а пытались привести мысли в порядок. Пусть возможности у нас небольшие — но они ведь все-таки есть!

— Экономия, однако, — хмыкнула Наталия, на удивление быстро придя в себя. — На спички, обогревающие камни тратиться не надо.

Стоящая слева от нее девушка хихикнула, прикрыв рот ладонью, да и мы с Солэйр с трудом сдержали смешки. Настроение, поползшее было вниз после осознания предстоящего фронта работы, снова вернулось к отметке "Жизнь — волшебная штука".

— А второй горшок? — вспомнил кто-то. — С ним что?

— А растение из второго горшка должно вырасти само, для сравнения процессов, и вы будете за ним ухаживать. Впрочем, как и за любым, что будет выращено в этом кабинете. Когда будем проходить землю, у каждого из вас в комнате появится зеленый постоялец, на котором вы и будете тренироваться. А на сегодня занятие окончено.

Вода из стаканов двумя крупными каплями взлетела в воздух, опустившись аккуратно на горящие фитили и с шипением затушив огонь. Проводив взглядом короткий хвостик дыма, я отошла от стола, позволяя студентам-соседям пройти в лекционную часть класса. А нам с Солэйр необходимо было убрать реквизиты для наглядной демонстрации обратно в шкаф. Много времени это не заняло, но из аудитории мы все равно выходили последними, если не считать оставшейся там Эннелии Террин, которая, склонившись над своим столом, что-то записывала на листочке.

Дверь, которую, по всей видимости, звали Ауланта, захлопнулась за нашими спинами, едва не наподдав по тому, что находилось чуть пониже.

— Эй! — возмутилась подруга, разворачиваясь к скрипяще хихикающей двери, но я вцепилась ей в рукав:

— Солэйр, я прошу тебя, давай без разговоров, иначе мы долго еще от нее не отвяжемся!

— Это точно, — спрыгнула с подоконника Наталия. — А мне ужас как не хочется повторять сегодняшний кошмар. Пойдемте в столовую? Нас опять отпустили пораньше, есть возможность поесть не торопясь.

Окинув заливающуюся режущим слух хихиканьем дверь раздраженным взглядом, Солэйр развернулась к лестнице:

— Я и не собиралась с ней разговаривать. Просто прикидывала, защищена ли она магически. Ведь если она дерево, а рядом камень, и все это относится к магии земли...

— Защищена я, защищена! — проскрипела дверь нам в спины. — И не такие, как ты, пытались! Ничаго у тебя не получится!

— А жаль, — посетовала Солэйр. — Лишняя практика нам не помешала бы.

Девушка с лукавой улыбкой посмотрела на нас, и я, понимая, что мне даже в глубине души абсолютно не жаль скрипучую вредную дверь, попробовала для приличия за нее заступиться:

— Ну ей же там одиноко... Впрочем, кого я обманываю. За сегодня она мне надоела безумно. Да еще и драться пытается. Я за дополнительную практику.

— Меня, конечно, по попе быть не пытались, но скрипучий голос в ушах до сих пор стоит, — поддержала Наталия, — так что я тоже за дополнительную практику. По земле и по огню.

Я укоризненно взглянула на Солэйр:

— И ты еще меня в кровожадности обвиняешь.

— Я никого не обвиняла, я констатировала факт! — гордо опровергла мои слова девушка, через две ступеньки сразу спрыгивая на лестничную площадку. Снизу доносились разговоры и смех наших однокурсников, и Солэйр свесилась через перила: — Да где там уже этот первый этаж? Я голодная!

— Ну да, так, безусловно, быстрее будет, — проворчала я, за сумку оттаскивая ее от края и возвращая на лестницу. — Ножками, Солэйр, ножками. Еще шесть этажей.

В столовую мы ввалились в чуть лучшем состоянии, если сравнивать с тем, что у нас было сразу после подъема к кабинету бытовой магии. Да, физическая форма у нас троих явно страдает. И что-то мне подсказывает, что занятия по физ.подготовке моими любимыми не станут.

Народу в столовой было немного. Если не считать наш курс, за столами расположились, лениво ковыряясь в обеде, более старшие проводники, которых тоже отпустили пораньше. Сидели еще отдельной группкой маги, выделяясь на нашем фоне своей темной формой, но они ни на кого внимания не обращали, бурно обсуждая что-то и даже подсовывая друг другу под нос бумажки с якобы доказательствами. Нам до них тоже дела не было: мы осматривались и представляли, что через несколько минут сможем поесть.

Столовая, вопреки моим ожиданиям, оказалась довольно маленькой: человек на двести, не больше. А ведь после этой пары будет большой перерыв, когда все студенты хлынут сюда за подпиткой. Где же все поместятся? В таком случае, мое дело — поесть побыстрее и освободить место голодному студиозусу.

Окон в привычном нам понимании в столовой не было — она находилась, все-таки, в центре этажа, окруженная другими помещениями, но маги заколдовали несколько больших картин так, что создавалась достоверная иллюзия шумевшего за стенами леса. Даже птицы, кажется, чирикали. Деревянные столы стояли друг от друга на достаточном расстоянии, чтобы не приходилось втискиваться в узенькое пространство между спинкой стула и столешницей. За каждым стандартно могло сидеть четыре человека, но некоторые были сдвинуты, чтобы вместить компанию побольше, к некоторым просто придвинули дополнительные стулья. Порадовало, что лавок здесь, как в школе, не наблюдается. Стол раздачи находился на противоположном от входа конце столовой, и, насколько я могла судить, предлагал неплохой выбор блюд. В представительстве сказали, что столовая для студентов будет платная, но цены обещали чисто символические. Что ж, вот сейчас и посмотрим. Сбросив сумки за стол, стоявший под одной из картин, мы с девочками направились на охоту. Тех, кто поел перед бытовкой, было видно сразу: они брали для перекуса что-нибудь попить или салатик, или просто сидели за столами и ждали предполагаемых друзей. Те же, кто входил в нашу группу торопыг-энтузиастов, набирали полные подносы.

У меня глаза разбегались, и хотелось схватить всего и побольше, но я знала, что наемся довольно быстро, поэтому взяла себя в руки и ограничилась овощным салатом и картофелем со свиной отбивной. Местный компот почему-то доверия не вызывал, и я решила, что на сегодня обойдусь чаем. Наталия, в отличие от меня, салату предпочла суп, но каждая из нас взяла что-то мясное. Солэйр же, кроме всего прочего, набрала целую тарелку сладких булочек. Мы с удивлением взирали на эту гору выпечки, а наша солнечная девочка, опустив глазки, призналась:

— Не могу без сладкого. Если за день не съем хотя бы конфетку, к вечеру превращаюсь в злобного кусачего монстра.

Я неуверенно кивнула на тарелку:

— А ты уверена, что съешь все это?

— Уверена, — кивнула Солэйр, начиная, вопреки всем правилам, свой обед с булочки. — Сладкого много не бывает.

Мы с Наталией пожали плечами и принялись за свои подносы.

Когда каждая из нас закончила с первым блюдом, в столовой появилась магическая часть нашего курса. Я бы с удовольствием не видела бы их еще некоторое время, к тому же сразу, стоило выцепить взглядом среди возбужденной толпы блондинистую и темную шевелюры, обладатели которых направлялись в нашу сторону, я расхотела есть.

Наталия заметно смутилась, когда обнаружила, что к нашему столу пододвинули еще один стул и что места рядом с нами собираются занять наши маги. Пока Грант и Ники выбирали свой обед, она наклонилась к нам:

— Может, мне лучше присоединиться к Лессану? — неуверенно предложила она, оглядывая столовую в поисках своего мага.

— Не говори глупостей, — чуть резче, чем собиралась, отрезала я. — Лессан, как я вижу, прекрасно себя чувствует среди своих новых друзей, а из-за этих двоих тебе уходить не стоит. Лишняя за этим столом уж точно не ты.

— Но... — попыталась возразить девушка.

— Наталия, — мягко перебила ее Солэйр. — С той компанией тебе будет еще неуютнее, чем с нами. Мы за эту пару хотя бы немного смогли сдружиться, а там сидят только маги, которых ты не знаешь, среди которых тебе будет неуютно и которые будут смотреть на тебя почти как на личный сосудик с магией. Что касается Николаса и Гранта... Им придется принять тот факт, что мы общаемся не только с ними.

Наталия, не убежденная, но все же немного успокоившаяся, слабо улыбнулась.

Рядом с моим на стол опустился поднос, и тут же на соседний стул упал Ники.

— Как прошел день у наших девочек? — поинтересовался он, откинувшись на спинку и с ленивым любопытством рассматривая меня. Солэйр и Наталии достались короткие взгляды.

Мне же хотелось все-таки опрокинуть ему что-нибудь на голову. Явился, испортил аппетит, заставил волноваться художницу — а творческие люди, между прочим, очень тонкие натуры, — да и еще взгляды позволяет себе... такие!

На его подносе, помимо кучи всего, тоже наблюдалась отбивная, и я вдруг вспомнила это его "Вкусная...". Почувствовала себя такой же отбивной.

— Замечательно все было. Пока ты не явился, — отозвалась я, сама понимая, как грубо это прозвучало, но не имея возможности что-либо с собой поделать. Отождествлять себя с отбивной было неприятно.

Широкая ухмылка на миг потускнела, после чего Ники наклонился ко мне и прошипел:

— Не смей свои колючки выпускать при всех, Камилла. То, что на первой паре ты едва не выставила меня идиотом перед всем курсом, я тебе простил. Но настоятельно советую не привыкать к этому.

— А иначе? — я подняла на него злые глаза. — Что будет в противном случае? Да и вообще, кто ты такой, чтобы мне указывать? У тебя нет никаких прав на то, чтобы контролировать мое поведение!

— Я — твой маг, Кэм, — продолжая улыбаться и не повышая голоса, в то время как я ощущала, что близка к крику, проинформировал меня Ники. — И права у меня есть на многое.

— Знаешь, что можешь с ними сделать? — агрессивно предложила я, вскакивая со стула и хватая сумку. — Извините, девочки, у меня аппетит пропал. Я подожду вас у аудитории.

Я практически выбежала из столовой, с трудом сдерживая торопливый шаг. Следом за мной в фойе вылетел Ники.

— Камилла!

Я проигнорировала. Все равно девушек с таким именем не знаю. И практически поставила ногу на первую ступеньку, когда меня резко подняли в воздух и затащили под лестницу.

— Пусти! — Ники тут же отошел на шаг, буравя меня мрачным взглядом. Я бросила на пол сумку и поправила блузку. — Ну и чего ты этим добился, варвар?

— Следи за своим языком, Кэм. И за своим поведением.

Голос его звучал вполне спокойно, хотя и звенела на краю некоторая напряженность.

— Я отличаюсь вполне адекватным поведением, когда на горизонте не маячишь ты, — огрызнулась я, сама себе ужасаясь. Да что такое, в самом деле! И история, и бытовая магия прошли в очень даже позитивном ключе, но стоило мне увидеть Ники — и внутри словно истеричный злобный монстр проснулся. Даже не думала, что могу так ненавидеть. И с чего бы это, ведь даже на психологии взаимоотношений я не была такой дерганой. Может, стала такой после бытовой магии, когда я особенно четко осознала, чего лишилась? А в столовой, вспомнив и его поведение, и то, что он владеет всем тем, что мечтала получить я, психанула?

— По тебе этого не скажешь. Абсолютно неадекватная особа, не умеющая держать себя в руках.

— Слушай, от меня тебе сейчас что нужно? — глубоко вздохнув, попыталась успокоиться я. — Зачем помчался следом?

— Чтобы кое-что выяснить, Кэми. — Я поморщилась, но, сцепив зубы, проглотила новое издевательство над своим именем. А Ники, скрестив руки на груди и перекатившись с носка на пятку, продолжил: — Наедине, раз уж тебе так хочется, можешь демонстрировать свой кошмарный нрав, но не смей меня позорить перед преподавателями и остальными студентами. В присутствии посторонних людей, пожалуйста, держи свой рот на замке и мило улыбайся.

— Не указывай мне! — не хуже василиска зашипела я. — Еще раз повторяю: у тебя нет такого права! Как проводник, я согласна иногда сидеть рядом с тобой и держать тебя за ручку, помогая восполнить резерв, но на какие-либо другие действия с моей стороны даже не рассчитывай! Ни на милые улыбки, ни на...

— Держать за ручку? — свистящим шепотом переспросил Ники. — Ты согласна иногда подержать меня за ручку?

Что-то мне в его синих глазах и в этом угрожающем тоне не понравилось, и я мгновенно остыла, делая шаг назад. И допуская тем самым ошибку. Кто же отступает перед хищником?

— Ники, — я примиряюще вытянула вперед руку, — я предлагаю обоим успокоиться и поговорить позже. Сейчас мы оба...

Он меня словно и не слышал. Сделав несколько плавных шагов ко мне, загнал дальше под лестницу. Еще чуть-чуть — и я упрусь спиной в стену.

— Одними "за ручку" ты не отделаешься, Ками. И я постараюсь как можно быстрее перейти на ту стадию, когда "за ручку" будет катастрофически не хватать.

— О чем ты? — осипшим голосом сумела выдавить я, прекрасно осознавая, что меня сейчас, кажется, осчастливят еще одной наглядной демонстрацией.

— Ну ты же большая девочка, должна понимать, — мурлыкнул Ники, приподнимая мой подбородок. Блеск его глаз мне категорически не нравился.

— Буду кричать, — шепотом предупредила я, обреченно закрывая глаза и готовясь в случае чего бить, куда придется.

— Не сейчас, — пообещал Ники, наклоняясь так низко, что я почувствовала его дыхание на щеке. На всякий случай сжала кулаки. — Когда-нибудь позже, но не сейчас.

Теплые твердые губы скользнули по виску, а через мгновение меня отпустили. Открыв глаза, обнаружила, что осталась под лестницей одна.

Чертов маг! Ненавижу!

* * *

— Однако, — недоуменно заметила Солэйр, откладывая булочку и задумчиво глядя вслед выскочившей из столовой парочке. — Не думала, что у них все настолько серьезно. Какая кошка между ними пробежала?

Грант молча пожал плечами, не отрываясь от подноса. Всем своим видом он говорил, что обсуждать поведение своего друга и его проводника он не намерен. Солэйр и не собиралась выпытывать у своего мага что-либо, скорее, вопрос относился к разряду "мысли вслух". Но к тому, что она увидела и услышала минуту назад, она все же оказалась не готова. Отношения Камелии и Николаса, пусть и немного более громкие и резкие, чем у других, до этого момента не казались Солэйр чем-то из ряда вон выходящим. Почти у всех магов и их проводников поначалу возникают сложности. Она сама, несмотря на свой солнечный легкий нрав и спокойную невозмутимость Гранта, испытывала к своему волшебнику некоторую настороженную неприязнь, но то, что мелькало между Ками и Ником... Это уже было ненормально. Камелия говорила, что встречалась с Николасом еще до инициации, и уже тогда они не нашли общего языка. Потом он слегка подставил ее на церемонии, на которой девушка все равно досталась ему, а Ками, в свою очередь, попыталась проигнорировать своего мага на первой же лекции. И после этого отпускала не самые добрые замечания в адрес Ники... Произошедшее в столовой — прямое подтверждение тому, что ни маг, ни его проводник на компромиссы идти не собираются, хотя им еще пять лет (а возможно — и больше) придется провести бок о бок. Оба это знают, но ни один не стремится пойти навстречу другому...

Солэйр покачала головой, не желая и дальше размышлять на эту тему. Сейчас Ники и Камелия должны попытаться найти точки соприкосновения самостоятельно, она не имеет права вмешиваться. Если Ками потребуется помощь и поддержка — Солэйр будет рядом, но ничего иного она предпринимать не будет.

— Кажется, они будут частыми гостями на дополнительных занятиях у профессора Чени, — пробормотала Наталия, задумавшаяся, видимо, о том же самом.

Грант фыркнул в стакан с соком, но ничего говорить не стал. Признать, что он согласен с подобным высказыванием он не мог из чувства дружбы и мужской солидарности, тем более перед новоявленными подружками Камелии, но и оспаривать его не стал. Этой парочке предстоят еще очень веселые дни по привыканию и смирению. Впрочем, Ники получил ровно то, что хотел.

Николас вернулся за стол через несколько минут. Прошелся мрачным взглядом по лицам присутствующих и, не отвечая на молчаливые вопросы в глазах девушек, снова занялся своим обедом. Наталия и Солэйр некоторое время переглядывались, не решаясь заговорить с несдержанным злым магом, но в итоге почти хором выдохнули:

— А Камелия?..

— Жива и даже невредима, — со злым ехидством перебил их Ники, поднимая взгляд от тарелки. — Ничего я не сделал с вашей подружкой, будет ждать вас у аудитории. Мы с ней просто поговорили и выяснили некоторые моменты. Еще что-нибудь вас интересует, или я могу поесть?

— Больше ничего, спасибо, — с плохо скрываемым сарказмом поблагодарила Солэйр, возмущенная его тоном. Сочувствие к Камелии быстро вытеснило собой все другие чувства. Поднявшись со своих мест, девушки подхватили сумки и вышли из столовой.

Ники только фыркнул на эту демонстрацию неодобрения. Поведение девушек, как ни странно, немного улучшило его настроение, хотя едва ли эти красавицы ставили перед собой именно такую задачу. Проводив подруг Кэм насмешливым взглядом, повернулся к другу:

— У тебя самого проблем не будет из-за того, что твой проводник меня, кажется, начинает недолюбливать?

— Вряд ли, — пожал плечами Грант, достаточно равнодушно отнесшись к возможной угрозе испорченных отношений. — У Солэйр не такой характер, чтобы ассоциативно перекидывать эмоции, предназначенные тебе, на меня. Я знаю ее еще слишком мало для того, чтобы делать какие-то серьезные выводы, но то, что она соответствует своему имени — это однозначно.

— Хорошо, — отозвался Ники. — Не хватало нам еще вдвоем за своими проводниками бегать.

— Что с Камелией? — поинтересовался блондин, чуть повернув голову к другу и при этом задумчиво выбирая среди блюд следующую жертву голодного произвола.

— Камелия просто отлично себя чувствует, — слегка скривился Ники. — Хотя после ее сегодняшних выходок я начинаю задумываться о том, как бы поосновательнее испортить ей настроение.

Грант поднял брови, требуя продолжения. Потом сообразил, что друг его не видит, так как сидит рядом и точно так же занят поглощением обеда, и задал вопрос вслух:

— И до чего вы там договорились?

Ники взъерошил волосы, отложив столовые приборы и откинувшись на спинку стула. Взгляд его потяжелел, и верх снова стали одерживать отрицательные эмоции:

— Она заявила, что согласна, раз уж является моим проводником, подержать меня за ручку, чтобы восстановить резерв.

Грант поперхнулся, мгновенно оборачиваясь к другу:

— Так и сказала?

— Угу, — мрачно подтвердил Ники и насупился еще больше, глядя на расхохотавшегося блондина. — Мне это отнюдь не показалось смешным.

— Та девушка, что обедала с ними, не знаю ее имени, сказала, что вам наверняка придется часто и подолгу общаться с Альтерией Чени. И что-то мне подсказывает, что она была не так уж неправа. Ники, — попробовал воззвать к разуму друга Грант, — в первый год — ну или в первый семестр точно — маг и проводник только и делают, что за ручку держатся. Нашел, из-за чего дуться. А с такими непростыми отношениями, как у вас, вы еще не скоро преодолеете эту стадию.

— Знаешь, — задумчиво произнес Ники, проводя пальцем по краю чашки с остывающим чаем, — мне кажется, что даже такой способ позволит очень быстро восстановить мой резерв. Не знаю, как такое можно объяснить словами, я это просто чувствую. Хорошо, хорошо, — он поднял руки вверх под укоряющим взглядом Гранта, — я не буду снова заводить свою песню о нашей идеальной совместимости, но это все равно не изменит того, как я ее воспринимаю. И меня сейчас бесит больше всего даже не то, что она мне отказывает как девушка, а то, что меня пытаются лишить возможности прикоснуться к Силе.

— Ты свихнулся с этим своим идеальным проводником, — прокомментировал услышанное Грант. — К тому же она не лишает тебя этой возможности, сам же сказал. А через полгода, когда оба перестанете вести себя, как два идиота, сможете перейти от этого твоего "за ручку" к чему-нибудь, что позволит быстрее восстанавливать резерв. Главное, голову оба включите.

Ники пожал плечами, снова беря в руки вилку. Объяснять Гранту того, чего сам до конца не понимал, он больше не собирался. Гранту досталась Солэйр — чистая солнечная девочка, которая будет ему хорошим проводником. Хорошим, но не идеальным. Она обычный проводник, не такая, как для него Камелия. Кэм — открытый источник Силы, сверкающий, яркий, манящий. Он не врал, когда говорил, что и подержаться за руки будет достаточно, но объятия, поцелуи, постель — это возможность не просто быстрее восстановить резерв, это способ наиболее полно почувствовать Силу, на несколько мгновений сродниться с ней — и стать ее частью.

Если бы Ками еще не была такой язвой и злюкой. Ники признавал, что и сам горячится и ведет себя несколько неправильно, но все его слова и действия были ответом на ее поступки. Трудно было держать себя в руках и мыслить трезво, когда тебе бросает вызов твой собственный проводник и просто симпатичная девушка.

* * *

Я сидела на подоконнике напротив аудитории и пыхтела. Самым настоящим образом. Не фыркала, не бурчала, не возмущалась вслух, а молча сидела и пыхтела. Сама себе казалась чайником, который вот-вот закипит на плите и выпустит струйку пара, чтобы не взорваться.

У-у-у, как же он меня разозлил! Бесит! Ненавижу!

"Когда-нибудь позже, но не сейчас"... Да что он о себе возомнил? И подошел еще так близко, и глазами своими синими сверкал, и даже... возможностью поцелуя угрожал!

Наверное, то, что я ждала от него именно попытки поцеловать меня, и являлось сейчас главной причиной моей злости. Ждала, конечно, не с замиранием сердца, а с сжатыми кулаками, но это вряд ли что-то меняет. Главное, что для себя я нарисовала именно такой сценарий и готовилась именно к этому. Или Ники намеренно подвел меня к этим мыслям и сделал потом нечто совершенно другое?

А-а-а, ненавижу! Не собираюсь я ни о чем подобном думать! И за ручку его теперь держать не буду!

Во внутренний двор Академии высыпала толпа студентов-старшекурсников, у которых, по всей видимости, было практическое занятие на улице. Среди них были и маги, и проводники, и все стояли тремя большими дружными группками. Голубая форма спокойно соседствовала рядом с синей, не было никакого разделения по способностям. Солнечный теплый день за окном только способствовал их хорошему настроению, и до меня то и дело долетали взрывы смеха и отдельные громкие слова. Впрочем, сидела я не особо высоко — последнее занятие у нас снова проходило на третьем этаже северного крыла. Кажется, эта часть учебного корпуса использовалась преимущественно как лекционная, хотя расписание я помню плохо и утверждать, что все практические у нас в другом крыле, не возьмусь.

Я принялась разглядывать студентов, ожидающих преподавателя. Точно, никакой напряженности между проводниками и магами. Стоят, шутят, общаются между собой. Некоторые являются явно парами — кто за ручки держится, кто обнимается. Интересно, какой это курс? Как долго эти студенты шли к тому, что я вижу сейчас?

— Камелия!

По коридору ко мне приближались Наталия и Солэйр, обе чем-то недовольные и даже не пытающиеся этого скрыть. А я, кажется, уже успокоилась, глядя на старшекурсников. Грустно только стало оттого, что мне с моим магом ни хороших, ни тем более романтических отношений ожидать не приходится. А я бы, наверное, хотела, чтобы меня, как и ту блондинку-проводника, сзади обнимал человек, который важен мне и которому небезразлична я, чтобы можно было откинуть голову на его плечо и иногда показательно-лениво целовать в щеку. С Николасом у меня такого не будет, и трудно ожидать, что при его зацикленности на идеальных проводниках что-то подобное появится в ближайшие пять лет. Если только рядом со мной будет другой проводник... Но кто же из ведьмочек отпустит далеко от себя свой персональный резервуарчик на ножках? А обычных людей, никак не связанных с магией, я смогу видеть разве что на каникулах, когда буду приезжать домой, повидаться с родителями.

Грустная картина вырисовывается. Ну вот совсем нерадостная.

Я спрыгнула с подоконника, пытаясь выбросить из головы и мысли на подобную тему, и видение, где маг нежно обнимает свою блондинку, с удовольствием принимая от нее шутливые поцелуйчики.

— Чем недовольны, девочки? — неестественно бодрым голосом поинтересовалась я у подруг.

— Магом твоим недовольны, — хмуро отозвалась Солэйр, и у меня возникло ощущение, что ее внутреннее солнышко спряталось за тучу. Да что за... маг такой этот Николас, что от него даже эта девушка мрачнеет! — Тобой, впрочем, тоже.

— Что? — удивилась я. — И мной тоже? Я-то чем провинилась?

— Не поддавайся больше эмоциям и не бросай нас в обществе твоего неуравновешенного мага и его неразговорчивого друга.

— Эм... — растерялась я. Замечание Наталии было справедливым, я поступила некрасиво. — Постараюсь, честно, хотя ничего не могу обещать. Поэтому прощу заранее простить, если я вдруг в следующий раз поведу себя подобным образом. Но разве Грант такая бука?

Про друга Ники я ничего не могла сказать, но он не показался мне таким уж мрачным и нелюдимым.

Солэйр слабо улыбнулась:

— Да нет, обычный парень. Может, на фоне Ренвуда и выглядит немногословным, но и вчера, и сегодня с утра мы вполне спокойно и плодотворно общались. По крайней мере, в качестве паразита, тянущего из меня Силу, он меня устраивает гораздо больше, чем наш общий знакомый, оказавшийся, по совместительству, его лучшим другом.

Наталия усмехнулась, оценив новое звание магов, а я задумалась над этим вопросом, попытавшись прислушаться к себе. Нет, все-таки именно как паразитов я волшебников воспринимать не могу. Наш мир так устроен: кому-то дана возможность пользоваться магией, а кто-то должен открывать к ней дверь. Маги забирают не нашу собственную силу, они всего лишь с нашей помощью дотягиваются до того, без чего все их возможности бесполезны. Может быть, в чем-то проводники будут даже важнее магов, наша значимость очень высокая. Жаль только, что сами колдуны и ведьмы этого не понимают, воспринимая проводников... не так, как стоило бы. Может быть, нас не ценят потому, что на каждого мага есть свой проводник, и они просто не испытывают недостатка? Я не знаю, по каким законам проходит Распределение и как Боги подбирают для нас наши роли, но магов всегда — абсолютно всегда — в каждый год ровно столько, сколько и проводников. Равновесие еще ни разу не было нарушено, и никогда не появлялся человек, который бы захотел пройти Распределение и которому не хватило бы его пары. Другое дело, что уже после Распределения что-то может поменяться, но и с этим Судьба каким-то образом справлялась.

Но делиться своими мыслями не стала. Зачем? Солэйр назвала их так в шутку, это у меня настроение сегодня весь день скачет от истеричной злобы к философской задумчивости. Смысл мне еще и девочек сейчас грузить подобными размышлениями?

— И что натворил Ники?

— Глобально — ничего особенного, — отмахнулась Солэйр, возвращаясь к прежнему расположению духа и отодвигая неприятные эмоции, связанные с Ники, подальше, — но, когда у него плохое настроение, рядом с ним находиться, похоже, совершенно невозможно. И вежливым быть пытается, и на вопрос вроде отвечает, но делает это так, что потом жалеешь о том, что вообще рот открыла.

Наталия кивнула, соглашаясь с этими словами. О да, в наличии у моего мага такой способности я не сомневалась. Но в итоге обсуждение Ники и его отнюдь не золотого характера сошло на нет, и я тоскливо покосилась на дверь в аудиторию:

— Когда уж начнется лекция?

— Тебя интересует право? Хочешь стать законником? — удивилась Наталия, и ее личико при этом весьма выразительно скривилось. Думаю, моя ответная гримаса мало чем отличалась от ее:

— Боги, нет, конечно! Я в комнату уже хочу, этот день неожиданно вымотал меня, и все, о чем сейчас мечтаю — отсидеть эту лекцию, вернуться в общежитие и упасть на кровать. Не обязательно даже на подушку, главное, чтобы можно было вытянуться во весь рост и раскинуть руки-ноги.

Солэйр улыбнулась:

— Мечтаю о том же самом. Оу... кстати, — словно опомнилась она, — кого в какое общежитие заселили?

Наталия посмотрела на нас, покраснела и шепотом произнесла:

— В первое.

Я присвистнула, из-за чего заработала недоуменные взгляды от собеседниц. Ну что поделать, привычки, полученные с детства, трудно забыть. А уж если перенимаешь манеру старшего братика выражать удивление еще до того, как начинаешь изучать правила поведения в обществе, то искоренить такое в дальнейшем практически невозможно.

— Извините, — пробормотала я, особо не раскаиваясь. Но первое общежитие, однако!.. Оно относилось как раз к тем воздушно-сказочным строениям, в которых жили дочки богатых родителей. Так, выходит, Наталия у нас не такая уж простая художница? Сейчас, наверное, не очень прилично будет выспрашивать подробности, поэтому я промолчала, сделав вид, что ничего особенного она не сказала, но в уме сделала заметку, что попозже нужно будет порасспрашивать девушку о ее родителях. А впрочем, мы все равно потом будем друг с другом делиться всей возможной информацией о своих семьях, так что можно не пытаться изображать из себя шпионку.

Солэйр тоже решила, что не стоит заострять внимание на общественном положении родителей Наталии. В конце концов, все титулы, звания и состояния по большей мере остаются за стенами Академии. Не то чтобы мы все тут были равны — воспитание, стиль жизни и привычки все равно будут сказываться, — но все же здесь каждый решал для себя, пользуется он положением родителей или создает себе имя сам. В наибольшей степени это, естественно, относилось к магам, но среди известных деятелей медицины, искусства, того же права едва ли не две трети имен принадлежат проводникам — выпускникам Академий.

— А я в третьем, — Солэйр дернула меня за рукав: — Теперь твоя очередь признаваться.

— Тоже в третьем, — не стала отпираться я. — И чтобы быть точно уверенной: мы говорим с тобой об одном общежитии? Четырехэтажном, из светлого камня, в котором заправляет похожая на грызуна высохшая дама?

— Мисс Ротт? — хихикнула Солэйр и тут же оглянулась, словно опасаясь, что вышеназванная мисс появится за ее спиной. — Именно о нем мы и говорим.

Наталия вздохнула:

— И в чем прелесть проживания в "привилегированном" общежитии, если твои новые подруги живут отдельно от тебя?

— Не расстраивайся, — Солэйр шутливо-сочувственно погладила Наталию по плечу: — Мы к тебе в гости приходить будем, правда? — Она обернулась на меня. Я кивнула. — И ты к нам приходи. Если тебя наша комендантша не напугает.

— Страшная такая?

Пока мы с Солэйр делились впечатлениями, которые оставила о себе мисс Ротт, к аудитории подтянулся наш курс. Практически сразу за появившимся последним Уиллом пришел и преподаватель — невысокий плотный мужчина неопределенного возраста. Я не чувствовала в нем ни мага, ни проводника. Значит, и эту лекцию нам читает обычный человек. А почему бы и нет? Право и история не относятся к магическим или околомагическим предметам, так зачем отвлекать на них магов или даже проводников? Лекции — они вообще требуют от преподавателя ораторского искусства, а не возможности зажигать свечку взглядом. По крайней мере, те, на которых проходятся прописные истины, известные каждому еще со школы.

Преподаватель суетливо заталкивал нас в аудиторию, слегка прикрикивая и подгоняя медленно идущих (на его взгляд) несильными тычками в спину. Мы втроем быстренько прошмыгнули мимо странного человечка и заняли места подальше. Последняя пара первого учебного дня началась.

 

Глава 5.

В кабинете профессора Чени мы оказались уже в конце первой недели, после практического занятия по взаимодействиям. Наверное, в этом была изрядная доля моей вины, ибо мое сочинение об ожидаемом и реальном маге-напарнике никуда не годилось, что признавала даже я. С другой стороны, не стоило этому... волшебнику во второй раз проделывать свой фокус с моим добровольно-принудительным выступлением. Если бы меня не заставили перед всей аудиторией рассказывать о своих эмоциях и надеждах, нам бы не пришлось после пар выслушивать внеплановую лекцию о том, как важно слушать и слышать друг друга, учиться видеть в связанном партнере равного.

— Я много лет преподаю данную дисциплину, и, поверьте, сталкивалась со множеством тяжелых случаев, куда более серьезных, чем ваш, — профессор Чени обвела нас внимательным взглядом, заканчивая свою лекцию, и мне не хватило духу возразить, что ситуации, равной нашей, в ее практике все-таки еще не было. Ведь не может же быть так, что каждый год кто-то зацикливается на идеальных совместимостях? — Все проблемы между магами и проводниками берут свое начало из неправильного восприятия предложенных ролей и, как следствие, нежелания слышать друг друга. Камелия, твое... выступление сегодня как нельзя лучше иллюстрирует мои слова. Ты, разочарованная тем, что не стала ведьмой, заранее настроила себя против волшебника, с которым будешь связана, и теперь не можешь перешагнуть через свой первый настрой. Ты, Ник, — женщина перевела взгляд на подобравшегося парня, — совершаешь обычную для молодых магов ошибку — воспринимаешь проводника как нечто, что принадлежит только тебе, практически как личную вещь, и тоже не желаешь услышать Камелию. Хотя стоит вам хотя бы раз сесть и спокойно поговорить — ситуация станет восприниматься совершенно иначе. Мгновенно не исправится, нет, но вы уже сделаете первые шаги навстречу друг другу — и с каждым таким шагом будет легче.

Лично я необходимости в разговоре не видела, потому что знала, что все в итоге сведется к этой его песне об идеальном проводнике. Не то чтобы я не считала слова профессора Чени неверными. Скорее, просто не могла применить их к нашему случаю. Ведьма же, глядя на нас и понимая, что ее слова прошли мимо, устало вздохнула и облокотилась на стол:

— Сейчас у населения совершенно ошибочные представления о том, кем являются маги и проводники на самом деле, — она покачала головой и перевела взгляд на окно, за которым виднелись макушки деревьев, стремящихся словно бы вонзиться в яркое, совсем не по-осеннему безоблачное небо. — Весь смысл подобного разделения извратился, лишившись своего изначального предназначения. Почему-то все считают, что волшебник и его проводник разного пола лишь потому, что постель — быстрейший способ восстановить энергию. Но никто не задумывается о том, что это лишь следствие, так сказать, побочный эффект самого явления маг-проводник. Всем хватает лишь того, что лежит на поверхности, а смотреть в истоки и понимать причины — это стало слишком тяжело для нас, да и не нужно.

Профессор скривила губы в горькой усмешке, мудрые глаза были печальны и полны какого-то обреченного понимания того, что и сейчас она все говорит впустую, зря старается донести до молодого поколения саму суть своего предмета. Но что-то меня царапнуло в ее словах, да и... маг мой подался вперед, не скрывая заинтересованности, поэтому я робко поинтересовалась:

— А в чем смысл разделения и Распределения?

— Как и многое из того, что дали нам Боги — чтобы упорядочить и сделать более полной жизнь человека. Когда-то проводник был не полурабом, как сейчас, а уважаемым и даже почитаемым членом общества. Просто потому, что он — вторая половинка мага, человека, владеющего Силой, потому, что без проводника любое заклинание будет просто набором слов, — профессор снова повернулась к нам, оценивая нашу реакцию. Я была, мягко говоря, в замешательстве. Что по этому поводу думал Ники, я сказать не могла — ни единым жестом он не выдал своих эмоций, продолжая так же пытливо смотреть на преподавателя и вслушиваться в каждое слово. — Отставить своего проводника в сторону и вступить в брак с другим человеком считалось позором, насмешкой над самой Судьбой и над теми способностями, что даровали Боги. Проводник для мага был не только возможностью прикасаться к Силе, но и спутником жизни, другом, несгибаемой поддержкой и настоящей родственной душой. Это сейчас, когда вас отлавливают по всему королевству, инициация и связывание потеряли самую свою суть, а раньше свою половинку еще найти нужно было, и далеко не каждый проводник мог быть хоть как-то полезен чужому магу. Связанные в те времена пары могли помогать друг другу даже на расстоянии, чего сейчас можно добиться только спустя годы совместного сотрудничества и проживания.

— Как тогда получилось, что сейчас проводник — это что-то вроде личной вещи, которая должна быть всегда под боком для пополнения резерва?

Мой голос в наступившей после рассказа тишине прозвучал громко и чуждо, и я сама поморщилась от того, какой неприятный контраст получился. Но и ответ на этот вопрос я узнать хотела.

— Во все времена рождаются люди, которые хотят чуть больше того, что они уже имеют, Камелия, — очередная усмешка, полная осознания неприятной правды, — и маги — не исключение. И в какой-то момент, забыв про сущность разделения и видя только возможность выгоды, волшебный мир пришел к выводу, что можно жить и иначе, что слова о настоящих парах и вторых половинках — ерунда. Вскоре же об этом действительно заговорили, как о ничего не значащих сказках, после чего и вовсе забыли, оставив магов на высшей ступени социальной лестницы, а проводников спустив к ее подножию, сделав их лишь инструментом, но никак не равным волшебнику человеком.

— И почему же тогда вы не рассказываете об этом на занятиях? — поинтересовался Ники, тряхнув головой. Я бросила в его сторону осуждающий взгляд, но он его проигнорировал.

— Власти невыгодно нарушать существующую систему, мистер Ренвуд. К тому же, как вы сможете убедиться вскоре на собственном опыте, все постепенно смиряются с предложенным раскладом, и уже через год-два проводники перестают возмущаться тому, кем они стали, и спокойно играют предложенные им роли, даже не представляя, что появились на свет они для чего-то большего. В итоге всех устраивает сложившаяся ситуация.

Возможно, с таким положением дел я бы и смирилась — проходить Распределение, зная, что я стану не любовницей своего более удачливого ровесника, а женой, опорой и другом мага, зная, что мое положение принесет мне не шепотки за спиной, а уважение и почет.

После разговора с профессором Чени я даже в библиотеку закопалась на два дня, выискивая хоть какое-то подтверждение ее словам, но даже в самых старых книгах, доступных студентам, все слова об отношениях между магом и его проводником были очень расплывчаты и могли трактоваться как угодно. Так что выходные я тогда потратила зря, а на следующий день меня снова ждала лекция по взаимодействиям, Ники на соседнем месте и лекция о том, с каким трудностями сталкиваются пары на первом году обучения и как можно этот период прожить наиболее безболезненно для обоих.

— А я бы хотела, чтобы он меня поцеловал!

Нарочито громкий шепот Таис разнесся по спортзалу, позволяя всем присутствующим узнать не только о ее желаниях, но и о том, что обсуждала небольшая группка девушек-проводников, собравшихся в углу и старательно подавляющих смешки.

Я брезгливо сморщила нос и отвернулась к двери, ожидая, когда Нати и Солэйр соизволят, наконец-таки, спуститься. После высказанного на весь спортзал пожелания ни для кого, в том числе и для меня, секретом не являлась тема, которой были посвящены бурные обсуждения шепотом: сегодня у магов первое практическое занятие, первое обращение к Силе. Проводники, каждый в отдельности и общей нашей толпой, волновались и гадали, чем это нам грозит. Насколько после пары будет пуст резерв? Понадобимся ли мы своим магам для его восстановления? Чего от нас попытаются потребовать? Эти вопросы словно витали над головами, сгущая воздух и заставляя напряженно ожидать окончания учебного дня.

Общее нервозное состояние не обошло стороной и меня, только моим главным вопросом было: "Окажется ли Николас настолько глуп, чтобы оправдать самые мои худшие опасения?". Ведь он явно не воспринял тогда всерьез мои слова про "подержать за ручку", хотя я не шутила. Правда, и не позволял себе больше ничего из ряда вон выходящего, и даже с Альтерией Чени после пар мы оставались всего раза три или четыре.

Сделав в качестве разминки несколько наклонов и посверлив пустой дверной проем недовольным взглядом, я попыталась представить, что меня ожидает после этой пары.

В конце концов, первое практическое — оно всего лишь первое практическое. На нем никто не потребует от волшебников-первогодок осушить озеро или вырастить лес. Наверняка юным магам предложат сделать что-нибудь простое и не требующее больших затрат энергии: свечку зажечь, книгу слевитировать, поменять местами буквы в словах, написанных на доске. Последнее упражнение, кстати, очень позабавило нас на занятиях по бытовке. Эннелия, уступив нашим уговорам, какое-то время развлекала нас, превращая предлагаемые фразы в нечто совершенно нечитаемое. У нас такой фокус, естественно, пока не получался, но мы уже успели многое нафантазировать на эту тему. А вот маги вполне смогут с первого раза сотворить что-нибудь этакое — для того они и маги. Вот только... резерв? Существенно же резерв затрагиваться не будет на таких занятиях?

Солэйр и Наталия появились все-таки в спортзале, но я упустила тот момент, когда они возникли рядом со мной: слишком была увлечена крутившимися в голове вопросами. У кого можно узнать: чувствует проводник, насколько ослаб его маг, или это под силу определить только самому волшебнику?

— Лэйри, глазам своим не верю, — удивленный голос за плечом заставил меня вздрогнуть. Повернувшись, по лукаво блестящим глазам Наталии убедилась, что она специально заговорила громким писклявым голосом: — Наша Камеличка тоже поддалась всеобщему настроению и мечтает о поцелуе!

— Ага, а также о нежных, но сильных руках и глазах цвета предгрозового неба, — хмыкнула я, даже не думая обижаться. — Я же всю жизнь этого ждала.

— Тебя утешит, если я скажу, что ждать осталось совсем недолго? — сочувствующе-ехидно спросила Солэйр, дружески кладя руку мне на плечо.

— Думаю, отчасти, — призналась я, с нетерпением ожидая изумленных взглядов. И они не заставили себя долго ждать. Кажется, именно такие лица должны быть у людей, испытывающих "священный ужас".

— Ты же сейчас не о глазах-руках-поцелуях? — осторожно поинтересовалась Солэйр, настороженно глядя на меня. Она словно ожидала, что я вот-вот совершу нечто сумасшедшее и ужасное.

— Нет, конечно, — рассмеялась я. — Я хочу, чтобы время пролетело побыстрее по другой причине. Во мне, кажется, крепнет желание попытаться поговорить с Ники по-человечески. Не может же быть, чтобы он был совсем безнадежен?

Девушки пожали плечами. С Ником и Наталия, и Солэйр общались мало, практически не знали его — только с моих слов, а они-то точно не отличались добротой и "николасолюбием". Но я и не требовала от них ответа. Это, скорее, были мысли вслух. И я действительно, после всех этих лекций и вечерних посиделок у профессора Чени была готова начать разговаривать. И подержать за ручку, если на первом практическом занятии маги все же выматываются сильнее ожидаемого, опьяненные полученными возможностями.

С приходом преподавателя все разговоры стихли. И не потому, что мы оказались куда более сознательными студентами, чем обычный среднестатистический первокурсник. Просто... пары по физической подготовке требовали слишком много сил, на болтовню их уже не оставалось. И если бы это были обычные занятия, как в школе: побегал по кругу, поприседал, сделал вид, что отжался — и свободен до конца урока!.. Нет, преподаватель нам достался очень ответственный и считающий свой предмет едва ли не самым важным за весь период обучения. Об уроках самозащиты или боевых искусств, которые должны начаться со второго курса, я еще могла такое сказать, но о простой физподготовке — едва ли. В том, что профессор Яквен гонял нас до изнеможения, я видела только один плюс: с такими физическими нагрузками два раза в неделю я могу есть столько же сладкого, сколько и Солэйр, безо всяких последствий.

Радостным моментом для меня стало то, что за дверью тренировочного зала нас не ожидали оголодавшие маги, жаждущие добраться... кто до чего. Кто — до Силы, кто — до податливых губ и нежных ручек. Намерение поговорить с Ники было погребено под желанием принять ванну и упасть на кровать. Судя по мрачным лицам бредущих рядом подруг, наши желания совпадали.

В комнате, почти не глядя бросив сумку на стул, упала поперек кровати, прижимаясь щекой к знакомому с детства покрывалу и наслаждаясь тем, как постепенно расслабляются мышцы. Несколько минут я вообще не шевелилась, блаженствуя и почти засыпая, но потом все же заставила себя сползти с кровати и поплестись в ванную.

И все-таки горячая вода — самое чудесное, что вообще может существовать. Особенно хорошо это понимаешь после таких вот издевательств, которые — не иначе, как по недоразумению — в расписании значатся как занятия по физподготовке. В школе я не то чтобы пренебрегала подобными уроками, но и не особо усердствовала, считая, что нахожусь вполне в форме. Занятия в Академии наглядно показали мне, как сильно я ошибалась. Да я и не противлюсь особо намерениям преподавателя сделать из меня нечто среднее между мастером боевых искусств и марафонцем-призером, так как понимаю, что это действительно необходимо, но меня пугают темпы и интенсивность. С такими частыми нагрузками я превращусь не в бойца, а в вяло ползающий полутрупик.

В важности этих занятий я убедилась, познакомившись с несколькими примерами из библиотеки. Сидела я там больше из-за слов Альтерии Чени, но как-то незаметно нашла подтверждение и тому, что нам говорили на первом, вводном, занятии, на котором была прочитана весьма познавательная лекция о действительной пользе самообороны, а в дальнейшем — и обучении какому-либо виду ведения боя. Я искренне впечатлилась найденными в хрониках случаями, когда, желая нанести удар по магу — особенно в военное время — враги били по проводнику. Волшебник тогда оказывался в крайне уязвимом положении: резерв мог опустеть довольно быстро, другого проводника — не оказаться рядом, или (бывали и такие прецеденты) другой маг мог отказать коллеге в помощи, из-за чего изначально поставленная цель так или иначе достигалась. Нечасто, но такое все же бывало, и я хотела максимально оградить себя от подобного. К тому же и от обычных грабителей на улице проводник защищен едва ли лучше обыкновенного человека, так что я действительно намерена научиться противостоять физической агрессии. Важно только не умереть от усталости в процессе обучения.

Впрочем, вместе с усталостью горячая вода вымывала и упаднические мысли, поэтому из ванной я вышла заметно посвежевшей и повеселевшей. Сделав заметку на листе-напоминалке о том, что в ближайший выход в город нужно будет обязательно купить греющие камни для воды, бросила в шкатулку янтарную пластинку с какой-то веселой, жизнеутверждающей музыкой и собрала мокрые волосы в пучок на макушке, после чего села у окна гипнотизировать стоявший там горшок с проклюнувшимся в нем зеленым росточком. Пока по бытовке ни у кого, кроме Церебры, у которой получилось левитировать несколько капель воды, успехов не было, но я не теряла оптимизма. Каждый день, вне зависимости от самочувствия и настроения, я по очереди пробовала себя во взаимодействии с разными стихиями. Вчера были неудачные попытки подружиться с воздухом, сегодня я изображала из себя агронома-любителя.

Пятнадцать минут настойчивого гипнотизирования зеленого росточка ничего не дали — он не подрос ни на миллиметр, поэтому раздавшемуся стуку в дверь я сначала обрадовалась. А потом насторожилась. Поплотнее запахнув халат и обмотав вокруг пучка упущенную прядь, мрачно поинтересовалась:

— Кто там?

— Эмм... твоя ожившая мечта? — задумчиво-вопросительно ответили из-за двери.

Я облегченно вздохнула и поспешно открыла дверь. В коридоре, заговорщицки улыбаясь, стояли Нати и Солэйр. Посторонилась, пропуская подруг в комнату. Лэйри мгновенно оккупировала кровать, подгребая под себя мою подушку-морковку, Натали же для начала степенно поставила на стол пирожные из столовой и чай в упаковке, после чего без зазрения совести устроилась рядом с подругой. Я не любила, когда кто-то пытался расположиться на моей кровати — даже старшего брата гоняла за это, — но этим девушкам почему-то позволяла такое. Наверное, потому, что сама вела себя точно так же, когда оказывалась у них в гостях.

— В честь чего праздник? — полюбопытствовала я, с искренним интересом глядя на торт. — И почему — ожившая мечта?

— Признавайся честно, — потребовала Лэйри, — ты же мечтала о том, чтобы за дверью оказался не Николас, верно? — Я кивнула. — Ну тогда откуда вопросы?

Усмехнулась, признавая ее правоту, и отобрала у Солэйр подушку. Обниматься с ней, конечно, удобно, признаю и даже понимаю желание Лэйри, но к этой морковке я относилась очень ревниво. Усадив отобранный трофей обратно в изголовье, кивнула на стол:

— А пирожные?

— Мы празднуем день без нежных поцелуев, крепких обнимающих рук и теплых затуманенных глаз, — подмигнула Наталия. — В общем-то, для тортика повод и не нужен, но то, что наши маги оказались куда более понимающими и адекватными, чем предполагалось, нельзя просто так оставить без внимания.

— А если серьезно, то после очередного издевательства надо мной я просто хочу сладкого, — не стала скрывать истинной причины Солэйр, кидая нежный взгляд на коробку. — Оно, как ничто другое, помогает восстановить силы. Так что хватит уже разговоры разговаривать. Мне нужен горячий чай и мой кусочек торта!

После замечательного, теплого вечера в компании подруг и веселых разговоров идти на психологию поведения магов не хотелось. С утра в любом случае на пары не хочется, но если обычно после таких вот встреч просыпаешься с улыбкой, с готовностью подарить эту улыбку окружающим, то в день, когда стоит эта дисциплина, хочется кого-нибудь покусать.

Преподает ее, естественно, маг, и мне он кажется худшим представителем своего племени, человеком, в котором собраны все самые жуткие кошмары проводников. Особенно злила его манера постоянно подчеркивать наш статус. Мы были для него не людьми, нет. Как раз мистер Райворт и видел в нас резервуары на ножках. На своих парах обращался к студентам не иначе как "проводник Дервентон", "проводник Эрклик". И рассказывал не о том, как идет психологическое становление мага — от наполненного всепоглощающим ощущением Силы подростка до трезвомыслящего, взрослого волшебника, — а о том, как должны вести себя мы рядом с этими величайшими людьми. Для него не существовало сотрудничества — для него были Маги и те, кому позволено находиться рядом с ними и служить им. С профессором Чени, что было вполне закономерно, отношения у него были более чем натянутые — Райворт не стеснялся в выражениях, комментируя то или иное ее высказывание. Самым мягким эпитетом, которым он наградил эту женщину, было "маразматичная старуха", и наш курс быстро понял, что упоминать преподавателя психологии взаимодействия в присутствии этого индивида не стоит.

Но в этот раз тихо отсидеться на его паре, пытаясь пропустить мимо сознания лекцию, не получилось. Райворт начал утро с опроса.

— Итак, — начал он, в который раз не потрудившись поздороваться, — кто из вас вчера, после первого практического занятия, помог своему магу? Поднимите руки!

Примерно половина курса, в основном — начавшие заливаться краской девушки, подняли руки. Преподаватель мгновенно изменился в лице. Сузив глаза, он, до сего момента и так не лучившийся радушием, злобным взглядом обвел кабинет.

— Сейчас начнется, — прошептала Нати, пригибаясь к парте в надежде спрятаться за спинами однокурсников. Мы с Солэйр повторили за ней, но, даже почти забравшись под стол, со своего места я видела гневно раздувающиеся ноздри Райворта.

— И почему, позвольте узнать? — громыхнул преподаватель. — Это ваша прямая обязанность! Я вам только на прошлом занятии объяснял, как это важно! Впервые использующий Силу волшебник не отдает себе отчета в том, насколько он использует резерв! И, хотя профессор Деррит следит за тем, чтобы не произошло чего-то ужасного, вашей прямой обязанностью было прийти к своему магу и предложить ему или ей свои услуги!

Он объяснял, конечно. Райворт явно переоценивает свои преподавательские способности, ибо действо, творящееся на его паре, я могу охарактеризовать только как плохую попытку промывания мозгов. Страшно осознавать, что такому человеку доверили такой предмет, как психология. Он ведь должен нам объяснять, что из себя представляет маг, как он воспринимает окружающий мир, он не должен настраивать нас против тех, с кем мы связаны — на ближайшие пять лет или на всю жизнь. Причем, если верить словам Альтеи, моей соседки напротив, на открытых занятиях, в присутствии других преподавателей, ректора, проверяющих Райворт становится идеальным. Мне самой не довелось пока с этим оборотничеством столкнуться, но, думаю, в день, когда этот маг окажется способен не только указывать проводникам "их место", но и внятно рассказать что-то по своему предмету, я сама предложу Ники выбирать, что будет определять наши отношения в дальнейшем.

А может, руководство прекрасно осведомлено о том, как проводятся эти пары, и держит Райворта в противовес излишне демократичной Альтерии Чени? Не удивлюсь. Магам высшего эшелона вряд ли нужно, чтобы проводники могли почуять даже намек на свободу, а слова Райворта, какой бы чушью они ни казались, все равно запоминаются и остаются в сознании.

— Проводник Этеллет! — преподаватель подлетел к парте Уилла, хлопнув по столешнице ладонями, из-за чего парень вздрогнул, и навис над ним: — Объяснитесь! Почему вы не помогли своей волшебнице после ее первого обращения к магии?

Уилл замялся, не зная, какой ответ покажется Райворту верным. Мнится мне, что такого ответа не существует в принципе.

— Ну... — глубоко вдохнув, попытался ответить честно, — она не просила об этом...

— Вы — мужчина! — оборвал его Райворт. — Вы должны принимать решения и не идти на поводу у женской гордости!

Солэйр по другую сторону от Нати тихо застонала, прикрыв рот ладонью, но я и несколько человек ее все равно услышали. И, в общем-то, разделяли это невербальное выражение понятной всем эмоции. Райворт противоречил сам себе и вертел "аргументами" так, как ему это было выгодно. На первой лекции, глядя нашим парням в глаза, он заявил, чтобы они даже не думали кичиться своим физическим превосходством и пытаться помыкать своей волшебницей, ибо маг в отношениях — всегда главный. Интересно, а девочек это тоже касается? Мы, по его представлению, тоже должны были вломиться в комнаты наших волшебников — и насильно пополнить им резерв?

Отвернувшись от разве что слюной не брызжущего Райворта, заметила взгляд Церебры, устремленный на этого "преподавателя". Насколько я успела узнать эту замкнутую девушку, она была довольно хладнокровной особой, предпочитающей не демонстрировать своих эмоций. Поэтому сильнейшее отвращение в ее глазах меня поразило. Она даже не пыталась скрыть того, насколько противен ей этот человек, а я впервые задумалась о том, каково Церебре было на Распределении услышать "Проводник". Она ведь умная, очень. У нее невероятный склад ума, она схватывает все мгновенно, она даже на бытовке первая смогла сделать что-то с теми крохами Силы, что нам доступны. Будь она волшебницей, Церебра достигла бы очень многого, я ни секунды в этом не сомневалась. Если я хотела просто быть сильной и независимой, то моя тихая однокурсница наверняка принесла бы много пользы, придумывая заклинания и новые возможности использования Силы. Каково ей теперь понимать, что ничего этого уже не будет? Что все ее возможности ограничены лишь простейшими бытовыми заклинаниями, а все, что она могла бы предложить, будет воплощено в жизнь другими? Что ее дальнейшая жизнь теперь во многом зависит от Лэрика, ее мага?

Церебра всегда была спокойной, не позволяя никому увидеть даже намека на разочарование в собственной судьбе, но я вдруг остро почувствовала, что она задыхается в ограничивающем ее предназначении. А потому понимала и полностью поддерживала ее отвращение к Райворту. Вряд ли человек, относящийся к проводникам как к собственности, отказывающий им в праве на личную свободу и собственное мнение, заслуживает уважения.

Церебра, вероятно, почувствовав мой взгляд, посмотрела на меня. На какое-то время мы разделили с ней сожаление о том, что все вышло не так, как мы хотели, но в это странное, недолгое, почти мистическое единение ворвался голос нашего преподавателя:

— Проводник Леверли! — Солэйр с несчастным выражением лица подняла голову. — Могу я узнать вашу "уважительную" причину?

— У нас с Грантом договоренность. Пока он не почувствует, что ему нужна моя помощь, он ко мне не лез... эээ... я его не беспокою.

Райворт подскочил к нашему ряду, остановившись рядом со мной, так неудачно севшей с краю, и наклонился к Солэйр:

— Не думайте, что я не заметил вашей оговорки, проводник Леверли, — зашипел он. Я максимально отклонилась назад, чтобы меня не задели ни его темная аура, ни черная закручивающаяся воронка за плечами. — Про неуважение к магу мы с вами поговорим отдельно, когда вы останетесь после пар и придете на дополнительное занятие. А сейчас запомните одно, — выпрямившись, Райворт вернулся на преподавательское место, обвел взглядом аудиторию, убеждаясь, что внимание курса приковано к нему, и понизив голос, продолжил: — У вас с магами не контракт на договорной основе, когда вы можете наставить на выгодных вам условиях. Ваше предназначение — пополнять резерв тогда, когда это нужно магу, и всё. Если я еще раз услышу, что вы поставили свои интересы выше интересов волшебника, вы будете наказаны.

Атмосфера в аудитории стала более тяжелой, мрачной. Насупившиеся проводники исподлобья смотрели на преподавателя, и наверняка у каждого, как и у меня, возникло желание отправить этого... кхм... в свободный полет с крыши северной башни. Этому беспринципному, заносчивому мерзавцу в свое время повезло чуть больше, и данный выбор Судьбы уже не изменить, но это не делает его сверхчеловеком, а нас — недолюдьми.

Оставшаяся часть пары прошла под монотонный бубнеж о величии магов и подножном положении проводников, который мы уже не слушали, погрузившись каждый в свои мысли. Возможно, мне казалось, но наш курс состоял из людей неординарных. Мы были способны на большее, гораздо большее, чем исполнять роль резервуара на ножках. Большей гадины среди магов, чем Райворт, я не видела — даже Ники уступил ему это почетное звание, — но, возможно, в знакомстве с ним был и плюс: это заставит нас предпринять что-то, а не соглашаться молча с подобными утверждениями, которые Академия пять лет вбивает в головы студентов.

До совершеннолетия ты знаешь о магах и проводниках многое — и в то же время все это будет самой общей информацией. И уж точно никакого представления не имеешь о том, что творится внутри сообщества приближенных к Силе. Для обычных людей проводник — человек, находящийся рядом с волшебником, пополняющий его резерв, официально разрешенное "лево", при этом имеющий возможность строить свою жизнь, карьеру, пользующийся некоторым уважением. Да, шепотки все равно есть, но они не осуждающие. Далекие от магии люди в любом случае будут обсуждать нас, однако для них все эти постельно-резервные отношения останутся хоть и странной, но все же незыблемой частью мироустройства.

Маги, как оказалось, видят все немножко в другом свете. Мне начинает казаться, что Альтерия Чени — это исключение из правила. Вспомнилась вдруг волшебница, к которой в первый день учебы я подошла спросить дорогу в лекционный зал: пренебрежение, грозящее в скором времени обогнать в своем "величии" снобизм Райворта. Он, случаем, не ведет у них "Этику поведения мага"? Не такие уж далекие друг от друга дисциплины, зато ломать сознание можно сразу на двух фронтах.

После пары, с которой Райворт ушел так же, как на ней и появился — не проявив ни малейшего признака вежливости и воспитанности и не попрощавшись со студентами, наш курс проигнорировал возможность перекусить, направившись сразу в новую аудиторию. Магическая география мира являлась объединенным предметом, а потому скорая встреча с нашими "вторыми половинками" радости почти никому не добавляла. Разве что такие красавицы, как Таис, пропускавшие мимо ушей слова абсолютно всех преподавателей, не шли по коридорам мрачнее грозовой тучи, но даже их компания веселой тоже не казалось: видимо, сегодня Райворт пробрал всех.

Лекционный зал был уже открыт, и мы, побросав сумки на свои места, скучковались у первого ряда, обсудить прошедшую пару и решить, как терпеть это дальше.

— Знаете, что... — задумчиво, с долей неуверенности в голосе, начал Джейсон, — я предлагаю объявить Мистеру-Я-Великий-И-Ужасный-Маг-Остальные-Отбросы бойкот. Не ходить больше на его пары, пусть он хоть весь административный корпус слюной забрызжет.

— Не слишком ли... кардинальное решение проблемы? — поинтересовалась Диана, устроившись на первой парте и покачивая ногами, иногда задевая штанину стоявшего рядом Уилла носком туфельки. Тот, казалось, этого не замечал, обдумывая неожиданный вариант. — Хуже не станет?

— А что они нам сделают? — задала резонный вопрос Солэйр. — Оставят после уроков отмывать классы? Запретят на выходные выезжать в Дарион? Или вернутся в Дикие Времена и посадят нас в подвале на цепь и воду, пока не одумаемся? Исключить все равно не исключат — без подпитки своих драгоценных магов руководство не оставит, а мелкое дисциплинарное наказание мы вполне можем стерпеть.

— Другие способы воздействия найдут. Мы сейчас на их территории. Думаю, даже на наших родителей повлиять смогут — не у всех есть возможность противостоять высшему эшелону магов. Таких тут единицы, — Таис тоже осторожничала, а мне идея с бойкотом нравилась все больше и больше.

— К таким мерам с самого начала никто прибегать не будет, — не согласилась Солэйр. — Попробуют решить все на местном уровне. Может быть, задумаются, наконец, кого держат в преподавателях, если студенты целыми группами этим занятиям противятся. Я бы честно хотела понять Гранта сейчас, найти с ним общий язык и стать ему другом и партнером, и меня дико злит то, что на парах, по своей идее направленных на это, меня пытаются приравнять к коврику у ног.

— Слушайте, ну не мы же одни такие умные, были и до нас студенты, которых Райворт достал. Неужели никто никогда не пытался жаловаться на него? — Лика, подруга Таис, обвела нас недоуменным взглядом, и остановилась на одной девушке, сидящей на преподавательском столе: — Цер, твоя сестра здесь уже училась. Как все было у них?

Церебра поморщилась от такого обращения, но ответила:

— Так же было. Они тоже бойкот пытались устраивать. В ректорате выслушали их, выслушали Райворта, покивали, провели пару открытых занятий, на которых он показал себя идеальным преподавателем, и посчитали инцидент исчерпанным. А Райворт потом на студентах во время сессии отыгрался. — Курс заметно приуныл, да и мне тоже стало как-то не по себе. Но Церебра неожиданно закончила: — Но я поддерживаю идею с прогулом.

Открывшая рот Таис, которая решила было, что приобрела неожиданную поддержку в лице самой благоразумной студентки нашего курса, закашлялась.

— Цер, ну если и ты... — протянул Джейсон. Все остальные тоже пребывали в замешательстве, а девушка вдруг соскочила со стола и заняла место за преподавательской кафедрой:

— Я сегодня поняла кое-что, — начала она, мельком взглянув на меня, и во мне родилась мгновенная уверенность, что случилось это в тот момент, когда мы разделили на двоих то чувство сожаления, разочарования и надежды на то, что все не может быть так плохо. — Если мы не хотим, чтобы к нам относились так, как это делает Райворт, мы сами не должны этого позволять. Революцию устроить не предлагаю, нарушить существующий порядок вещей и поставить во главе вместо магов проводников — тоже, но добиться того, чтобы нас не оскорбляли, мы вполне можем. Райворт давно уже считается проблемным преподавателем, но его почему-то держат, — мы с Цереброй снова переглянулись, понимая — почему, — Многочисленные жалобы от прошлых курсов позволят нам добиться того, чтобы на каждой паре с этим человеком сидели какие-либо проверяющие либо другие преподаватели, способные его контролировать и следить за тем, чтобы занятия проводились по утвержденному плану. Не так уж много мы хотим, верно?

Такая длинная речь от обычно молчаливой Церебры произвела впечатление. Всерьез задумались и Таис с Ликой, и остальные, чьи взгляды до этого выражали серьезное сомнение насчет затеваемого протеста. Мы ведь не собираемся всерьез срывать учебный процесс, мы просто хотим, чтобы нас услышали.

— Голосуем? — Джейсон протолкался через окружавших его однокурсников и взял в руки мел. — Как Эннелия я пока не умею, так что буду писать по старинке, рукой. — Многие улыбнулись. Писать мелом с помощью магии, не притрагиваясь к нему руками, как это делала профессор Террин, было еще одним фокусом, которому очень хотелось научиться. Но, едва Джейс вывел слово "За", в аудиторию вошли маги. Мы как-то резко замолчали, наш массовик-затейник ладонью быстро стер едва написанное и вернулся к нам.

— Хм? Что за собрание, ребят? — подняла брови Лиана, волшебница Джейсона.

— Ничего особенного, — качнула головой Церебра, прежде чем я успела ответить, медленно и с видом так-и-надо спускаясь с кафедры, — организационное собрание внутри нашей группы. Мы уже закончили.

И девушка прошла мимо нас и мимо магов к своей парте, достав из сумки книгу и с невозмутимым видом погрузившись в чтение. Или сделав вид, что погрузилась. Так или иначе, она словно привела нас в чувство: проводники зашевелились и разбрелись группками по аудитории. Маги постепенно подтягивались, кто-то влетал в аудиторию со стаканчиками, полными горячего кофе или чая. Между ними и нами постепенно завязывались разговоры, в основном о том, как это было вчера — прикоснуться к Силе. До начала географии больше никто не затрагивал тему местного бунта.

Грант и Ники вбежали в аудиторию со звонком. Лессан, пришедший немного раньше, утащил Нати за их парту, и они о чем-то тихо переговаривались, из-за чего девушка иногда фыркала, а ее волшебник улыбался.

Едва Николас занял свое место рядом со мной, вошла профессор Леора, проводник и еще один наш союзник среди преподавателей. Улыбнувшись, поприветствовала нас и привычным жестом махнула рукой в сторону дальних шкафов, из которых вылетела очередная карта с отмеченными на ней природными источниками Силы. Первый месяц раз в неделю мы повторяли обычную географию, и, только уверившись в том, что элементарные школьные знания за каникулы из наших голов не выветрились, Патриция перешла непосредственно к своему предмету, и при этом оказалось, что собственно география — лишь часть этой дисциплины. Она длится всего семестр, но материал по объему довольно большой.

Магических природных источников на земле не так уж много — чуть меньше пятидесяти в общей сложности по всем континентам. На нашем материке их двенадцать, в нашей стране — три. И если их мы пробежали за одно занятие, то на других останавливались более подробно, изучая местность, окружающую источник, народы, живущие по его берегам, обычаи и традиции, связанные с ним. Так получилось, что некоторые из них располагались на землях степных язычников, у которых к источникам было особое отношение, вплоть до образования культов и поклонения местам Силы, и с этим приходилось считаться.

Я слабо представляла ситуацию, в которой мне могли бы понадобиться такие знания, но ведь всякое в жизни случается. Пошлют Ники с дипломатической миссией к кочевникам, там его ранят — не смертельно, но так, что возможности максимально быстро восстановить резерв не будет, зато неподалеку окажется такой источник... Представив, как волоку бессознательного Николаса по пожухлой траве к высыхающей лужице на горизонте, усмехнулась. Забавная картинка. Но лучше, чтобы реальностью она так и не стала.

Сосредоточилась на лекции, но через минуту отвлеклась — Ники сжал мою лежащую на парте ладонь. Покосившись на него, прошипела:

— Отпусти!

— Ты же сама говорила про "подержаться за ручку", разве нет? — так же шепотом ответил маг.

— Тебе это сейчас не нужно, — я попыталась выдернуть руку, но пальцы Ники сжались сильнее.

— Ты не можешь этого знать, — возразил он.

— Могу, — не согласилась я, — я чувствую твой резерв! Он не нуждается в пополнении! А если и нуждается, то самую малость, на которую даже не стоит обращать внимания.

— И ты еще будешь отрицать, что являешься идеальным проводником? — улыбнулся Ники. Зло зыркнув в его сторону, попробовала зайти с другой стороны:

— Как ты собираешься записывать лекцию, если твоя правая рука занята?

— Считаешь это проблемой? — Снова очаровательная улыбка, призванная, вероятно, смягчить мое раздражение, и Ник стянул наши сцепленные руки под парту, после чего обхватил мои пальцы уже другой конечностью. Возмутившись, уже открыла рот, чтобы отчитать его, когда увидела насмешливо-одобрительное удивление Гранта, сидящего через проход, и отступила. К тому же Ники, вдруг резко став серьезным, мягко попросил: — Кэм, перестань дергаться от моих прикосновений. Попытайся постепенно привыкнуть к ним, для нас обоих это неизбежно. Я все равно не делаю ничего ужасного, всего лишь держу тебя за руку.

— Ты так ее сжимаешь, что скоро держать будет нечего — она просто отвалится, — пробурчала я, отворачиваясь.

Ники тут же ослабил хватку. Я почувствовала, как большой палец легко пробежался по внутренней стороне ладони, и, зашипев, дернула рукой. Стук по парте был слышен на всю аудиторию. К нам повернулись несколько человек, профессор Леора прервала лекцию:

— Молодые люди?

— Прошу прощения, — выдавила я, покраснев, — этого больше не повторится.

Патриция, проследив за нашими сцепленными под партой руками, усмехнулась:

— Надеюсь на это, — и спокойно вернулась к чтению лекции.

Я пыталась записывать за ней, но мне было неудобно, к тому же все эмоции сосредоточились на ощущении чужой ладони, обхватывающей мои пальцы. Поняв к середине пары, что все бесполезно, отбросила ручку и дернула Ники за руку, не сильно, чтобы снова не стукнуть по парте, но так, что не заметить мою попытку привлечь внимание было невозможно.

— Что? — спросил Ники, не отрывая взгляда от тетради и дописывая окончание фразы.

— У вас есть предмет, название которого звучит как-то вроде "Этика поведения мага"?

В этот момент мне почему-то было неудобно осознавать, что я до сих пор не знаю расписания, по которому учится мой маг. Меня вполне оправдывают напряженные отношения с Николасом, но стоило его изучить хотя бы для того, чтобы реже пересекаться в коридорах.

— Есть. И называется именно так. Завтра будет.

— А ведет кто?

— Профессор Райворт.

Я раздраженно фыркнула, выражая этим все свое отношение к данному преподавателю, и попыталась еще раз вытянуть руку из-под парты.

— Если ты сейчас попытаешься поверить в собственную придумку о том, что мы слепо следуем тем курсом, что он пытается нам навязать, я в тебе очень разочаруюсь, Камилла, — меланхолично предупредил он, крепче сжимая мою руку и продолжая записывать за профессором Леорой диктуемый материал.

Я хотела сообщить Ники, что его одобрение или разочарование волнуют меня меньше всего, когда подумала, что действительно это будет несколько глупо. Уже одно то, что мой маг пытается в чем-то сдерживать свои высокомерные собственнические замашки, говорит о многом. Нет, руку мою он, конечно, сграбастал довольно-таки бесцеремонно, но оба мы так же прекрасно понимали, что, во-первых, я добровольно ни за что бы не сделала этого сама, во-вторых, это несчастное "за ручку" пообещала ему я. В том, что в своей неумелой манере Ники пытается считаться с моим решением, влияния Райворта точно не прослеживается — это, скорее, плоды бесед с профессором Чени. Но, в любом случае, нужно будет осторожно поговорить с ним об этих занятиях и о том, что на них рассказывают молодым магам. Это в случае, если мы с Ники сможем просуществовать в одной комнате, не рассорившись. На лекциях и практических занятиях нас сдерживает присутствие преподавателей, наедине же мы не оставались больше ни разу.

С шутливым ужасом подумав о том, что я второй раз уже всерьез рассматриваю вариант спокойно поговорить с Ники, я, наконец, успокоилась. Конец лекции о магических источниках Джалерии я все-таки записала.

* * *

Наблюдая за Камелией, которая старалась казаться отстраненной и невозмутимой и при этом полностью сосредоточенной на лекции, Ники не мог сдержать усмешки, иронично-доброй и понимающей. Если бы девушка в этот момент повернула голову, она многое бы увидела в ней: и восхищение тем, что она все-таки пошла ему навстречу, и зависть к самому себе, и уверенность в том, что Ками всегда будет рядом.

Вчера Ник с трудом подавил желание поймать Кэм и утащить в свою "пещеру", оправдав это первым практическим занятием, но здравый смысл в неравном бою с эмоциями и чувством собственничества все же одержал верх, и молодой волшебник провел вечер в компании Гранта, развлекаясь попытками использовать стихийную магию. Необходимости в пополнении резерва он не чувствовал никакой, разве что только выспаться нужно было — больше первый день обращения к Силе никак себя не проявил. Грант тоже не почувствовал никаких изменений в своем состоянии, а потому на вопрос Ники о Солэйр ответил, что по существующей между ними договоренности без серьезного повода он к ней не лезет.

— Не ляпни что-нибудь такое при Райворте, — посоветовал тогда Ники, улыбаясь.

— Это скорее для Солэйр опасно будет, а не для меня, — пожал плечами Грант, сосредотачиваясь на том, чтобы слевитировать к себе стакан, и не представляя, что его проводник именно таким образом и подставится следующим утром.

Ники, поспорив с самим собой, решил, что тоже не будет дергать Камелию без особой на то необходимости, но пыхтящий недовольный ежик с цветочным именем разрушил все обещания. Явно излучаемое девушкой недовольство заставляло проснуться желание успокоить ее, обнять и пообещать, что на самом деле все не так мрачно, как кажется на данный момент. Хотелось притянуть ее к себе, обнять и уткнуться носом в волосы (предварительно расплетя раздражающие косы), но Ники, во-первых, считал такое побуждение проявлением излишней мягкости, а во-вторых, понимал, что и сама Кэм будет против чего-то большего, чем просто рукопожатие. Поэтому он сграбастал ее ладошку и попытался отвлечь от неприятных мыслей, бродивших в ее голове. На него ей злиться привычней, это — знакомая эмоция, почти родная, которая поможет ей успокоиться. Хотя насчет последнего Ники лукавил даже сам с собой, рассчитывая больше на благоразумие и сдержанный характер своего проводника.

К тому же не в последнюю очередь это "рукодержание" преследовало и другую цель: понять, что из себя представляет взаимодействие мага и его проводника. И снова никаких изменений ни в себе, ни в окружающем мире: не было ощущения тепла от сжатых ладоней, не вспыхнуло чувство собственного всесилия, не прояснились мысли. Краски и звуки аудитории остались такими же, какими были до прикосновения к Камелии. Ничего из того, что восторженно описывал Райворт, обещая подобный букет впечатлений от первого контакта с проводником.

Единственное тепло, которое Ники чувствовал, — это тепло ладони девушки, сидящей рядом. И, возможно, еще его грела мысль о том, что девушка эта — только его. В остальном же — обычное рукопожатие с симпатичной первокурсницей.

Лекцию Ники записывал через слово, а потому к концу пары получился несуразный набор малопонятных предложений, написанных довольно коряво и неразборчиво. Глядя на это безобразие, маг вздохнул и пообещал себе сегодня же переписать этот материал у Гранта, который, как обычно, обеими ногами твердо стоял на земле и не косил весь час на свою соседку по парте.

Отличная учеба — еще одно условие от родителей, обязательное к выполнению и не подлежащее не то что обсуждению — даже попытке усомниться в его правильности и необходимости. Ники и сам не собирался теряться среди среднего звена успеваемости, но с этим условием учеба становилась втройне тяжелее. Просто потому, что этого потребовал отец. Как он настоял на том, чтобы пройти Распределение. И как распорядится в будущем, заключив выгодный союз через брак младшего сына. И даже несмотря на то, что планы отца совпадали с собственными намерениями Николаса, все эти решения, высказанные категоричным тоном и без принятия во внимание желаний самого молодого мага, давили и казались тяжелым камнем на шее.

Впрочем, над этим Ники пока не хотел задумываться, решив максимально воспользоваться свободой, которую подарили годы обучения в Академии. А что касается успеваемости... это соответствует его собственному желанию занять после выпуска наиболее высокую должность, так что можно выкинуть из головы слова отца и переписать эту лекцию без оглядки на требовательного родителя.

Занятие закончилось, и Ками мягко, но настойчиво потянула руку, высвобождая ладонь из его пальцев. Ники не стал препятствовать этому желанию, хотя не отказал себе в маленькой шалости, напоследок ласкающее погладив запястье девушки. Камелия вспыхнула и недовольно уставилась на него, что окончательно подняло настроение Нику и заставило улыбнуться. Эта улыбка, причин которой Кэм не понимала, разозлила ее еще больше, и, тряхнув головой и задрав подбородок, девушка выплыла из аудитории в коридор, ждать подруг там. Ники предвкушал разочарование своего проводника, когда она поймет, что Солэйр идет в компании Гранта, что-то довольно оживленно с ним обсуждая, а Наталия торопливо что-то дорисовывает терпеливо ожидающему Лессану, наблюдающему не столько за появлением рисунка, сколько за выражением лица молодой художницы. Ники не знал, влияние это Камиллы или в этом году на первом курсе так удачно составились пары, но у ее подруг отношения с магами оказались скорее дружескими и партнерскими, а не потребительскими и условно-бесправными, на которых настаивает преподаватель психологии мага. Таких, правда, тоже было не особо много в парах, где магом был юноша, но осторожные устные соглашения на их курсе все же существовали. У волшебниц с их проводниками отношения были немного другими, и как пример для сравнения они Николаса не волновали. Откровенное напряжение на всем курсе было только в двух случаях: его и Ками, что Ник за трудность не считал, и у Лэрика Нортона со странной тихой Цереброй, которая отказывалась даже смотреть в сторону своего мага. И если Ник, не желая терять живой характер Ками, не собираясь ее отпугивать и терять возможное призрачное расположение, пересмотрел и на время усмирил свои собственнические замашки в отношении своего идеального проводника, то Лэрик, характер которого и без того был довольно тяжелым, в добавок ко всем своим недостаткам еще и внимательно прислушивался к Райворту. Вот только как объяснить Камелии, что он, Ник, совсем даже неплохой для нее маг и напарник?

Девушка, прислонившись к подоконнику, демонстративно смотрела в сторону, противоположную той, куда устремился весь курс, а потому не заметила подошедшего Ника и вздрогнула от его легкого прикосновения к локтю:

— Идешь в столовую?

Недовольно покосившись на постоянный источник раздражения, Ками хмуро ответила:

— У меня есть компания для обеда, которая не испортит мне аппетит, спасибо.

Ники уже давно научился не замечать ее невежливых выпадов, и очередную "пику" пропустил мимо ушей, позволив Кэм самой увидеть занятую беседой Солэйр, которая махнула подруге рукой, виновато улыбаясь, и толпу спешащих в столовую однокурсников, среди которых не было задержавшейся Нати. Посверлив взглядом пустой дверной проем, в котором больше никто не показывался, Камелия оттолкнулась от подоконника и пошла вслед за остальными, выражая недовольство даже идеально прямой спиной. Ники хмыкнул и зашагал рядом, попытавшись галантно избавить девушку от тяжелой ноши и получив в ответ незаслуженное рассерженное шипение, стоило лишь протянуть руку к лямке небрежно болтавшейся на плече Кэм сумки. Подняв руки в шутливом "сдающемся" жесте и не скрывая смешинок в глазах, Ники перестал раздражать своего ежика, в молчаливом чуть напряженном соседстве шагая рядом со своим проводником в столовую и немного радуясь тому, что она не делает попытки убежать, несмотря на колючие взгляды искоса и чуть слышное досадливое хмыканье.

Рядом с дверью в столовую на стене висел огромный плакат, подмигивая студентам всеми оттенками синего и фиолетового и оповещая желающих и нежелающих о Зимнем бале. Перед ним застыла небольшая кучка студентов, рассматривающих переливающееся в свете ламп холодно-зимнее чудо. Вокруг этого объявления танцевали снежинки, ледяные цветы расползлись по стене далеко за его пределы, а кружащие на нем в танце парень и девушка так и норовили спрятаться за границу плаката.

Камелия не выразила никакого интереса к объявленному мероприятию, лишь скользнула взглядом по дате — через месяц, за трое суток до Первого Дня Зимы, — и прикусила губу, через секунду опомнившись и вернув на лицо маску едва заметного раздражения. Хотя становилось понятно, что про источник этого раздражения, шагающий рядом, она думает сейчас в последнюю очередь.

Гул в столовой стоял невообразимый. Как место сбора большого количества студентов она сама по себе была шумной, но предстоящий бал увеличил громкость разговоров едва ли не вдвое, вызывая в первые секунды ощущение растерянности, с которым Ники, впрочем, быстро справился и, подхватив своего проводника под локоть, занял один из немногих оставшихся свободных столиков. Руку Ками он сразу выпустил, не дожидаясь недовольного бурчания, за что был удостоен задумчивого, полного удивления взгляда. Это позабавило и оказалось приятно.

Камелия, лишившись на время большого перерыва подруг, судя по всему, намеревалась провести обед в молчании, торопливо поев и сбежав на новую пару, но Николас с таким планом согласен не был.

— Расскажи, как у вас проходят пары Райворта. Что он вам рассказывает, что пытается навязать?

— Издеваешься? — Камелия подняла глаза от тарелки.

— Ни в коей мере, — покачал головой маг, мягко улыбнувшись и постаравшись выглядеть действительно заинтересованным в разговоре, хотя в общих чертах представлял, что творится на парах у проводников с таким преподавателем. — Я хочу знать, как он пытается вам объяснить поведение магов.

— Фразой "Маги — величайшее творение наших Богов, их должно любить и почитать и беспрекословно слушаться во всем". Или чем-то очень близким по смыслу, — хмыкнула девушка, хотя Ники заметил в ее глазах обиду, раздражение и категоричное несогласие с подобным высказыванием.

— Мало чем отличается от наших пар, — вынужден был признать Ник. — Разве что добавляется еще что-то о том, что проводника, раба своего, воспитывать надо, плетьми его бить и еды не давать.

Камилла поперхнулась, в суеверном шутливом ужасе уставившись на собеседника, и против воли улыбнулась, поняв, что сказанное — не всерьез. Недалекое от истины, впрочем, но в пересказе Ника слова Райворта воспринимались просто как глупый лепет недалекого человека, а не речи преподавателя, призванного влиять на умы и прививать определенные ценности.

— Не зря мы решили бойкотировать его занятия, — пробормотала девушка в некоторой задумчивости, продолжая рассеянно улыбаться.

Эти слова Николасу не понравились. Посерьезнев и понимая, что сведет на "нет" все усилия по примирению Ками со своим присутствием, он произнес:

— Мне не нравится эта затея.

Вмиг подобравшаяся Камелия холодно блеснула глазами:

— Это не тебе решать.

— Не подумали, что это может плохо кончиться? — поинтересовался Ник, откладывая столовые приборы и упираясь локтями в стол.

— А ты не подумал, что нам уже безумно надоело выслушивать его бредни о вашем возвышенном положении и собственной ничтожности? — Девушка повысила голос, неосознанно показывая, насколько болезненна для нее затронутая тема. — Плохо кончится? А как — плохо? Нас загонят в самые дальние пыльные комнаты со швабрами и тряпками в качестве наказания? Отправят письма родителям? Сделают выговор? Все это в любом случае будет лучше, чем более отдаленные последствия: маги, искренне уверовавшие в эти слова, и проводники, смирившиеся со своим положением.

— Райворта слушают только те, у кого не хватает ума понять, насколько глупы и уничижительны его речи по отношению к другим, — отозвался почему-то задетый Николас.

— Отлично, у тебя, по твоим же словам, ума его не слушать хватает, — дернула плечом девушка. — Но ты играешь в благородство и "подержать за ручку", только пока тебе это удобно. Наступит момент — и ты даже не подумаешь задать мне вопроса, а согласна ли я. И так сделает любой маг. Я бы сама так поступила, окажись по вашу сторону магии. Проводники, несмотря на твои насмешки над словами Райворта, все равно находятся на приниженном положении.

— Проводники моих родителей едва ли с тобой согласятся.

— Это ты так думаешь. А попробуй задать им этот вопрос — и ты удивишься ответу. Они могли смириться и привыкнуть, но того, что маги к ним относятся пренебрежительно, отобрав к тому же возможность иметь семью, это не отменит. У них ведь нет семьи, верно? — Не ожидавший такого Ник попытался вспомнить, слышал ли он что-нибудь про жену Майкла или мужа Лавины, про их детей, и понял, что в их доме никогда не было даже намека на подобный разговор. Об успехах на работе — да, родители говорили, гордясь тем, что их проводники добились неплохого положения в столице, но ни слова о заболевшем ребенке или поездке к родителям второй половинки. Камелия, поняв все по растерянному взгляду Николаса, закончила: — Что и требовалось доказать.

— Так тебя это волнует? Невозможность иметь семью?

— В том числе. Оказавшись по эту сторону Силы, я о многом задумалась, Ник. Жаль, что ты об этом не думал совершенно, заигравшись в свои попытки приручить меня.

Отодвинув поднос, девушка поднялась из-за стола и, подхватив сумку, ушла. Николас, выбитый из колеи ее словами, проводил взглядом фигурку, быстро выскользнувшую за двери столовой. Разговор свернул не в то русло, и обед, призванный еще немного убрать напряжение в их отношениях, потерпел крах, приведя к противоположному эффекту.

В начале следующей недели оба снова отличились на паре Альтерии Чени и попали на очередную вечернюю беседу с преподавательницей психологии взаимодействия.

* * *

Я злилась. Очень сильно и очень несправедливо. Я даже отдавала себе в этом отчет, но перестать беситься при одной мысли о Ники все равно не могла. И дело даже не в том, что он отрицательно воспринял мысль о нашей попытке отстоять свои права — в конце концов, в этом сомневается почти половина моего курса, — а в том, что, во-первых, он такой счастливый слепец во всем, что касается проводников, а во-вторых, из-за того, что еще пять месяцев назад я думала так же. Или могла так думать, не услышь тогда на закате свой приговор.

Я могла понять, почему Ники говорит и думает именно так. Взаимодействие между проводниками и магами является основой нашего мироустройства, на нем все держится, и для людей непосвященных, не прошедших Распределение, все должно выглядеть если не идеально, то хотя бы заманчиво, чтобы молодые люди решались на шаг, способный изменить их судьбу. Для всех — и для меня еще два месяца назад — эти отношения выглядели более менее прилично, не так грязно, как выяснилось сейчас. А теперь мы узнали правду — и эту правду нам исправно вколачивают в головы с первого же занятия у Райворта, ведь теперь — можно. До этого мы были детьми, от которых эту истину, для половины втянутых неприглядную и ненавистную, скрывали.

И от Николаса наверняка — тоже. У его родителей и их проводников могло происходить что угодно — но все это оставалось между ними, не выплескивалось на ребенка, и в итоге этот ребенок вырос в счастливой уверенности, что и у него будет так же, что так, как это есть в его семье, — правильно. Больше того, со всей страстью и капризностью молодого отпрыска богатых родителей он верил в куда сильнее злящие меня глупости: что он — подарок для любой девушки-проводника, и у него будет даже лучше, чем у папы и мамы, просто потому, что он сам — лучше. И это не просто злило — это бесило до желания надавать ему подзатыльников, чтобы очнулся и подумал хоть немного о чем-нибудь, кроме собственных великих планов.

Я все понимала, но подобные выводы нисколько не оправдывали Ники в моих глазах. Более того, его вина усугублялась тем, что в нем я видела собственное отражение. Вернее, призрак той ведьмы, какой я могла бы стать. Я была бы такой же, и это не радовало. Захотела бы я выслушать своего проводника? Нет, ведь он — путь к Силе, а Сила — это свобода и власть. А разве есть человеку, обладающему властью, дело до чувств и мыслей той последней ступеньки, что помогла забраться на самый верх?.. Если бы я не оказалась по эту сторону магии, я бы никогда не задумалась о таких вещах. Но произнесенное Мэйдоком Уивеллом тихое "Проводник" стало тем самым ударом по голове, что заставил прозреть и переосмыслить существующий порядок. То, что ударило не всех, становилось очевидным, стоило лишь взглянуть на наш курс. Многие, после короткого периода сожалений об упущенных способностях, вполне смирились со своей судьбой: они-то и отнеслись настороженно к идее бойкотировать занятия Райворта. Кто-то же понял, что он потерял не просто возможность направо и налево раскидываться заклинаниями. Проводник, прошедший связывание и инициацию с "подходящим" магом, терял нечто гораздо более ценное: свободу, возможность иметь полноценную собственную семью, а в итоге — и себя самого.

Почему я вижу это, а Ники — нет?

— Опять поссорились, — грустно вздохнула Солэйр, садясь рядом. Сумку она бросила на стол и, скрестив на ней руки, положила голову на импровизированную подушку, глядя на меня печальными глазами. Устроившаяся за соседней партой Наталия так же невесело вздохнула, погладив меня по плечу:

— Расскажешь?

— Да нечего рассказывать. Я почему-то решила, что смогу вполне мирно пообщаться с ним, а в итоге он довел меня до того, что я едва не устроила скандал на всю столовую, — я сползла ниже на стуле, угрюмо вертя в руках перо и глядя исключительно на него.

— Из-за чего?

— Все по той же причине: у нас слишком разные представления о том, какой должна быть жизнь проводника. Ну и еще он не согласен с нашим намерением выступить против Райворта.

— Проболталась? — ахнула Солэйр, приподняв голову.

— Увы, он может быть и вполне милым, когда не строит из себя мага. Целую минуту он был не так невыносим, как обычно.

— Попала под его обаяние? — удивленно подняла брови Наталия.

— Нет, скорее, просто расслабилась из-за того, что мы не стали ссориться сразу, как сели за стол, и позволила себе высказать вслух мысль, для него не предназначенную. Но сомневаюсь, что кто-то, кроме Гранта, узнает от Ники о нашей... это ведь даже не план действий, а просто неоформившаяся идея. Так что я с ним уже поскандалила, Лэйри придется выслушать аж целых два предложения от упрекающего ее Гранта — и история не будет иметь продолжения.

— Для человека, ненавидящего Ники, ты слишком уверена в его благородстве.

Я склонила голову, глядя на Наталию и размышляя, как ей объяснить то, что я чувствовала.

— Пока мы не дошли до крайней стадии нетерпимости, он не сделает чего-то, что еще сильнее оттолкнет меня от него. Я уверена не в его благородстве, а в том, что он в него еще не наигрался.

Подруги не нашли, что сказать на это, да и мне не хотелось продолжать этот разговор, поэтому какое-то время мы сидели молча: Солэйр, прикрыв глаза, практически дремала на своей сумке, непривычно тихая после разговора с Грантом, Нати, не глядя, что-то выводила в тетради, а я сверлила невидящим взглядом доску перед собой, раз за разом вспоминая недоуменный вопрос Ники: " Так тебя это волнует? Невозможность иметь семью?". И ведь он был искренен в своем непонимании.

Ааахх, как же бесит!

Аудитория постепенно заполнялась однокурсниками, без особого энтузиазма готовящимися к лекции по биологии. Это опять было повторение школьного материала с расчетом на будущее углубленное изучение ее магических подразделов: гербологии (которая заранее приводила Солэйр в ужас) и магических существ. Но это — в последующих семестрах, а сейчас мы в очередной раз проходим то же самое, что изучали до поступления в Академию. Что странно, эти занятия проводились только для проводников, маги, видимо, были слишком хороши для того, чтобы повторять школьный курс.

— А я почти уверена, что девушка с плаката похожа на меня! — не допускающим возражений высоким голосом ударило по ушам, и я вынырнула из вязкого круговорота мыслей. Таис и Лика только что зашли в аудиторию, ненамеренно и очень громко оповестив об этом всех, кто проигнорировал сие явление. Скривив губы, я отвернулась, ибо эти красавицы как раз и относились к категории проводников, уютно устроившихся в отведенной им норке. Обычно никаких отрицательных эмоций подружки-неразлучницы у меня не вызывали, но в свете сегодняшней ссоры с Ники таковые вдруг обнаружились, и теперь к злости на моего мага прибавилось раздражение на таких, как они.

Поднявшая с недоподушки голову Солэйр хмыкнула:

— Угу, обязательно. Неизвестный старшекурсник из студсовета, вздыхая, следил за ней из-за угла и с трепетом переносил ее облик на плакат, на котором, вообще-то, должна быть изображена лучшая пара прошлогоднего бала.

— Это же Таис, — фыркнула Нати.

И эти три слова объясняли абсолютно все. Таис не была глупой или недалекой, Боги миловали нас и ее в этом плане, но одна черта, замеченная за девушкой, не позволяла этого сразу разглядеть: наша однокурсница была болезненно самовлюбленной. Являясь красавицей и прекрасно осознавая это, Таис искала свое отражение везде и очень расстраивалась, если не находила знакомых черт у выбранного для этой цели достойного объекта. Ни одна пара по истории не проходила без ее восторженного шепота: "Ох, кажется, я очень похожа на царицу Джалерии, словно художник писал ее портрет с меня!" или "У этой статуи мой взгляд, я абсолютно уверена! Я точно так же наклоняю голову и улыбаюсь!". Неудивительно, что в руках красавца на плакате она пожелала увидеть себя.

— Кстати, раз уж затронули эту тему... Нам же надо отвлечься от грустных мыслей, а то все втроем невеселые какие-то сидим... Как вам новость о Зимнем бале?

Я чуть скривилась, выражая этим все свое отношение к предстоящему мероприятию. И не потому, что мне ненавистны были танцы: наоборот, окажись я в другой ситуации, первой бы полетела выбирать платье, просто... я рассчитывала уехать пораньше, чтобы встретить праздник Первого Дня Зимы с семьей, и необходимость задержаться в Академии немного удручала. К тому же обязательное условие бала — непременный танец со своим магом, — тоже настроения не добавляло.

— Радостной не выглядишь, — сочувствующе улыбнулась Солэйр, стаскивая сумку со стола и вешая ее на спинку.

— А особой радости я и не чувствую, — призналась, чувствуя себя каким-то древним, брюзжащим, вечно всем недовольным существом.— Не вызывает у меня Зимний бал никаких положительных эмоций, по крайней мере, в данную минуту. Возможно, это только сейчас: весь день неровный, тусклый, неудачный — вот и эмоции такие же.

— А я люблю подобные вечера, — улыбнулась Лэйри какому-то своему воспоминанию, и улыбка эта была такая теплая-теплая и настоящая, что мне стало стыдно за свою мрачность и раздражительность. — В школе часто проводилось что-нибудь этакое, бывало весело и интересно. Думаю, в Академии будет ничуть не хуже.

— Даже лучше — уровень-то повыше школьного, — поддержала ее Наталия. — А если переживаешь из-за того, что не получится вернуться домой раньше... думаю, родители нас поймут. К тому же за ту пару дней, что ты здесь задержишься, ты получишь вдвое больше заботы и любви.

Представив, как эта любовь будет выражаться в исполнении Тони и Лили, я застонала. Все, я уже не хочу домой!

— Ладно, уговорили, я теперь в восторге от предстоящего действа, — хмыкнув, потянулась и села ровнее. Помолчав и немного поразмыслив, признала: — Мне, наверное, даже интересно. Что ни говори, а "бал" — слово магическое, на любую девушку окажет свое влияние, и мне тоже хочется в красивом платье покружиться по залу... Если первый же партнер не разозлит настолько, что вместо ожидания чуда появится желание убивать.

— Да брось, обязательный танец не такой уж обязательный, — махнула рукой Солэйр. — Тебе вовсе не следует в точности повторять то, что написано в правилах Академии. Достаточно будет того, что ты появишься на балу и будешь в образе, соответствующем заданной тематике...

— А теперь иди и объясни это Ники, — предложила я, улыбнувшись, и Лэйри поперхнулась на полуслове, обажиенно-растерянно глядя на меня. — Ты бы еще губу выпятила и ресничками похлопала, — фыркнула, щелкнув подругу по носу. Та мгновенно перестала изображать несчастного ребенка, пробормотав:

— Н-да, Николас с этим вряд ли согласится...

— В ближайшие выходные придется выбраться в Дарион за всем необходимым, — задумчиво отстукивая по тетради какой-то простенький ритм, Нати увела разговор от опасной темы.

— Не рано? — засомневалась Солэйр.

— Нет. По той простой причине, что это кинутся делать все. Подозреваю, бал будет проводиться не только в нашей Академии, но и в других учебных заведениях, в которых обучаются не прошедшие Распределение студенты. Да и наших девушек, атакующих столичные магазины, будет немало. Так что лучше заранее выбрать платье, которое будет по душе, чем потом довольствоваться тем, что осталось. Единственное, что меня смущает — ограничение в цветовой гамме.

— Белый, голубой, возможно — синий и фиолетовый, — предположила я: тема Ледяного королевства накладывала свои запреты на теплые цвета.

— Даже в этом случае можно что-нибудь придумать, — оптимистично заявила Солэйр. — Уверена, что мы найдем интересные варианты. — Переглянувшись, мы с Нати согласно кивнули. Пока у нас есть эта возможность. Лэйри же перевела взгляд на дверной проем и заметила: — А вот профессора Марси мне жалко. Из-за этого бала сейчас никто не будет слушать ее лекцию.

Солэйр оказалась права. Гул, стоящий в аудитории, затихал лишь на несколько секунд, во время которых профессор Марси прикрикивала на студентов, и возобновлялся вновь, стоило лишь преподавательнице вернуться к диктовке. Возбужденные новостью о скором празднике девушки обсуждали планы, делились мечтами и совершенно не желали приобщаться к самой естественной из всех естественных наук. Парни выглядели скорее недовольными, но гудели ничуть не хуже девчонок.

Что-то мне подсказывало, что следующая лекция по древним философам пройдет точно так же.

 

Глава 6.

Вставать не хотелось совершенно. Необходимость открыть глаза и сползти с кровати казалась самой жестокой из всех возможных пыток. Еще вчера представлявшаяся такой заманчивой идея съездить в Дарион и подобрать что-нибудь в ледяном стиле к балу сегодня с утра не вызывала ничего, кроме досадливого цоканья. Закопаться в одеяла, натянуть на голову подушку — и спать-спать-спать...

Вернувшийся сон был жестоко изгнан стуком в дверь: громким, наглым, не оставляющим ни шанса на игнорирование. Горестно застонав и пробормотав морковке, что этот мир слишком суров по отношению к такому нежному созданию, как я, я все-таки встала. Стук не прекращался. Нашаривая на спинке стула халат — глаза открываться отказывались — и не находя его там, прокашлялась и крикнула:

— Сейчас! Секунду подождите!

— Можешь уже не торопиться, — удовлетворенно отозвалась из-за двери Солэйр. От возмущения я даже проснулась — и даже почти окончательно. — Свою миссию я уже выполнила — ты больше не спишь. Остальное — за твоей совестью.

Пнув обосновавшийся почему-то на полу халат, мстительно решила не слушать свою совесть и все же попытаться доспать. В конце концов, никакое платье не стоит того, чтобы из-за него вставать ранним утром в выходной. Но, стоило всего лишь присесть на кровать, как упомянутая Солэйр зубастая зараза принялась за дело. Она грызла, грызла и грызла, пока я, застонав:

— Да встаю, честно! — не поднялась с постели и не направилась в ванную. Вот тогда совесть удовлетворилась и сделала то, чего в данный момент больше всего желала я — уснула. А я принялась превращаться в человека и готовиться к поездке в Дарион.

В столицу из Академии можно было добраться только наемным экипажем, заказанным заранее. Для студентов, благодарение Богам, цены были установлены не очень высокие, иначе бы нашей скромной стипендии хватило бы только на поездку "туда", обратно же — пешим ходом. Стоящая у ворот вереница экипажей позволяла предположить, что не одни мы решили наведаться в столичные магазины. В карете я предприняла было попытку прислониться к стенке и прикрыть глаза, но неугомонная ранняя птичка с солнечным именем пресекла ее:

— Вам нужно менять распорядок дня, — категорично заявила она, строго глядя на зевающую вслед за мной Наталию, тоже, судя по всему, с трудом смирившуюся с мыслью о невозможности полноценно выспаться.

— Мне вполне хватает того, что по будням я встаю рано. Выходные — это передышка не столько для тела, сколько для души: полноценно позволяет отдохнуть сама мысль о том, что никуда не нужно бежать, едва встанет солнце. А ты у меня эту возможность безжалостно отобрала.

— Сегодняшняя поездка — твоя идея, между прочим, — не позволила перевести стрелки на себя Солэйр. — Зная об этом, могли бы лечь и пораньше.

Мы с Наталией переглянулись, отказываясь признавать, что только что услышали такое кощунственное высказывание. Вечер пятницы и "лечь пораньше" — совершенно несовместимые понятия, о чем я и сообщила Солэйр. Подруга на это фыркнула и благоразумно свернула с темы нашего перевоспитания на обсуждение сегодняшних планов.

— Побыстрее закончить с делами, вернуться в Академию и доспа-а-ать, — мечтательно протянула я и хмыкнула, поймав укоризненный взгляд Лэйри. — А если серьезно, предлагаю для начала просто бесцельно побродить по центральным улицам, чтобы мы с Нати окончательно проснулись, — вторая соня активно закивала головой, соглашаясь с этим предложением, — потом — посидеть в кафе, перекусить и согреться, ну а затем где-нибудь подальше от площади и дворца поискать торговые кварталы.

— Чтобы подешевле, — поддержала Наталия.

— И вычурности поменьше, — внесла свое предложение Солэйр.

Обсуждение пожеланий и надежд заняло оставшееся время, а потому, вылезая из наемного экипажа на центральной площади Дариона, я была почти уверена в том, что сегодня уеду без покупки — нарисовав себе идеальное платье, сомневалась в том, что найду хоть что-то похожее на него. Солэйр и Наталия тоже выглядели заметно приунывшими.

Оглядываясь и пытаясь вспомнить свой предыдущий визит в столицу, я попросила:

— Давайте заглянем сначала на почту, я письмо домой отправлю с предупреждением, что приеду позже, чем обещала. Не хочу заставлять семью волноваться. Особенно нельзя делать этого Фран, — мягко закончила я, улыбаясь и предвкушая летние каникулы, полные забот о маленьком племяннике.

— Завидую, — призналась Солэйр.

— Чему? — не совсем поняла я, разворачиваясь к подруге. Нати тоже с интересом посмотрела на девочку с солнечным именем, ранее не уличенную в таком чувстве, как зависть.

— Тому, что ты хоть одну сестру замуж сплавила, — усмехнулась та, закатив глаза. — Мне повезло меньше — я в семье самая старшая. Уверена: мои младшие прыгали от радости, когда поняли, что жить я большую часть года буду вне дома — это же резко уменьшилось количество окриков и увеличилась площадь для всевозможнейших пакостей. Но ничего, — коварно-предвкушающая улыбка скользнула по ее губам, — вот приедете ко мне в гости летом, придется кое-кому потесниться.

— Без меня меня женили, — хмыкнула Нати, перепрыгивая замерзшую лужицу и не рискуя наступать на выглядевший очень хрупким лед. — Напомни, когда ты нас успела в гости пригласить? И получить подтверждение?

— Пригласить — только что, — очаровательно улыбнулась Солэйр, изящным взмахом руки отметая все возражения о том, что нас поставили перед фактом (против которого, собственно, никто не возражал), — а свои положительные ответы привезете после каникул.

Возражать не хотелось, а вот побывать дома у Солэйр, увидеть ее в кругу семьи и лучше узнать, чем она живет, — очень даже, поэтому я легко согласилась. Наталия тоже не стала долго вредничать, пообещав обсудить этот вопрос с родителями в числе первых.

Гуляли мы, к моему огорчению, недолго. До первого дня зимы оставался еще целый месяц, но погоде, видимо, было плевать на все календарные рамки, и за щеки нас щипал совсем не осенний мороз. Оставив изучение улиц и достопримечательностей на более теплый период, забежали в кафе, встретившееся на нашем пути к торговым кварталам. Маленькое, уютное, скорее, не кафе, а пекарня — запах всевозможных булочек, блинчиков и пирожных сводил с ума. Глядя на довольно улыбающуюся Солэйр, предложила зайти сюда еще и на обратном пути, чтобы купить чего-нибудь вкусненького и в общежитие. Лэйри на секунду даже зажмурилась в предвкушении и быстренько согласилась, пока Нати не вздумала спорить. Впрочем, художница, покосившись на три сладких блинчика с разной начинкой, обосновавшихся на тарелке Солэйр, заострила внимание совсем на другом вопросе:

— Ни в одно платье ты сегодня уже не влезешь, — заметила она, провожая взглядом тарелки, которые мальчик-подавальщик выставлял перед сладкоежкой-Лэйри. К блинчикам добавились булочки с корицей и два больших куска торта с клубникой.

— Можешь не стараться, все равно не поделюсь, — пробурчала с набитым ртом подруга, потянувшись к бокалу с горячим вишневым соком, дразнившим ароматом гвоздики и яблок. Щеки девушки порозовели, она отогрелась и посвежела, а в глазах плескалось такое блаженство, что стало совестно язвить по поводу ее любви к сладкому и дальше. В конце концов, за те два месяца, что Солэйр грабит академическую столовую, она не поправилась ни на сантиметр. Пусть ребенок ест, если это приносит ей столько счастья.

Я ограничилась куда более скромным завтраком: блинчик, фаршированный говядиной и зеленью, и шоколадное пирожное к чаю. За время пути и недолгой прогулки мой организм еще не успел проголодаться. Наталия тоже пока не нагуляла аппетит — ну и берегла фигуру к примерке, — чтобы скупить половину ассортимента, заказав себе сырные тарталетки с курицей и блинчик с творогом. Солэйр на наш выбор лишь пренебрежительно фыркнула, не отрываясь от своих сладостей.

Желание покинуть кафе-пекарню, чтобы снова очутиться под холодным ветром, долго не возникало, но понимание того, что выбор платья — процесс не сиюсекундный, все же выгнало нас на улицу, и мы, подняв воротники повыше и оскальзываясь на тротуарах, добежали все же до нужных магазинов.

Крупных рынков как таковых в Дарионе было три, и служили они не только для торговли, но и для общения, развлечения. В другой раз я бы с удовольствием посетила какой-нибудь из них: насколько я знала, на рыночных площадях никогда не переводились бродячие артисты, каждый день превращался едва ли не в ярмарку, и там было на что посмотреть и что купить, но не сегодня. Сегодня нам нужны были мастеровые кварталы, которые располагались в стороне от рынков. Когда-то в них все начиналось с мелких семейных дел: семья швеи, семья сапожника, семья гончара, из поколения в поколения занимающиеся наследием предков, но со временем все это превратилось из способа выжить в неплохой заработок, а в последующем — и в возможность расширить дело, получать прибыль. Сейчас уже почти и не встретишь мастерового, который бы на первом этаже своего дома обустроил лавку и обслуживал покупателей, а на втором — жил. Сейчас семьям, сумевшим вовремя сориентироваться, принадлежало не по одному и не по два магазина, да и дома располагались в чистеньких, престижных районах столицы — как те, через которые мы с Тони добирались до представительства Академии.

Вот как раз кварталы с такими магазинами нам и нужны были. Может быть, цены там будут выше, чем на рынке, зато можно быть уверенным в качестве покупаемого товара, выбрать который можно в спокойной обстановке — и в тепле.

Первые два магазина были отвергнуты из-за скромности продаваемой в нем одежды.

— Я, конечно, хотела без вычурности, но это как-то уже слишком, — пробормотала Солэйр, окидывая хмурым взглядом ряды темной одежды и направляясь к выходу. Мы с Нати не подумали возражать. Второй магазин тоже мог похвастаться нарядами скорее для семейного торжества, но никак не для Зимнего бала.

В третьем уже было интересней. Буйство красок и разнообразие фасонов ошеломляли с первого взгляда. Но бурные восторги и откровенно лживые комплименты двух девушек-продавщиц вызывали неприятные эмоции, и Солэйр, первая выбравшая себе три платья в нежных голубых оттенках, разочарованно вздохнула и поспешила покинуть магазин.

— Я же во втором платье на растаявшую сосульку похожа была, — пробормотала она недовольно, спускаясь по ступенькам на тротуар.

— Что вы, что вы! — пропищала Наталия, подражая продавщицам. — Платье сидит на вас изумительно! Этот фасон сейчас пользуется огромной популярностью!

— Перестань, — поморщилась Лэйри, и ее внутреннее солнышко словно скрылось за тучей. — Они и сами прекрасно справились с тем, чтобы испортить мне настроение, не добавляй ты еще.

— Не буду, — Нати подняла руки, показывая, что тверда и честна в своем намерении "больше так не делать", и усмехнулась: — Зато растаявшая сосулька — это как нельзя в тему, правда, Ками?

— Солэйр не жалко — нас пожалей. Ведь на бал пойдем вместе, и в том кошмарном платье она была бы рядом с нами. — Нати поморщилась и тряхнула головой, прогоняя ужасное видение. — А вообще странно: платье, пока его не надели, смотрелось просто великолепно. Я сама подумывала о том, чтобы его примерить, если Лэйри остановит выбор на другом.

В следующем магазине первой переодеваться в маленькую комнатку с зеркалами скользнула я, выбрав четыре платья разных цветов. Белое и голубое отложила сразу: они были вроде бы и неплохими, но чувствовалось в них что-то не то. Точнее, чего-то особенного в них не чувствовалось. Нежно-фиолетовое, на свету приобретающее цвет сизоватой дымки, мне понравилось гораздо больше. На нем и решила остановить свой выбор.

Девушка, помогавшая справиться с застежками-завязками, удивленно поинтересовалась:

— А почему не хотите померить последнее? Оно куда более интересное.

Я покосилась на красные языки пламени, "съедающие" подол четвертого наряда, и с тяжелым вздохом — платье мне действительно приглянулось — призналась:

— Оно не подходит к теме Зимнего бала. Огонь и Ледяное королевство плохо сочетаются.

— А ты просто его примерь, — предложила Наталия, придирчиво рассматривая сиреневое платье и всем своим видом выражая разочарование. — Может быть, на тебе оно заиграет так, как нужно.

Солэйр согласно закивала, заталкивая меня обратно в комнату для переодеваний. А когда помогавшая мне девушка открыла дверь, чтобы я могла показаться подругам, я никак не могла решить, чего я в этот момент желаю больше — расцеловать их за совет или поругаться из-за него. Потому что поняла, что, несмотря на Ледяное королевство и праздник Первого дня зимы, с этим платьем я расстаться не в состоянии. По неширокому подолу алыми всполохами расползалось пламя, словно заледеневшее в своей попытке перескочить с юбки на лиф, который постепенно и очень незаметно из белого превращался у горла и к рукавам в едва уловимый голубой. Сами же рукава к манжетам снова светлели до цвета чистого снега. Я видела, какие последние штрихи нужно сделать, чтобы это платье стало олицетворением льда.

— Короткий прозрачный шлейф из голубоватого газа до пояса с высоким воротником, в мелкие искусственные снежинки, и такой же тонкий слой поверх юбки, неровно обрезанными краями касающийся огненных лепестков, — поделилась я планами с подругами, и на этот раз мой выбор был поддержан единогласно.

Оплачивая половину стоимости платья, я уже скучала по своей покупке, с нетерпением ожидая, когда мне в Академию привезут готовый вариант с заказанными мной изменениями. Оно было абсолютно не похоже на то, что нарисовало воображение по пути в столицу, но так даже лучше. Заледеневшее пламя я вряд ли смогла бы придумать, но эффект от него будет гораздо более сильный, чем от обычного наряда строго установленного цвета.

Через час выбрали платье для Наталии, аквамариновое, с открытыми плечами, расшитое по подолу волнами и словно плещущееся у ее ног, застывающее, стоило лишь девушке остановиться. Еще почти полчаса сложного выбора — и более чем на половину готовой к балу оказалась и Солэйр, выбравшая для себя голубой лед и широкие крылья за спиной. Ледяная драконица, не иначе. Если бы еще получилось из волос сделать корону...

К центральной площади, сопровождаемые умопомрачительным запахом свежей выпечки, с упакованными в коробки и пакеты нарядами, мы подошли спустя несколько часов после обеда, в отличнейшем настроении и с поселившейся в сердце надеждой оказаться через месяц не просто на балу, но — в сказке.

Увиденная за спиной Солэйр картина резко оборвала мой смех: к одному из ресторанчиков, расположенных на другом конце площади, под руку с девушкой приближался Николас. Он улыбался ей, она смеялась в ответ, прижимаясь к его боку настолько близко, насколько это вполне возможно, и оба казались поглощенными друг другом. В груди поднялась волна обиды и злости, захотелось закричать и заплакать одновременно. Шедшего чуть позади Гранта с его спутницей я даже не заметила, сосредоточившись на Ники. Ненавижу!

Оглянувшиеся и мгновенно все понявшие подруги быстренько затолкали меня в ближайший экипаж, всю дорогу до Академии настороженно поглядывая на пышущий злобой "цветочек".

До самой Академии ехали молча. Я злилась и боялась рот раскрыть, чтобы не досталось подругам, Нати и Солэйр периодически выражали сочувствие и пытались меня успокоить, то гладя по плечу, то сжимая ладонь. Покинув экипаж и пройдя через ворота, не сговариваясь, направились к четвертому общежитию. И только в комнате, удержав себя от порыва разбить что-нибудь, позволила выплеснуться эмоциям в одном коротком, хлестком и даже не особо громком:

— Ненавиж-жу!

Наталия, обняв за плечи, усадила меня на кровать, даже не дав снять пальто. Солэйр прислонилась к столу, оказавшись напротив меня. Подруги выглядели обеспокоенными и слишком серьезными, и меня кольнуло чувство вины. Я испортила нам выходной.

— Это же ведь была не ревность, правда?

Я поперхнулась готовыми сорваться с губ извинениями и изумленно повернулась к обнимавшей меня Нати:

— Ревность? Нет, конечно. Это была ненависть в самом чистом ее проявлении, ненависть к лицемерию и двойным стандартам.

Лэйри грустно покосилась на пакет с выпечкой, пристроенный на стуле и распространяющий по комнате невероятные ароматы, и с тяжелым вздохом, расстегивая пальто, попросила:

— Рассказывай.

Стыд снова дал о себе знать, двойным грузом рухнув на плечи, и я, склонив голову, пробормотала:

— Простите. Загружаю вас своими проблемами с Ники, испортила такой хороший день, заставляю теперь со мной нянчиться...

— Выкинь подобные мысли из головы немедленно, — недовольно поморщилась Нати. — Думаешь, только мужья существуют на то, чтобы быть рядом и в горе, и в радости? Тебе не повезло с магом, из-за него приходится особенно тяжело... неужели мы тебя не поддержим?

Я подняла на нее глаза и, вопреки настроению, улыбнулась, вдруг представив, как мы в каком-нибудь подвале чертим древний сложный магический символ, окружаем его зажженными свечами и, становясь в круг, беремся за руки, обещая: "Обязуемся быть подругами и поддерживать друг друга и в горе, и в радости. И даже злобный эгоистичный маг не разлучит нас". Наталия, заметив перемену в моем настроении, отпустила мои плечи и поднялась с кровати, тоже снимая пальто. Солэйр без каких-либо просьб мгновенно занялась чаем. Мне же оставалось только искренне благодарить Богов за то, что в моей жизни появились эти девушки. Без них мне в Академии, в состоянии постоянного полувоенного нейтралитета с Николасом, было бы намного тяжелее.

— Так что случилось? — ожидая, пока закипит чайник, Лэйри медитировала над открытой коробкой с выпечкой, мучительно решая, что съесть первым. Очередной ее ооочень сложный выбор. Нати рядом с ней расставляла тарелочки, звеня ложками, и эта картина помогла мне окончательно взять себя в руки.

— Я вряд ли даже сама смогу сказать, что конкретно случилось. Просто увидела там его, наслаждающегося жизнью и обществом той девушки — и вызверилась. Вспомнила все слова, все претензии, все требования... Последняя ссора была ведь не только из-за Райворта. Для него вполне естественно то, что после окончания Академии он женится, заведет нормальную семью, а я буду любовницей по необходимости. О том, что я тоже хотела бы иметь надежную опору за плечом, детей и личную жизнь, он даже не задумался. Заявил, что проводников его родителей все устраивает и что между нами все будет точно так же... А я после письма родителей, в котором мама написала, что Фран ждет ребенка, все чаще об этом думаю... И даже если вдруг найдется уникум, готовый жениться на мне и делить меня с магом — что само по себе мерзко, — Ники просто не позволит ему надолго задержаться в моей жизни. После инициации он сказал, что я могу заниматься чем угодно и жить так, как захочу, но у него такое выражение лица при этом было... В общем, он и себя-то в этих словах убедить не смог, я же тем более не поверила. Я ведь — идеальный проводник! — выдохнула со злостью, ударяя по спинке кровати. — Он меня никуда не отпустит.

— Ты меня сейчас поколотишь, но... — Наталия нерешительно прикусила губу и на всякий случай отступила на шаг, что поразило меня даже больше, чем ее последующие слова, — а ты не думала о том, чтобы помириться с Ники и попробовать... ну, влюбить его в себя, влюбиться самой и создать семью с ним? Ведь маги иногда женятся на своих проводниках.

Солэйр на этом предложении даже от коробки оторвалась, подняв голову и разрушив пока даже не построенный Наталией воздушный замок:

— У них с Грантом родители маги, оба. И, как я поняла со слов Гилленхора, никакого другого союза для своих детей, кроме как с ведьмой, они не потерпят. Грант вообще не особо разговорчивый, и тему Николас/Камелия мы с ним не затрагиваем, но у меня создалось впечатление, что его друга практически заставили пройти Распределение, и ему очень бы не поздоровилось, окажись он проводником. Так что вариант со свадьбой можно даже не рассматривать — немага они в свое общество не пустят.

Энтузиазм в глазах Нати погас, а я в словах Солэйр услышала кое-что другое:

— А ты? Ведь если Грант из такой же семьи...

— Мы пока всерьез об этом не задумывались. Сейчас общаемся как однокурсники, возможные будущие друзья, что будет потом — покажет время. Но мне легче хотя бы в том плане, что я никогда не мечтала о муже и куче голопузов под юбкой. Любовница? Хм... до этого еще далеко, что-нибудь придумается.

Солэйр замолчала, каким-то задумчиво-отстраненным взглядом уставившись в окно, и я не решилась расспрашивать ее и дальше. Не мне что-то говорить, когда у самой все хуже некуда. И воспоминание о том, что, судя по рассказу профессора Чени, раньше браки между проводниками и магами были предрешены судьбой, так и осталось невысказанным. Не в тему как-то.

— Как-то невесело все это, — пробормотала Наталия, и мы с Солэйр грустными полуулыбками поддержали эту мысль. Может быть, потом что-то и изменится, мы разберемся со своими проводниками, с будущим и с другими возникающими проблемами, но сейчас почему-то все кажется довольно-таки мрачным и безрадостным.

— Мои любимые ученики пожаловали, — иронично поприветствовала нас Альтерия Чени, поднимая голову от проверки написанных сегодня на занятии работ и приглашая нас с Ники устроиться перед ее столом. Позаимствовав из-за первой парты стулья, сели на противоположных сторонах, демонстративно не замечая друг друга. — Так дело не пойдет. Я не буду крутить головой, как сова, чтобы видеть обоих. Сели прямо напротив меня, рядом. Если между вашими стульями будет больше десяти сантиметров, закрою доступ на свои пары — и будете объясняться с ректоратом.

Недовольно покосившись на Ники, передвинула свой стул, как того требовала преподавательница, резко усомнившись в ее способностях психолога. Разве можно нас вынуждать к таким действиям, если мы терпеть друг друга не можем? Ну, в данный момент мы действительно оба испытывали негативные чувства в отношении своего партнера.

И если мои эмоции вполне понятны с самого первого дня появления в Академии, то тот факт, что мне удалось довести и Ники, казался почти чудом. Он же весь такой благородный, уступчивый, галантный и внимательный. Его реакция на мою сегодняшнюю выходку показывала, что терпение его все-таки не безгранично, притворяться долго Ник не способен, и понадобилось всего лишь чуть больше двух месяцев, чтобы ему надоело играть в свои игры.

Профессор Чени взяла с края стола лежащие отдельно листы. На одном — мое "сочинение" о своем маге, на втором — ответ Николаса. Идея с письменным монологом на тему "Что я узнал/а о своем напарнике за эти недели" мне не понравилась сразу, а стоило скосить глаза и увидеть ехидный взгляд Ники, с притаившимся в глубине глаз вызовом, как я вспылила окончательно. Черкнув на листе всего одно предложение, я отнесла его на стол преподавателя, под недоуменным и в некоторой степени уже раздраженным взглядом своего мага. Профессор Чени, изумленно подняв голову, приняла мое "сочинение", и, наверное, от неожиданности прочла написанное вслух, чего раньше не делала:

— Ничего о нем не знаю и знать не желаю. — За спиной мгновенно всколыхнувшаяся аудитория зажужжала возмущенно-восхищенным роем, а профессор внимательно посмотрела на меня и уточнила: — Камелия? Это?..

— Я сказала именно то, что хотела сказать, — подтвердила я, упрямо глядя на нее.

— Понятно. — Преподавательница тяжело вздохнула, пробормотав под нос: — А я уже начала верить, что у вас все налаживается... — и прервалась, увидев поднявшегося со своего места Ники, который тоже отдал ей листок со всего одной строчкой, которую Альтерия зачитывать вслух не стала, просто молча развернув его ко мне "лицом".

"Неуравновешенная особа с тяжелейшей формой эгоцентризма и неоправданно завышенными требованиями к окружающим, которым сама же не соответствует", — значилось в нем.

Какое-то время мы молча стояли рядом с преподавательским столом, прожигая друг друга злобными взглядами, но наше противостояние нарушило тихое:

— После занятий жду вас к себе. А пока можете быть свободны.

И вот сейчас мы сидим раздражающе близко друг к другу, а профессор Чени держит в руках наши "сочинения".

— Никто первым начать не хочет? — поинтересовалась она, но по глазам было видно, что на ответ и не рассчитывает. — Тяжелый случай, — устало выдохнула Альтерия, прикрывая глаза и откидываясь на спинку стула. — Вы ведь даже не пытаетесь найти общий язык. Все наши беседы проходят впустую. Мне вас наказать, как неуспевающих по моему предмету, чтобы вы хотя бы поговорить смогли нормально? Из-за чего подобные выходки на этот раз? — Острый взгляд преподавательницы почему-то был устремлен на меня, словно она уже определилась с главным виновником, и мне стало обидно и неприятно. — Из-за практических у магов?

Ах, поэтому она на меня смотрела... Чувство, что меня предали и что никому из магов верить нельзя, отступило, и я отрицательно покачала головой:

— С практикой магов не было никаких проблем, что меня даже удивило. — Ники сбоку с отчетливым презрением хмыкнул, но я проигнорировала его. — В этом плане он попытался вести себя прилично, но, стоило мне высказать по одному вопросу собственное мнение, как мне тут же отказали в праве это мнение иметь. И меня просто до белого каления доводит мысль, что в магах у меня человек, относящийся ко мне, как к безмолвной вещи, не имеющей собственных желаний и потребностей, пригодной только для того, чтобы быть рядом и восполнять резерв.

Ники вскинулся, чтобы возразить, но профессор Чени взмахом руки попросила его пока воздержаться от комментариев:

— Почему ты так решила?

— Из нашего последнего разговора. В нем это было видно, как никогда раньше, — раздраженно ответила я, вновь вспоминая разглагольствования Ники по поводу проводников его родителей.

— Конкретнее, Камелия. Если мне придется тянуть из тебя по одному слову, мы так до Зимнего бала не управимся.

Напоминание о том, что с сидящим рядом человеком мне еще и танцевать вскоре придется, настроения не улучшило.

— Когда мы заговорили о том, что проводники многого лишены, в том числе и возможности завести нормальную семью, его удивлению не было предела. Никогда не забуду это его "Так тебя это волнует? Невозможность иметь семью?", — передразнила я со злостью. — Подразумевается, видимо, что я не хочу ничего из того, что бывает в жизни обычных людей, что я создана только для того, чтобы угодить господину Ренвуду и с милой улыбкой наблюдать из уголка за его семейным счастьем. Возможно, в компании такого же больше ни на что не годного проводника его жены.

— Ты перегибаешь палку и сама себя накручиваешь, Камелия, — подняла руку профессор, останавливая меня. — Ты заранее ищешь в Николасе плохие черты и, прости за эти слова, наверняка испытываешь мрачное удовлетворение, если твои плохие догадки хотя бы косвенно подтверждаются. Ты совершенно не учитываешь разницу в восприятии окружающего мира между — даже не магами и проводниками, а просто мужчинами и женщинами. Это нам с детских лет хочется любви и сказки, это мы в любом возрасте будем мечтать о семье, даже если не отдаем себе в этом отчета. Юноша же в восемнадцать лет о создании собственной семьи думает меньше всего — он только-только вырвался из-под опеки своих родителей. На испытываемое сейчас Николасом ощущение свободы и жажды отыграться за предыдущие годы контроля накладывается отягчающее обстоятельство — он является магом, лишь недавно получившим доступ к Силе. Из собственного опыта могу сказать, что опьянение этим ощущением проходит нескоро. И он будет тянуться к тебе, как к проводнику до этой Силы — и будет делать глупости, порой мелкие и легко прощаемые, а порой превращающиеся в грубые ошибки. И я сейчас его не оправдываю, — резко заявила она, повысив голос, видимо, прочитав в моих глазах именно это обвинение. — В данную секунду я пытаюсь обрисовать вам положение дел с точки зрения каждого из вас. Восприятие ситуации каждой из сторон диаметрально противоположное, а вы пытаетесь оценивать действия друг друга по своей шкале ценностей и непростительных поступков.

— Не всегда, — пробурчала я, все еще считая, что это была больше оправдательная речь в честь Ника, чем попытка показать, насколько по-разному мы относимся к одним и тем же аспектам жизни.

— В том, что ты пытаешься иногда оценивать свои действия с позиции "А окажись я сейчас ведьмой...", я не сомневаюсь, Камелия, — мягко ответила профессор Чени. — Это, увы, свойственно всем, кто оказался по другую сторону Силы, и это в свое время приводит к тому, что проводники, лучше понимая своих магов, первыми идут на уступки, прекращая конфронтацию, а волшебники внаглую потом этим пользуются, так ничего и не поняв. Потому что ни разу не подумают даже поставить себя на место своего товарища по паре. Ты когда-нибудь пытался представить себя проводником, Николас?

По тому, как судорожно дернулось горло Ники и как резко он тряхнул головой, становилось ясно — не задумывался о такой возможности ни на секунду. Вероятно, это как-то связано с его родителями. Солэйр пару дней назад говорила что-то об этом. Сейчас почему-то никак не вспоминалось, что именно.

— Если я правильно сейчас ориентируюсь в своих воспоминаниях о ее характере, твоя мама бы и не потерпела другого исхода Распределения, я права? — Ники коротко кивнул, по-прежнему оставаясь напряженным. — И замуж она вышла за человека под стать себе, так же слепо уверенного, что ребенок-маг, рожденный от союза двух волшебников, будет более сильным. Твой старший брат сейчас заканчивает Хайонскую Академию, верно? И как, блещет талантами?

В голосе Альтерии мне отчетливо послышалась ехидная насмешка, и Ники, похоже, тоже ее уловил, потому что, нахмурившись, дал очередной короткий ответ:

— Нет.

Поставив локти на стол и устроив подбородок на сцепленных в замок ладонях, профессор Чени словно бы в задумчивости пробормотала, глядя в пустоту за моим плечом:

— Удивительно, как неглупые, в общем-то, люди верят во всякую чушь, наслушавшись бредовых высказываний недалеких людей. Волшебная Сила не передается по наследству от родителей-магов ребенку, ибо каждый в этом мире может стать колдуном или ведьмой, если пожелает. Все его возможности определяются никак не наследственностью, а способностью взаимодействовать со своим проводником. Но кто-то этого упорно не желает понять, воспитывая в себе и своих детях качества, очень потом усложняющие жизнь окружающим людям.

— Не совсем понимаю, — мотнул головой Ники. — Вернее, я понял, что отец и мать заблуждаются, но вот касательно фразы о зависимости способностей от связи с проводником...

Я, окончательно остывшая и в очередной раз увлеченная словами профессора Чени, чуть подалась вперед, чтобы тоже разобраться в смысле только что сказанного. И хотя мы далеко ушли от первоначальной причины, что заставила нас в очередной раз тратить личное время на такие вот внеклассные встречи, я не торопилась возвращать все в прежнее русло: еще ни одна такая беседа не прошла впустую — после разговоров с Альтерией на какое-то время мы с Ники затихали и вели себя примерно. Относительно, конечно.

Возможно, сегодняшний вечер не просто на какое-то время успокоит меня и моего мага, а даст какой-то толчок, позволит что-то переосмыслить и вести себя чуть по-другому. По крайней мере, на меня встречи с Альтерией Чени всегда оказывали именно такое действие. Ровно до того момента, как Ники опять не выкидывал что-нибудь в своем стиле. Ведь может же быть так, что сегодняшняя беседа если не поможет выйти из состояния затяжного вооруженного перемирия, то хотя бы укажет путь, в котором следует двигаться, чтобы противостояние между нами в итоге закончилось?

— На церемонии инициации и связывания вы не зря проходите через долгую процедуру выбора. Вам в пару определяется проводник, в паре с которым маг сможет наиболее эффективно пользоваться Силой, быстро восстанавливая резерв. Камелия для тебя на данном этапе твоей жизни, — Альтерия кивнула на браслеты, — наиболее подходящий вариант. Извини, что говорю так примитивно и грубо, — преподаватель кивнула мне, прося прощения за свои слова. — В случае какой-либо непредвиденной ситуации, когда Ками не будет рядом, ты сможешь воспользоваться и помощью другого проводника, но это потребует гораздо больше времени и... хм... усилий.

— Почему — на данном этапе жизни? — Меня очень заинтересовало такое построение предложения: ответ на мой вопрос мог дать мне надежду когда-нибудь избавиться от Ники.

— Это привычная для нас формулировка, сейчас почти потерявшая первоначальный смысл. Существует вероятность, что маг может найти идеального для себя проводника в будущем, но такого не бывало уже очень давно. Обычно все пары, определенные на церемонии инициации, остаются связанными до конца жизни.

Я почувствовала, что впадаю в уныние. Альтерия Чени, не подозревая об этом, каждым последующим словом прочнее скрепляла прутья клетки, в которую я угодила. Ники же, наоборот, встрепенулся и с куда более жадным вниманием потянулся к преподавательнице.

— Но ведь случаи обретения идеального проводника — не мифы? Что такое вообще такая пара, как ее определить, что должен почувствовать маг — и какие ощущения у проводника?

— Думаешь так просто разрешить возникший конфликт? — неправильно поняла его профессор. — Похвальный энтузиазм, но он тебе не поможет.

— И все же? — настаивал Ники, и Альтерия, не стремясь особо возражать (иногда мне кажется, что она пользуется любой возможностью передать как можно больше своих знаний студентам), ответила:

— Идеальная совместимость между волшебником и проводником — не миф. Я много лет изучала вопросы, касающиеся истории возникновения подобных отношений в нашем мире, их эволюцию — или, наоборот, деградацию, — и влияние связи как на саму пару, так и на их окружение. Когда-то я вам уже говорила, что до того, как прохождение Распределения и обучение магии сделали практически конвейерным производством, волшебники искали своего проводника. Именно своего. Тогда я заострила внимание на том, что пара мага — не вещь, а уважаемый и почитаемый человек, верный спутник и вторая половинка, сейчас же хочу сделать акцент на принадлежности колдуна и его проводника друг другу. И ты не ослышался, Ники, можешь не мотать головой. Ты принадлежишь Камелии точно так же, как она принадлежит тебе. Так вот, у тех, кому все-таки посчастливилось найти свою идеальную пару, способности управления Силой были гораздо выше. Сейчас маги, связанные не со "своими" проводниками, демонстрируют средний, равный для всех уровень восстановления резерва. Те, кто когда-то доходил до конца в своем упорном поиске, могли даже через простое прикосновение пополнить резерв в той же степени, в которой магу с "чужим" проводником требовалась постель. — Альтерия произнесла это таким обыденным тоном, что я даже не сразу сообразила, про какую постель она говорит. Что ж, она много лет преподает психологию взаимодействия и сталкивается со всевозможными трудностями, в том числе и наверняка с теми, что связаны с переходом на более личностный уровень восстановления Силы. — Когда-то это позволяло достигнуть звания Архимага. Настоящего, не того, что сейчас, когда архимаг — всего лишь титул, а не показатель способностей.

Взгляд Ники, обращенный на меня, мне очень не понравился. Я надеялась на улучшение ситуации после сегодняшнего разговора? Я глубоко заблуждалась. Кажется, с этого вечера все станет только хуже.

Интересно, Николас услышал, что можно ограничиться только прикосновениями, если я действительно являюсь его идеальной парой? Или все, что воспринял мой маг, касается только последних двух предложений?

— А можно как-то почувствовать, что перед тобой именно твой проводник?

— Не знаю, — качнула головой профессор Чени. — Информации с тех времен осталось очень и очень мало — в основном, в частных старых библиотеках, и я нигде не находила описания личных ощущений. Наверное, почувствовать можно — ведь как-то же маги тогда понимали, что встретили идеального проводника, но я, увы, такими знаниями не обладаю. И на собственном примере объяснить не могу, — улыбка профессора вышла грустно-мечтательной и полной сожаления. — К тому же сейчас практически никто и не знает о такой возможности, потому вряд ли смогут разобраться. А те, кто знает об этом из моей работы, никогда не допустят того, чтобы эта информация стала доступной простому человеку. Узаконенное приниженное положение проводников гораздо выгоднее королевству.

— Несправедливо, — совсем тихо заметила я, и улыбка Альтерии стала еще более печальной.

— Ты думаешь, кому-то нужна справедливость, Камелия? Королю и совету нужна эффективность, и что им до счастья всего лишь трех сотен человек, половина из которых на положении полурабов по отношению к магам, когда речь идет о миллионах наших граждан?

Ники дернулся и мрачно посмотрел сначала на профессора Чени, потом — на меня, и больше не пытался спрашивать про идеальную пару маг/проводник. Но в коридоре, едва за нами закрылась дверь в кабинет Альтерии, ухватил меня за руку и, несмотря на мои попытки освободиться, твердо проговорил, глядя в глаза:

— Я не буду возражать против вашей затеи с бойкотом, с моей стороны можешь не опасаться проблем. И я едва ли когда-нибудь смогу себя представить на твоем месте, но если понадобится моя поддержка или помощь — я ее окажу.

* * *

— Странно, что мы ничего об этом не знаем, — заметил Грант, подкидывая мячик и снова ловя его.

Ники недовольно хмыкнул, на миг отпустил руки, потряс ими и снова поднял к груди, кивнув другу. Грант в очередной — сотый — раз отправил мячик в полет, но и сейчас у молодого Ренвуда не получилось сбить снаряд воздушной волной. Он раздраженно покачал головой и знаком показал Гранту, что хочет сделать перерыв.

Сев на скамейку у стены учебного полигона, ответил:

— Не вижу ничего странного. Если Распределение раньше действительно не контролировалось Советом, а в наши дни превратилось в хорошо регулируемый процесс, кто захочет возвращаться к прошлому, отлавливать магов и их проводников и заставлять их подчиняться? Совет веками выстраивал существующий порядок едва ли для того, чтобы сейчас упустить власть из рук. Они и Альтерии наверняка позволили проводить эти ее исследования только для того, чтобы проверить, во-первых, у кого еще сохранилась память о столь далеких событиях, и, во-вторых, как далеко заинтересованный человек может в таких изысканиях дойти. Ведь в рамках официального курса ей все равно запрещено об этом говорить.

— У нее таких проштрафившихся студентов, как вы, каждый год половина курса. Что же, она всем после занятий рассказывает эти истории?

— Мы с Кэм — особенные, — хмыкнул Ники, открывая бутылку с водой и не подозревая, как близок оказался к истине.

Ведьме, преподававшей психологию взаимодействия, Ник и Камелия казались немного другими, не такими, как остальные двойки маг/проводник. Они почти идеально дополняли друга друга в плане работы с Силой, отличаясь от обычных студентов какой-то завершенностью внутри созданной пары, и Альтерия не хотела жалеть о том, что могла им помочь справиться с возникающими трудностями — и не сделала этого. Она надеялась на то, что краткий экскурс в почти забытую историю поможет им — и Камелии в большей степени — примириться с той жизненной ситуацией, в которой они оказались, понять ее и найти в этом светлые стороны.

Грант скептически поднял брови, выражая этим все свое отношение к заявлению друга, и вернулся к началу разговора:

— И все-таки существование идеально совместимых пар мне кажется сказкой. Неужели за все это время "новой истории" ни один маг не нашел своего, по-настоящему своего проводника?

Ники отставил бутылку, прислушался к себе и своему резерву и, не заметив никаких изменений, встал, хлопком по плечу подталкивая друга к такому же действию:

— Находили наверняка. Если покопаться в старых хрониках, с большой вероятностью можно найти особо отличившихся магов, Величайших, Сильнейших и прочая. Но если такой случай обнаружится раз в сто лет — это уже будет удача. Думаю, образование такой пары затруднено по очень многим причинам, первая и самая серьезная из которых: твой потенциальный проводник может просто не проходить Распределение. Если же это случилось, вам должно повести еще по многим пунктам: оказаться близкими по возрасту, родиться в одной стране, поступить в одну Академию... Слишком много условий. — Тут Ники, коварно улыбнувшись, поддразнил друга: — Не переживай, Грант, думаю, где-нибудь в Джалерии как раз пошла в школу твой идеальный проводник.

Грант, вместо того, чтобы подбросить мячик вверх и поймать его в случае очередной неудачной попытки со стороны Николаса, запустил этим мячиком в друга. Ник, расхохотавшись, присел, одновременно взмахнув руками и оттолкнув воздушной волной летевший в него снаряд.

— Оо, вот теперь я понял принцип правильной тренировки, — предвкушающе протянул Гилленхор, потянувшись за следующим мячиком.

Крытый полуподвальный полигон, предназначенных как для несерьезных первых тренировок, так и для отработки заклинаний боевой магии, едва ли не впервые за всю историю существования принимал в своих стенах хохочущих молодых магов, резвящихся, словно дети, и забрасывающих друг друга мячиками из стратегически важной в этом сражении корзины, которая, как трофей, переходила от одного воина к другому.

После почти часа такой тренировки, проходящей куда более интенсивно, чем в самом начале, парни без сил опустились на скамейку рядом с оставленными вещами. Ники сбросил грязно-бежевый мячик со своей сумки и снова потянулся к воде. Грант сделал то же самое. Напившись и отдышавшись, они некоторое время сидели молча, вытянув ноги и прислонившись к стене. Остывающее тело сообщило о неприятно липнущей к коже потной майке, и ребятам все же пришлось вставать, хотя больше всего на свете хотелось пару часиков просидеть вот так, без движения.

Ники, снова попытавшийся почувствовать уровень изменения резерва, с тяжелым вздохом поднялся:

— Глупая была затея. Мои родители месяцами обходятся без Майка и Лавины, так с чего я решил, что один вечер неудачных попыток использовать Силу что-то даст? Либо Кэм меня действительно подпитывает на расстоянии, либо слова о том, что резерв едва ли не мгновенно пустеет и из-за этого требуется почти круглосуточное наличие проводников рядом, очередная ложь. У тебя как?

Грант покачал головой:

— Я тоже не чувствую никаких изменений. Все так же, как и до начала тренировки. Впрочем, и не должно было ничего измениться. Сколько раз мы за час смогли по-настоящему воспользоваться Силой?

Ники, нахмурившись, оставил вопрос без ответа. Привыкнув к тому, что отец и мать с легкостью пользуются магией дома, он не задумывался о том, что достижение подобной легкости начинается с самых нижних ступенек, одолеть которые очень непросто. Почему-то, когда Ники направлялся сюда, ему казалось, что он играючи потратит половину своего резерва и приползет прямо в объятия обязанной этот резерв восстановить Ками. И он имел в виду отнюдь не постель — ему необходимо было подтверждение того, что даже прикосновения способны многое дать. И ей это подтверждение тоже необходимо — наверняка в таком случае Камелия стала бы более спокойной.

Путь от учебного корпуса к общежитию был куда более мрачным, чем тот же путь наоборот пару часов назад. Ники угрюмо размышлял о том, что теперь долгое время ему придется не прикасаться к Кэм, чтобы не восполнить случайно резерв, который он собирался активно тратить. Ник и до этого два месяца не трогал своего проводника, но теперь, когда он это запретил себе официально, желание сжать в руке ее ладошку стало вдруг такой же необходимостью, как и потребность дышать.

Грант, шедший рядом, тоже не являл собой образец жизнерадостности и оптимизма. Гилленхора задевала высказанная в форме шутки мысль о том, что где-то мог пройти Распределение его идеальный проводник. Николасу он не завидовал. И не потому, что с Ками другу еще предстоит помучиться, а потому, что просто не знал, каково это — когда перед тобой постоянно мелькает соблазн в виде практически прямого доступа к Силе. Грант пока не мог ею пользоваться в полной мере, не понимал, каково это — пополнять резерв и чувствовать возвращающееся ощущение всесилия. Потом, возможно, он и узнает, что чувствует друг рядом с Камелией, но сейчас его тревожило совсем другое. Что, если в другой стране — или даже просто в другой Академии — учится девушка, рожденная для него? А он этого не знает и отбирает Солэйр у того мага, которому была предназначена она?

У входа в общежитие они столкнулись с Лессаном. Маг Наталии Аттертон возвращался откуда-то с довольной улыбкой на губах, вызвав этим глухое раздражение у обоих — и у Ники, и у Гранта. Друзьями с этим магом они не были — он как-то сразу нашел свою компанию среди других однокурсников, но и врагами тоже не стали. Мирное нейтральное соседство людей, которым нечего делить и у которых нет общих интересов.

Впрочем, сейчас один интерес появился.

— Лессан! — окликнул юношу Ники. Тот с изрядной долей неверия в глазах обернулся.

— Ты чего-то хотел?

— Узнать кое-что, если ты согласишься ответить, — честно признался в намерениях Ники.

Лессан какое-то время разглядывал неожиданного собеседника, явно не понимая, что происходит, но потом все же кивнул коротко поприветствовавшему его Гранту и расслабленно прислонился к стене, сложив руки на груди:

— Спрашивай.

— Насколько я знаю, ты из семьи обычных людей, в которой нет ни магов, ни проводников, — Ники поднял брови, и Лессан подтвердил это предположение. — Наследник какого-либо рода или состояния? — Маг Наталии подобрался, в глазах появилась настороженность, но он все же отрицательно качнул головой. — То есть ты имеешь возможность свободно распоряжаться своей судьбой и можешь жениться на той, кого выберешь ты, верно?

— К чему эти вопросы, Ник? — напряженно поинтересовался он.

— На нашем курсе ты едва ли не единственный, кто не скрывает своего увлечения собственным проводником, которая к тому же отвечает тебе взаимностью. У тебя нет ограничений в выборе дальнейшей судьбы, как у меня или Гранта. И я думаю, ты не поймешь мой вопрос неправильно. Поэтому... Ты мог бы жениться на Наталии?

— Ах, вот в чем дело, — мягко произнес Лессан, окинув двух друзей понимающим и в чем-то сочувствующим взглядом. — Да уж, в чем-то мне определенно повезло больше, — пробормотал он, отталкиваясь от стены. — Я знаю Нати чуть больше двух месяцев, и впереди у нас четыре с лишним года совместного обучения. Я не могу сейчас дать твердый однозначный ответ на этот вопрос. Но если никто из нас не встретит человека, который поразит воображение настолько, что мы откажемся от наших сегодняшних чувств, я сделаю ей предложение. Думаю, мне повезло и в том, что девушка, которая мне нравится, оказалась и моим проводником. Спокойной ночи.

Лессан засунул руки в карманы брюк и свернул к левой лестнице, поднимаясь в свою комнату. Ники и Грант, еще более задумчивые и невеселые, направились к правой, ведущей в западное крыло. Гилленхор перед своей дверью произнес словно бы в пустоту:

— Если бы у нас было все так просто, — и шагнул за порог.

Ник молча с ним согласился, размышляя о том, что ему делать с Ками. Жениться не на ведьме ему не позволят; мать уже сейчас наверняка присматривается к студенткам других Академий, выбирая подходящую кандидатуру, а на роль редконавещаемой любовницы Камелия, мечтающая о полноценной семье, не согласится. Как же проверить, является ли она его идеальным проводником? Ведь вариант с простыми прикосновениями устроил бы всех.

* * *

— С ним точно ничего не случилось? — подозрительно поинтересовалась Солэйр, провожая недобрым взглядом Ники.

— Ну если только его покусала добрая фея, — хихикнула Нати, также не сводя глаз с удаляющейся фигуры моего мага.

Я и сама пребывала в некоторой растерянности, глядя ему вслед, — даже переживания по поводу пропущенной пары у Райворта отступили на второй план из-за странного поведения Николаса. За прошедшие два дня с разговора в кабинете Альтерии Чени он едва ли сказал мне что-то, кроме "Привет, Кэм" и "Пока, Кэм", а сегодня на магической географии не попытался взять меня за руку, хотя я была почти готова к этому. На совместных парах не было ни единой попытки как-то прикоснуться ко мне, вывести меня из равновесия или просто уколоть какой-нибудь шпилькой. Ники не избегал меня, но в то же время словно бы... перестал замечать.

И меня такое его поведение крайне озадачивало. И в равной степени злило. Потому что заставляло ожидать худшего. Подруги, подхватив мое настроение, подозрительно прищуривались, стоило Ники повести себя не так, как обычно. И если в первый день я почти не обратила на это внимания и даже немного порадовалась тому, что Альтерия на него так повлияла, то на второй призадумалась: "А чем это мне может аукнуться?". Сегодня же я вообще не понимала, что делать: забить тревогу и вызвать своего мага на откровенный разговор, предпринять попытку все осторожно разузнать у Гранта и не трогать Николаса или пожать плечами и с чисто философским смирением принять эту его новую манеру поведения.

Не решившись ни на один из вариантов, остановилась на четвертом — настороженное ожидание. Потому и стояла теперь у аудитории, готовая согласиться с любым предположением, даже с появлением в нашем мире феи добра и терпения.

— Хм... ладно, в любом случае, догонять и спрашивать желанием не горю, поэтому предлагаю просто на время забыть о странностях в поведении этого... хм... о странностях в поведении Николаса. Кто с какими эмоциями сегодня шел на занятия?

— Лично мне пропущенная пара у Райворта подарила вчера лишний час с Лессаном, поэтому я довольна и счастлива, — улыбнулась Наталия, которая выглядела именно такой — довольной и счастливой. Даже завидно немного. Ведь кто не мечтает о романтических прогулках под луной за руку с любимым? Потянувшись, Солэйр взлохматила не собранные в это утро каштановые кудри Нати и усмехнулась:

— Ага, круги от недосыпа под глазами говорят именно об этом, — но в голосе Лэйри не было насмешки, скорее, забота и чуть-чуть желания испытать то же самое.

— Пришлось чем-то жертвовать. Даже с учетом дополнительного часа с утра. Но я не жалуюсь. Более того, все настолько замечательно, что я на эти круги даже внимания не обратила. А вот у тебя они откуда, а, Лэйри?

Солэйр смутилась и, закатив глаза, призналась:

— А я волновалась из-за нашего прогула и почти всю ночь не спала. — Мы с Наталией изумленно воззрились на подругу, которой меньше всего свойственны были такие заботы, и она нехотя продолжила: — Я просто еще очень хорошо помню его вопли в деканате после того, как я проигнорировала его требование остаться после пар. Они не столько страшные, сколько... запоминающиеся. — Солэйр сморщила носик: — Он грозил едва ли не за ноги меня в подвале на цепях подвесить, если я еще раз позволю себе прогулять назначенное наказание. Никогда бы не подумала, что преподаватель может с таким удовольствием и... смаком, пожалуй... угрожать студенту в присутствии половины деканата. И вот мне всю ночь снились эти холодные подвалы, цепи и палачи в красных шапочках, визжащие голосом Райворта и брызгающие слюной. Какой уж тут отдых.

Я честно пыталась не рассмеяться, ибо действительно сочувствовала Солэйр, не спавшей из-за кошмаров, но сам сюжет... Все описанное слишком сюрреалистично, чтобы отнестись к этому серьезно. Угрозы Райворта меня не пугали: телесные наказания в нашей стране даже по отношению к преступникам — по крайней мере, официально, — были отменены еще несколько столетий назад. Вздумай этот ненормальный "преподаватель" хоть на кого-то из студентов руку поднять — разгорится нешуточный скандал, который повредит именно безгрешному образу волшебников, так как значительная часть неприглядной правды о взаимоотношениях маг/проводник в таком случае выйдет за пределы нашего тесного мирка. И если сам Райворт окажется настолько глуп, чтобы этого не понять, то в администрации обязаны сидеть люди, сколько-нибудь способные мыслить логически.

Солэйр стоически перенесла наш смех и даже нашла в себе силы улыбнуться собственным кошмарам, все же откровенно смущенная теми глупостями, что породило подсознание.

Похлопав ее по плечу, Нати, отсмеявшись, предложила:

— Не думай об этом. В конце концов, пророческого дара за тобой замечено не было, ни одно твое предчувствие еще не сбылось, так что смело выкидывай Райворта в красной шапочке из головы.

— Если бы это было так легко, — буркнула Солэйр, на и без того покрасневших щеках которой проступили прямо-таки пунцовые пятна. — Я всю географию ждала, что он в таком виде вломится в аудиторию, грозя нам всеми возможными карами.

Мы с Нати снова расхохотались, едва ли не согнувшись пополам. Вот так, успокаиваясь, глядя друг на друга и снова взрываясь хохотом, мы добрались до столовой. Теперь уже Ники с его странным поведением был забыт на какое-то время.

Биология прошла спокойно настолько, насколько это вообще возможно, если в одной аудитории собираются несколько десятков человек. Профессор Марси мерно надиктовывала со школы знакомый материал, студенты же в большинстве своем прилежно делали вид, что учатся. Кто-то откровенно занимался своими делами, не нарушая общей сонной атмосферы кабинета, кто-то и вовсе поддался этой атмосфере и отсыпался на задней парте: Уилл и Джейсон, подложившие под головы тетради, вызывали умильную улыбку и желание сидеть ровнее, чтобы спинами прикрыть однокурсников от столь вопиющего нарушения дисциплины, которое биологичка пока не заметила. Или сделала вид, что не заметила.

Лекция по философии в этом плане порадовала отличным от обычного ходом занятия и не порадовала поводом. На второй половине пары в аудиторию после короткого предварительного стука зашли Миранда Уэйсток, которую я не видела со дня инициации, Райворт, красный и буквально излучающий недовольное раздражение, и декан проводников — мистер Лайвен, с которым тоже встречалась не так часто — лишь на организационных собраниях каждые две недели.

Про нашего декана ходило множество слухов, и после нескольких бесед с Альтерией Чени я даже начала находить в них рациональное зерно, стоило немного вдуматься и отсеять чепуху. Говорили, что на его собственной церемонии инициации, проводившейся более тридцати лет назад, он до последней минуты оставался непривязанным ни к одной волшебнице, и только тогда, когда все ведьмы, кроме одной, получили браслеты, артефакту пришлось связать юного проводника и "безхозную" магичку. Шептались и о том, что не миссис Лайвен — в девичестве Росселин — решила выйти замуж за своего проводника, а мистеру Лайвену пришлось на ней жениться, так как чародейка ему досталась слабая и без постоянного обращения к Силе ни на что не годная, и что этот брак разрушил жизнь молодого человека, страстно влюбленного в дочь гончара из Дариона. При взгляде на мистера Лайвена, строгого и в какой-то степени надменного брюнета с холодными темными глазами, возникали серьезные сомнения в его способности пылать страстью к чему бы то ни было, но мне ли в мои восемнадцать лет судить об этом? Возможно, именно разбитое сердце и необходимость жениться на своей "поработительнице" в свое время и превратили юношу в высокомерного отстраненного мужчину, которого начинаешь бояться заранее, лишь поймав на себе его взгляд. А возможно, это кто-то излишне впечатлительный романтизировал услышанную где-то историю и ввел в нее новую безымянную героиню. Значения это не имело. Главное, что Лайвен занимал один из ключевых постов в Академии, будучи проводником, и, насколько я слышала, жестко отстаивал позиции своих подопечных. Он добился многого и вряд ли собирался останавливаться на достигнутом, а благодаря рассказам Альтерии, я в какой-то степени понимала подоплеку произошедших в его жизни событий — если слухи все же не лгут — и уважала за то, как он управлял своей судьбой.

Но довериться ему в ситуации с Райвортом ни у кого даже мысли не возникло — он за своих хоть и стоит горой, а правил придерживается незыблемо.

— Профессор Талейн, прошу простить нас за вторжение, — скуповато улыбнулась Миранда, и ни в глазах, ни в голосе не было и намека на сожаление. Скорее, скрытое раздражение из-за того, что приходится заниматься такой ерундой, как прогуливающие пары первокурсники. — Возник срочный вопрос, который необходимо решить, но я надеюсь, что много времени мы у вас не отнимем. — Заняв место за преподавательской кафедрой, которое ей услужливо уступила вышедшая в коридор профессор Талейн — приглашенный со стороны обычный человек, — Миранда повернулась к Райворту, предложив ему начать разбирательство: — Итак?

Преподаватель психологии магов сделал несколько шагов к первым партам, из-за чего сидящие за ними девушки невольно подались назад — не из страха перед ненавистным профессором, а из боязни оказаться забрызганными слюной, чем довольно часто грешил разошедшийся в запале Райворт. Обведя сидящих в аудитории проводников обещающим все кары мира взглядом, Райворт обвиняюще ткнул пальцем куда-то в средние ряды:

— Эти первокурсники в полном составе своей учебной группы не явились на мое занятие! Уж извините, но я не верю, что все пятьдесят шесть человек одновременно проспали такую важную пару, как психология магов! Это наверняка злонамеренный бунт против меня и моей дисциплины!

Церебра проследила за его пальцем с нескрываемым отвращением. Так моя сестра Фран всегда смотрела на червей, которыми перед рыбалкой хвалились мальчишки. Вроде бы и нестрашные совсем, а смотришь на них — и все равно брезгливо как-то.

— Угу, как будто он знает хоть одно значение слова "дисциплина", — проворчала слева Солэйр, и я чуть повернула к ней голову. Удивительно, но пригнувшаяся и ворчащая Лэйри все равно умудрялась оставаться теплым солнышком, придающим мне спокойствия и уверенности.

В этот же момент справа захихикала Наталия, и вот уже мы с Солэйр обе вопросительно уставились на подругу. Нати, склонив голову и стараясь изо всех сил сдержать смешки, шепотом простонала:

— Красная шапочка!.. — и поспешно пригнулась к парте, зажимая рот рукой.

Эти два слова словно сняли напряжение, которое незаметно сковало нас. Похихикивая и старательно прожигая взглядами, которые просто боялись поднять на разоряющегося у доски Райворта, парту, мы уже почти и не вслушивались в обвинительную речь, которая превратилась едва ли не в обличение заговора против такого замечательного преподавателя. Хвала Богам, что, не восприняв всерьез сон Солэйр, мы всё же, как-то не задумываясь, заняли предпоследнюю парту!

Сзади завозились Уилл и Джейсон, которые наверняка ночью занимаются чем-то архиважным, если спят уже третью пару подряд, и нам пришлось как можно незаметнее выпрямляться и загораживать их спинами, что все-таки наверняка не укрылось от внимательного взгляда мистера Лавейна, который куда больше внимания уделил осмотру аудитории, чем рассказу Райворта.

— Что здесь творится? — шепотом поинтересовался Уилл, прочистив горло. Джейсон поддержал вопрос невнятным "Угу-угу".

— Тсц! — приказала Лэйри, торопливо что-то строча на листке бумаги. Мистер Лайвен безразличным взглядом провожал движения ее пера. Заведя руку за спину, Солэйр отдала парням записку, и через несколько секунд мы услышали произнесенное почти неразличимым шепотом:

— Понятно, спасибо.

Райворт тем временем выдохся и сложил руки на груди, смерив не впечатленных проводников торжествующим взглядом. Нет, кое-кто явно проникся прозвучавшей речью, но это был скорее праведный гнев, чем реальная боязнь наказания — ибо то, что я все же улавливала в его эмоциональном обвинении, ни на секунду не соответствовало действительности. Мы никогда не были разгильдяями, норовящими подорвать существующий строй — хотя насчет последнего я теперь сильно сомневаюсь, — мы никогда раньше не срывали, вопреки его словам, его отвратительные и обидные для нас пары, мы не строили никаких козней в попытке нанести ему физическое увечье (ибо морально увечить этого индивидуума больше, чем это уже сделала природа, было просто нельзя). И почему, почему именно ему посчастливилось услышать на Распределении "Маг", когда есть куда более достойные этого люди? Как боги решают, кому кем стать?

— Хорошо, профессор Райворт, я поняла вас. Что могут сказать проводники в оправдание своему поведению?

Невольно все головы повернулись к Церебре. Мы и не задумывались над тем, что нам нужно выбрать парламентера и приготовить хоть какую-то речь к моменту, когда нас догонит разбирательство по поводу коллективного прогула. Но интуитивно почему-то эту роль все отвели Церебре. В том числе и я, хотя где-то внутри некое чувство требовало, чтобы я тоже встала и выступила в защиту проводников и их положения.

Церебра, к моему удивлению, спокойно отнеслась к тому, что миссию адвоката все единодушно возложили на нее. Кажется, она даже готова была к этому. Встав, откинула на спину толстую косу и пригвоздила тяжелым взглядом Райворта. Невысокая, довольно хрупкая, в данный момент она казалась очень внушительной и способной если не горы свернуть, то защитить весь свой курс точно.

Однако прозвучавшей в тишине фразы никто не ожидал.

— А мы должны оправдываться?

Райворт, задохнувшись, подавился своим возмущением, леди Уэйсток удивленно вскинула брови, а мистер Лайвен с проснувшимся любопытством куда более внимательно посмотрел на обычно тихую и незаметную Церебру.

— Поясните, мисс Эрклик, — сухо потребовала Миранда, справившись с изумлением.

— На протяжении более чем двух месяцев, каждую неделю мы приходили на занятие, значащееся в расписании как "Психология магов", и выслушивали в свой адрес оскорбления от человека, называющего себя преподавателем. Наша вина только в том, что мы слишком поздно сообразили, что в расписании дисциплины с названием "Миллион способов унизить проводника" нет, и мы не обязаны на ней появляться. Но, как только вернется профессор, который ведет курс по психологии, мы с радостью придем на его пары и постараемся больше не доставлять администрации никаких неудобств.

Церебра села, отстраненная и спокойная, положив руки перед собой на парту и ожидая реакции на свои слова.

— Мисс Эрклик... — начала Миранда, возмущенная не столько смыслом сказанного, сколько манерой Церебры выразить всеобщую мысль, но была прервана громким визгливым:

— Ах ты, мерзкая девчонка! Да ты Богов ежедневно благодарить должна за то, что вообще попала в эту Академию! За то, что, хоть и в качестве подстилки, но тебе позволено прикоснуться к магии! Ты своему волшебнику ноги целовать должна за то, что тебя с ним связали!

— Довольно!

Впервые за время этого спектакля, ставшего уже не очень-то веселым, мистер Лайвен открыл рот. И сказанное всего одно слово заставило умолкнуть даже вошедшего в раж Райворта, который еще долго мог распинаться по поводу того, что "должна" Церебра. Миранда Уэйсток тоже брезгливо поморщилась, бросив короткий взгляд на преподавателя, скомпрометировавшего себя в присутствии двоих представителей администрации. Возможно, раньше ему никогда не бросали вызов в открытую, и он мог тихонько после комиссий отыграться на курсе, посмевшем поставить его методы преподавания под сомнение, а сейчас просто сорвался, встретив сопротивление со стороны проводника, место которого, согласно идеологии Райворта, среди нижних звеньев пищевой цепи и социальной лестницы.

Как бы то ни было, несмотря на причины, он сорвался — и это факт, и замолчать это, как в предыдущих случаях, уже не удастся. Райворт, на мгновение стушевавшийся и подчинившийся приказному тону, кажется, собрался ставить на место и декана нашего факультета, но тут уже вмешалась Миранда Уэйсток:

— Довольно, профессор, — и она тоже не просила — приказывала. — Вы сказали достаточно. С вами, мисс Эрклик, мы поговорим потом отдельно в моем кабинете, а остальных предупреждаю: ваша выходка безнаказанной не останется в любом случае. Даже после разбирательства, которое мы проведем самым тщательным образом, вам придется ответить за то, что вы сорвали практически две лекции. Мистер Лайвен, профессор Райворт, прошу вас вернуться обратно в административный корпус, нам многое нужно обсудить. У вас же лекция продолжается.

Продолжается? Ха! Оставшиеся минуты превратились в нескончаемый поток благодарностей Церебре. Талейн уже даже и не пыталась навести в аудитории порядок, махнув на все рукой и скрывшись за кафедрой, а проводники столпились у парты Церебры Эрклик, восхищенные ее наглостью, точностью ее слов и способностью всего несколькими фразами заставить человека показать свое истинное лицо.

И я была благодарна не меньше. Наверное, даже больше, потому что чувствовала: если бы Цер не взяла все на себя, с защитной речью встала бы я, и результат был бы куда менее впечатляющим, особенно на фоне моих отношений с собственным магом и еженедельных 'неудов' на психологии с профессором Чени.

 

Глава 7.

Пятничные занятия и выходные прошли скучно и спокойно, что и радовало, и настораживало. Администрация пока молчала, не назначая наказаний и не вызывая никого для объяснений, что и нагоняло тучки на безоблачное небо хорошего настроения. Специально мучают нас ожиданием — или просто не знают, что делать с такими наглыми и предприимчивыми нами?

Впрочем, посылка, присланная в воскресенье утром, отогнала беспокойные тучки к самому горизонту: в большой плоской коробке лежало мое бальное платье. Примерить его я почему-то побоялась, словно все волшебство наряда истратится в этот первый раз, а на сам бал магии уже не останется. Глупый страх, однако я не могла от него отделаться, а потому смирилась, просто повесив платье на дверцу шкафа. Но, занимаясь привычными делами, постоянно оглядывалась на него, скользя взглядом по огненным всполохам, на которые с мягким переливом опускались снежинки, и с недоуменным восторгом поражаясь получившемуся результату. Я сама не ожидала, что, доведенная до ума и выполненная мастерами, моя идея воплотится в такое чудо.

Я даже Солэйр его не смогла показать, спрятав в шкаф и бормоча в свое оправдание что-то о его волшебных свойствах и категоричной необходимости увидеть его именно в деле, а не на вешалке. Подруга, посмеиваясь, уступила моему нежеланию и пригасила любопытство: благо, до бала оставалось совсем чуть-чуть.

На занятия идти было немного страшно. Во-первых, я снова едва не опоздала на психологию взаимодействия, что само по себе взвинчивает неприятные эмоции, а во-вторых, ждала от администрации наказания, обязательно в виде какой-нибудь пакости.

Но никто, кроме укоризненно посмотревшей на нас Альтерии Чени, в этот день про нашу выходку не вспомнил. Кажется, я поняла: ожиданием приговора деканат решил нам подпортить предпраздничную неделю и потрепать и без того измученные зачетами нервы. Как будто сами они никогда не были студентами и не понимали: с такими нагрузками мифическое разбирательство, грозившее нам за прогул и срыв лекций, кажется пустяком, не стоящим внимания. На перерыве обсуждению планов администрации на наш счет мы уделили разве что пять минут, пока стояли перед словоохотливой дверью перед кабинетом бытовки и ждали Эннелию.

С этим предметом у многих пока еще были сложности. Получалось управляться только с одной стихией, да и то через раз. Я к последним дням осени смогла найти общий язык только с водой, худо-бедно заставляя капельки ползать туда-сюда по бокалу. Церебра в том же направлении добилась куда более впечатляющих успехов: она могла как заставить бокал, дно которого было лишь чуть прикрыто водой, стать полным, так и осушить его. Это занимало некоторое время, но все же происходило на наших глазах. Впрочем, это Церебра. Ждать от нее чего-то великого и масштабного — обычное дело для нашего курса.

У Наталии, к моей жгучей безмолвной зависти, радостно шевелил листочками уже немаленький кустик в горшке. Он был выше моего раза в два, к тому же явно более зеленый и довольный жизнью. Однако все сравнения работают и в другую сторону: мой росточек выглядел прямо-таки столетним здоровенным дубом рядом с корявеньким инвалидом, что торчал из горшка, принесенного Солэйр. Я не знаю, что она с ним делала и как у нее это получилось, но опознать в предложенном нечто растение можно было только лишь по тому признаку, что оно росло (а росло ли еще?) в земле. Тонкий изогнутый "ствол" венчала зелено-коричневая почка, которая уже месяц не хотела распускаться. С землей у нашего солнышка, неплохо подружившегося с огнем, были явные проблемы. А может быть, на росток в горшке именно ее дружба с этой стихией так повлияла? Призывала расти, а вместо этого поджаривала потихоньку...

В общем и целом, заключительное занятие по бытовке прошло весело, сопровождалось завистливо-оценивающими взглядами и закончилось предупреждением профессора Террин, что после каникул нас ждет полноценный зачет, на котором будет оцениваться наш уровень взаимодействия с Силой. Общее представление Эннелия получила уже сейчас, глядя на наши "успехи", а потому настойчиво посоветовала в эти две недели отдыха уделить внимание не только домашней еде и любимой кровати, но и самостоятельным занятиям по бытовке.

— А почему предмет называется "Бытовая магия", если мы сейчас Силой пользоваться не умеем и только учимся до нее добираться? Почему бы не назвать занятия как-нибудь иначе? "Основы управления магией", например? — поинтересовался под конец Джейсон, задав вопрос, который наверняка возникал хоть раз в голове каждого проводника, был признан несущественным и отброшен в сторону. Какая разница, почему, если на них мы имеем возможность прикоснуться к магии? Как ни обзови данный курс, суть от этого не изменится. К тому же применение магии в быту мы все же проходили. В теории.

Но вопрос был задан. И все внимательно уставились на Эннелию, ожидая ответа.

— Лень и жадность всему причиной, я думаю. — Улыбнувшись откровенному недоумению студентов, она пояснила: — Зачем вводить другую дисциплину и приглашать ее преподавать нового профессора, когда суть этих занятий будет не сильно отличаться от того, что мы делаем с проводниками второй-четвертый курсы на действительно бытовой магии? Это же абсолютная иллюстрация высказывания "совместить приятное с полезным": проводники с первого дня привыкают к одному предмету, занимаются на нем вплоть до последнего года одним и тем же, к тому же не нужно платить кому-то стороннему и можно все свалить на единственного человека внутри Академии. Наша администрация не выдумывает сложностей там, где их нет.

Сидеть на лекции по праву, прикрывшись от преподавателя горшком с цветами, оказалось забавным. Я даже пожалела, что не захватила его с собой с самого утра, а бегала после второй пары за ним в общежитие, как и остальные проводники: на истории жутко хотелось спать, а возможности спрятаться за чьими-то спинами не было — однокурсники подло расселись за последними партами, и приходилось клевать носом и бороться с собой, но держать глаза открытыми. Бытовая магия придала бодрости, но только на то время, что длилось занятие: после обеда я снова захотела спать. В который раз пообещав себе, что никогда больше не буду откладывать подготовку к зачетам на самый последний момент, я зевнула и поставила перед собой куст Наталии, хорошо прикрывающий меня своими широкими ветками. После чего со спокойной совестью, игнорируя неодобрительное сопение Солэйр, которой прикрываться было нечем, улеглась головой на парту и задремала. Мелькнула мысль о том, что до Зимнего бала необходимо все же поговорить с Ники и выяснить причину его примерного поведения — мы даже на психологии взаимодействия сегодня (для разнообразия) отличились в лучшую сторону, — но в том-то и дело, что мелькнула. Займусь его странностями потом, когда немного высплюсь.

Неделя до бала пролетела как-то вообще очень незаметно: пары проходили быстро, на заключительных занятиях мы подводили итоги первого семестра и приходили к выводу, что мы ленивые неумехи. На тех дисциплинах, что продолжались, просто показывали и рассказывали, кто чему научился, пока без оценивания, лишь как репетиция предстоящих зачетов — и выглядело все это довольно грустно. Такие предметы, как, например, магическая география и философия в дальнейшую программу обучения не входили, и на них нам приходилось тяжеловато: сдаваемые зачеты больше походили на полноценные экзамены, и богам не раз и не два была вознесена хвала за то, что таких испытаний было всего четыре. Думать о наказании? Ха! Мечтать о предстоящем бале? Уже лучше, но если у тебя оставались на это силы. Хорошо, что на этой суматошной неделе не было занятий по физической подготовке: из-за нее выпал бы целый вечер, который можно было потратить на зубрежку благополучно пропускаемого мимо ушей все три месяца материала.

И вот для студентов, вырвавшихся из когтей преподавателей, наступило счастье и ожила сказка: пришла суббота, принеся с собой отдых и полноценный сон. Лихорадочная суета и ожидание волшебного вечера отодвинулись на следующий день, а в первый выходной над территорией Академии властвовали ленивая сонливость и всеобщее облегчение: передышке в две недели радовались как студенты, так и преподаватели.

Я не стала исключением. Про мысль поговорить с Ники я забыла. Знать, что он задумал, хотелось: все его действия так или иначе затрагивали и меня, но у моей плохой памяти было железное оправдание: "Не до того!", а в субботу совершенно не хотелось совершать лишних телодвижений и как-то напрягать мозг. Еще один такой ленивый день, наполненный бездействием, в котором единственным важным решением был выбор позы, в которой более удобно валяться на кровати, в моей жизни вряд ли имел место быть. Лишь только под вечер я подумала о том, что до известия о Зимнем бале собиралась уехать домой в пятницу вечером, и содрогнулась: измученная, не выспавшаяся, похожая больше на белую статую, а не на человека, как бы я перенесла такое путешествие? Какие у нас все-таки мудрые люди сидят в административном корпусе.

А Ники... что ж, мой маг подождет и до завтра. Можем поговорить на балу, во время — я скривилась — танца, чтобы не уезжать на каникулы, оставляя между нами море недосказанностей и взаимного непонимания, которое за две недели наверняка превратится — не без помощи моей буйной фантазии — во что-то совершенно грандиозное и ужасное. Выясним отношения, разъедемся по домам, подумаем хорошенько обо всем — и, может быть, второй семестр пройдет чуть спокойней.

Ох, совершенно не тот смысл я придавала выражению "выяснить отношения"... Нужно было четче формулировать желание. Ведь все знают, что есть у богов нехорошая привычка осчастливливать тебя исполнением задуманного. На свой извращенный божественный манер.

В платье, пальто, сапогах и с пакетом под мышкой, в котором лежали туфли, я чувствовала себя невообразимо глупо. Вопреки обычному, сегодня опаздывала Солэйр: подруга вытолкала меня за дверь, заявив, что за свою вредность я тоже увижу только завершенный образ, и я ждала ее в фойе общежития. Сгущающиеся сумерки превращали окно в просто-таки замечательное зеркало, и я нет-нет, но все равно скашивала глаза на свое отражение, чтобы в очередной раз узреть эту нелепость и поморщиться. Хорошего настроения не добавляли и взгляды проходящих мимо девушек-проводников, которым был виден только огненный подол. Жалость и откровенное сомнение в моих умственных способностях изрядно раздражали. Появится Солэйр — я ее самолично покусаю и не посмотрю, что ледяная драконица у нас сегодня она!

— Тебя у подножия лестницы должен был встречать Грант, — выдохнула я, едва Лэйри поравнялась со мной. Нет, правда, Гилленхор просто обязан был увидеть, как эта ледяная королева драконов плывет по ступенькам, величественная и недосягаемая. В противовес моему макияжу, Солэйр во всем придерживалась выбранного холодного стиля, и даже блестки в высокой прическе, чем-то напоминающей корону, переливались на свету маленькими льдинками.

— Выключи романтика, — со смешком посоветовала Лэйри, — и приглядись внимательнее.

Под приподнятым подолом прятались сапоги. Как и у каждой девушки, спешившей из общежития в административный корпус. Но это даже прибавляло образу шика. Некоторая... жесткость появлялась, что ли.

— Нати придет с Лессаном, нам ее ждать не стоит?

— Угу. Хоть у кого-то из нас сегодня будет настоящая романтичная сказка.

— Ну не только у нее, — не согласилась я. — Многих девушек, выходящих из нашего общежития, у крыльца встречали их маги. Мерзли, бедные, но стояли и терпели.

— Ох уж эта мисс Ротт, — покачала головой Солэйр. — С этими ее чокнутыми принципами... Впрочем, давай не здесь. Уверена, стоит мне сказать еще хоть слово — и она вырастет за моей спиной.

Усмехнувшись, подхватила подругу за руку и потянула на улицу. Зимний бал традиционно проводился в последние дни осени, максимально близко к Первому Дню Зимы, с которого начинался следующий год, и погода была соответствующей. Так что магов, дожидающихся своих спутниц на холоде, действительно было жалко. Но наша комендантша слишком болезненно относилась к нарушениям любых правил, и если нельзя мужчинам в общежитие — то ни в какую, даже скромненько подождать у стеночки в фойе. Прекрасно помню, как она злобнопыщущей крыской ходила по пятам за Тони, буквально-таки жаждая выдворить его в тот самый миг, как он поставит на пол последнюю сумку. Страшная женщина.

Однако, вопреки моим ожиданиям, погода не была такой уж холодной. Для тех, кто стоял перед ступеньками нашего общежития — единственного, у которого толпились парни, — наверное, низкая температура ощущалась сильнейшим морозом, меня же, наоборот, такая прохлада взбодрила. Все же было какое-то очарование во всем происходящем — ожидание столь волшебного для каждой девушки события, как бал, раскрашивало все вокруг совершенно другими красками. И небо казалось не просто темным, а словно облитым чернилами, на которые кто-то посади еще и маленькие белые звездочки. И деревья были не просто безлистьевым набором веточек и сучьев, а превратились вдруг в заколдованный лес, который после бала начнет медленно оживать. И даже весьма скромное, грязное днем полотно снега стало светлой дорожкой, указывающей пусть к сказочному замку, окна которого ярко светились и обещали незабываемый вечер.

Несмотря на мои сложности с Ники, мне вдруг по-настоящему захотелось, чтобы этот бал изменил наши отношения — я готова была и к танцу, и к диалогу. Атмосфера располагала — так почему нет? Возможно, получится найти компромисс... Возможно, мы сможем существовать рядом друг с другом без попадания в систему "хозяин-раб"...

Для девушек рядом с бальным залом была отведена специальная комнатка, где можно было переобуться, оставить вещи и нанести последние штрихи. Для юношей, кажется, тоже открыли один из кабинетов, куда сваливались пальто и куртки, но в нем было подозрительно тихо. Зато в девичьем царстве не смолкали щебет и смех. Поискав глазами Нати и не найдя знакомого платья, мы с Солэйр решили попробовать поискать подругу в самом зале.

К тому моменту, как мы переступили порог, внутри собралась примерно половина Академии, в том числе — преподаватели. Взгляд сразу зацепился за высокую остроконечную лазоревую шляпу — Миранда Уэйсток оставалась верна своему стилю, изменив лишь цвет наряда. А вот Наталию найти все так же не удавалось: обсуждая непривычно выглядящих преподавателей, мы с Солэйр обошли почти весь зал, так и не встретив подругу. Сегодня, видимо, все наоборот: обычно среди нас троих большей копушей являлась я.

Музыка пока не располагала к танцам: медленная и тихая, она шла фоном и совершенно не мешала разговаривать. Вот после речи ректора музыкальное сопровождение поменяется, и начнется собственно бал, а сейчас у всех присутствующих есть возможность показать свои наряды, посмотреть на чужие и просто порадоваться окончанию первого семестра.

— Неожиданная интерпретация ледяной темы, — заметила подошедшая Альтея — соседка из комнаты напротив, улыбчивая, с негаснущими смешинками в глазах. В первый месяц она взяла меня под свое крыло, помогая обживаться в общежитии и давая полезные характеристики преподавателям. Ей предстояло учиться еще год, после чего Тея уезжала с мужем — они были одной из немногих пар Академии, заключившая брак еще до выпуска — на его родину. Потом мне будет ее не хватать, буду скучать по ее вкуснейшему вишневому чаю и едким замечаниям, но сейчас думать об этом не хотелось: в конце концов, еще полтора года впереди. — Ну-ка, повертись.

Стараясь улыбаться не слишком широко, я подняла руки вверх и покружилась. В комнате перед зеркалом я уже проделывала подобное и знала, что сейчас видят девочки: дрожащие языки пламени, на которое словно сыпятся, в попытке его заморозить, снежинки. Мое платье было ярким всполохом среди бело-голубого моря тематических нарядов, и в то же время оно идеально подходило к случаю.

— Волшебно, — сзади раздались хлопки, и с широкими улыбками перед нами предстали Джейсон и Уилл, с одобрительным восхищением осматривая... нас. Я смутилась и опустила руки. — А ты смелая, Ками. Хотя огонь — это вроде стихия Солэйр?

— А ты попробуй ей сказать, что она должна быть не в этом платье, — хмыкнула я, кивнув на голубой наряд, — и наша леди-дракон тебя покусает.

Лэйри приподняла бровь, с хищным интересом покосившись на Уилла, и чуть приподняла крылья. Тот отступил на шаг, показывая, что перед мощью ледяного дракона он пасует.

— Наталию не видели? — сложив крылья, Солэйр еще раз обвела взглядом зал. Замерзшего аквамаринового моря не наблюдалось.

— Они с Лессаном мелькнули где-то в коридоре, но мы, если честно, не заметили, куда они пошли, — пожал плечами Джейсон. — И кстати, Камелия, я настаиваю на танце. Окажешь мне такую честь?

Расшаркивание и шутовской поклон — и я не могу отказать этому обаятельному плуту.

— А мне не откажет прекрасная леди в белом платье, чья улыбка поражает в самое сердце?

К Тее подошел ее муж, Лазерик. Его я видела нечасто: в общежитие нельзя, даже несмотря на их семейное положение, а нечастые встречи в коридоре вряд ли можно назвать достаточным знакомством, но мне казалось, что, если и не в магическом, то в обычном человеческом плане они — идеальная пара. Альтея своим веселым характером разбавляла его обычную задумчивость, Лазерик своим спокойствием сдерживал и сглаживал импульсивность и порывистость жены. Они во всем превосходно дополняли друг друга.

— Леди всенепременно ответит согласием, — Тея улыбнулась, в глазах зажегся тот мягкий огонь, что свойственен счастливым людям. Такой стала Фран, когда вышла замуж. Того же хотела и я.

Самым замечательным в паре Альтеи и Лазерика было то, что при взгляде на них совершенно не думаешь про магов и проводников. Перед тобою — просто счастливые люди, нашедшие друг друга и готовые поделиться радостью взаимной влюбленности с окружающими. Рядом с ними тепло.

— Тогда я украду у вас свою жену, — Лазерик кивнул юношам и приветливо улыбнулась нам: — Дамы, прекрасно выглядите.

— Ах, сегодня день комплиментов! — Солэйр прижала ручки к груди и мечтательно закатила глазки. — Я всю жизнь жила ради этого момента!

— Да не дай Боги! — насмешливый голос Гранта за спиной едва не заставил подпрыгнуть. — Я-то только начал верить, что мне в проводники досталась адекватная девушка, а не глупенькое восторженное создание.

— Теперь только такой и буду! — с шутливой мстительностью пообещала Солэйр, прищурившись, но я почти не услышала ее ответ: вдруг остро почувствовался тяжелый странный взгляд, прожигающий спину. Николас. По телу побежали мурашки, и улыбка сама собой сползла с лица.

— Замечательно выглядите, Солэйр, Камелия, — Грант по очереди поцеловал протянутые ладони, и пожал руки нашим однокурсникам. Я, не поворачиваясь, хотя и чувствуя его присутствие, ждала, пока подойдет Ники. От его взгляда хотелось передернуть плечами, и это нервировало. А потому я не нашла ничего лучше, чем присесть в реверансе и повторно протянуть руку Гранту:

— Лорд Гилленхор, надеюсь, вы не откажете мне в такой малости, как танец?

Блондин слегка сжал протянутые пальцы и улыбнулся краем губ:

— Леди Дервентон, вы опередили меня буквально на долю секунды, лишив удовольствия пригласить вас. Но все же заверяю: как только завершится официальная часть, я буду к вашим услугам.

— Кто ты, и куда дел Гранта? — Солэйр шутливо нахмурилась, обходя своего мага по кругу и внимательно разглядывая его. — Из угрюмца-Гилленхора обычно и слова не вытянешь, а тут такое преображение. Подозрительно.

— Ничуть. — Вот он, знакомый голос за спиной! Плечи напряглись. Ну почему меня, с того самого момента, как я почувствовала своего мага в зале, не оставляет неприятное ощущение? — Ты просто не видела Гранта в школе. В старших классах не было большего сердцееда и повесы, чем он. Всем доброго вечера.

Уилл и Джейсон кивнули и поспешно исчезли в неизвестном направлении, напомнив, что мы должны им по танцу. Явно почувствовали себя лишними в нашей компании. Я бы и сама с удовольствием последовала их примеру, если бы совесть позволила мне бросить Лэйри.

— Так это рядом со мной он такой букой стал? — удивленно похлопала ресничками Солэйр, подхватывая меня под руку и незаметно пожимая мою ладонь.

— А ты бы хотела, чтобы он вернулся к прежней манере поведения? — Ники встал рядом с Грантом, и его странно-жадный взгляд пробежал по моему лицу, осмотрел огенно-ледяной наряд и снова вернулся к глазам. Я на секунду зажмурилась и посмотрела на Гранта, словно ожидая, что он вот-вот превратится в повесу и балагура.

— Не стоит задавать вопросы, на которые не хотел бы получить честные ответы, Ники, — сладко улыбнулась Солэйр, и я почувствовала, что и она тоже напряжена. Не любит она моего мага...

— Разве может быть что-то страшное в таких простых словах, как "да" и "нет"? — Николас перевел взгляд на оппонентку.

— Есть еще такой вариант, как "мне все равно".

— Этот раунд за тобой, — признал Ники, поднимая руки в "сдающемся" жесте.

— А у нас разве было какое-то противостояние? — делано удивилась подруга, крепче сжимая мою ладонь. Я была ей невероятно благодарна за поддержку.

— Мне почему-то кажется, что — да.

— Едва ли. Нам с тобой нечего делить, Ники.

— Кроме повисшей на твоем локте молчаливой огненной феи, — как-то невесело улыбнулся Ники, снова взглядом словно ища во мне ответы, которых я дать не могла.

— Просто влезать между вами двумя опасно для жизни, — мягко вклинился Грант, и я молча кивнула, поддерживая его слова. Хотя, наверное, я согласилась бы с любым утверждением, которое помогло бы закончить беседу. — Ники, у столов, кажется, собираются наши ребята — пойдем к ним. Не поздороваться будет невежливо, а наспориться с Лэйри ты всегда успеешь.

Солэйр фыркнула, чуть приподняв подбородок и встопорщив крылья за спиной. Грант послал нам обеим ободряющую улыбку, а Ники перед уходом попросил:

— Не откажись станцевать со мной обязательный танец, Кэм.

Маги ушли, и Солэйр практически на буксире поволокла меня к окну. Развернув лицом к себе, уперла руки в бока, грозно нахмурившись:

— Ну и что это было?

— Конкретизируй вопрос, пожалуйста.

— С каких пор ты в обществе Ники стоишь и молча трясешься, как травинка какая-нибудь? Я думала, с той дрожью, что тебя била, скоро и весь корпус затрясется.

— Не знаю, Лэйри, просто... — Я отвернулась к окну, сложив руки на груди и потеревшись щекой о плечо. — Очень неприятное чувство возникло. Похоже на... ожидание чего-то нехорошего, неправильного. Сейчас Ники нет рядом — и мне спокойнее, но когда он стоял там и смотрел на меня... Классический пример кролика и удава в нашем исполнении.

— Однако... — Солэйр приобняла меня за плечи — полноценным утешательным объятиям мешали воротник и шлейф, и пробормотала: — Сочувствую. Я ничего подобного не почувствовала — возможно, все вытеснило раздражение, — но действительно сочувствую тебе.

— Спасибо. — Я похлопала ее по ладоням, и Лэйри отступила на шаг. Вздохнув и попытавшись пока спрятать тревожащее чувство подальше, я предложила: — Предпримем еще одну попытку отыскать Нати?

Девушка в платье цвета замерзшего моря появилась только после выступления ректора, чья речь почти ничем не отличалась от слышанных мной ранее поздравлений официальных лиц. Разве что еще были добавлены слова о величии людей, которые не побоялись рискнуть и впустить в свою жизнь магию. И почему мне кажется, что относилось это отнюдь не к проводникам? Впрочем, неважно. Ректор открыл бал — это все, что от него требовалось, а что он при этом говорил... кто вообще слушает ректоров?

Мои эмоции к моменту встречи поутихли, а вот Нати ими прямо-таки фонтанировала. Глаза подруги горели, щеки раскраснелись вызывающе неприлично для Ледяного королевства, а с губ не сходила счастливая улыбка.

— Лессан? — одновременно спросили мы с Солэйр, и Наталия закивала.

— Подробности будут? — жадно поинтересовалась Лэйри, подхватывая Нати под руку и увлекая к окну. Подруга покачала головой и лукаво улыбнулась. Солэйр аж притормозила от такого ответа, подумала несколько секунд и на полном серьезе пригрозила: — Запытаю.

Наталия расхохоталась:

— Да нечего рассказывать. Лессан нашел открытый люк на крышу одной из башен, мы туда поднимались. Холодно было дико, но вид — изумительный! Если бы не ветер, я бы всю ночь там так и простояла, обнимаясь с Лессаном и глядя в чистое звездное небо. Никогда не видела таких огромных ярких звезд!

— Р-р-романтика, однако, — удивленно протянула Лэйри, улыбаясь в ответ. Сегодня звание солнышка в нашей тройке определенно перетянула на себя Наталия — такой сияющей и счастливой она была. — А таинство первого поцелуя?

Нати хитро прищурила глаза и склонила голову на бок, безмолвно отвечая на заданный вопрос. Через секунду мы обнимали счастливую подругу и наверняка со стороны выглядели немножко странно. Но в мире магов и проводников найти счастье, как я успела убедиться, довольно сложно, поэтому мы радовались за Нати, как за себя, и не скрывали эмоций.

Выпутавшись из наших объятий, Наталия обвела взглядом зал и спросила:

— Я ничего не пропустила?

— Да нет. Речь ректора слышала?

— Когда вас в зале искала, — кивнула подруга.

— А до нее ничего интересного и не было. Все должно начаться с минуты на минуту, как только заиграет музыка.

— Значит, ждем, — пожала плечами Нати и снова заскользила взглядом по толпе. Искала Лессана, не иначе.

Я тоже оглянулась в поисках Ники. Мой маг был не так далеко от меня, как мне хотелось бы, но, если и вздумает приблизиться, ему определенно понадобится время, которого мне хватит, чтобы улизнуть. Я дала согласие на танец, но это не значит, что я не постараюсь всеми силами его избежать.

На сцену, которую уже заняли приглашенные музыканты — слава Богам, никакой самодеятельности! — поднялась Миранда Уэйсток. Ее лазоревая шляпа притягивала взгляд даже против воли.

— Господа студенты! Через несколько минут начнется первый танец этого бала, открывающий наш праздник. Пока музыканты настраивают инструменты, прошу вас найти свою половинку для этого действа.

— Не напомнишь, кому ты пообещала первый танец? — Солэйр шутливо пихнула меня в бок, и взгляд снова непроизвольно метнулся к Ники, выискивая рядом его блондинистого друга. Однако Гранта рядом с Ренвудом не было, и на секунду меня охватила паника: остаться единственной не танцующей среди пар очень не хотелось.

— Камелия.

Грант и Лессан появились откуда-то сбоку. Поприветствовав мага Наталии, я ухватилась за локоть своего партнера и вопросительно посмотрела на Солэйр.

— А мне, видимо, достался не самый лучший вариант, — девушка небрежно махнула рукой в сторону приближающегося к нам Николаса.

— Пойдешь на такую жертву? — ахнула я.

Лэйри безмятежно улыбнулась:

— Один танец переживу, поверь. И еще неизвестно, кто от этого больше пострадает: я собираюсь серьезно с ним поговорить.

— Я без друга не останусь? — Грант, склонив голову, чуть исподлобья глянул на ледяную драконицу, предвкушающе взмахнувшую крыльями:

— Ничего не могу гарантировать.

Несколько минут пришлось потерпеть разноголосье настраиваемых инструментов, и наконец-то зазвучало что-то мелодично-завораживающее. Миранда, вновь поднявшаяся на сцену, объявила:

— Зимний бал объявляется открытым! Первый танец, дамы и господа.

Грант мягко потянул меня к центру зала, где постепенно вливались в ритм музыки танцующие пары. В свое время я очень не любила ходить на занятия, посвященные этому искусству, но сейчас была благодарна матери за настойчивость: мы с Грантом могли действительно слышать музыку и двигаться в такт ей, а не просто покачиваться из стороны в сторону, схватив друг друга за плечи, как некоторые из увиденных мной пар.

— Великолепно танцуешь, Ками, — заметил Грант, прерывая молчание, в котором мы прошли первый круг.

— Никогда не замечала за тобой склонности к ненужному преувеличению, — усмехнулась я, отдавая себе отчет о собственных навыках. Да, я могу поддержать многие танцевальные фигуры и даже не наступить при этом партнеру на ноги, но до звания хотя бы неплохой танцовщицы мне далеко.

Грант не стал возражать мне — и из вежливости, и наверняка из чувства правды. Я усмехнулась еще раз, оценив его такт. Молчание между нами стало куда более легким и уютным, но и его я вскоре нарушила, несмело начав:

— Только не подумай, что я пытаюсь выведать что-то за спиной Ники или хочу как-то использовать полученную у тебя информацию, но... Не скажешь мне, что сейчас с ним творится?

— Просто поговорить с Ником не пробовала? — Мой партнер подобрался, сразу став более настороженным.

— Чтобы начать разговор, нужно знать, о чем спрашивать. К тому же мне всю неделю было не до этого, а Ник... Ладно, — сдалась я, обреченно выдохнув и открыто посмотрев на Гранта, — это отговорки. Не пробовала.

Блондин улыбнулся и чуть расслабился:

— Если бы и дальше продолжала придумывать причины, я бы тебе не ответил. А раз ты так откровенно признала свой промах, пойду навстречу. Ники, что бы ты о нем не думала, вовсе не бесчувственный монстр. — Я споткнулась, однако Грант поддержал меня и невозмутимо продолжил: — Его зацепили слова профессора Чени о возможном существовании идеально совместимых пар, и он загорелся идеей подтвердить или опровергнуть это в вашем случае. Ники не собирается отнимать у тебя возможность иметь семью, если ты так этого хочешь. Если окажется, что ты действительно совершенный проводник для него, ничего большего, кроме прикосновений, он от тебя не потребует.

Мне стало неловко из-за того, что Грант так много знает. Он, конечно, лучший друг Ника, и они наверняка, как и мы с Нати и Солэйр, многое рассказывают друг другу, но слышать о своих желаниях из уст человека, с которым я вряд ли была бы так откровенна, странно и неприятно.

— И как он собирается это проверять? Из-за этого так странно себя ведет?

— Имеешь в виду — избегает тебя? — Я кивнула. — По его теории, если ты идеальный проводник, после достаточно большой потери резерва ему хватит нескольких минут, чтобы его восполнить, лишь держа тебя за руку. Поэтому какое-то время он решил к тебе не притрагиваться даже случайно. Но это вряд ли возможно, если продолжать общение с тобой. Ники сам говорил, что ты — как открытый источник магии, в который тянет окунуться. — Теперь я покраснела. Заметив это, Грант снисходительно улыбнулся: — Не в том смысле. Но ему действительно сложно держать себя в руках.

— Тогда зачем он пригласил меня на танец? — Я выразительно посмотрела на свою руку, которая тонула в широкой ладони Гранта. — Такой вид общения как раз-таки и предполагает прикосновения.

— А вот с этим разбирайтесь сами. Я и так достаточно сильно втянут в ваши несуществующие отношения, причем против своей воли.

— Извини, — улыбнулась я, — постараюсь больше не использовать тебя в качестве справочного бюро.

Грант нарочито величественно кивнул, и лукавые искорки в глазах добавили этому жесту еще больше комичности, из-за чего я невольно рассмеялась. Сдерживая собственных лукавых чертиков, которые нашли родственную душу в столь неожиданном человеке, подумала, что Гилленхор может быть не только мрачно-угрюмым, но и на удивление милым. Заканчивали мы танец так же, как и начинали, — в тишине, но она совсем не давила и была довольно-таки дружелюбной.

Солэйр и Ники ждали нас у фуршетных столов, Лэйри держала в руках бокал и демонстративно игнорировала своего недавнего партнера по танцам. Ник тоже особо довольным не выглядел. Кажется, их диалог прошел менее продуктивно. Да и протанцевали они, по-моему, едва ли половину танца — под конец я перестала замечать взметающиеся крылья ледяной драконицы в окружающем нас людском море.

— Возвращаю твою подругу в целостности и сохранности, — улыбнулся Грант Лэйри, и она милостиво кивнула, подхватывая меня под руку и молча удаляясь от магов. Я с веселым недоумением смотрела на ее каменное лицо.

— Ну и в чем дело? — не выдержала я, когда мы отошли на достаточное расстояние.

— Понимаю, почему вы с ним каждый раз цапаетесь, — вздохнула Лэйри, отставляя бокал и оглядываясь в поисках Нати. Но леди Аттертон сегодня определенно была не с нами: зазвучала музыка, приглашая на второй танец, и подруга со своим магом вновь оказались среди кружащихся пар. — Ладно, пусть хоть она повеселится, — буркнула девушка, отворачиваясь к столу и нацеливаясь на ближайшее пирожное.

— Куда делся весь запал? Боевое настроение пропало?

— Твой маг кому угодно какое угодно настроение испортит.

— Не удалось поговорить? — сочувственно спросила я, погладив ее по плечу.

— Я бы это даже разговором не назвала. На мой вопрос он ответил только "Не твое дело — не вмешивайся", и отвел меня к столам, "галантно" предположив, что я наверняка устала и хочу пить.

С ненавистью посмотрев на бокал, Солэйр отставила его еще дальше. Я же с трудом сдерживалась, чтобы не улыбнуться. Если уж Ники довел мою солнечную подругу до состояния мрачной тучки, значит, ему сейчас в сотни раз хуже. И ведь на попятную уже не пойдешь — пообещал сам себе!

— Не расстраивайся, зато я добыла информацию, — попытавшись изобразить из себя разведчика, утешила я. Лэйри слабо улыбнулась, примериваясь ложечкой к выбранному лакомству.

В целом вечер, после того, как я перестала задумываться над странным поведением Ники, а Лэйри наелась сладостей, прошел замечательно. Мы с подругой танцевали не очень много, да и то в основном с однокурсниками, больше гуляли по залу и останавливались то у одной, то у другой компании, с легкостью вливаясь в беседу и с такой же легкостью выходя из нее. Николас за все время так и не подошел требовать свой обещанный танец, и я практически успокоилась — видимо, Грант, несмотря на свои слова, все же поговорил с другом и вразумил его.

Или нет.

Бал подходил к концу, уже был объявлен последний танец, когда я почувствовала знакомый напряженный взгляд за спиной и обернулась. Ники направлялся ко мне, и убежать я уже не успевала. Может быть, удастся его уговорить?

— Ками, — Ник склонился в необходимом поклоне. Мне пришлось присесть в реверансе, чтобы не показаться невежливой. — Не потанцуешь со мной?

— А как же твое решение? Уже передумал проверять, идеальный ли я для тебя проводник?

Я отступила на полшага назад, надеясь, что Ники просто упустил это из виду, а после моих слов хлопнет себя по лбу, закричав: "О Боги, как я мог забыть об этом обещании себе?!" и уйдет.

— Впереди все равно каникулы, на которых мы даже видеться не будем, — мой маг пожал плечами, протягивая мне руку и рассыпая все надежды. — А за те несколько дней, что мы не общались, я магией почти не пользовался. Не имеет значения, прикоснусь я к тебе сейчас или нет. Так что — будь добра, прими приглашение.

Удивительно. Если так выглядит приглашение, то я — ректор нашей Академии. Куда больше это походило на приказ, завуалированный под просьбу. Но я решила побыть хорошей девочкой и не устраивать сцен в последний день первого семестра. Зачем портить хороший праздник?

Прикосновение Ники к пальцам заставило вздрогнуть: словно искорка на секунду вспыхнула. В душе одновременно с неожиданным спокойствием проснулось ожидание чего-то нехорошего. Странные чувства, противоречивые и так удивительно слаженно уживающиеся внутри.

— Ты сегодня замечательно выглядишь, — шепнул Ники, ведя меня к центру зала, где на самом деле осталось не так много танцующих пар, одна из которых поразила меня едва ли не сильнее озвученного когда-то Мэйдоком Уивеллом приговора. Чуть в стороне ото всех, поглощенные разговором, уже даже не танцевали, а практически стояли в обнимку Церебра и декан Деррит. Естественно, комплимент Ника я просто не услышала, замерев в недоуменном шоке. Конечно, на Зимнем балу преподавателям вряд ли запрещается танцевать со студентами, но увиденная мной картина была настолько необычна, что заставляла усомниться в безалкогольности подаваемых напитков.

— Ты видишь то же, что и я? — сдавленно спросила Ника, на несколько секунд забывая о нашей вражде и нуждаясь просто в подтверждении. Проследив за моим взглядом, мой маг нахмурился, задумчиво изучая пару, а потом пожал плечами:

— Видим мы определенно одно и то же, но шока преподаватель, пригласивший на танец студентку, у меня не вызывает. Или тебя смущает то, что Церебра в принципе способна танцевать?

О-о-о, вот оно, знакомое ехидство! Оно быстро привело меня в чувство, и я, отведя взгляд от декана и однокурсницы, неодобрительно уставилась на Ника.

— Уже что-то более привычное, — улыбнулся маг и вытянул меня, наконец, в круг танцующих. Прикосновение его ладони к талии вызвало внутренний протест — происходящее ощущалось чем-то неправильным, чем-то не тем, но я постаралась отрешиться от этого и не быть такой напряженной. Краем глаза заметила, что Грант пригласил на последний танец Солэйр, и подруга, взмахнув рукавами-крыльями, упорхнула вперед него в волнующееся бело-голубое море. Усмехнувшись, Гилленхор последовал за своим своенравным проводником.

— А поехали на каникулы ко мне домой? — неожиданно предложил Ники, и я в который раз за вечер споткнулась во время танца. Подняв на него глаза, укорила:

— Вообще-то я соскучилась по своим родным и намерена поехать домой к себе. А вот твое предложение в высшей степени... глупо, при наших с тобой отношениях.

— Знаю, — Ники невесело улыбнулся куда-то в сторону, прикрыв глаза. — Но неуютно становится от мысли, что мой проводник будет где-то далеко от меня.

— Переживешь, — я раздраженно передернула плечом. Снова все для его удобства! А на то, что я больше трех месяцев не видела свою семью, ему плевать! Надменный аристократ и самодовольный маг!

Напомнив себе, что этот вечер должен закончиться без сцен и по возможности мирно, заставила себя подавить эмоции и сделать вид, что я спокойна. Ники, заметив это, предложил:

— Давай найдем какой-нибудь пустой кабинет и поговорим в нем. Там сможешь кричать, сколько вздумается.

Сам предлагает диалог? Интересно. Не обращая внимания на усиливающееся чувство приближающейся опасности, пошла вслед за Ники, успокаивающе кивнув Солэйр. Идея пойти куда-то с Ники сама по себе плохая, а в связи с его меняющимся настроением и собственными эмоциями — вообще ужасная, но меня увлекла мысль о том, что можно будет действительно просто поговорить и решить все миром.

Мою руку он так и не отпустил, даже когда мы вышли из зала, а попытки вытянуть ладонь просто проигнорировал. Ладно, нестрашно. Даже, в общем-то, привычно: его пальцы крепко сжимают мои. К тому же перед кабинетом, дверь которого оказалась не заперта, он меня отпустил.

Кабинетом помещение, в которое я вошла, назвать было сложно. Скорее, нечто среднее между лекционным залом и учебным классом, рассчитанным на очень малое количество людей. Возможно, здесь проводились мелкие организационные собрания: аудитория довольно далеко от бального зала и совсем близко к выходу.

Радовалась своей свободе я недолго. Стоило сделать лишь несколько шагов вглубь кабинета, как сзади меня обхватили сильные руки. Предприняв несколько молчаливых и безуспешных попыток вырваться, потребовала у прижимающегося ко мне мага:

— Отпусти немедленно.

— Не хочу, — пробормотал он куда-то в волосы. — И не могу.

— Ники, — начала злиться я, но маг меня опередил.

Выйдя из-за спины и снова завладев моей ладонью, он потянул меня к партам. Сев на ближайшую, притянул к себе и захватил в плен и вторую руку. Я чувствовала себя глупо, стоя вот так, перед ним, когда он сжимает мои ладони и просто смотрит в глаза.

— Ты сегодня выглядишь как огненная феечка, — вдруг сказал он, и я резко, шумно вдохнула, собираясь ответить, но он не позволил: — Но ведешь себя так, словно ледяная. Кэм, почему у нас все не так?

— Причину в себе искать не пробовал? — раздраженно поинтересовалась я, в полумраке пытаясь понять выражение его глаз. "Не так" — это еще мягко сказано, я бы дала куда более точное определение, но сам факт того, что Ники затронул эту тему, напрягал, и из-за этого я была почти уверена в предстоящем подвохе. Нервное ожидание чего-то нехорошего, сопровождавшее меня весь вечер, сгладилось, словно говоря: вот и наступил тот самый момент, к которому ты так упорно шла, игнорируя все предостережения.

— Поверишь, если скажу, что пробовал? — невесело усмехнулся маг, подтягивая меня еще ближе. Я уперлась, не желая допускать этого. — Я никогда раньше в общении с девушками не терпел такого поражения. Какую тактику применять с тобой, чтобы ты перестала считать меня врагом, я не знаю. Может быть, ты подскажешь?

Он снова замолчал, а я не знала, что на это ответить. Вернее, знала, но понимала также, что вариант "Освободи меня от этих уз" нежизнеспособен. Связь мага и проводника — навсегда, она нерушима и исчезает только со смертью одного из пары. Удобство для них — и вечное рабство для нас.

— Ники, — начала я, стараясь говорить мягче и желая повернуть разговор к интересовавшей меня теме. Маг чуть подался вперед, и я ощутила его жадный изучающий взгляд. — Грант рассказал мне о том, что ты хочешь проверить слова профессора Чени и выяснить, не являюсь ли я твоим идеальным проводником. Я благодарна тебе за это, честно. И за твое намерение дать мне максимальную свободу, которая только может возникнуть при связывающих нас с тобой цепях, — я подняла наши руки вверх, позволяя лунному свету скользнуть по браслетам и все еще остающейся неясной вязи символов на них.

— Он так сказал? — задумчиво переспросил Ники, не сводя взгляда с наших сцепленных ладоней. — Впрочем, я действительно думал о чем-то подобном, но сейчас мне совершенно не хочется поступать правильно.

— Ник! — настойчиво позвала я. — Ты прекрасно знаешь, что я всей душой хочу оставаться как можно более независимой от тебя, а потому готова помочь тебе, если ты скажешь, как.

— А если я не хочу давать тебе эту независимость? — Он посмотрел на меня, и я невольно поежилась. — Если я хочу привязать тебя к себе настолько крепко, чтобы у тебя даже мысли не возникло о какой-то там свободе?

— Перестань так говорить, — неуверенно потребовала я. — Грант сказал, что ты...

— Грант сказал тебе только то, что слышал от меня несколько дней назад. Но за это время я как-то переосмыслил свой порыв. Видеть твой сначала недоуменный, а затем обрадованный взгляд — больно. Ты смеешься со своими подругами или хмуришься, дочитывая конспект перед зачетом, а мне дико хочется подойти и погладить тебя по голове, прикоснуться, почувствовать, что ты связана именно со мной. И я не представляю, как проведу каникулы без своего проводника.

Он резко дернул меня на себя, и я практически упала магу на грудь, а он воспользовался этим быстрее, чем я успела охнуть. Сухие и горячие губы прижались к моим, и несколько секунд я ничего не могла поделать, а потом... Рывком отстранилась, и пощечина в пустой темной аудитории прозвучала как-то слишком громко и обреченно.

На этот раз освободиться от рук Ники было легко. Отскочив от него, я вылетела в коридор, пылая злостью и на себя, и на него, и стараясь не позволить пролиться слезам. А я ведь действительно верила, что мы сможем просто поговорить! Когда уже научусь чему-нибудь и пойму, что с ним — диалог невозможен! Для него существуют только его собственные желания, все остальное — неважно!

— Камилла, постой!

Резко развернувшись, повысила голос:

— Меня зовут Камелия! Прекрати коверкать мое имя!

— Как только перестанешь на меня кричать и выпускать колючки, перестану тебя так называть.

Я почти зарычала от злости:

— Оставь меня в покое!

— Ты мой проводник! Глупо даже думать об этом!

— Глупым из нас двоих сейчас выглядишь только ты!

— И что здесь происходит? — с ленивой раздраженностью прозвучал за спиной женский голос, заставивший испуганно замереть. Кажется, сегодня меня нашли еще не все неприятности. Обернувшись, я увидела Миранду, покачивающую в руках шляпу и с интересом глядящую на нас.

— Ничего, леди Уэйсток, — чуть склонила голову я, мечтая наступить Ники на ногу, чтобы не ляпнул лишнего. — Обычные притирки между недавно созданной парой.

— Мне сказки можете не рассказывать, мисс Дервентон. О ваших "успехах" на почве психологии взаимодействия известно всему преподавательскому составу. К тому же ваши крики и красное пятно на щеке мистера Ренвуда не очень подходят под определение "обычные притирки". Думаю, пришла пора оставить позади отработки после занятий и перейти к другим методам наказаний. Вам не кажется?

Я промолчала, опустив голову. Ники, кажется, тоже осознал, что на этот раз интересной лекцией у профессора Чени наша ссора не закончится, и нахмурился, скрестив руки на груди. Миранда подняла руку открытой ладонью вверх, на уровень своих глаз, и отчетливо произнесла:

— Профессоров Чени и Райворта, а также декана Лайвена прошу пройти в мой кабинет. — С ее ладони сорвались три полупрозрачные, практически невидимые птички и бросились в разные стороны, пролетая сквозь стены и спеша найти адресатов. — А вас двоих прошу следовать за мной. Вашего декана, мистер Ренвуд, я пока не вызываю, так как в таких скандалах чаще всего виноваты проводники, но имейте в виду, что ему станет известно об этой безобразной сцене.

Я задохнулась от несправедливого обвинения. Я ведь хотела пойти ему навстречу! Сделала первый шаг! Почему, еще даже при невыясненных обстоятельствах, во всем сразу обвинили меня?

Заставить себя пойти вслед за Мирандой оказалось довольно сложно. Я хотела раскричаться прямо здесь, в коридоре, и попытаться доказать ей, как сильно она ошибается, но... помог (или наоборот) мне перебороть это желание Ники. Подойдя ко мне, осторожно коснулся кончиками пальцев моей ладони и прошептал:

— Прости.

Я отдернула руку, мгновенно вспыхнув новой злостью. Бросив на своего мага ненавидящий взгляд, свернула за леди Уэйсток в один из коридоров. Ненавижу! Встреча с Николасом Ренвудом не принесла мне ничего хорошего, лишь постоянные стрессы и наказания. О, и почему я не решила поступить в другую Академию? В ту же Хайонскую, например. Лишь бы никогда вообще не знать этого человека!

В кабинете Миранды мне раньше бывать не доводилось. Я вообще редкий гость в административном корпусе, и хотелось бы, чтобы так было и дальше. Но с теми отношениями, что связывают меня и Ники, это кажется маловероятным.

Пока ожидали вызванных леди Уэйсток преподавателей, было время осмотреться и, возможно, лучше понять женщину, что привела нас сюда. Я не знаю, какой Миранда бывает в обычной жизни — возможно, ее спальня изобилует рюшечками и маленькими подушечками, но рабочий кабинет полностью соответствовал тому образу, с которым я была знакома: строгий, лаконичный, не допускающий даже возможности возникновения мысли о более неформальном общении.

Отделанный в теплых темных и нежных светлых древесных тонах, этот кабинет мог бы быть уютным, если бы не был столь обезличенно-официальным. Вдоль двух стен — шкафы, заполненные папками и книгами, перед окном — рабочий стол, на котором все располагалось в идеальном порядке, словно место каждой вещи определялось с помощью линейки. Окно не украшалось ни шторой, ни каким-нибудь цветком в горшке и наводило тоску совей пустотой. Вдоль той стены, что напротив стола, в ряд стояли шесть стульев с высокими спинками. Над ними висели грамоты и похвальные листы. Единственное, что притягивало взгляд в этом царстве официальной строгости — круглые часы меж этих грамот, вызывающе контрастирующие белым циферблатом с черной металлической окантовкой.

В ожидании приглашенных преподавателей мы с Ники сели на разных концах ряда, на что Миранда, подошедшая к одному из шкафов, лишь хмыкнула. Достав с полки две папки, положила их на стол и прислонилась к нему бедром.

— Будете настаивать на версии, что произошедшее — сложности привыкания друг к другу? — полюбопытствовала она, скрестив руки на груди. Несмотря на лазоревое платье с высоким разрезом и вечерний макияж, мысли о том, чтобы не воспринимать эту леди более чем серьезно, не возникало.

— Это не версия, это действительность, — не согласилась я, постаравшись, тем не менее, произнести это как можно спокойнее и нейтральнее, чтобы не появилось ощущение резкости и грубости с моей стороны.

— Вот сейчас мы и решим, что делать с этой действительностью, — чуть улыбнулась леди Уэйсток, взмахом руки открывая дверь. В кабинет вошли профессор Чени, разочарованно-укоряюще посмотревшая на меня и моего мага, и мистер Лайвен, удостоивший Ники куда более хмурым взглядом, чем меня.

— И почему я не удивлен, — пробормотал он, вытаскивая из середины ряда стул и устраиваясь около стола Миранды. Его, кажется, строгость кабинета на официальный лад не очень-то и настраивала. Хозяйка кабинета покачала головой и предложила присесть Альтерии.

— Ждем еще кого-то? — поинтересовалась преподавательница психологии взаимодействия.

— Профессора Райворта, — коротко ответила Миранда, проводя кончиками пальцев по отложенным папкам.

— Плохая идея, — вздохнула Альтерия, предпочтя сесть между мной и Ники.

— Профессор Чени, позвольте мне самой решать, что будет лучшим, а что — худшим в данной ситуации, — мягко, но непреклонно попросила-приказала Миранда. Альтерия пожала плечами. — У меня есть причины для того, чтобы вызвать и Райворта. Хотела позвать еще профессора Дипачи, но она, увы, заболела и пропускает такой великолепный вечер. Из-за дисциплинарного разбирательства я не стала ее тревожить.

Профессор Дипачи. Хм... У нас она вела "Этику поведения проводника", у магов, я так понимаю, "Психологию проводника". Первое слово, приходящее на ум, которым можно охарактеризовать ее пары — бледные. Занятия с ней проходили... никак. Даже на истории было интереснее. Дипачи тихим бесцветным голосом каждую пару надиктовывала несколько страниц материала, и каждое предложение начиналось со слов "Проводник должен..." или "Проводник обязан...". И ни слова про наши права и возможности. Какое-то время мы всерьез считали, что Дипачи — забитый и зашуганный проводник Райворта, пока Альтея со смехом не опровергла это суждение. Признавшись потом, впрочем, что первые полгода и их курс считал так же. Магом Дипачи был такой же бесцветный и невнятный мужчина, работавший где-то за пределами Академии и наведывающийся за Силой не так уж и часто — видимо, его работа не требовала больших трат резерва. И я сомневаюсь, что от присутствия этой женщины в кабинете что-то могло зависеть.

— Я и не собиралась тебе указывать, Миранда, — качнула головой профессор Чени, — но все мы знаем о некоторых... особых обстоятельствах, связывающих проводников и ожидаемого преподавателя.

Вздернув брови, некоторое время леди Уэйток смотрела на Альтерию, а потом усмехнулась и склонила голову, признавая правоту старшей.

— И все же его присутствие необходимо. По некоторым причинам.

Упомянутый преподаватель появился в дверях буквально через минуту после этих слов.

— Леди Уэйсток, что за срочность? По поводу чего собрались? — поинтересовался он, едва переступив порог. Бросив неприязненный взгляд на мистера Лайвена, оглянулся — и его вид стал еще более кислым и недовольным.

— Возникла непростая конфликтная ситуация, профессор, — ответила Миранда. — Нам нужна ваша консультация и помощь.

Райворт, прислонившийся к одному из шкафов, кивнул с вызывающим недоумение величием, совершенно неуместным в данной обстановке и в данной ситуации. Словно делал собравшимся здесь великое одолжение. Впрочем, учитывая, что в кабинете Миранды присутствовали: выскочка-проводник. умудрившийся стать деканом; ведьма-предательница, рассказывающая на своих парах глупые сказки; девушка-проводник из пропустившей его занятие группы и маг недоучка... не удивлюсь, если он действительно считает, что снизошел до нас. Хозяйка кабинета своим нейтрально-уважительным тоном только уверила Райворта в его значимости.

— И что же это за конфликт? — преподаватель оглянулся на нас и опередил собиравшуюся ответить Миранду, заставив ее нахмуриться: — Хотя... я и сам догадываюсь. Очередной проводник отказывается выполнять возложенные на него обязанности?

Я глубоко задышала, пытаясь справиться с возмущением. Какие еще обязанности? Кем возложенные? Сдается мне, маги в свое время действительно специально переврали смысл связи, возникающей между волшебником и его проводником. У нас если и есть обязанность — то это помогать, а не прислуживать.

Под презрительно-понимающим взглядом Райворта, который якобы сходу разобрался в ситуации, захотелось вскочить и высказать все, что я думаю об их системе преподавания и оценивания людей, но Альтерия успокаивающе сжала мою ладонь, покачав головой. Под ее сочувствующим взглядом я сумела взять себя в руки. И заметила одобрительный кивок со стороны декана.

— Так как, мисс Дервентон? — повернулась ко мне Миранда, и профессор Чени убрала руку. — Вы отказывались выполнять обязанности, возложенные на вас во время Распределения?

— Нет.

— А поподробнее? — склонила голову на бок леди Уэйсток.

Как рассказать поподробнее и при этом не затронуть тему идеальной совместимости, я не знала. А говорить про подозрения Ники и собственные надежды почему-то не хотелось. Казалось неправильным выставлять напоказ нашу возможную особенность. К тому же нам наверняка скажут, что это выдумки, что все мысли об этом стоит выкинуть из головы. Поэтому я нашла более подходящее — и, в принципе, правдивое — объяснение:

— Я отказалась проводить каникулы в гостях у Ники. Из-за этого мы поругались.

— Настолько не хотели ехать, что дошло до рукоприкладства? — подняла бровь Миранда.

Я почувствовала, как жарко стало щекам. С такой точки зрения моя пощечина для стороннего наблюдателя кажется действительно ужасным поступком. Райворт, услышав это, поперхнулся воздухом и разразился возмущенным кашлем, глядя на меня выпученными глазами как на преступницу, только что признавшуюся в том, что воровала и ела детей. Мистер Лайвен пробарабанил пальцами по столу, но в его глазах я не увидела осуждения или возмущения. Он был, скорее, просто удивлен таким развитием событий.

— Камелия, — удрученно вздохнула рядом профессор Чени, покачав головой.

Ник, кажется, начинал тревожиться. Он переводил взгляд с меня на Миранду и обратно, отбивая ногой какой-то рваный нервный ритм. Ни он, ни я не ожидали, что разбирательство превратится едва ли не в допрос.

— Я ударила его не поэтому, — тихо произнесла, глядя на леди Уэйсток. — Мы все дорожим своим личным пространством, и я не исключение. Не люблю, когда меня хватают за руки и... хм... целуют против воли.

— Николас, — еще один сокрушенный вздох от преподавательницы взаимодействия. Ей было больно и обидно из-за того, что мы так ничего и не вынесли из наших с ней бесед, не попытались найти способ существовать в тех условиях, в которых оказались, без желания превратить Академию в место военных действий.

— Это твоя прямая обязанность! — встрял Райворт, снова не дав Миранде возможности заговорить. К моему удивлению, хозяйка кабинета отнеслась к этому достаточно спокойно, проявив недовольство лишь снова слегка нахмуренными бровями.

— Думаю, профессор Дипачи им подробно объясняла, в чем заключаются обязанности проводника, — заметила она. — Сейчас мы на этом задерживаться не будем. Я пригласила вас, профессор, чтобы вы дали характеристику каждому из студентов, — взмахом руки указав на нас, Миранда подняла первую папку, открыла, пробежала глазами написанное: — Мистер Ренвуд по всем предметам демонстрирует замечательную успеваемость, в том числе — и по вашему, профессор Райворт. Единственные сложности — с психологией взаимодействия. — Райворт презрительно хмыкнул, словно говоря: "Это вообще невероятно бесполезный предмет, его можно даже не считать". Миранда проигнорировала его эмоции, продолжив: — Что вы можете сказать об этом студенте? В общем и в свете возникшей ситуации?

Райворт внимательно посмотрел на мрачного Николаса и пожал плечами:

— Обычный студент. Знает цену себе и тем способностям, что получил в результате Распределения. Во время занятий демонстрировал полное понимание предмета, великолепно справлялся с заданиями. Замечаний к нему у меня нет. Полагаю, он был полностью в своем праве требовать от проводника всего, чего пожелает. Право дано ему Богами, и не обычной девчонке ему в этом отказывать. В этой отвратительной ситуации не вижу за ним никакой вины.

Я начала снова закипать. Бросив ненавидящий взгляд на Ники, вспомнила, с каким сарказмом он отзывался о парах этого преподавателя. "Райворта слушают только те, у кого не хватает ума понять, насколько глупы и уничижительны его речи"! А теперь, оказывается, Ник "демонстрировал полное понимание предмета"! Двуличный гад! Ненавижу!

— Хорошо. — Миранда отложила папку с личным делом Ника и открыла с моим. — А мисс Дервентон? Общая успеваемость выше среднего, да и на ваших парах показывала неплохие результаты. Получала не высочайшие баллы, но и не замечена среди отстающих. Проблема, опять же, только с психологией взаимодействия.

— Довольно посредственная студентка, — отмахнулся "профессор", даже не потрудившись повернуть в мою сторону головы. — Вы правы, больших успехов в понимании моего предмета не достигла, но и совсем безнадежной я ее назвать не мог. Однако упомянутая мисс водит дружбу с Солэйр Леверли, которая не так давно осмелилась пропустить наказание, назначенное ей за легкомысленное отношение к собственным обязанностям и недопустимые высказывания на занятиях. Вполне вероятно, сегодняшний конфликт является следствием тлетворного влияния этой особы. А вообще, Миранда, я полагаю, что мы можем отпустить мистера Ренвуда и поговорить с мисс Дервентон более серьезно. Ударить своего мага — это недопустимо! Она с рождения предназначена для того, чтобы служить мистеру Ренвуду, и уклонение от своего предназначения должно наказываться!

— Достаточно, профессор Райворт, мне ясно ваше мнение, — прервала его леди Уэйсток, посмотрев сначала на мистера Лайвена, которого наверняка позабавили слова о том, что он кому-то обязан прислуживать, а потом кинув в мою сторону взгляд, значение которого я не поняла.

— Могу я сказать? — Ники поднял руку, привлекая к себе внимание. Миранда, на секунду задумавшись, кивнула. — Произошедшее сегодня вечером — моя вина. Камелия никогда не отказывала в помощи, если нужно было восстановить резерв, в этом ее упрекать нельзя, а на балу я в восполнении Сил не нуждался. Пощечину заслужил, потому что, когда эта невероятно красивая девушка отказалась провести со мной две недели, я вспылил и попытался... уговорить ее другими, неправильными методами. Это конфликт не между магом и проводником, а между парнем и девушкой, в котором я полностью беру вину на себя.

— Это, конечно, замечательно, — хмыкнул Райворт, — ваши рыцарские замашки делают вам честь, мистер Ренвуд, но в данном случае они неуместны. Проводник — не попавшая в неловкую ситуацию леди, нуждающаяся в помощи. Мы все прекрасно знаем, что молодые волшебники неспособны сразу привыкнуть к ощущению неполного резерва. Зачастую они даже не понимают, что этот резерв нужно восстановить, но тело знает куда больше, чем осознает разум. Я почти уверен, что вы нуждались в восполнении резерва, но не отдавали себе в этом отчета, а потому просто потянулись к ближайшему источнику Силы — своему проводнику. Которому, как я вижу, я завышал оценки, ибо спустя семестр она так ничего и не понимает в психологии магов.

Вот здесь я не выдержала. Если внезапное благородство Ники меня удивило, но в целом оставило равнодушной, то подобное заявление вывело из себя. "Разум не осознает, но тело знает!" Какое удобное оправдание для собственной ничтожности и грубости по отношению к девушкам-проводникам!

— Вы о психологии знаете только то, что такое слово значится в названии вашего предмета, — четко, с ощутимой сдерживаемой яростью произнесла я.

— Кэм! — зашипел Ники, но мне до его предостережений не было никакого дела.

Я смотрела в глаза побледневшему от злости и шока Райворту и ждала очередной его тирады, которая позволит мне спустить с поводка эмоции, но в тот момент, как он, взмахнув руками, открыл было рот, несильным вихрем "профессора" вынесло в коридор, а предусмотрительно распахнутая для этого дверь снова закрылась.

— Отлично, — мистер Лайвен встряхнул руками, — теперь, когда собрание перестало напоминать неправильный цирк, мы можем, наконец, решить изначальную проблему.

Я с восхищением посмотрела на нашего декана. Как бы я тоже хотела так легко избавляться от неугодных мне людей!

— Ну и зачем? — с упреком повернулась к нему Миранда.

— Мне он надоел, — пожал плечами мистер Лайвен. — У тебя и без того достаточно доказательств, чтобы выкинуть Райворта за ворота Академии. Новая грязная речь, вылитая на мою студентку, погоды не сделает.

— Могли бы и потерпеть, — с недовольно-укоризненной гримаской посетовала леди Уэйсток. Поймав мой изумленный взгляд, пояснила: — Не все в этой Академии придерживаются тех же взглядов, что и Райворт, мисс Дервентон. С того момента, как он начал преподавать, влияя на опьяненных магией волшебников, конфликты между студентами разных направлений стали более частыми. Однако у него неплохие покровители при дворе, и проверки, назначаемые после жалоб от студентов, ничего не давали. Каким-то образом он выкручивался и избегал увольнения. На вашем же курсе споткнулся. Не знаю, кто среди вас настолько выводил его из себя, что он позволял себе в присутствии администрации грубое непрофессиональное поведение, но факт остается фактом — в этом году Райворт дошел до крайней точки. Три зафиксированных раза подобного поведения, да еще меньше чем за месяц, позволят легко и на законных основаниях уволить проблемного преподавателя, не оглядываясь на его связи. И, чтобы вы не думали, что вас жестоко и расчетливо использовали, я прошу извинить меня за то, что случилось в кабинете ранее.

Я неуверенно кивнула, шокированная ее словами. Мне казалось, что Райворт — "разносчик" официальной позиции руководства по магам и проводникам. Приятно узнать, что не все из преподавательского состава настроены ломать одних студентов в угоду другим.

— Интриги, — Альтерия Чени махнула рукой, принимая объяснения своей когда-то бывшей студентки. — Вам все неймется, леди Уэйсток. Все еще надеетесь изменить мир к лучшему.

— И пока неплохо с этим справляюсь, — лучезарно улыбнулась Миранда, поразив этим едва ли не больше, чем предыдущей речью. — Если с Райвортом разобрались, предлагаю заканчивать собрание. Мисс Дервентон, мистер Ренвуд, мне не первый год приходится разбирать подобные конфликты. По своей сути они не так уж и сильно отличаются друг от друга, и одно их объединяет совершенно точно: виноваты всегда оба, а ваша успеваемость по психологии взаимодействия, — она кивнула на папки на столе, — доказывает это лучше всего. Вы с завидным постоянством срываете занятия по этому предмету и — каждый со своей стороны — не желаете принимать во внимание мнение другого. Поэтому наказаны будете также оба. После каникул поступаете в полное распоряжение своих деканатов. Придется выполнять все, что вам там скажут делать. Если мне пожалуются на вас хоть раз — удваиваю срок. Для начала мистер Ренвуд отработает месяц, мисс Дервентон — шесть недель. И не потому, что я считаю вас более виноватой, Камелия, а потому, что вы повели себя некорректно по отношению к преподавателю. Его, увы, пока еще не уволили, и я не имею права спускать такое поведение. Возражения есть?

Спрашивали не нас — наше мнение в данном вопросе не учитывалось. Вопрос адресовался Альтерии и мистеру Лайвену. Профессор Чени отрицательно покачала головой, декан же заметил:

— Мне жаль одобрять более длительный срок для своей студентки, но Райворт действительно пока еще преподаватель Академии, и недопустимо прощать подобные высказывания в адрес профессоров. Так что возражать не буду.

— Замечательно. Кроме трудовой повинности, в личное дело каждого будет занесен выговор и запись о наказании, а вашим родителям отправят письма с уведомлением о ваших "успехах". Если не успокоитесь, в следующий раз меры будут строже и дополнятся денежными штрафами.

Я поморщилась. Письмо родителям после первого же семестра — отвратительно. А если дело дойдет до финансовых мер воздействия... С магами-аристократами Ренвудами нам, конечно, не сравниться, но моя семья отнюдь не бедная, и штраф проблемой не станет. Куда больнее потерянных денег по мне будет бить осознание того, что за мою неспособность схитрить и сгладить конфликт придется отвечать семье.

— Письма будут отправлены после праздников, — чуть мягче произнесла Миранда, — чтобы не портить настроения вашим родителям. В дополнение к этим мерам... Альтерия, мне бы не хотелось давать вам лишнюю нагрузку, но с этой парой необходимо провести основательную работу. Вы могли бы в новом семестре два раза в неделю оставаться с мисс Дервентон и мистером Ренвудом после занятий?

— Конечно, Миранда. Надеюсь, во время каникул они подумают над тем, что случилось и к каким последствиям приводит такое поведение, — профессор Чени поочередно остро взглянула на нас обоих, — и мы сможем исправить допущенные ошибки и не совершить новые. А время встреч обсудим позже, когда они вернутся с отдыха.

— Мистер Лайвен, есть какие-то дополнения? — леди Уэйсток повернулась к декану проводников. Тот некоторое время смотрел на меня, что-то прикидывая, и дополнил:

— Мисс Дервентон, в первый день после учебы прихватите мисс Эрклик и мисс Леверли и загляните ко мне. Полагаю, нам нужно будет обсудить с вами некоторые вопросы, касающиеся субординации и правил поведения в обществе.

— Хорошо, — смущенно отозвалась я, опуская голову под насмешливым взглядом Миранды.

— В таком случае — можете быть свободны. Не задерживаясь, идете в свои комнаты и собираетесь в дорогу. Хороших каникул, — пожелала она, открывая дверь.

В коридоре Ники сделал было шаг в мою сторону, но я отшатнулась.

— Ками, — начал он, и мне пришлось выставить вперед руку:

— Не хочу с тобой разговаривать, Ник. Даже видеть не хочу. Все, что тебя интересует, мы сможем обсудить после каникул на дополнительных занятиях у профессора Чени. А сейчас оставь меня в покое.

Долгое и довольно напряженное время он смотрела на меня, а я ждала его ответа.

— Как пожелаешь, — отступил Ники, и я облегченно выдохнула.

Развернувшись, направилась к выходу из административного корпуса. Как-то не так закончилась сказка Зимнего бала. Неправильно и грустно. Но как хорошо, что после всех этих переживаний меня ждет родной дом!..

 

Глава 8.

В нашем мире есть два вида почтовых услуг. Магические, дорогостоящие и мгновенные, могут позволить себе обеспеченные люди. Таким пользовались и мы с родителями, обмениваясь письмами в течение семестра. Обычная же перевозилась каретами, услугами одной из которых воспользовалась я — по старой дружбе между отцом и владельцем городской почты, подгадавшего к моему отъезду из столицы самого надежного кучера. Потому и встречать меня должны были на почтовой станции, на которую экипаж прибывал незадолго до обеда.

Возвращаться одной было страшновато, но все опасения стихали, стоило только подумать о том, что меня ждет родной дом и семья. Сложно было лишь прогнать усталость — дорога получилась довольно утомительной. В компании Тони это ощущалось не так сильно, а сейчас, предоставленная самой себе в почтовой карете, я прочувствовала на себе все степени этого отвратительного состояния.

Мамины объятия, крепкие и такие родные, прогнали всю усталость, всю грусть и все печальные мысли. Ушли страх из-за неопределенности будущего, отпустило напряжение от одиночного долгого путешествия, даже все треволнения, связанные с Ники, отступили на задний план. Я просто вернулась домой.

Ни я, ни мама не плакали, но были, кажется, обе близки к этому. Я — уж точно. Чувство спокойствия, защищенности и облегчения сбивали с ног, и только в этот момент я поняла, как мне их не хватало. Прошло всего лишь чуть больше трех месяцев, но они были наполнены настолько, что казались целой жизнью. Как же невероятно здорово, когда у человека есть гавань, в которой он может отдохнуть от проблем и набраться душевных сил!

О чем мы с мамой говорили по дороге домой, я и не запомнила. Но что-то активно обсуждали: она задавала вопросы, я на них отвечала. Изредка вставлял реплики папа, не мешающий женскому щебету. Он тоже обнял меня на станции, и в его глазах я видела радость, но мой родитель — умный человек, который понимает, что именно необходимо его жене и дочери, и просто молча улыбался, глядя на нас.

А дома меня ждал сюрприз. К празднику Первого Дня Зимы приехала Фран. Лили, с визгом повисшая на мне, стоило только переступить порог гостиной, заметила мой взгляд, устремленный на совсем еще маленький животик Франчески, и предупредила:

— Она тебя покусает, если попробуешь дотронуться. Мареку уже досталось.

Брат, стоявший чуть в стороне и терпеливо дожидающийся своей очереди обнять меня, лишь хмынул на это заявление. Фран шутливо погрозила ему пальцем и прикрыла животик рукой. Кажется, покусать Марека не покусали, но по рукам кто-то определенно получил. Старшая сестра всегда очень высоко ценила личное пространство и не любила ненужных прикосновений, а уж сейчас, когда там растет новая жизнь... Впрочем, объятия мне Фран распахнула с искренним радушием, никакой угрозы в глазах я не заметила.

Но по и без того нелегкой — Лили все еще не отпускала мою талию, обвив ее и став похожей на маленькую обезьянку, — дороге к Франческе меня перехватил Тони. Отцепив 'мелочь', он коротко покружил меня по комнате, чмокнул в макушку и предупредил:

— Должен бежать — я на обед вырвался. Но за ужином жду полного отчета о твоем окружении и вашем поведении.

Я фыркнула и успела пихнуть брата в бок, прежде чем он исчез за дверью. Папа, как я заметила, вышел вслед за ним, решив, кажется, шумное приветствие променять на неторопливый подъем по лестнице до моей комнаты и обратно с нелегкой, в общем-то, сумкой в руках. Ничего страшного, с ним я еще тоже наговориться успею.

Лиам, муж Фран, сидел в кресле чуть в стороне, и приветливо кивнул мне, когда я встретилась с ним взглядом. Подходить и сжимать в объятиях не стал — не настолько близкие или хотя бы дружеские у нас отношения. Мы друг другу, скорее, просто хорошие знакомые, связанные родством через одну прелестную молодую девушку, которая поздней весной обещает стать мамой. И вот ее-то объятия были даже крепче, чем мамины. Я пискнула в ее руках, как детская игрушка, и придушенно запротестовала:

— Фран, пусти! Мне дышать нечем!

Сестра фыркнула мне в ухо и расцепила сжатые руки, негромко пробормотав, словно извиняясь:

— Я слишком эмоциональная в последнее время.

— Да я не против, — усмехнулась. — Только бы без последствий для здоровья.

— Постараюсь, — уверила сестра, отстраняя меня на расстояние вытянутой руки и внимательно оглядывая. — Похудела.

— Я нормально ем! — возмутилась я, оглядываясь на маму и замечая, как изменилось выражение ее лица. Из радостного и умиротворенного — в придирчиво-внимательное. — У нас просто шикарная столовая и в Академии, и в общежитии! — поторопилась я успокоить просыпающегося монстра. Мама, недоверчиво нахмурив брови, принялась вглядываться в меня еще внимательнее, а Фран подлила масла в огонь:

— Бледная какая-то, измученная...

— Я только с дороги, — простонала обреченно, все-таки заметив в глазах мамы тот самый огонек. Объект, нуждающийся в чрезмерной заботе и усиленном питании, был найден. Лили, которой после моего отъезда в этом плане приходилось вдвойне тяжелей, проследила мой взгляд и захихикала. На время все внимание мамы будет отдано мне и беременной старшей сестричке. Младшая на ближайшие недели может вздохнуть свободней.

— Голодная? — поинтересовалась мама, опираясь руками на спинку ближайшего кресла и подозрительно блестя глазами.

Есть хотелось — о скромном завтраке, съеденном прямо в карете, осталось лишь смутное воспоминание, — но признаваться в этом маме было как-то боязно. Однако организм все решил самостоятельно, откликнувшись на запахи из кухни урчанием. Смущенно улыбнувшись и прижав руку к животу, кивнула:

— Только я сначала переоденусь.

— Будем ждать тебя в столовой, — улыбнулась родительница, подплывая к Фран и беря ее под руку. Лиам с некоторой неохотой поднялся из кресла, готовый следовать за женой и тещей, а Лили и Марек каким-то совершенно невероятным образом незамеченным выскочили в фойе — я их обнаружила у лестницы, только когда сама покинула гостиную.

Папа уже спускался вниз. Он подарил мне ободряюще-счастливую улыбку и предупредил:

— Твои вещи я оставил в вашей с Лили комнате, — младшая на это выразительно скривилась и закатила глаза, но папа шутливо погрозил ей пальцем и пояснил: — Другую спальню занимают Фран и Лиам.

Точно. Появившееся было недоумение исчезло, и я даже удивилась себе. Как-то подзабылось, что Франческа не просто на денек заглянула, а приехала на праздники, и им с Лиамом нужна отдельная комната, что значит — Лили на какое-то время придется потесниться. Когда младшенькая была совсем ребенком, она часто спрашивала у папы, нельзя ли меня подарить кому-нибудь, чтобы я не жила в ее комнате и не командовала ею. Родители смеялись на это и отвечали, что комната общая, а свою дочку они никому подарить не могут, что придется терпеть такую нехорошую меня. Лили возмущалась, но, что странно, о том, чтобы переехать в более просторный дом с большим количеством спален, никто не заговаривал. Или я не слышала таких бесед. В любом случае, как я понимаю теперь, в этом и не было большой необходимости. Несмотря на все ссоры, обиды и даже драки, мы росли очень дружно, и смысла в том, чтобы перебираться в огромный особняк, который с годами сильно опустеет, не было. Ведь уже сейчас, с замужеством Фран и моей учебой, в доме появилась свободная комната. А через несколько лет и Лили выпорхнет из семейного гнезда повзрослевшей птичкой. И Тони обзаведется своей семьей, как бы он ни упирался и не отнекивался, и будет жить отдельно от родителей. Так что дом у мамы и папы именно такой, каким должен быть, а временную тесноту, которую даже неудобством не назовешь — ведь мы семья, — пережить нетрудно.

Правда, все правильные мысли вылетели из головы, едва я переступила порог комнаты Лили. Из-за вновь увеличившегося количества детей папе, видимо, пришлось доставать старую кровать: ее вернули на место, которое пустовало больше трех лет. А весь тот сонм вещей, что занимал тогда освободившееся пространство, сестра просто сдвинула к стене огромной неприглядной кучей, из которой торчали ножки пары стульев, книги, старые игрушки, одежда и множество обычных для девчачьей комнаты мелочей. Ума не приложу, как родители могли пропустить такое безобразие. Решили в честь приезда старших дочерей быть помягче с младшей? Или Лили еще достанется за такую своеобразную уборку?

— Как в детстве, — упала Лили на свою кровать, перевернулась на бок и подперла голову рукой, глядя на меня.

— Да ты и так не особо старая, — хмыкнула я, повторяя за сестрой и с удовольствием растягиваясь на своей старой кровати. На потолке прямо над головой подмигивали зелено-золотым звезды, которые много лет назад по моему настоянию — громкому и истеричному — приклеил папа. Они были заряжены простейшей магией и светились в темноте, но такие игрушки дольше пары-тройки лет не работали, и, когда вложенная в них капля Силы иссякла, мои личные созвездия на потолке погасли. Помню, было безумно жалко — я так привыкла по ночам видеть знакомый светящийся рисунок, что два вечера подряд рыдала, но предложение поменять звезды на новые упорно отвергала. Так и остались висеть в комнате растерявшие магию, тусклые аппликации.

— Да уж куда мне до вас, древностей, — хмыкнула сестра, перекатываясь и тоже уставившись в потолок. — Хорошо, что ты приехала, Ками. Без тебя здесь было скучновато...

Думаю, семья под маминым руководством действительно старалась дать мне возможность выспаться как следует. Они почти все утро не поднимались на второй этаж, не сильно гремели посудой на кухне, не спорили до хрипоты в гостиной. Но я все равно слышала каждый шорох, и это не дало мне поваляться в кровати подольше, хотя спать хотелось неимоверно. Но я привыкла к магически изолированной комнате в общежитии, в которой не слышно ничего, что происходит в коридоре, а теперь обилие звуков тревожило уставший организм и прогоняло некрепкий сон.

Разбрелись мы по комнатам вчера поздно: засев на "девичник" в комнате Лили, мы проговорили почти полночи. Впрочем, "проговорили" — сильно сказано. Не удовлетворившись рассказом за ужином, мама и сестры после него учинили мне собственный допрос, не шедший ни в какое сравнение с мягкими попытками Тони выведать все о моей жизни в Академии, и под перекрестьем нескончаемых вопросов было очень сложно отбирать подходящие для откровений ответы. Признаваться в сложившейся между мной и Ники ситуации я не собиралась ни в коем случае, а потому изворачивалась как могла, чтобы мои слова звучали максимально правдоподобно и неинтересно. И если с первым у меня еще более-менее получалось, то во втором я не преуспела совершенно. И не потому, что обладала каким-то особенным красноречием, просто для родных все, что было связано с магией, представляло огромнейший интерес. И как бы я ни старалась показать занятия в Академии обыденностью, не стоящей внимания, у меня не получалось перевести разговор.

Так мы и просидели, разойдясь по кроватям далеко за полночь. Думаю, ни папу, ни Лиама, потерявших своих жен, такое положение дел не устраивало, но им ли бороться с женским любопытством?..

Так что, благодарная родственникам за попытку не разбудить меня и очень злая из-за того, что эта попытка провалилась, я спускалась в гостиную, растрепанная и невыспавшаяся. Приводить себя в порядок было откровенно лень, к тому же в этом доме меня видели всякую — и любить пока не перестали, поэтому я ограничилась минимальным набором утренних процедур и одним сломанным зубчиком на гребне, после чего гребень был отложен в сторону, а нерасчесанные волосы собраны в низкий "хвостик".

— Доброе утро-оу, — зевнув, я остановилась на пороге гостиной. Папы и Марека не было — наверняка в лавку с утра помчались. Это у нормальных людей праздники, а у папы — самый разгар торговли. Младший брат, естественно, ни на шаг от отца не отстает. Над местонахождением Тони тоже задумываться не стоит: на службе старший. А все оставшиеся в доме домочадцы собрались у камина в гостиной. Фран и Лиам о чем-то ворковали, заняв дальний диванчик под этажеркой с цветами, Лили увлеченно рисовала, старательно выводя каждую линию и мгновенно напомнив мне Нати, а мама с самым безмятежным видом... вязала. Никогда не замечала в ней раньше подобной страсти, а потому открывшаяся картина скорее удручала, чем заставляла умиляться. Почему — не знаю. Наверное, во всем виновата ассоциативная цепочка: внуки — бабушка — старушка со спицами. А думать о маме как о ком-то, чья жизнь с каждым годом катится к закату, не хотелось.

Настроение испортилось еще больше.

— Камелия, мы тебя разбудили? — прищурилась мама, опуская вязание на колени. Проследив за этим движением взглядом, помотала головой и снова зевнула.

— Просто не спалось, — не стала признаваться я. Казалось, сказать, что в доме слишком шумно — значит, обидеть маму. Да и шума-то особо не было. Это просто я слишком избаловалась за прошедшие месяцы, мгновенно привыкнув к тем благам, что дает магия.

— Угу, и зеваешь ты именно потому, что спать не хочешь, — фыркнула Фран и мгновенно повторила за мной, возмущенно скривившись: — Ками!

— Это не я, оно нечаянно получилось, — очередной зевок я прикрыла ладошкой и прошла к креслу рядом с маминым. — Мне кажется, или кто-то приходил утром? Вроде бы я слышала стук в дверь...

— Забегала Лорина, оставила для тебя приглашение.

— Ммм... приглашение? Куда? — налив в чашку еще не остывший чай, с ногами забралась в кресло, отхлебнула и уставилась на маму, всем своим видом показывая, что готова превратиться в адекватного человека и выслушать ответ.

— Лорина в этот праздник хочет собрать всех друзей и одноклассников, чтобы встретить Первый День Зимы всем вместе. Ее родители, насколько я знаю, пошли навстречу дочери и специально на пару дней уезжают в гости к кому-то из бабушек. Так что дом будет полностью в вашем распоряжении.

— Не пойду, — мотнула головой я, мгновенно вспомнив все шепотки и взгляды, преследовавшие меня с того момента, как окружающие узнали о моем новом статусе. — Ей же не я сама нужна, а неведомая зверушка-проводник, в которую я превратилась.

— У вас же всегда были хорошие отношения с Лориной, — склонила голову набок мама, удивившись моему ответу. — Или я чего-то не знаю? — строгим голосом уточнила она, вмиг подобравшись, и я опасливо сглотнула. Подобный тон никогда не сулил ничего хорошего, поэтому я поспешно замахала свободной рукой:

— Нет-нет, ничего такого! Мы с ней действительно дружили до выпускного класса...

— Замечательно. Тогда приглашение ждет тебя в фойе, на подносе для корреспонденции. Заметь, девочка не поленилась оформить все, как полагается, и самой прийти к тебе. И отказ не принимается.

— Но ведь... она наверняка из интереса, а не из дружбы приглашает. Чтобы развлечь собравшихся байками из жизни магической Академии.

— Ох ты ж мнительный мой цветочек, — усмехнулась мама. — Ну зачем видеть в бывших одноклассниках все самое плохое? Почему бы не подумать, что им интересна ты сама? Как и многие остальные, кого Лорина пригласила? Вы не виделись несколько месяцев, у каждого началась новая жизнь. Естественно, всем захочется узнать, у кого что происходит. Так что не придумывай глупостей и сходи на встречу со старыми друзьями.

— Старыми-старыми, просто-таки древними, — пробубнила со своего места якобы увлеченная своим занятием Лили, ехидно подмигнув мне и показав язык.

Я не смогла не улыбнуться. Эта маленькая проказница, хоть и бывает иногда жутко раздражающей, не может не поднять настроение.

— Хорошо, я принимаю приглашение Лорины.

— Вот и замечательно, — откинулась в кресле мама, снова поднимая вязание. — Ты приехала домой отдохнуть от учебы и повидаться с семьей, но это не означает, что нужно хоронить себя в четырех стенах на все две недели.

Против напора мамы и подключившейся к ней после обеда Фран мне было не выстоять. И если я надеялась потихоньку остаться дома и отсидеться в спальне со свечой или стаканом воды в обнимку, то определенно выбрала не лучший момент для того, чтобы сообщить о домашнем задании по бытовке. Наказ Эннелии как можно больше тренироваться на каникулах родительница восприняла как надуманную причину не ходить на злополучный праздник. Демонстративно распахнув передо мной дверцы шкафа, в приказном порядке велела одеться для вечера, а в дверях спальни пригрозила, что со следующего дня сама будет сидеть рядом со мной хоть по нескольку часов, чтобы наблюдать за успехами дочери в освоении бытовой магии.

Фран, в комнате которой мы тогда находились, подключилась к делу уговоров и угроз, и сама занялась моими волосами. В итоге под вечер меня едва ли не выставили из дома в четыре руки под одобрительно-сочувственное хмыканье папы и издевательский хохот Тони. Впрочем, старший брат минутой спустя раскаялся в своем злорадстве: его обязали проводить меня до дома Лорины, лишив возможности посидеть перед камином, вытянув ноги и уткнувшись носом в очередную детективную книгу.

У невысокого, выкрашенного в теплые солнечные цвета дома Тони остановился. Посмотрев из-за забора на украшенную огромной светящейся снежинкой дверь, поинтересовался:

— Тебя сдать с рук на руки, или отсюда до крыльца сама дойдешь?

— Сама дойду, ехидна доморощенная, — зашипела я, вырывая у него руку. Поход сюда сам по себе представлялся мне, что бы ни говорили домашние, делом унизительным, а уж если меня, как маленькую, за ручку в гости приведет старший брат... Мне хватило насмешливых шепотков полгода назад, чтобы понять, что больше поводов для этого я "друзьям" не дам.

— Ну, тогда хорошо тебе повеселиться, — напутствовал Тони, галантно открывая передо мной калитку.

— Угу, — буркнула я, "шагая в неизвестность". Маршрут до дома Лорины мне, в принципе, был хорошо знаком: пусть мы были не очень-то близкими подругами, но в гостях друг у друга за годы знакомства бывали не раз. Однако сейчас я действительно шла куда-то, где меня ждало наверняка что-то неприятное. Вроде насмешливо-ядовитых фразочек и ложного сочувственного интереса к моему положению.

— Камелия! — обрадовано воскликнула Лорина, открыв дверь буквально через секунду после того, как я отпустила молоточек.

— Здравствуй, Лорина, — улыбнулась я, мечтая оказаться сейчас совершенно в другом месте.

— Заходи, не стой на холоде! — Девушка за руку затащила меня в дом. — Как хорошо, что ты пришла! Я не была уверена, что ты примешь приглашение, и сейчас очень рада тому, что ты не отказалась!

Против воли скептически подняла бровь. Вообще я не собиралась показывать своего отношения к людям, которых здесь встречу, но подобное заявление рождало здоровое недоверие. Меня вдруг стали рады видеть? После того, как злорадно обсуждали мой провал? Или темы для сплетен закончились, и потому мое появление воспринимается с таким энтузиазмом?

Решение сбежать с вечеринки при первой же возможности окрепло. А на все мамины недовольства у меня есть железный аргумент: она меня пойти заставила, но временной отрезок не обозначила. Так что максимум — полчаса, и я собираюсь домой.

Лорина, кажется, моей гримасы не заметила, вешая мою шубу на ветвистую, стилизованную под рога вешалку. Повернулась она как раз в тот момент, когда мне, по ощущениям, удалось взять себя в руки.

— Даже если бы я захотела отказаться, с семьей не поспоришь. Когда тебя в шесть рук выталкивают из дома, трудно не понять намека "Иди и повеселись".

Лорина хмыкнула и все так же за руку повела меня в гостиную, которая в ее доме была гораздо больше по размерам, чем в нашем, что не мешало ей быть уютной и теплой. Сейчас от подобного впечатления остались лишь воспоминания: почти всю мебель вынесли, оставив кресла с диванами, зато вдоль одной из стен образовался длинный стол, накрытый серебрящейся снежинками скатертью. На столе довольно беспорядочно устроились тарелки и бокалы всевозможных размеров, наполненные блюдами и напитками на выбор. Свет был приглушен до мягкого полумрака, поэтому точно понять, что предлагалось гостям, от дверей возможности не было. С потолка, с полок свисали снежинки и гирлянды, а в напольных вазах уютно расположились толстенькие витые стебли с маленькими листьями, создавая очаровательный контраст навешанным на них украшениям в снежно-зимнем стиле. Где-то на противоположном конце, среди свисающих с полок перемигивающихся гирлянд пряталась тихо играющая музыкальная шкатулка с обычным для наступающей ночи набором песен. Празднично, немного таинственно из-за неяркого освещения — и совсем не подходит моему настроению.

То тут, то там можно было увидеть группки людей, что-то оживленно обсуждающих, находящихся в радостном ожидании чудес сегодняшнего вечера. Несколько человек с любопытством повернули головы, когда мы с Лориной вошли, и кивками поприветствовали меня. Я ответила тем же. Хозяйка вечера махнула рукой на один из диванчиков, летящий рукав ее короткого бежевого платья на миг показался крылом. Я тут же вспомнила о Солэйр, загрустив. Ее мне сейчас совершенно точно не хватало.

— Там сидят девочки из нашего класса. Пойдем?

Мне не оставалось ничего иного, кроме как согласиться: моя рука все еще была крепко зажата в ладони Лорины. Кажется, она все-таки опасалась того, что я попробую сбежать. Я же чувствовала себя маленькой несамостоятельной девочкой, за которую вдруг начали решать окружающие. И это касалось даже не наших с Ники отношений: это надолго и даже уже почти привычно. Но вдруг мама, Тони, Лорина заняли главенствующую позициию... Стало в какой-то степени неприятно.

С дивана нам навстречу уже подскочили Стефания и Лаура — девушки, с которыми я ближе всего общалась до того момента, как узнала свой "приговор".

— Ками! — громкий восторженный голос Стеф заставил недоуменно поднять брови. У них что, настолько туго со сплетнями в Тарлене?

— Мы, если честно, сомневались, что ты придешь. — "Конечно, — мысленно ответила я, во второй раз услышав это, — нормальному человеку не захочется терпеть злорадство и шепотки. И была бы моя воля — ни шагу бы в эту сторону не сделала!", но Лаура, словно не заметив моего прохладного взгляда, продолжила: — Все-таки ты только с дороги и даже с семьей не побыла толком. Но нам так хотелось тебя увидеть! Садись с нами, расскажи, как у тебя дела. Ты ведь поступила в Дарионскую Академию Магии, верно?

Началось. Именно то, для чего меня сюда пригласили. Не думала, что они с первых же минут возьмут меня в оборот, даже бокала в руки не дав для приличия.

— Верно, — сумрачно кивнула, усаживаясь на освобожденное для меня в центре дивана место и очень тщательно расправляя складки на зелено-белом платье. Пышная юбка целомудренно прикрыла колени, последняя складочка пала в неравном бою со мной, и мне все же пришлось поднять голову, чтобы встретить любопытные взгляды бывших одноклассниц.

— Ну и как оно? — жадно поинтересовалась Кларисса.

В глазах Стеф, протягивающей мне бокал — я даже не заметила, что она отходила к столу! — читался такой же голодный интерес.

А я снова почувствовала себя... грязной, как тогда, полгода назад, когда девочки узнали о том, что я — проводник и чья-то вынужденная любовница. Только тогда они хотя бы более-менее таились: шептались только за спиной, а при виде меня опускали глаза и прекращали все разговоры. Они мне оставшиеся недели учебы улыбались, даже приглашали несколько раз на чай, но, стоило мне отвернуться, перемывали мне косточки, смакуя все "прелести" моего положения. И это они еще не знают о реальном положении дел между проводниками и магами. Полагаю, расскажи им кто — и их злорадство усилится в разы.

— Что именно? — "недоуменно" уточнила я.

— Магия! — выдохнула Лорина, мечтательно закатив глаза.

— Магия? — вот теперь я удивилась неподдельно. Они ведь каждый день используют магические вещи в быту, носят простенькие амулетики и на каждый важный праздник видят, на что способен городской маг. Чем же она может их еще заинтересовать? — Но я ведь не маг, я проводник.

— Это неважно, — тряхнула головой Лаура, и рыжеватые пряди, в полумраке почему-то казавшиеся насыщенно-красными, ярким всполохом прорезали пространство. — Тебе все равно доступна какая-то часть Силы. Расскажи, каково это — использовать ее? На что похоже?

— Знаешь, как мы тебе завидовали? — призналась Дэнни, моя главная "врагиня", в смущении оттянув светлую прядь. Я в растерянности уставилась на нее, чувствуя себя в какой-то степени оглушенной. Завидовали? Они? Мне? Кажется, я чего-то не понимаю. — Из нас ведь никто не решился на такой шаг, да и среди знакомых нет магов и проводников. Господина Керрана, конечно, видели, городской маг все-таки, но — издали. И с его проводником, госпожой Миатей, не подойдешь и просто так не заговоришь: во-первых, не последний человек в городе, во-вторых, это будет казаться глупостью.

Это уж точно. Госпожа Миатей — владелица самого дорогого ресторана в Тарлене. Папа там обедает с клиентами, несколько раз мы всей семьей устраивали в нем праздничные ужины, но сама хозяйка меня не интересовала: она ведь проводник, а я собиралась стать ведьмой. К тому же ее редко когда кто видит вне ее любимого детища. Так что к ней действительно трудно подойти, а с такими вопросами — еще и не показаться глупыми.

Но... если они мне завидовали, как же все эти шепотки, странные взгляды, улыбочки? Как же стихающие при моем приближении разговоры и преувеличенная любезность? Мне же это не чудилось!

— Я не знаю, что можно вам рассказать. Я проучилась всего только три месяца и могу довольно мало даже в сравнении с теми крохами, что мне доступны.

— Неважно! — снова повторила Лаура. — Ты можешь хоть что-то, в отличие от нас. Я даже немного жалею, что сама не прошла Распределение, предпочтя безопасную жизнь обычной горожанки. Представляю, какими чудесами наполнены твои дни в Академии!

Я с трудом удержалась от откровенно насмешливого фырканья. О да, чудесами! Если не считать бытовки, все остальное — сплошные разговоры. За исключением нескольких специфических предметов, у нас сейчас стандартный для всех учебных заведений курс дисциплин.

И все же... если это была действительно легкая зависть, а не злорадство... если я так ошибалась в своих одноклассницах и их поступках... Ох, как неудобно!..

Я попросила у Дэнни ее почти пустой бокал, крепче сжала в ладони свой и подняла оба на уровень глаз. Девушки заворожено следили за моими действиями и удивленно заохали, когда минуту спустя жидкость из одного тонким мостиком перебежала в другой. А мне этот фокус дался довольно тяжело. Чудом можно было посчитать не то, что якобы творится со мной в Академии, а то, что я смогла повторить трюк, получающийся у меня через раз.

Дэнни неверяще протянула руку к своему бокалу и ткнула в него пальцем, заставив его опасно закачаться в моей руке. Вино плавно покачивалось внутри, наплывая на стенки и скатываясь обратно.

— Бывает же такое... — выдохнула Стеф.

А я только сейчас поняла одну вещь, которую старательно упускала из виду последние три месяца, как должное воспринимая то, что меня в какой-то мере постоянно окружает волшебство. Мы привыкли пользоваться теми благами, что дает нам магия, это да, но почти никогда не видели ее в действии, ведь самих ведьм и колдунов не так много. Каждый год из тех миллионов людей, что живут в нашем королевстве, Академии выпускают чуть больше сотни магов, которые мгновенно прибираются к рукам сильнейшими и богатейшими организациями и компаниями. Такой город, как Тарлен, с населением в пятнадцать тысяч, мог рассчитывать на одного-двух магов, не более, и услуги его были довольно дорогими, хоть и разноплановыми. А сколько таких городов по всей стране? Сколько волшебников уходят на границы, в службы безопасности, в дипломатию? Скольким из них приходится производить привычные нам бытовые амулеты и заряженные Силой вещи, да еще в таких масштабах, чтобы обеспечить все королевство и возможную продажу за границу? А ведь есть еще преподаватели, есть те, кто благодаря деньгам и связям неплохо устроился у трона и совершенствуется в лести... Это для меня маги — уже неотъемлемая часть жизни, а для остальных они превращаются едва ли не в высшее существо, которое способны управляться с Силой и которое практически невозможно запросто встретить на улице обычного провинциального города.

В таком случае разве удивительна реакция моих одноклассниц, их восторг сейчас и зависть, как они говорят, в прошлом?

— Бывает, — усмехнулась я. — Но проводники способны только на такие вот мелочи: огонек зажечь, по воздуху что-нибудь перенести, мелкие царапинки заживить. Настоящие чудеса творят колдуны и ведьмы.

— Ты можешь хотя бы это, — серьезно ответила Лорина, не отрывая взгляда от "волшебного" бокала. — Твой статус и способности уже дают тебе возможность чего-то добиться в жизни. Я совру, если скажу, что не завидую тебе и твоей путевке в счастливую жизнь, но я в свое время не решилась на Распределение — и это мой свершившийся выбор, о котором нет смысла жалеть. Зато теперь совершенно точно понимаю, что препятствовать детям, если они захотят его пройти, не буду. Не потому, что они смогут зажечь свечу щелчком пальцев, а потому, что смогут добиться в жизни чего-то действительно стоящего.

— Они и без магии это смогут, особенно с твоей поддержкой, — запротестовала я, мгновенно вспомнив Райворта и пропагандируемое им отношение к проводникам. Нет уж, своим детям я бы такого не пожелала. Возможно, у Миранды, профессора Чени и их единомышленников и получится что-то изменить, но едва ли это случится скоро, поэтому своих детей, если у меня они будут, постараюсь всеми правдами и неправдами уберечь от Распределения.

— Спасибо, — улыбнулась Лорина и перевела, наконец-таки, взгляд на меня. — Но магия — это неплохое подспорье в жизни, согласись?

Я неопределенно пожала плечами, и продолжать разговор мы не стали: несколько странный он оборот принял для зимнего праздника, где положено радоваться наступлению нового года и оставлять все недоброе в прошлом. Вместо этого я, старательно избегая в рассказе острых углов вроде приниженного положения проводников, делилась впечатлениями об учебе в Академии Магии. Когда-то я мечтала о таком: чтобы одноклассницы смотрели на меня со жгучим любопытством и завистливым восхищением в глазах, а я буду им рассказывать, что такое магия. Но тогда я видела себя ведьмой, жаждала славы и признания. А сейчас я сижу на диване проводником — и меня все равно слушают с неослабевающим вниманием. И словами не описать, как это приятно и в то же время смешно: девочки, не зная истины о положении проводников, принимали меня едва ли не за кого-то великого, а я еще полчаса назад считала их практически своими обидчицами, не разобравшись весной, почему они обсуждают мой выбор.

Было стыдно за свою ошибку... и безумно приятно от осознания того, что я все-таки что-то собой представляю, что обычные люди, с которыми мне в будущем предстоит работать, совершенно не разделяют мнения нашего "уважаемого" преподавателя психологии волшебника. Спасибо, что ли, сказать совету за то, что додумались не демонстрировать всему свету, как они извратили саму сущность отношений маг-проводник.

Лорина, исполняя обязанности хозяйки, несколько раз с явной неохотой отходила от нашего диванчика, зато подтягивались другие гости. Кого-то из них я видела впервые, с кем-то была знакома большую часть жизни, но ни от тех, ни от других не заметила пренебрежения или ехидства. Скорее, искренний интерес и одобрение моего выбора. Это было... непривычно. До отъезда я жила в уверенности, что все вокруг надо мной насмехаются, и только семья меня поддерживала. В Академии столкнулась с куда более худшим отношением к проводникам, чем то, которое — как я думала — демонстрировали в Тарлене мои знакомые. Поэтому такая вот жадно-теплая заинтересованность во мне словно открыла клетку и позволила расправить крылья.

Я с самого начала видела в положении проводника только худшее, не стремясь найти плюсов. Если уж на то пошло, даже в мечтах о своем ведьминском будущем я совсем не уделяла внимания тому, кто должен постоянно быть рядом, принимая его скорее за вещь, а не за живого человека. Опустеет резерв? Взять проводника — и пополнить. А когда оказалась по ту сторону Силы, перенесла это отношение на себя, неосознанно решив, что и другие будут воспринимать меня лишь вещью, придатком великого волшебника. Оказывается, я и без Райворта неплохо справилась с собственным принижением.

Мое отношение к себе и к моему статусу в магическом мире, похоже, изменилось. Но это совершенно не означало, что по возвращении я брошусь на шею Ники, обрадовав его мгновенным изменением в наших отношениях. Нет, это я буду решать позже и в его присутствии. А за оставшиеся дни попробую привыкнуть к новому осознанию себя. Не вещь, не вынужденная любовница — а человек, который может многого добиться, если пожелает этим воспользоваться.

Последний гость вечера пришел в тот момент, когда я собиралась зажечь свечу. Мы плавно перетекли к столу, вокруг меня собрались все присутствующие, образовав плотный полукруг, и громкий стук в дверь в почти полной, предвкушающей тишине вызвал у Лорины негодующий полустон-полурык.

— Не делай этого без меня! — строго предупредила девушка, проходя к двери мимо расступавшихся пофыркивающих гостей. — Ну, Джейк, ну я тебе устрою! — довольно отчетливо пробубнила она, выходя из гостиной.

Мы остались ждать, с интересом поглядывая в ту сторону, куда ушла Лорина и откуда доносился неразборчивый гул быстрых приветствий. В гостиную девушка вернулась в сопровождении, очевидно, того самого Джейка, которому она обещала кары небесные. Высокий, темноволосый — хотя за это не ручаюсь, полумрак удивительным образом скрадывал и подменял цвета, — взъерошено-лохматый и с очаровательной улыбкой на губах.

— Знакомьтесь, сын моей тети Виллис — Джейк, — Лорина подвела родственника ближе, давая возможность рассмотреть строгие черты лица, косой шрам на левом виске и спокойную доброжелательность в темных глазах. — На время праздников приехал с семьей в Тарлен, погостить.

На некоторое время я была забыта: присутствующие рассматривали нового члена "высокого собрания". Парни, как мне казалось, с настороженностью, девушки — с нескрываемым интересом. Но и те, и те — оценивали. Я даже рада была, что внимание зрителей теперь сосредоточено на другом человеке: зажечь свечу у меня все никак не получалось. Я не особо была дружна с этой стихией, но на волне успеха с водным мостиком мне показалось, что у меня получится абсолютно все, поэтому легко позволила уговорить себя на новую демонстрацию Силы. К сожалению, Сила с моими планами согласна не была и упорно отказывалась отзываться.

Я уже отворачивалась от настойчиво гипнотизируемой свечи, чтобы присоединиться к одноклассницам и вдоволь помучить родственника Лорины вопросами, как вдруг вспыхнувший фитиль заставил вздрогнуть и удивленно воззриться на маленький, трепетавший в безветрии огонек. Несколько человек оглянулись, заметив вспышку, и все внимание снова досталось мне.

— Ведьма? — удивленно поднял брови Джейк, переводя взгляд с меня на свечу и обратно.

— Проводник, — ответила за меня Лорина, со смесью восхищения и сожаления следя за огоньком. — Моя одноклассница, Камелия.

Джейк обозначил приветственный поклон, я тоже расщедрилась на слабое подобие реверанса, находясь еще в странном полушоковом состоянии. Во-первых, огонь все-таки отозвался, хотя я уже бросила стараться. Во-вторых, в глазах нового гостя я снова не заметила ни осуждения, ни этакого пошловатого понимания. Только лишь спокойное любопытство. Это было настолько удивительно для меня, что реагировать на окружающее я начала с опозданием.

— Приятно познакомиться, Джейк.

— Ну как так! — убивалась Стефания несколько минут спустя, когда мы, с тарелками и бокалами в руках, вернулись к облюбованному ранее диванчику. — Я так хотела посмотреть! Точно не сможешь показать это еще раз? — она с надеждой посмотрела на меня, но я покачала головой:

— У меня с огнем напряженные отношения. Я удивлена, что вообще что-то получилось, — честно ответила я, пригубив... хм, а в бокалах уже не вино. Похоже, мы переходим на напитки покрепче.

Чуть поморщилась, за неимением рядом столика поставив бокал на пол у ног: хотелось сохранить об этом вечере трезвые воспоминания. Теперь я была невероятно благодарна маме за то, что заставила принять приглашение Лорины.

Сама хозяйка снова куда-то упорхнула, но, не успела я съесть вторую тарталетку с рыбой, как причина ее отсутствия стала ясна. Шедшая негромким фоном музыка изменилась: сейчас явно наступила пора танцев, а не разговоров. Лаура, отобрав у меня тарелку, жестом приказала и другим бросать еду и идти танцевать. Хмыкнув, мы с девочками послушались, скользнув к свободному центру комнаты. Поддержали нас немногие, в основном же все гости стояли или сидели вдоль стен, не отрываясь от разговоров и снисходительно посматривая на группку танцующих девушек.

А мне было легко и радостно, и мнение окружающих вдруг перестало иметь значение. И голову мне кружил отнюдь не алкоголь, к которому я почти не притронулась. Меня пьянило собственное изменившееся восприятие. Мама, Лорина, девочки — спасибо вам! То, что не удалось Альтерии Чени — а я не сомневалась в том, что она замечательный преподаватель, — вы сделали за один вечер. Это была почти... свобода!

С каждой новой мелодией доброй снисходительности во взглядах присутствующих становилось все меньше, а танцующих — все больше. Лорина, коварно улыбаясь, вновь ускользнула к музыкальной шкатулке, и на то время, что она меняла янтарные пластинки, в комнате воцарилась тишина — даже разговаривающие замолчали. А когда заиграла мелодия — раздался дружный хохот всех присутствующих. Изрядно приправленный смущением, правда: заиграла медленная мелодия, приглашавшая к парным танцам. А смельчаков, готовых пойти на это, оказалось не так уж и много.

Поэтому я удивилась еще сильнее, когда ко мне подошел Джейк и с улыбкой протянул руку:

— Не откажете мне в танце, Камелия?

Его выбор показался мне более чем странным, и я уже хотела спросить у него, почему он подошел именно ко мне, но подумалось вдруг, что держать на виду у всех парня, пригласившего тебя на танец, и вместо четкого ответа закидывать его вопросами — некрасиво, поэтому я согласилась и приняла протянутую мне руку. Но, едва мы вступили в круг редких танцующих, недоумение сдерживать не стала:

— Почему я?

Джейк крепче сжал мою руку и ответил вопросом:

— А почему я не могу пригласить на танец девушку, которая мне симпатична?

Хмыкнув, позволила себе не поверить:

— Возможно, потому, что девушка является проводником, а потому — априори занята.

Улыбка пропала с его губ, и Джейктихо, насколько это позволяла музыка, произнес:

— Возможно, вы сейчас развернетесь и уйдете — и будете в своем праве, но. Камелия, вы не выглядите как девушка, тоскующая вдали от своей половинки. Мне кажется, между вами и вашим магом даже дружеских отношений нет, не говоря уже о какой-либо романтике.

— Вы знаете меня едва ли с полчаса, — холодно отстранилась я, — а уже делаете такие выводы? С чего бы?

Бросать партнера одного на импровизированном танцполе, однако, не стала. Против подобного поступка были и правила приличия, и собственное любопытство, и в некоторой степени обида, требовавшая ответить за такие слова.

— Не из личного опыта, — с заметной грустью усмехнулся Джейк. — Здесь мне советчиком моя наблюдательность. Влюбленные девушки выглядят иначе. Они словно... светятся изнутри, окружают всех своим счастьем. — С этим я поспорить не могла. Сама на недавнем балу общалась с такими вот солнышками. — К тому же вы легко и с радостью говорите о магии — и мгновенно меняетесь в лице и голосе, когда говорите о магах. Значит, понимания между вами и вашим волшебником нет. И это дает определенные надежды...

— На что? — голос мой стал еще холоднее. Я слишком рано расслабилась?..

— На то, что у меня есть шанс завоевать такую чудесную девушку, как вы.

Я не нашлась, что ответить на такое признание. Оно сбивало с толку. Во время учебы в школе юноши иногда выказывали свои симпатии, но для меня подобные мелкие заигрывания не являлись чем-то стоящим внимания: я твердо распланировала свою жизнь, и глупым подростковым привязанностям в ней места не было. А после поступления в Академию поняла, что не на любовь даже, а просто на романтику мне вряд ли придется рассчитывать, и попробовала с этим смириться. И сейчас вдруг парень, о котором я не знаю практически ничего, как и он обо мне, едва ли не прямым текстом говорит, что я ему понравилась. Именно тогда, когда я пришла к мысли, что своей семьи, надежного плеча и согревающего присутствия мужчины у меня не будет, появляется Джейк. Что это? Насмешка судьбы или дар богов?

Закончили мы танец в смущающем обоих молчании. Но, когда медленная музыка смолкла и Лорина снова упорхнула к шкатулке, Джейк меня одну не оставил. Проводив к составленным вдоль стены столам, вручил мне бокал с вином, взял себе такой же и, словно не было несколько минут назад странного разговора, поинтересовался:

— А кем... Мы можем перейти на "ты"?

— Ммм... да, — замешкавшись, ответила я. Кажется, странным был не только недавний разговор, но и весь сегодняшний вечер.

— Ты не думала еще, чем займешься после выпуска из Академии? Ведь у ваших студентов есть возможность уже в процессе обучения выбрать то дело, которое им придется по душе.

— Нет. — Ответ прозвучал слишком коротко и незаинтересованно, поэтому я поторопилась смягчить впечатление, объяснив: — На первом курсе все равно читают общие дисциплины, и, если нет твердой уверенности в будущей профессии, можно не торопиться с выбором. Это верно, что нам дают такую возможность — понемногу окунуться в каждую специальность и понять, подходит она тебе или нет, но пока я воспринимаю всё скорее как мешающий процессу знакомства с магией мусор. Неправильное мнение, конечно, но ничего не могу с собой поделать: Сила завораживала меня с детства, а всё, что отвлекает от нее, раздражает и не вызывает ни намека на особое отношение.

— Что, не примеряла ни единой профессии? — недоверчиво поднял брови Джейк.

Я снова хмыкнула:

— Пыталась, — и отхлебнула из бокала. Вино теплом пробежалось внутри организма, и я, на миг закрыв глаза от приятного ощущения, вернулась к разговору: — Но пока никем себя не вижу. Целителем и законником — так уж точно нет. Вряд ли что-то получится с преподаванием. Талантами на сцене тоже не блещу, увы. Возможно, меня заинтересует ботаника или зоология, но не ручаюсь. Способностей к экономике в себе пока не заметила. Так что ты разговариваешь с человеком, будущее которого крайне неопределенное.

— Ты не единственная, кто не может сразу, раз и навсегда, сделать выбор на всю жизнь. Я два года после завершения обучения в школе хватался то за одно, то за другое, пока не понял, чего на самом деле хочу.

— И чего ты хочешь? — Я заинтересованно подалась вперед, но через секунду осознала, как двусмысленно это прозвучало, и жгуче покраснела.

Джейк мягко рассмеялся, великодушно проигнорировав такой шикарный повод для шуток:

— Стать архитектором. Мне это кажется действительно интересным и стоящим занятием.

Я удивленно склонила голову набок. Наверное, сама я бы никогда не подумала соединить Джейка и строительство, попытавшись ограничиться стандартными предположениями типа "юрист", "владелец магазина" или "клерк на госслужбе". Приятное открытие — такие необычные интересы.

На оставшуюся часть вечера одноклассницы оставили меня в покое, видя искреннюю живость нашего с Джейком общения. Если звучала медленная музыка, мой неожиданный собеседник увлекал меня на середину гостиной, и мы могли не отвлекаться от обсуждаемой темы, но при этом — понять, каково нам находиться настолько близко друг к другу. И, что для меня довольно странно, внутри не возникало никакого отторжения. Зачастую я с трудом переношу чужие прикосновения, даже в танце с одногруппниками оставаясь напряженной и настороженной, здесь же я получала искреннее удовольствие и от танца, и от беседы, и от партнера. И я наслаждалась неожиданными приятными ощущениями.

Празднование Первого Дня Зимы закончилось практически под утро, когда то и дело зевающие гости, натягивая валявшуюся то здесь, то там одежду — в полночь мы выходили смотреть салют, организованный тарленским магом и видный в любой точке города, — разбредались по домам.

— Джейк, остаешься ночевать у нас? — крикнула Лорин от столов, когда новый знакомец помогал мне надеть шубку.

— Да. Только провожу Камелию до дома, — отозвался он, и девушка удовлетворенно кивнула.

— Не стоит, — попыталась запротестовать я. — Здесь совсем недалеко идти...

— Стоит, — твердо оборвал меня Джейк, и я не стала перечить. Когда за меня пытался что-то решать Ники — это невыносимо бесило, сейчас же вдруг стало приятным, что кто-то заботится — и проявляет при этом несгибаемый характер.

До дома брели очень медленно и, что меня поначалу смущало, — за ручку. Как в дошкольном возрасте! Но эмоции это вызывало!.. С лица не сходила довольно-счастливая улыбка. На пороге, когда я, стараясь не сильно шуметь, открыла дверь, Джейк подхватил мою свободную руку и поднес к губам:

— Надеюсь, мы завтра увидимся, — пробормотал он, осторожно, легко-легко касаясь кожи. От этого простого знака внимания я вздрогнула и с трудом подавила желание отдернуть руку. И вовсе не потому, что мне было неприятно. Скорее, наоборот. К тому же мне казалось, что предрассветная тишина спящего Тарлена многократно усиливает все эмоции и взгляды, и это заставило покраснеть еще больше.

— Непременно, — пискнула я, скрываясь за дверью и с облегчением прислоняясь к ней спиной. Испытываемые чувства волновали и в то же время дарили тепло, заставляя улыбаться. Неужели так приходит влюбленность?

Лили, стоило мне зайти в комнату, подняла голову, распахнула сонные, но определенно полные любопытства глаза и деловито осведомилась:

— Расскажешь мне сейчас или утром?

— Как встану, — отмахнулась я, и сестра снова уткнулась носом в подушку. Волосы рассыпались вокруг ее головы темным волнистым озерцом, и я не могла сдержать улыбки, глядя на нее. Все-таки я их всех очень люблю, несмотря на порой несносные характеры и жуткую надоедливость.

"Прикосновение к плечу заставило чуть вздрогнуть, но не обернуться. Я и без того знала, кто стоит за моей спиной — и это знание наполняло сердце теплом и нежностью. Единственное, что заставило меня нетерпеливо дернуть головой: настойчивое желание ощутить его как можно ближе. Ласково-насмешливое фырканье в волосы, из-за чего я мелко задрожала в предвкушении, — и сильные руки все же обнимают меня. Расслабленно откинувшись ему на грудь, закрыла глаза, ощущая не выразимое словами блаженство. Мне казалось, я бы провела так вечность — в его объятиях...

Впрочем, скоро мне стало этого мало. Беспокойно завозившись в его руках, попыталась обернуться.

— Ками, — он с мягкой укоризной рассмеялся, но все же позволил мне это сделать — и тут же его губы накрыли мои, растворяя в поцелуе, унося за грань здравого смысла. Со стоном подалась вперед, обвив руками его шею. Прижаться крепче, сделать поцелуй глубже... Не отпускать никогда!.."

Подскочив на кровати и едва не упав, запутавшись в одеяле, прижала пальцы к губам, почти в шоковом состоянии все еще продолжая чувствовать вкус поцелуя. Сон — такой реальный и такой сказочный — вызвал в душе ураган эмоций, породил миллионы вопросов. Наверное, впервые в жизни я чувствовала от поцелуя подобное тепло, купалась в нежности и обожании. Ни один из поцелуев Ники таких ощущений не дарил, и, едва я это осознала, на первый план выползла жалость к себе. Возможно, и с Джейком реальность мне такого не подарит, но осознавать, что на всю жизнь прикована к человеку, от поцелуев которого хочется бежать — невыразимо грустно. Сегодняшний вечер показал, что прежняя, обычная жизнь не так далека от меня, как я думала, а из-за этого с каждой секундой крепло нежелание возвращаться в Академию, к ее порядкам и многовековым унизительным для меня устоям. Не в десятый и даже не в сотый раз я пожалела, что решилась пройти Распределение. Не было бы сейчас моего статуса связанного проводника — я могла бы позволить себе влюбиться в Джейка, возможно, даже небезответно. Но — существовал Ники, существовали мои обязанности по отношению к нему, и это всегда будет стоять между мной и кем бы то ни было.

Растревоженная собственными мыслями, ярким сном и воспоминаниями о прошедшем вечере, я еще долго ворочалась в кровати, прежде чем забыться в тяжелой полудреме почти до обеда. Дальше мне не дала поспать Лили с молчаливого одобрения мамы и тихого подзуживания Фран. Но они и без того проявили чудеса выдержки: во-первых, позволили мне поспать подольше, во-вторых, дождались, пока я закончу свой поздний завтрак. Хотя под жадными внимательными взглядами еда в горло не лезла, так что закончила, к их радости, довольно быстро.

Но вот я отставила стакан из-под яблочного сока — и сбоку на столешницу оперлась Лили, трогательно глядя мне в глаза:

— Ну-у? — проникновенно поинтересовалась она, и Фран сразу как-то медленнее стала перебирать гречку, а мама, не таясь, передвинулась вместе с тестом ближе ко мне.

— Ну-у... было неплохо, — нехотя призналась я, опустив глазки. Родительница и сестры не вынесли такого издевательства над любопытством, и младшенькая — опять же, имея горячее разрешение от мамы, — воспользовалась наиподлейшим приемом всех времен: щекоткой. От моего смеха, визга и кашля сотрясался, казалось, весь дом, но Лили не остановилась, пока я не запросила пощади и не пообещала рассказать все-все. Мне дали свободу, а потому — обещание пришлось выполнять. Но рассказывать о прошедшем вечере, к собственному удивлению, оказалось несложно и даже приятно. Возможно, потому, что скрывать было нечего. Рассказ об Академии и учебе был куда более обрывочным и скомканным. Даже упоминание о Джейке далось легко, лишь щеки покраснели в ответ на лукавый блеск в глазах мамы и многозначительное "У-у-у!.." от Лили. Вечером, чувствую, достанется мне куда сильней. Потому что через пару часов после обеда за мной зашел, как и обещал, вчерашний знакомец.

Провожаемая понимающими взглядами и подбадривающими улыбками, я как никогда чувствовала себя любимой, а увидев искреннее облегчение на лице Джейка, пришедшее на смену настороженному ожиданию, — еще и интересной, кому-то нужной. Я действительно начала осознавать, что мир не ограничивается только Академией и только Николасом. Есть еще моя семья, которая любит меня любой, есть обычные люди, для которых проводник не является чьей-то собственностью. А еще появился Джейк, парень, которого не волнует существование где-то там призрачного мага и который готов мириться с необходимостью подержать этого мага за ручку.

Для Академии, наверное, отпускать студентов на каникулы в тот период, когда они начинают активно ломать наше мировоззрение и самоощущение, — ошибка. Но я ей рада, потому что эти дни дома превратились в ожившую сказку, наполненную теплом, светом и зарождающейся влюбленностью.

* * *

Ники бесился. И из-за того, что не видит рядом с собой Камелию, и из-за того, что видел дома. К тому же радости не добавлял тот факт, что он в очередной раз поссорился с отцом. После одной из тренировок мистер Ренвуд потребовал от Ники до лета полностью закрепить за собой проводника и привести ее сюда на все каникулы. Ник, помня взгляд Кэм в последний день, ее пощечину и отчаянное сопротивление устоям, попытался возразить. А утром еще и проводил Лавину до дверей — и не стал сдерживаться. В итоге всего через неделю после его приезда все в доме ходят едва ли не на цыпочках, а младший сын оказался заперт в своих комнатах для "переосмысления собственного поведения". Старший, Руперт, лишь головой качал да поддакивал отцу. Его проводник, Дария, приехала с ним, и более тихой и замкнутой девушки Ники в жизни не встречал. Она большую часть времени сидела в отведенной ей спальне или гуляла в саду, по вечерам молчаливой тенью исчезая за дверью в комнату Руперта. А маменька уже начала активный поиск невесты для наследника среди первокурсниц Вэллийской и Дарионской Академий.

Ники от этого тошнило. Возможно, на его восприятие так сильно влияла напряженная атмосфера в доме, потому что еще несколько дней назад назад свою жизнь он представлял так же. Но сейчас, глядя на тихое существо за плечом Руперта и не чувствуя рядом с собой присутствия Камелии, он готов был пойти против воли родителей и даже отказаться от собственной доли в наследстве, лишь бы не подчиняться их правилам и не превратиться в отцовскую копию.

От подобного шага его удерживала Мэделин. Младшей сестре через два года предстояло пройти Распределение, и все в семье понимали, какое будущее ее ждет, если в девушке пробудится проводник, а не ведьма. В немалой степени благодаря влиянию Альтерии Чени, ее постоянным лекциям и вечерним посиделкам в компании Ками после занятий он пересмотрел свое отношение к проводникам. Не кардинально, конечно — свою колючку он от себя далеко отпускать не собирался, — но все же не видел в этом статусе позора для чести семьи. В отличие от родителей. Что на работе, в королевском казначействе, что дома мистер Ренвуд был человеком властным, не терпящим неподчинения, придающим большое значение внешнему благополучию рода. Проводник в семье по его представлениям — несмываемый позор, от которого следует незамедлительно избавиться. И если Мэделин не оправдает надежд сиятельных родителей... значит, у них больше не будет дочери.

И подобная угроза стала неплохим рычагом для шантажа, ибо младшую сестру Ники просто обожал. Перед чужими старался этого не демонстрировать, но дома таких чувств не скроешь, и мистер Ренвуд быстро понял, что девочка — хороший способ давления на своевольного младшего сына. Потому Ники и приходилось по большей части сдерживать свой характер: пока с будущим Мэдди ничего не ясно, он не смеет взбрыкивать слишком сильно. Если через два года Распределение пройдет по худшему сценарию, ей даже помочь некому будет, кроме него. А для этого нужно быть относительно послушным сыном.

Но... сорвался, когда увидел Лавину.

В полуподвальном зале, приспособленном специально для тренировок молодых магов, еще только обучающихся владеть своей силой, они с Рупертом проводили немало времени, оттачивая то или иное заклинание. Старшему брату в этом плане было намного легче: Ники он опережал на год и умел несравнимо больше, но и младший не сдавался, упорно пытаясь противостоять Руперту. Часто к ним присоединялся и мистер Ренвуд, в основном — по вечерам, перед ужином. После каждой тренировки он сетовал на то, что сыновья его буквально выматывают и он едва ли не физически чувствует, как пустеет его резерв. Вслух завидовал Руперту, у которого проводник под боком, и ругал Ники за то, что тому не хватило ума взять своего проводника с собой. Нику было что ответить на это, но он держал свои мысли при себе. Разве объяснишь отцу, что резерв у него пустеет так быстро потому, что Лавина — не его истинный проводник, и именно из-за этого так остро ощущается потеря даже крупицы магии, в то время как сам Николас не особо чувствует в себе каких-то изменений благодаря своей девочке-колючке и их особенной связи. Разве докажешь закостенелому в собственных заблуждениях мужчине, что для пополнения резерва не требуется присутствие проводника в постели каждую ночь, и что Руперт использует свою Дарию больше для удовольствия, чем из-за реальной необходимости?

Но глаза Лавины, пришедшей спустя неделю после ежевечерних тренировок, стали последней каплей. До этого Ники редко видел эту женщину, хотя родители особо не скрывали их присутствия в их жизни, и почти не обращал внимания на ее поведение. А в тот вечер присмотрелся — и не выдержал. Пустой, в какой-то степени обреченный и безнадежный взгляд, грустная улыбка, ничего не значащая беседа с матерью о клинике и отсутствующей личной жизни. Представлять Камелию такой было невыносимо. Сломать ее колючки, укротить несносный характер? Чтобы потом всю жизнь в качестве приветствия получать холодные поцелуи в щеку и безразличную партнершу в постели? Или Солэйр... как можно загасить это солнышко, которое заставляло Гранта шевелиться и сбрасывать маску буки? Другую подругу Ками — Нати... если ее так же заставить прогнуться под обстоятельства, смогла бы она дальше рисовать и видеть мир в необычном свете? Впрочем, Лессан вряд ли ее бросит — не тот характер у парня, он слишком... цельный для подобных метаний. Но их пара — единичный случай, а остальные? Всех девушек их курса ждет превращение в таких вот одиноких, погасших женщин, вынужденных по первому требованию приезжать к своему магу, общаться с его женой, видеть его детей?

Ники было тошно от осознания подобного положения вещей, и на следующее утро они с отцом поссорились, после чего молодого мага заперли в его комнате.

Другой причиной взвинченного состояния Ника было смутное ощущение потери. За четыре дня до ссоры он стал более нервным, беспокойным. Его тяготило то, как они расстались с Ками после бала, и он действительно собирался искупить свою вину по возвращении в Академию. На чувство вины накладывалось появившееся впечатление неправильности происходящего, с которым он не мог справиться, и это злило еще больше. Причем с Кэм все было хорошо: как-то ночью он даже почувствовал отголосок ее радости, но зудящее беспокойство все не проходило.

Весь коктейль эмоций превратился в бурную опасную смесь, нашедшую выход в безобразной ссоре, а потом — в избиении стены за запертыми дверями. Миссис Ренвуд предпочла самоустраниться, оставляя вопрос воспитания в Николасе правильного мага на главу семьи. Руперт осуждающе жаловался на то, что недоступен больше какой-никакой, но спарринг-партнер, и даже без затрат Силы с удовольствием уединялся в своей спальне с Дарией. Лишь Мэделин могла подолгу сидеть под дверью в комнаты брата и рассказывать о том, что творится у них в школе, или слушать про учебу в магической Академии. И вот именно ради нее он должен наступить на горло своей гордости, чтобы иметь возможность обеспечить ей достойное будущее. И не только в том случае, если она станет проводником. Мэделин-ведьму тоже ждало мало приятного. Ибо что может быть приятного в браке по расчету? А ни на что другое в их семье рассчитывать и не приходится ни одному из детей.

В итоге возвращения в Академию Ники ждал едва ли не сильнее, чем перед поступлением: сейчас знакомые коридоры, иногда неинтересные пары и общество язвительной девчонки с цветочным именем казались спасением от удушающей правильности дома "настоящих магов".

 

Глава 9.

— Ну здравствуй, Академия, — пробормотала я, ногой закрывая дверь в комнату и с облегчением скидывая на пол слишком уж тяжелые сумки с обязательными гостинцами из дома.

Уезжать из дома в этот раз, наверное, было даже тяжелее: во-первых, я знала, к чему возвращаюсь, а во-вторых, конец каникул означал и окончание наших с Джейком ежедневных свиданий, открывая пору писем и редких встреч. Не соблазняли ни занятия по бытовке, ни подруги. Я впервые по-настоящему влюбилась, и это чувство отодвигало на второй план все, что казалось безумно важным до этого. Перед девочками заочно было немного стыдно, перед магией и Эннелией Террин — стыдно в чуть меньшей степени, но эта эмоция все равно терялась где-то в ворохе куда более ярких и теплых.

К тому же помимо расставания с Джейком возвращение в Академию несло в себе еще один огромный минус: Николас. Видеться с ним, начинать новые ссоры — а они будут, — выполнять совместные задания... Одна мысль об этом вызывала стойкое чувство раздражения. И деваться совершенно некуда.

Стук в дверь был почти ожидаем и даже желанен. Пусть Джейк и вышел на первый план за эти две недели, но без Лэйри я все же ужасно скучала.

— Эй, гроза всех нерадивых преподавателей, сообщников не набираешь? — послышался из коридора ее звонкий голос. Распахнув дверь, я втащила улыбающуюся подругу в комнату и заключила в объятия, крепкие настолько, насколько смогла. — Задушишшшь... — сдавленно прошипела она и в отместку сильнее сжала мои ребра.

Рассмеявшись и все же охнув от боли, выпустила Солэйр из тисков и с радостью, даже с какой-то гордостью призналась:

— Соскучилась по тебе.

— Ничего удивительного, — фыркнула Солэйр, демонстративно взбив прическу и закатив глаза. — Последние две недели мне это часто говорили.

С появлением Лэйри в комнате словно засияло доброе, радостное солнце, прогнавшее плохое настроение и грустные мысли. Наверняка и виду нас у обеих счастливо-глупый. Но это ничуть не смущает, наоборот: хочется кружиться по комнате и что-нибудь петь. Приятно начинать новый семестр с таких ярких положительных эмоций.

— Нати не приехала еще, не знаешь?

Лэйри покачала головой:

— Понятия не имею. Я сама приехала два часа назад, а сейчас вот увидела, как ты выходишь из экипажа. Разбирать сумки мне надоело, поэтому поднялась к тебе. — Подруга прошла к столу, прислонившись к нему и вцепившись пальцами в столешницу, и, обозрев мою поклажу, сваленную в центре пустого пространства, задумчиво изрекла: — Хм...

— Ожидала чего-то другого? — хмыкнула я, садясь перед первой сумкой на корточки.

Солэйр еще раз осмотрела ворох одежды, которую мне предстояло развесить, перевела взгляд на съедобные и очень вкусные гостинцы, сглотнула и предложила:

— А давай ты это оставишь на потом, а пока — чай попьешь с пирогом (уверена, он с вареньем), подругу сплетнями побалуешь, а?

— А потом все второй раз Нати пересказывать? — с сомнением протянула я в притворной задумчивости.

— А я и второй раз с удовольствием послушаю, — не поддалась Солэйр. — Может, при Нат ты еще что-нибудь интересное вспомнишь. А вспомнить есть что, я по глазам вижу! — Лэйри проницательно заглянула мне в лицо и победно вскинула кулак: — Да! Определенно, у тебя в твоем Тарлене происходило что-то очень занимательное. В таком случае, тем более — никаких сумок и шкафов! Чай, пирог — и подруга, готовая выслушать все-все-все.

Не улыбнуться было невозможно. Сопротивляться — тоже. Мне и самой не особо хотелось сейчас возиться с вещами, хотя и понимала, что надо. Но... Лэйри ужасно напомнила мне Лили своим ярым желанием выпытать из меня интересные подробности, да и самой не терпелось поделиться новостями, поэтому я даже возражать не стала, когда мне велели доставать из специальной коробки, предназначенной для путешествий на большие расстояния, пирог, а сама Лэйри ненадолго скрылась в ванной с чайником в руках.

Греющие камни уютно потрескивали, торопясь обеспечить нас горячей водой, пирог на удивление ровно и без крошек нарезался опытной рукой сладкоежки-Солэйр, а слова сами складывались в стройные предложения, повествуя о счастливых днях дома. С появлением Лэйри с моих плеч словно бы упал камень, навалившийся на меня, едва почтовая карета отъехала от тарленской станции. Солнышко — оно и есть солнышко: разгонит тучи, обогреет и подарит радость.

"Ну здравствуй, Академия!"

* * *

Радужно-эйфоричное настроение, унесенное с успешного занятия по бытовке и державшееся почти весь день, стремительно уползало в никуда с каждым новым шагом по ступенькам и окончательно испарилось, когда я села на стул перед преподавательницей психологии взаимодействия.

— Ну?

Требовательный взгляд Альтерии Чени заставлял чувствовать себя в чем-то виноватой, хотя это было немножко несправедливо. Но поделать с этим ничего не получалось, и я перевела взгляд на окно, за которым виднелось укутанное белыми комьями облаков небо и немного — укрывшиеся снегом верхушки деревьев. Кабинет профессора располагался на пятом этаже одной из башен, и в любое время года оставался светлым и солнечным. Но сейчас мне хотелось какой-нибудь тени: спрятать виноватый взгляд.

Окунувшись в зарождающиеся с Джейком отношения, я совсем забыла о том, что к началу нового семестра мы с Ники должны были хорошенько подумать над своим поведением, сделать выводы — и предложить пути решения нашей проблемы. Но я если и вспоминала о своем маге, то как-то мимолетно, радуясь тому, что у нас особенная связь, все же позволяющая мне быть счастливой, но — и только. А потому сказать профессору Чени мне было нечего.

Николасу, кажется, тоже. Слегка насупившись, он сидел рядом со мной, но не достаточно близко, чтобы я начала раздражаться, и бесшумно перебирал пальцами по подлокотникам: казалось, легкие поглаживания шершавой тканевой обивки успокаивали его, помогая отвлечься от какого-то внутреннего конфликта.

Впрочем... какой внутренний конфликт, какие 'успокоительные' поглаживания? Это же Ник, с чего я вдруг решила, что понимаю его? Мне даже не интересно, почему он замер в кресле такой же молчаливой статуей, не имея четкого ответа на вопрос профессора Чени. Едва ли можно составить предложение, в котором совместно будут упомянуты Ник и внутренние противоречия. Скорее, он просто великолепно (на свой лад) провел каникулы и совершенно не вспоминал о своем отвратительном поведении и задании, обозначенном перед отъездом нашими преподавателями. Потому и напустил на себя отсутствующе-неприступный вид.

Едва оформившаяся мысль породила жуткую иррациональную обиду. Я не думала об улучшении наших отношений, потому что впервые в жизни, кажется, влюбилась, а он... Потому что развлекался? Или, может быть, его все устраивает?

— Как же с вами непросто, — Альтерия с обреченно-уставшим вздохом откинулась на спинку кресла, и оно чуть качнулось назад, словно спружинило. Профессор привычно не обратила на это внимания, сосредоточившись на нас. Устроив руки на подлокотниках, переплела пальцы и поинтересовалась: — Сказать совсем нечего? Ни единой мысли?

Я чуть качнула головой, Ник же и вовсе не пошевелился, лишь продолжал коротко пробегать пальцами по обивке своего стула. Солнце каким-то чудом нашло лазейку в сплошном ковре из толстых пушистых облаков, обещавших скорый снегопад, и на краткий миг заглянуло в комнату. Очки Альтерии, лежащие на углу стола, блеснули, и блеск этот показался мне... укоризненным?

— Может быть, это и правильно в какой-то степени? — не выдержала я, раздражаясь от поднявшего голову чувства вины, которой за мной, вообще-то, не было. — Мы две недели не думали друг о друге, отдохнули, кое-что переосмыслили...

Меня прервал пренебрежительно-ехидный смешок с соседнего стула, и я мгновенно замолчала, надувшись. Кинув в сторону Ники злой взгляд, долженствующий в полной мере отразить всю палитру испытываемых к нему чувств, я повернулась к профессору. Пусть я не договорила, но она наверняка поняла мой вопрос.

— Лучше? — в ложной задумчивости протянула она, склонив голову набок. — Едва ли, но об этом позже. Раз вы и не подумали искать путей примирения и явились на назначенную встречу неподготовленными, я желаю услышать о ваших планах на ближайшую неделю. В контексте ваших взаимоотношений, естественно.

Сегодня общих пар у магов и проводников не было, и из головы как-то вылетело, что встречаться мы с Ники будем не только в кабинете профессора Чени, но и на занятиях. Возможно, придется тратить и личное время, но я об этом забыла, воодушевленная спасительным для меня 'за ручку' и поглощенная новыми эмоциями. Краем сознания помнила, что от Ники никуда не денешься и резерв ему восстанавливать придется, но думалось об этом... словно о чем-то далеком и не очень реальном. А ведь у магов начинаются более интенсивные занятия с Силой, плюс в расписании наверняка найдутся пары, помеченные обобщающей звездочкой...

Как же мне не хочется возвращаться в реальность!

— Не думала об этом... — растерянно и в какой-то мере огорченно призналась я, чуть пожав плечами. Ники продолжал отмалчиваться и словно бы вообще сидел здесь из одолжения.

— И все-таки, — продолжала настаивать Альтерия, и я с едва слышным вздохом сдалась. Мне не хотелось думать о том, где и как мы можем пересекаться с Ники, в то время как большая часть меня желала помечтать о том, что в общежитии меня, возможно, уже ждет письмо от Джейка, но с Альтерией не поспоришь. — Доставай расписание, Камелия, и особое внимание удели совместным парам. И каждый из вас по очереди — да-да, Николас, тебе не удастся молча отсидеться здесь, — будет вслух проговаривать свои эмоции и желания. Итак, Ками?

Мне это казалось до ужаса глупым. Что я должна говорить? 'Сегодня понедельник, совместных пар нет, и я бы вообще желала не портить себе день встречей с этим человеком?' Кажется, это не совсем то, чего ждет от меня преподавательница по психологии взаимодействия. Взаимодействия!

— Я...

— Профессор Чени, — Ники вдруг подался вперед, напугав меня резким движением. Черная челка упала на лоб, и он дернул головой, откидывая ее. Решительное выражение лица одновременно и настораживало, и вызывало желание хихикнуть. — Не подумайте, что мои слова являются признаком неуважения, но я считаю, что в подобных мерах нет смысла. Мы можем решить все прямо сейчас и довольно просто: с этого дня наше общение с Камелией сводится к минимуму, исключающему любые отношения, кроме выполнения прямых обязанностей. Кэм мне нужна, чтобы восстанавливать резерв, и на этом я буду настаивать, но с теми затратами Силы, что идут сейчас, можно ограничиться и совместными парами.

— Скоро этого будет мало, вам придется переходить на другие уровни взаимодействия, — прямо напомнила Альтерия, с интересом вглядываясь в своего студента.

Я же пребывала в откровенном шоке. Услышать подобные слова от Ники? Слишком маловероятно. Развернувшись полубоком, я недоуменно уставилась на мага, молчаливо требуя объяснений. Не то чтобы меня не устраивало подобное решение, но Ники не мог просто так взять и отказаться от быстро прижившейся привычки дразнить меня и выводить из себя! Не верилось мне в отсутствие подвоха в столь заманчивом предложении.

— Будем разбираться с этим потом, — Ники бросил на меня короткий взгляд, словно напоминая, что о довольно интересной способности восстанавливать резерв даже через простое прикосновение сейчас вспоминать не стоит. Я и не собиралась об этом говорить.

Хотя очень захотелось, когда Альтерия, чуть улыбнувшись, отмела предложение Ника:

— В вашем случае — не самая хорошая идея. За это время пропасть между вами будет только шириться, и когда ограничиваться объятиями и поцелуями уже не выйдет, мы получим проблему гораздо большую, чем имеем сейчас. Поэтому я не принимаю никаких возражений и настаиваю на том, что вам нужно не дистанцироваться — а наоборот, сближаться и разговаривать. И вы начнете делать это прямо сейчас.

Впервые за три с лишним месяца я была не согласна с профессором Чени. Ее слова подняли в душе волну протеста, которую мне с трудом удалось не выпустить наружу и не высказаться. Впервые то, что она воспринимала нас как обычных трудных студентов, вышло нам боком. А рассказать ей об истинных парах и их способностях теперь казалось невозможным: я чувствовала себя преданной. И не имело значения, что обо всем мы узнали именно от нее. За годы исследований, имея на руках лишь крохи информации, она стала относиться к истинным парам как к чему-то сказочному и уже нереальному, отказываясь увидеть такую в нас. И осознание черты, все-таки разделяющей нас, оказалось неожиданно болезненным.

А еще я впервые поняла, почему многие студенты побаиваются, и иногда и откровенно недолюбливают профессора Чени. До сего дня она относилась к нашим с Ники выходкам довольно лояльно, мягко поучая, рассказывая истории, которые могли бы помочь, и направляя, в общем-то, в правильную сторону. И даже сейчас ее действия можно было бы счесть правильными и разумными, если бы меня ожидало такое же будущее, как других проводников, если бы у меня не оставалось другого выбора, кроме как смириться с ситуацией. И правильными и разумными являлись ее поступки в связи с желанием изменить несправедливость во взаимоотношениях проводников и магов. Но все это несправедливо и неприменимо в отношении идеально совместимой пары. Ну, или, по крайней мере, в отношении идеально совместимой пары, в которой маг и проводник находятся в состоянии конфликта.

Ники, раздраженно выдохнув, откинулся на спинку и даже слегка отвернулся, а я, решив, что притвориться проще, чем пытаться что-то доказать, не открывая всей правды. Поэтому потянулась за сумкой, отыскивая в ней расписание.

Несколько недель спустя

Я научилась лгать. И меня это не радовало.

Не то что бы я никогда никого не обманывала раньше. Я не росла патологически честным ребенком: были и наказываемые за мои проделки Марек с Лили, были и не всегда приятные розыгрыши одноклассников, были и попытки обелиться перед родителями за пропущенные уроки и заваленные срезы. Но все это было как-то... не настолько систематизировано. Соврать под влиянием момента мне казалось допустимым, такое бывает в жизни каждого человека. Но лгать изо дня в день, намеренно, закрываясь от тех, кто действительно хочет помочь...

Преподавательница психологии взаимодействия, вопреки собственным стараниям, учила меня, как говорят, "плохому": теперь я лгала планомерно, каждое наше с ней занятие превращалось в отвратительный спектакль, в котором она участвовала, даже не зная о собственной роли. Ники, если и догадывался об этом, предпочитал отмалчиваться и наблюдать, позволяя мне с невозмутимым лицом обманывать профессора Чени. А Альтерия... боюсь, она всерьез принимала мои слова, радуясь несуществующему прогрессу в отношениях самой сложной пары нашего курса. Я рассказывала, не особо увлекаясь и не торопясь, о том, как переосмысливаю собственное положение в мире магии, как учусь воспринимать Николаса равным партнером, а не поработителем, как прихожу к осознанию ошибочности собственных действий и неправильности реакций... От встречи к встрече я постепенно убирала из взгляда непокорность и желание бороться за собственную свободу до конца, подпуская в голос все больше понимания, согласия, выказывала пренебрежение к прежней себе.

Я даже дергаться перестала, когда Ники садился совсем близко ко мне, удерживая мою ладонь в своих руках и с каким-то смущающим вниманием разглядывая меня. Но, как только мы выходили из кабинета Альтерии Чени, маг одаривал меня насмешливым взглядом, посылал ехидную улыбочку — и исчезал по своим делам, чем, как и прежде, досаждал неимоверно.

Ники, как мне казалось, совершенно не доставляли неудобства вечерние посиделки в обществе преподавателя психологии взаимодействия. Возможно, потому, что врать ему приходилось гораздо меньше, чем мне. Чаще всего он молча соглашался с той ложью, что выдавала я, и периодически отвечал на вопросы профессора Чени, произнося то, что она желала услышать.

И это тоже было характерно. 'Проводники — не собственность мага', — сказала она на первой лекции. И свято верила в собственные слова. Желала добиться другого отношения к нам, вкладывала в головы студентов правильные мысли, даже сумела добиться увольнения Райворта. Но, при всём при этом, все равно осталась неосознанной заложницей витающих в магическом мире настроений и мировоззрений. Работу она проводила, в первую очередь, со мной, видя первопричиной возникших в паре сложностей. Ники она тоже уделяла внимание, и немало, но все же он был на втором месте. К тому же мне иногда казалось, что подобные занятия имели под собой и вторую, менее очевидную, цель: дать мне возможность (хотя, скорее, заставить) привыкнуть к обществу мага, к его присутствию рядом, к его прикосновениям.

И, возможно, такая тактика могла бы принести результаты. Когда-нибудь. Если бы не два 'но'. Во-первых, наша не совсем стандартная пара с идеальной совместимостью, в которой маг испытывал куда меньшую потребность в проводнике. Во-вторых, у меня был Джейк и его письма, а иногда — и сны. Так что все меры добровольно-принудительного характера, предпринимаемые профессором Чени, приносили результат только на словах.

Впрочем, нельзя сказать, что совсем никакой пользы от наших встреч не было. В чем-то Альтерия добилась определенного успеха: я смирилась с присутствием рядом Ники. Возможно, останься его поведение прежним, даже наше вынужденное совместное времяпрепровождение не помогло бы; не наметилось бы прогресса и в том случае, если бы мы виделись реже. Но — одно наложилось на другое, и куда более спокойный и даже не раздражающий меня Ники, занимающий в ежедневном моем расписании немаловажную часть, перестал быть источником моего плохого настроения. Хорошего, правда, при виде него тоже не возникало, но как-то так получилось, что я признала его право на присутствие в моей жизни. Это можно было смело засчитать в плюсы дополнительных занятий.

Минусов было куда больше, но о них я старалась не думать. Хотя мысль о напрасно потраченном времени нет-нет, да появлялась в редкие минуты рефлексии. Но я прогоняла ее, не позволяя себе сожалеть об утраченных возможностях посидеть с подругами или написать очередное письмо Джейку (а еще лучше — перечитать одно из тех, что присылал он).

О, невозможность вырваться на встречу с ним грызла меня каждую неделю, особенно злобствуя в выходные. В такие моменты находился еще один повод ненавидеть собственный выбор: не пройди я Распределение и реши остаться обычной горожанкой без магических способностей, мы смогли бы куда больше времени проводить друг с другом. Я не была бы заперта в стенах Академии, покидать которые разрешалось весьма нечасто, и имела бы миллионы возможностей оказаться рядом с Джейком. Не возникло бы и сложностей в общении с синеглазым наглым магом — я бы просто не знала его.

Но и не познакомилась бы с двумя очаровательными язвами, здорово поддерживающими меня во всей этой нелепой ситуации. Правда, делали они это весьма своеобразно, но, чего отрицать я всё-таки не могла, способы выбрали весьма действенные. Чего только стоит то ответное письмо, что они от моего имени сочинили Джейку! Отправить, слава Богам, не отправили, но нервы мне помотали этим изрядно: ведь сначала они свое коллективное творчество мне зачитали! Вслух, с выражением и даже с жестами! Но я даже благодарна за такие встряски: они позволяли не сосредотачиваться на своей тоске по молодому архитектору.

Ведь не рассказать подругами о возникшей неожиданно для меня влюбленности я не могла. Возможно, и попыталась бы, но мой слишком счастливый и довольный вид по приезду явно вызвал подозрения: совсем не это ожидается от человека, возвращающегося в нелюбимое место к неприятным — в большинстве своем — людям. Поэтому девочкам понадобилось совсем мало времени, чтобы выяснить причину моего приподнятого настроения. Особенно в этом помогло письмо Джейка, пришедшее на следующий день и замеченное остроглазой Наталией. Так что... пришлось посвящать подруг в свою 'великую тайну', стойко сносить ехидные комментарии и делать вид, что не замечаю притаившегося на дне глаз беспокойства.

Может быть, поэтому и Нати, и Солэйр ограничивались не просто восторженными поздравлениями с первой влюбленностью, но и не упускали возможности пошутить надо мной. Не совсем по-доброму, но совершенно точно — без злого умысла. Обе были рады за меня, но никакая радость не отменяла того факта, что я связана с Ники.

Он изменился, с этим фактом трудно поспорить — даже редко пересекающаяся с ним Наталия, не видящая никого, кроме Лессана, это заметила, — но никто не взялся бы предсказывать его реакцию на подобную новость. Может быть, серьезность, задумчивость и несвойственная ему озабоченность, ставшие новыми спутниками Ники, всего лишь — притворство? Как знать, он ведь мог и не отказываться от своей цели, просто избрал другую тактику. Ведь не может же человек так резко, за две недели, превратиться практически в полную свою противоположность? Я не следила за своим магом и не могу сказать, каким он бывал в окружении друзей и одногруппников, но в моем обществе Ник становился странно молчаливым и каким-то показательно-равнодушным. И поначалу это настораживало даже больше, чем прежние попытки 'оказаться ближе к идеальному проводнику'. Поначалу. Потом я даже начала находить в этом положительные моменты, отодвинув легкое беспокойство на задний план. Он не трогает меня лишний раз — и хорошо.

Но его реакция на кого-то, появившегося рядом со мной и занявшего мое сердце, наверняка будет самой негативной. Не нужно обладать какими-либо волшебными способностями или навыками психолога, чтобы понять, что Ники — собственник. Практически в худшем смысле этого слова. До запирания в комнате с решетками на окнах он вряд ли способен опуститься, но его выходки еще до инициации были весьма показательными, а слова о невмешательстве в мою личную жизнь — не более чем попытка обмануть и себя, и меня. Поэтому скрывать свою влюбленность и от него, и от Альтерии Чени я намерена как можно дольше. Мне нужны эти минуты счастья, мне нужны письма, приходящие из-за стен Академии, мне нужны были сны, сопровождающие каждую такую весточку. Мне нужен был Джейк. Если о нем узнает кто-то еще, помимо Наталии и Солэйр, мне не просто посоветуют забыть о милом и неподходящем мальчике — из меня попробуют выбить даже воспоминание о нем: ведь проводник должен принадлежать только своему магу.

А я не настолько самоотверженно служу королю и королевству, чтобы принести в жертву свое счастье, которое я видела в Джейке. Чего стоили одни только сны, мучающие меня после каждого нового письма! Тихий шепот, ласковые прикосновения, сводящее с ума чувство принадлежности этому человеку... Мягкие взъерошенные волосы под рукой, пьяняще-опустошающие поцелуи, самые крепкие в мире объятия... И осознавание правильности всего происходящего. Никогда не относила себя к особам, томимым 'неясными, смутными желаниями', но каждое письмо заставляло сердце на секунду замереть. А вдруг именно этот сон поведет меня дальше по дорожке невероятных ощущений и эмоций, вдруг именно в нем мы не остановимся на поцелуях? О подобном я не могла рассказать даже подругам, но совершенно не скрывала нетерпеливого ожидания личной встречи, чтобы убедиться в верности собственных снов: что объятия именно такие сильные, что поцелуи именно такие сумасшедше-сладкие, что обещающий шепот вызывает именно такую предвкушающую мелкую дрожь...

Позволить все это отобрать у меня? Никогда! Поэтому — я научилась почти мастерски лгать, глядя в глаза тем, кому и не нужна была правда.

— Интерес-с-сно...

Свистящий шепот Ники, слишком явно, к сожалению, демонстрирующий, что мой маг пребывает в ярости, заставил меня нервно вздрогнуть и передернуть плечами. Поворачиваться к нему не хотелось совершенно, но относилось сказанное явно ко мне: больше никого рядом с нами не было, многие студенты вообще успели покинуть аудиторию. Думаю, и Ники давно бы уже скрылся за дверью, оставив меня в одиночестве неторопливо собирать сумку, если бы не кое-что загадочное и крайне интересное для него.

Нехотя повернулась — и застыла в испуге, глядя на лист в его руках.

— А...

Я не знала, что сказать. Не знала, стоит ли говорить вообще хоть что-то, ведь любое слово могло выглядеть оправданием и еще сильнее разозлить Ники. Ярости, плескавшейся в его глазах, было вполне достаточно, чтобы основательно напугать меня. Протянула руку с чуть подрагивающими пальцами, собираясь попросить вернуть неожиданную пропажу, но Ники не дал мне такой возможности:

— На летних каникулах мы едем в загородное имение моей семьи. И это не приглашение, Камелия. Я ставлю тебя перед фактом.

Он отбросил листок, словно держал в руке какую-то мерзость. Я зачарованно проводила взглядом спланировавший на пол белый, исписанный мелким почерком, квадратик, вздрогнув, когда Ники резко закинул на плечо сумку и, перепрыгивая через ступеньку, спустился в центр похожей на амфитеатр аудитории. Несколько порывистых шагов к двери — я была почти уверена, что услышу гневно-истеричное хлопанье, — и Ник исчез в коридоре, оставив в качестве прощального подарка тяжелое, неприятное предчувствие. И осознание того состояния, которое Тони часто охарактеризовывал метким 'Попала'. Правда, относилось это чаще к разбитой вазе, или порванному новому платью, или к позднему возвращению с праздника, но и к данной ситуации это подходило как нельзя лучше.

Я действительно попала. Ники прочитал письмо от Джейка. Хуже этого может быть только новость о том, что лето мне собираются отравить знакомством с семьей Ренвуд, 'магами до мозга костей' и ярыми, как я поняла, последователями идеи 'Проводник — не человек'. А уж оба события в один день... Локальная катастрофа. К тому ж он едва ли не впервые за время нашего знакомства назвал меня Камелией, отбросив всё еще раздражающие, но вполне привычные вариации на тему моего имени. Пугающий показатель его настроения и его намерений.

В аудиторию заглянула Наталия. Заплетенная коса перекинулась через плечо, толстеньким канатиком болтаясь рядом с рукой, которой девушка держалась за косяк.

— Ками, ты долго еще будешь возиться?

— Недолго, — выдохнула я устало и в какой-то степени изумленно: мне все еще трудно было до конца осознать то, что сейчас случилось. — Меня скоро убьют, так что — недолго.

— Эм... — Наталия настороженно оглядела аудиторию, выискивая причину моих странных слов. Аудитория была пуста. Последние студенты покинули ее сразу вслед за Ники, так что на первый, но достаточно придирчивый взгляд причина не обнаруживалась. Нахмурившись и показавшись в дверном проеме полностью, она поманила Солэйр, которая наверняка сейчас сидела на подоконнике напротив аудитории, и прошла ко мне. По ступенькам до седьмого ряда она взбежала быстро и легко, резко остановившись около меня и сбросив сумку на соседнюю парту. Через пару секунд ее догнала Солэйр, внимательно и недоуменно разглядывая наши похоронные лица и сама мрачнея на глазах.

— Что случилось? — поинтересовалась она, но получилось как-то так, словно она не желала знать ответ. Или хотела услышать, что на самом деле все хорошо. Не потому, что была равнодушна к моим проблемам. Скорее, наоборот: всей душой ратовала за то, чтобы у меня их не было. И хотела бы я ее успокоить, сказать, что я напрасно запаниковала сама и зря переполошила Нати, но...

— Ники узнал про Джейка, — выдохнула я, тяжело оседая на стул. Ноги как будто подкосились, неспособные выдержать груза поглотивших меня переживаний.

Нати подтащила стул из-за соседней парты и села рядом, Солэйр устроилась напротив. Обе внимательные, сосредоточенные и искренне сочувствующие.

— Как?

Я подняла на Солэйр виноватые глаза:

— Прочел его письмо. Оно, кажется, выпало из сумки, а Ники поднял и... — Я вяло махнула рукой. Продолжать смысла не было — и так понятно, что следовало за этим "и".

А виноватой я чувствовала себя не перед своим магом, а перед Джейком и тем счастливым временем, что было у нас на зимних каникулах и должно было быть на летних.

-Ками, ну как так! — Лэйри, более непосредственная в выражении эмоций, ударила ладонью по столу, потрясла ею и укоризненно взглянула на меня. — Носить с собой его письма — верх безрассудства!

— Я не специально! — попробовала защититься я, хотя с таким определением была согласна. Ведь что мне стоило потратить две-три минуты, подняться в комнату и оставить конверт на столе? — Письмо мисс Ротт отдала мне сегодня утром, когда я шла на занятия, и я подумала, что не смогу терпеть до вечера, гадая, что в нем написано. Поэтому взяла с собой, чтобы перед парами прочесть.

— И витать в облаках целый день. Понятно. — Солэйр облокотилась на стол и поставила подбородок на ладонь, с некоторым осуждением глядя и на меня, и на Нати. — Как же с вами, влюбленными, сложно, — вздохнула она, на несколько секунд прикрыв глаза. — Не хочу влюбляться.

— И как Ники отреагировал? — Нати пропустила слова Солэйр мимо ушей, с искренним беспокойством подавшись ко мне и сжав ладонь. Почувствовала себя действительно при смерти, которую так легко нафантазировала после обещания Ника. — Криков слышно не было, разбитой мебели не наблюдается. Следов ударов, — она втянула воздух сквозь зубы, разозленная одним только предположением, внимательно осмотрела меня и констатировала: — Тоже нет. Но, судя по твоему состоянию, он не обрадовался. Так что же у вас произошло?

— Хм... Ты или не договариваешь, или Ники научился изумительно держать себя в руках, — задумчиво выдохнула Солэйр, склоняя голову набок.

— Это ты называешь — 'держать себя в руках'? — возмутилась я. — Ты вообще на чьей стороне?

— Я всегда на твоей, Ками, но это не отменяет того, что Ренвуд все-таки изменился. Я мало с ним общаюсь, но даже редких встреч хватило, чтобы это понять. А ты-то уж тем более должна была заметить. С ним что-то случилось на зимних каникулах. Раньше бы он попытался в очередной раз затащить тебя в какой-нибудь пустой кабинет, доказывая, что ты принадлежишь только ему. А сейчас — ограничился далекой угрозой, которая еще может и не быть приведена в исполнение. До окончания курса еще три месяца.

— Я ему не принадлежу! — я вспыхнула еще сильнее. Что-то речи Солэйр мне не очень нравились. Наверное, потому, что в них было зерно правды, остро колющее меня. Ники ведь изменился, я сама только недавно об этом думала. Но одно дело — самой размышлять об этом, а другое — когда тебя едва ли не носом ткнула в подобный вывод лучшая подруга, из заботы о твоих же нервах.

— К словам не придирайся, — отмахнулась Лэйри. — Вы связаны, этого не отменить. Но если раньше Ники постоянно тебе напоминал об этом, то сейчас предоставил почти полную свободу. И ему еще нескоро пришла бы в голову мысль ее ограничить, если бы не письмо Джейка.

Она замолчала, давая мне возможность возразить, но возражений у меня не было. Солэйр все верно говорила... Но почему-то мне от этого не легче. Сама ведь, в некоторой степени, виновата. Отнесла бы письмо в комнату — и предстоящее свидание не было бы омрачено тенью злющего Николаса. Теперь же я постоянно буду думать о том, остынет ли Ники до лета или же выполнит свою угрозу, утащив меня в свое логово... поместье.

— Думаете, он одумается? — я жалобно посмотрела на подруг.

— Может быть, — пожала плечами Нати, не торопившаяся прервать Солэйр и ее нотации. Видимо, в глубине души придерживалась такого же мнения. Но хоть не добавила сверху — уже спасибо. — Я не так хорошо его знаю, чтобы утверждать что-то.

— К тому же ты сама себя накрутила, — заметила Солэйр. — Он ведь, как я поняла, не сказал ни о сроках, ни о твоей роли в этой поездке? Вам вообще бы, ребята, стоило нормально поговорить. Не плодить дальше ту чушь, что ты несешь на занятиях профессора Чени, а открыто и серьезно обсудить вашу ситуацию.

Я неуверенно улыбнулась, понимая, что эти две девушки — самые замечательные подруги на свете. Захотелось сказать какую-то глупость, вроде 'Если у вас возникнут сложности с вашими магами, я вас тоже всегда готова буду поддержать', но это прозвучало бы издевательским пожеланием проблем, но никак не благодарностью. У Солэйр и Нати в их новой 'проводниковой' жизни все было на удивление спокойно. Первая, при всей своей солнечности и жизнелюбии, была на удивление практична и даже хладнокровна, да и маг ей попался под стать, поэтому они с Грантом сошлись на устном договоре о сотрудничестве и 'ненападении'. Их связь будет развиваться медленно, крепчая по мере необходимости, но оставаясь по сути партнерским соглашением. Вторая подруга, влюбленная в свою пару, вообще не видела проблемы в их с Лессаном связке. Наталию все устраивало, ведь ее не пытались под кого-либо прогнуть, превратив в лишь изредка необходимую вещицу. Наоборот, в волшебнике, 'обраслеченным' для нее магией на церемонии инициации, Нати нашла свое счастье, и не было причин считать, что это когда-либо поменяется.

Одна я такая невезучая. Да еще и девочек нагружаю своими проблемами.

Стало перед ними жутко стыдно. Пообещав самой себе, что больше не буду вываливать на девчонок все свои жалобы, в порыве благодарности крепко-крепко обняла Нати и сжала свободную руку Солэйр. Эгоистично лелея созданные собственными руками сложности, я могу потерять тех, без кого учеба в Академии превратится в обернувшийся реальностью ночной кошмар.

Не буду больше эгоисткой.

И с Ники поговорю. Потом. После весеннего равноденствия.

Оторвавшись от Нати, уже полностью успокоенная и повеселевшая — действительно, ведь ничего ужасного же не произошло! — я хитро посмотрела на девочек:

— Тогда на этих выходных выбираемся в Дарион? Столица наверняка порадует невероятным размахом праздников в день весеннего равноденствия.

Одинаковые счастливо-предвкушающие улыбки были мне ответом.

Надеюсь, Джейк переживет знакомство с этими милыми девушками.

Ничего сильнее, чем возможности выбраться за стены Академии, наши студенты не жаждут. Связь с внешним миром, конечно, поддерживается: письма и посылки от друзей, родственников, просто давних знакомых приходят регулярно. Но... это не то. На клочке бумаги не получится рассказать о том, что не все так радужно и хорошо в магическом мире, как кажется простым людям. И не потому, что твои 'сочинения' проходят цензуру: насколько я понимаю, нашу личную почту все же не читают -иначе Ники узнал бы про Джейка намного раньше и наверняка в искаженном свете, — просто... Сначала стыдно признаваться, что здесь ты — не любимое чадо, а чей-то сосудик на ножках, потом — до жути не хочется расстраивать родителей, которые рады за тебя, за твое образование и будущее, а дальше... привыкаешь, наверное.

Бывали случаи, когда первокурсники не терзались стыдом и страхом и прямо выкладывали родственникам, что маги отводят проводникам в своем обществе едва ли не низшую ступень, и на этой почве даже вспыхивали скандалы, но утихали они очень быстро. Сама я о таких случаях не слышала — слишком уж далеко Тарлен расположен от всех трех Академий и других крупных городов, однако профессор Чени пересказала несколько таких историй, не называя имен и места действия. Я даже понимаю смысл ее лекции: она не пыталась подрубить проводникам крылья и заставить безвольно смириться; скорее, призывала искать решение внутри Академии, находить выходы вместе с волшебником, а не против него. Магический мир довольно закрытый, и его элита не любит, когда дети выносят сор из избы. Поэтому скандалы и заминались, не успев разрастись. Возмущенным родителями приплачивали, болтливых студентов тихо наказывали — и круги на воде утихали, а болотце снова прикидывалось чистым озером. До следующего брошенного в него камня.

И в предпраздничные дни не было ничего лучше, чем вырваться на свободу, глотнуть свежего воздуха, на короткое время забыть об Академии — и почувствовать себя обычным человеком. Даже сложно сказать, кто больше ждал возможности сбежать в город — маги, которым не терпелось похвастаться приобретаемыми навыками, или проводники, жаждущие хоть на миг отдохнуть от своего статуса (ведь кто в толпе разберет, студент ты простой академии — или магической?).

Но больше всего, наверное, очередную вылазку предвкушала я, ведь там, в Дарионе, меня ждал Джейк. Было странно все это время жить воспоминаниями о коротких двух неделях в Тарлене и общаться только с помощью писем. Странно и томительно. Само ожидание возможности увидеться во время таких редких посещений столицы было мучительным. Но — настало утро того самого дня, и оно показалось самым ярким, самым добрым, самым волшебным утром в моей жизни. Наверное, Солэйр права, и с влюбленными действительно трудно: ослепленные собственными чувствами, мы иногда забываем про окружающий мир и сосредотачиваемся только на тех, кто вызывает эти чудесные эмоции. Но разве можно жить иначе? Особенно когда ты почти смиряешься с тем, что навсегда останешься одна — а на твоем пути появляется самый замечательный человек на свете?

— Она выглядит отвратительно счастливой, — пожаловалась Солэйр Наталии, зевнув. Девушка сидела на стуле с высокой широкой спинкой, поджав под себя ногу, и хмуро оглядывала содержимое подноса, выставленное на стол.

Этим утром мы перебазировались, для разнообразия, к Лэйри, чтобы у нее вместе позавтракать и сразу отправиться в Дарион. Для девочки-солнышка она имела на удивление темную комнату, то здесь, то там разбавляемую вспышками ярких красок от пестренькой подушки или милого летнего пейзажа на стене. Но выдержанная в мрачновато-холодной цветовой гамме спальня была стильной и даже в чем-то уютной. Особенно мне нравился ковер, графитово-серый, пушистый и очень мягкий. На нем я и сидела, скрестив вытянутые ноги и опираясь на отставленные назад руки. Нати пристроилась на втором свободном стуле, и обе мы с интересом разглядывали всклокоченную, невыспавшуюся, кое-как одетую хозяйку комнаты, которая смирилась с нашим визитом только потому, что мы с художницей догадались прикупить сладостей на завтрак. Хотя договаривались вчера именно на одиннадцать утра, чтобы была возможность и в кровати поваляться подольше, и провести почти весь день в Дарионе.

Я чуть пригасила улыбку, чтобы не раздражать Лэйри еще больше, хотя мне сложно было скрыть свою радость и унять нетерпение.

— Наталия, между прочим, сама сияет ярче светлячка, — шутливо возмутилась я, переводя чужое недовольство на художницу. Та показала мне язык и мягко, чуть рассеянно улыбнулась Лэйри, предвосхищая ее бухтение вопросом:

— И почему вчера поздно легла?

Девочка-солнце, по утрам в выходные превращающаяся, оказывается, в ворчливую тучку, мрачно буркнула:

— Читала, — и потянулась к первому пирожному.

— Может, хотя бы бутерброды с мясом? — заикнулась было я, чуть подавшись к Солэйр, но та лишь что-то неразборчиво проворчала, и я не стала настаивать. Посмотреть на такую Лэйри было довольно интересно: обычно она у нас просыпается рано, да еще и в раздражающе отличном настроении, так что сидящая передо мной бука с сонными глазами была очень даже милой. — Хорошо, мяса не хочешь. Тогда, может быть, скажешь, чем таким интересным ты зачитывалась ночью?

— Политологией.

— Чем-чем? — поразилась я, подскакивая на ковре и подбираясь ближе к Солэйр, решив, что ослышалась. Наталия тоже придвинулась — вместе со стулом — и недоверчиво уставилась на подругу.

— Политологией, — хмуро повторила Лэйри, откладывая пирожное. Мы ждали продолжения, но она и не подумала объяснять свой странный выбор, потянувшись за чаем.

— Э-э-э, нет! — Нати выхватила чашку буквально из-под руки Солэйр. Та нахмурилась, с угрожающим вопросом в глазах глядя на воровку. — Ты не можешь просто так сказать, что убила полночи на этот скучнейший предмет, из-за чего теперь шипишь и дуешься на раннее пробуждение, и как ни в чем ни бывало попивать чай.

— Это для вас он скучный, — не согласилась Солэйр. — И вообще, это моя комната. Что хочу — то и делаю.

— Ну и кто щелкнул переключателем? — простонала Нати. — Куда делась яркая добрая Солэйр?

— Все еще спит. И, если хотите, чтобы она проснулась, верните чай, предательницы.

Мы с Нати переглянулись, молча посовещавшись, и общим решением постановили напоить ребенка чаем, скормить ей принесенные сладости и после — выпытать все, что Солэйр нам рассказывать не хочет. Все-таки прежде особого интереса к подобным наукам наша солнечная девочка не выказывала, и выбор книги перед сном казался более чем странным.

Ну и плюс это немного заставляло чувствовать себя неполноценной. Было стыдно проучиться почти целый год — и так и не решить, кем хочешь быть. Если Лэйри определилась, это, конечно, здорово, но я же ей теперь завидовать начну...

Джейк и предстоящая встреча на какое-то время отошли на второй план.

— О, ну чего вы всполошились? — немного наигранно, но с долей смущения возмутилась Солэйр, откидываясь на спинку стула. — Гранта в будущем ожидает дипломатическая карьера, у меня же нет никаких конкретных предпочтений. Знаю точно только одно: никаких растений в моей жизни! Но между 'Я не хочу заниматься тем-то и тем-то!' и 'Я хочу заниматься именно этим!' огромная пропасть, поэтому я решила присмотреться к юриспруденции, политологии и дипломатии. Если не имею определенных склонностей, но связана с умным и перспективным магом, почему бы не разделить его интересы? Тогда потребности Гранта не будут мешать моей обычной жизни. Наоборот, мы будем прекрасно дополнять друг друга в рамках нашего соглашения.

Я, сидя на коленях, опустилась на пятки и поставила локти на ноги Солэйр:

— Иногда меня пугает твоя расчетливость, — призналась я, заглядывая ей в глаза.

— Это потому, что в голове у тебя розовый туман, — Лэйри щелкнула меня по носу и наконец улыбнулась знакомой солнечной улыбкой. — К тому же я не сказала, что определилась. Я просто перебираю варианты. Но, — она задумчиво постучала пальцем по губам, — это оказалось неожиданно интересно. — Фыркнула, увидев наши с Нати кислые лица, и скомандовала: — Подъем! Мы, кажется, в Дарион собирались? Всякие там празднования, свидания и просто за хорошим настроением?

И ведь не возразишь! Лэйри до того ловко увела разговор в другую сторону, что невольно задумываешься: а уж не нашла ли она, и в самом деле, занятие по себе?

Дарион встретил нас шумными толпами, стремительными людскими потоками и редкими тихими улочками. Праздник, посвященный дню весеннего равноденствия, начинался с самого утра, и к полудню город заполнялся народом — развеселым, громкоголосым, краснощеким. Конец марта диктовал свои условия, и одежду необходимо было подбирать по погоде, но ведь народных средств 'для сугреву' никто не отменял. А такая мелочь, как ранний час, никого не останавливала. Люди радовались увеличивающемуся дню и медленно подползающему лету и позволяли себе чуть больше. Поэтому при подходе к площади ничего не стоило наткнуться на шебутную компанию с ополовиненными кружками горячего эля в руках, подбадривающую своего товарища, решившего попытать удачи на очередном силовом аттракционе.

Немного раздражал подтаявший снег под ногами, который с каждым часом все сильнее будет превращаться в грязную кашу на брусчатке, но плох тот праздник, который способна испортить такая мелочь. Поэтому, слегка посверлив будущую грязь недобрыми взглядами и смирившись, мы единодушно решили начать с ярмарки, а чуть позже уделить внимание конкурсам, аттракционам и всевозможным забавам.

Ярмарка отличается от обычного базара. Есть в ней какая-то неуловимая праздничная атмосфера, даже если данные народные сборища и не приурочивалась к каким-либо знаменательным датам. Вроде бы те же торговые ряды, те же попрошайки на углах и те же придирчиво-недовольные покупатели, а все-таки что-то другое в воздухе витает. Возможно, все дело в приезжих купцах и гастролирующих артистах, которых не в каждый выходной встретишь, а на ярмарке только и успевай бегать от одной сцены к другой да глазеть на редкие и интересные товары.

Мы этим и занимались первые пару часов. Пробежались по рядам сувенирной продукции, на которых отыскать можно было, пожалуй, все на свете со всех уголков земли, с опаской и хихиканьем попробовали джалерийские рулетики из змеиного мяса, сыра и зелени, с удовольствием понаблюдали за разыгрывающейся на одной из сцен трагедией. Хотя вскоре поняли, что артисты разыгрывали отнюдь не печальную слезливую историю, как казалось первые минут десять. На суд не особенного придирчивого во время массовых гуляний зрителя была представлена очередная трактовка легенды о возникновении двух дней в году, когда День и Ночь обладают равными правами. Каждый год дома, в Тарлене, я имела возможность заново знакомиться с новыми версиями давно знакомой легенды: каждая труппа стремилась как можно интереснее обыграть избитый веками сюжет, но с подобной историей встретилась впервые. Чаще всего можно увидеть спектакль о противостоянии Дня и Ночи, когда каждый из них стремиться воцариться на земле, чтобы заполнить сердца людей своей стихией, и когда успех попеременно одерживает то свет, то тьма, а люди лишь два дня в году имеют возможность отдохнуть от этого извечного сражения. Но никогда прежде мне не доводилось видеть День и Ночь в роли несчастных влюбленных. Ради того, чтобы понять смысл подобного выверта чьей-то фантазии, мы решили досмотреть постановку до конца, но так и не поняли, что хотел сказать неизвестный автор подобной постановкой. Ни я, ни девочки не видели в непримиримых врагах страдающую от любви и невозможности быть вместе парочку. Хмыкнув, мы наградили артистов жидкими аплодисментами и неспешно побрели дальше.

Проявлять нетерпение я начала где-то около пяти часов, выискивая глазами большую башню магистрата и огромный белый циферблат на ней. Мой интерес к длинным кованым стрелкам вызывал у Солэйр кислую гримасу, а у Нати — понимающую улыбку. Мы с художницей собирались позже вечером поступить совершенно не по-дружески и сбежать со своими кавалерами для более романтичного продолжения вечера, и Лэйри заранее дулась из-за одинокого возвращения в Академию, хотя и старалась не давать воли эмоциям. Но ее собственный несколько раздраженный взгляд на часы был яснее любых слов.

Вопроса, знакомить или не знакомить Джейка с девочками, мы даже не поднимали. Как-то так получилось, что вариант "знакомить" подразумевался сам собой. Мне было важно, чтобы человек, как-то вдруг ставший очень значимым для меня, был одобрен и моими подругами. Копошилась где-то на краю сознания не оформившаяся до конца мысль, что, если он понравится Наталии и Солэйр, это будет как бы еще одним подтверждением того, что двигаюсь я верно выбранным курсом.

Накануне я много — даже чересчур много — времени провела за пустыми фантазиями, представляя, как мы встретимся у этой самой башни с часами. Как он поднимет голову — и увидит меня, а я не выдержу долгого и степенного шествования через всю площадь и кинусь ему на шею. Или как мы одновременно вынырнем из толпы едва ли не в метре друг от друга, смущенно улыбнемся этому факту, пожмем плечами — и Джейк все равно обнимет меня. Или как я приду немного раньше и, увлеченная разговором с подругами, пропущу его появление, а молодой архитектор воспользуется этим — и теплые ладони скользнут на глаза, сопровождаемые насмешливо-ласковым: "Угадай, кто?". Или...

Вариантов было множество, и мне нравилось, перекатываясь по кровати, переживать их все. Но на деле, увидев знакомую, чуть сгорбленную фигуру парня, застывшего слева от входа в башню, засунувшего руки в карманы и провожавшего ищущим взглядом проносящиеся мимо потоки людей, я вдруг оробела. Мне так хотелось наяву почувствовать защищающие от всего мира объятия из снов, что в мечтаниях подобный жест выглядел вполне естественным. А в реальной жизни... Мы же не виделись почти четыре месяца, общались только по письмам... Уместны ли будут сейчас объятия? Не сочтет ли Джейк этот мой порыв подтверждением худших сплетен о проводниках?

— Впервые, пожалуй, вижу, как Кэм растеряла все колючки и превратилась в нежненький цветочек, — съехидничала Лэйри, нарочно называя меня ненавистным сокращением. Я мгновенно пришла в себя, подавив инстинктивное желание оглянуться и убедиться, что едкий комментарий отпустила действительно моя подруга, а не некий синеглазый любитель поковеркать чужие имена.

— Непривычное зрелище, — согласилась Наталия, тактично решив не перегибать палку в использовании шоковой терапии и оставив колючее замечание при себе. Не начни первой Солэйр, уверена: Нати могла бы выдать что-нибудь похлеще. Она нечасто прибегала к сарказму, но, если уж отпускала ехидные замечания, била, как говорится, не в бровь, а в глаз. Редко, но очень уж метко. А мне и одного напоминания о Ники перед свиданием с Джейком хватило, чтобы вернуть всю решившую было улизнуть решимость. Что бы ни желали думать и видеть окружающие — я свободна от Николаса, и подтверждение тому ждало меня в условленном месте.

— Дайте мне две минуты, хорошо? — попросила я, не отрывая взгляда от Дже йка, который все продолжал выискивать меня в пробегающих по площади девушках.

В глазах Нати мгновенно вспыхнул понимающе-согласный огонек, а Солэйр состроила очередную гримасу, однако обе не просто отпустили меня без свидетелей заново познакомиться со своей влюбленностью, но и под ручки подтолкнули. Пробежав пару шагов, я замерла, поправила, насколько это было возможно при ветреной погоде, волосы, подергала обмотанный вокруг шеи шарф, оглядела на предмет внезапных пятен или дыр пальто — и сама, уже куда уверенней, направилась к башне.

Несмотря на все его попытки высмотреть меня, Джейк, почти как я в своих фантазиях, пропустил момент моего появления. И в этом виновата вовсе не моя коварная натура, уговорившая меня зайти чуть сзади и сбоку, а его невнимательность. Но, как бы то ни было, мне доставило огромное удовольствие скользнуть ладонью по его руке и игриво поинтересоваться:

— Угадай, кто?

Закрывать глаза я все же постеснялась: при таком скоплении народа и под внимательными взглядами наблюдавших подруг такой жест показался вдруг слишком интимным. Но эта стеснительность обернулась в мою же пользу: Джейк мгновенно захватил в плен мои пальцы, с широкой улыбкой поворачиваясь ко мне:

— Ками!..

Чувствовать свою ладонь в его руке... это казалось правильным и незыблемым. От пальцев по всему телу расползалось тепло, и праздничный мартовский день показался вдруг совсем не холодным. Кажется, даже наоборот...

— Привет, — пробормотала я, жадно вглядываясь в его лицо и осознавая, что мне грозит банальная вероятность утонуть в его глазах. На губы рвалась улыбка, которую я не смогла бы сдержать при всем желании. А желания такого и не было. Зато имелось множество других, и Джейк был должен, просто-таки обязан догадаться об одном из них.

— Привет, — чуть хрипло ответил он, как-то несмело привлекая меня к себе. От легкой неуверенности, больше похожей на деликатность и осторожность, так лелеемые воображением объятия воспринимались даже более остро. Сердце защемило, и я обняла улыбающегося парня, пряча вспыхнувшее лицо на его плече. Кожу за ухом согрело теплое дыхание, вызывая извечных спутников подобных моментов — мурашки, и Джейк признался: — Я скучал.

Я не успела ответить такой же честностью, потому что, чуть отстранившись от парня и заглянув ему в глаза, услышала за спиной насмешливый голос:

— Твои две минуты истекли, Кэм. Не познакомишь нас?

Хотелось зарычать. А еще — обернуться, рявкнуть что-нибудь, чтобы отстали, и снова уткнуться Джейку в плечо. Но... я сама попросила только две минуты, потому могу позволить себе осуществить только первый пункт из нехитрых сиюминутных "хотелок".

— Лэйр-р-ри! — я с приветливым оскалом повернулась к подругам, уцепившись за локоть Джейка. Это и подбадривало, и странным образом успокаивало одновременно. — Твои точность и умение выбрать момент просто восхищают!

Солэйр беззаботно отмахнулась — мол, не стоит благодарностей, улыбнулась, с любопытством разглядывая молодого архитектора, и повторила:

— Так познакомишь?

В этот момент рядом возникла и Нати, явно не поспевавшая за любопытной кошкой-Лэйри. Укоризненно дернув солнечную девочку за рукав, послала нам с Джейком извиняющуюся улыбку:

— Прости, Ками.

— Сама виновата, — выдохнула я, осознавая, что явно недооценила степень собственной тоски и определенно переоценила выдержку девочек. Про Джейка я три месяца готова была болтать без умолку. Наверное, это даже удивительно, что мне вообще дали эти несчастные пару минут. Лэйри, судя по невинно-обаятельной улыбке и чрезвычайно заинтересованному взгляду, вообще еле сдерживалась, чтобы не начать вертеть моего спутника во все стороны, осматривая и выискивая изъяны, о которых за все долгие недели не было сказано ни слова, что само по себе подозрительно. Однако все, что позволила себе Солэйр, — это вернуть меня на землю очередным позаимствованным издевательством над моим именем и не идущей ей ролью ехидного секундомера.

— Ками? — Джейк вопросительно поднял брови, и я чуть сильнее сжала его ладонь в своей руке.

— Джейк, это мои подруги, — я коротко махнула рукой в сторону еще шире улыбнувшихся девушек, поражаясь собственной сдержанности. Ибо нестерпимо хотелось добавить что-то вроде "эти невоспитанные нахалки" или "вот эти улыбающиеся ехидны", или... в общем, что-нибудь в таком духе. Но я ограничилась коротким представлением — и полным обещания будущей расправы взглядом: — Наталия и Солэйр. Нати, Лэйри — перед вами Джейк, я... рассказывала вам о нем.

— Доброго вечера, девушки, — склонил голову Джейк.

Девочки синхронно кивнули, из-за чего было не особо ясно, кто из них кто, и прощебетали:

— Приятно познакомиться, — после чего обменялись насмешливыми взглядами, покосились на меня и фыркнули. Ну да, "рассказывала" — это явное преуменьшение. Уши не прожужжала, нет, но не утаивала ничего. Кажется, иногда делилась мечтами даже против воли слушательниц. Хорошо, что после этого у них не появилось предубеждения по отношению к Джейку.

Наоборот. Несмотря на все их насмешки, поддразнивания и порой — утешения, я видела их поддержку, чувствовала молчаливое одобрение и радость за меня. А это было очень важно.

Волшебный вечер не имел права закончиться чем-то иным, кроме как таким же волшебным сном. Погуляв какое-то время по Дариону в компании моих подруг, мы где-то сначала незаметно "потеряли" Нати, упорхнувшую на встречу с Лессаном, а потом — и Солэйр, нарочито недовольную и бухтящую про незавидную долю одиноких девушек. После этого-то и началось то, чего я ждала с самого утра: неслучайные прикосновения, теплые объятия, манящий ласковый взгляд и произнесенные полушепотом признания. Поцелуи, скользяще-дразнящие, порхающие по всему лицу, но не касающиеся губ. И — чувство безграничного счастья, лишь где-то в самой глубине омраченное ощущением чего-то неправильного. Но эта неправильность царапалась где-то настолько далеко от тонущего в пьяняще-радостном тумане сознания, что на него легко было не обращать внимания.

В том, что и этой ночью мне приснится нечто волнительное и очень теплое по ощущениям, как после каждого письма Джейка, я не сомневалась. Перекатываясь с боку на бок в попытке уснуть, но не в силах прогнать из разума — воспоминания, а с губ — счастливую улыбку, я сбила в неудобный комок простынь и почти скинула на пол одеяло. Поворчав на себя немного и снова улыбнувшись, встала, поправила постель, выпила воды и снова легла. Свернулась клубочком, запрещая себе вертеться, и попыталась представить свой будущий сон. Свой будущий волшебный и очень-очень приятный сон...

"Одиночество жалило в самое сердце. Каждый вдох словно загонял эту раскаленную иглу все глубже. Неправильно. Так не должно быть. Ведь все задумывалось иначе. Две половинки одного целого — разве должны они быть порознь? А они были. И каждая секунда, проведенная вдали друг от друга, превращалась в эти самые раскаленные иголки, что жалили, причиняли боль и настойчиво требовали: "Вместе! Рядом! Так задумано!"

Пожалуйста, пожалуйста, пусть эта боль утихнет хоть на минуту... Невыносимо чувствовать, как твое сердце рвется от этой тоски. Пожалуйста!

— Ками...

Тихий, на грани слышимости шепот, но она стремительно оборачивается. Не одна! Он рядом, он пришел... И снова — теплые ладони скользят по талии, обнимая и ласково поглаживая по спине. И снова — поднимающаяся в дыхании грудь, к которой прижимаешься щекой — чтобы слышать его сердце, которое стучит, как твое собственное. И снова — стиснутая в кулаке ткань рубашки, яснее ясного говорившая: никто не сможет заставить девушку разжать пальцы. И снова — шепот над головой, полный одиночества, муки и какой-то затаенной надежды:

— Ками..."

 

Глава 10.

-!..

Маленький огонечек под рукой, который я уговаривала перебраться на другую свечку, где такой же уютный и даже еще более вкусный фитилек, превратился вдруг в огромный огненный шар, на две или три секунды захвативший ладонь полностью. От моего визга подскочили все в аудитории, а перепуганная Эннелия Террин через секунду оказалась рядом, словно умела перемещаться в одно мгновение.

— Камелия! Как же...

Преподавательница растерялась, и это было вполне понятно: слабенькие проводники едва ли способны нанести себе какой-то вред собственной почти отсутствующей магией. Подобных случаев в практике Эннелии наверняка просто не было, но легче от этого осознания мне не делалось. Я скулила, стонала, трясла обожженной рукой, поддерживая ее под локоть, и еле сдерживалась, чтобы еще раз не взвыть в голос. Солэйр и Наталия смотрели на меня широко распахнутыми испуганными глазами, не зная совершенно, что предпринять, чтобы помочь подруге. Даже Церебра, откинувшая невозмутимость и бросившаяся, было, ко мне, не была уверена в том, что предпринимать. Совать красную, взбухающую волдырями руку в кувшин с водой, что было моим первым побуждением, уже не хотелось — казалось, сделаю только хуже.

Прохладный ветерок закружился вокруг ладони, на самую малость уменьшая боль. Профессор Террин все же взяла себя в руки, поспешив оказать студентке ту минимальную помощь, на которую была способна.

— Камелия, послушай, меня, пожалуйста, и постарайся серьезно воспринять мои слова. Тебе сейчас больно, и эта боль оттягивает на себя все, но ты должна попытаться почувствовать Силу. Я не знаю, насколько это реально при такой травме, но все-таки... Сейчас мальчики проводят тебя в медпункт, а ты всю дорогу до него пытайся почувствовать магию — и, если это получится, направляй ее в пострадавшую кисть. Это уменьшит боль и создаст базу для целителей, с которой можно быстрее и с меньшими усилиями вылечить руку и вернуть ей прежний вид. Поняла меня?

Со свистом, сквозь зубы втягивая воздух, я кивнула, продолжая трясти ладонью. Слова преподавательницы, если честно, казались издевательством: я не чувствовали ничего, кроме этой боли, поедающей мою руку, и почувствовать сквозь нее Силу было просто невозможно. Возможно, при любом другом случае — с мелкими травмами, к примеру, — такая тактика и сработает, но когда часть тебя буквально горит...

Я снова захныкала, хотя и старалась подавить желание разреветься сильнее, и Эннелия резко скомандовала:

— Джейсон, Уилл, как можно быстрее доставьте Камелию в медпункт! — Я уже переступила порог, когда услышала более мягкое и даже сочувствующее: — Солэйр, Наталия, вы можете пойти следом.

Не будь мне так больно, я даже рассмеялась бы, наверное: настолько забавное зрелище сейчас представляла собой наша скорбная процессия. По лицам парней вообще можно было подумать, что меня на своих двоих пока еще ведут на кладбище. В глазах девочек застыло беспокойство, смешанное с ужасом, сочувствием и злостью на собственную невозможность помочь. И мне бы правда хотелось сказать им спасибо, но, стоило разомкнуть губы, из горла вырывались не слова благодарности, а всхлипы и придушенные рыдания. Со слезами я бороться даже не пыталась — стремилась унять лишь тонкий неприятный скулеж.

Кто додумался засунуть медпункт в такую даль?! Здесь магов обучают, боевых — в том числе! Целители ведь всегда под рукой должны быть! Почему же мы то поднимаемся, то спускаемся по этим ужасным лестницам? Почему нельзя медпункт... где-нибудь поближе?...

Ребята, как могли, пытались призвать ветер, чтобы хоть немного остудить разъедающий мою руку жар, но эмоции никому не давали сосредоточиться, и по ладони только изредка ударяли хлесткие короткие порывы, от которых становилось еще больнее. Сопоставив свои неудачные попытки с усилением слез и стенаний, однокурсники прекратили невольные издевательства.

Лишь оказавшись перед распахнутой дверью в медпункт, я поняла, что для магов-то как раз все удобства и созданы: этажом ниже у них располагались крытые учебные полигоны, на которых отрабатывают навыки новички и второгодки. Внутри целительского отделения, как я потом узнала, даже лифт был, чтобы как можно быстрее доставить пострадавшего туда, где он получит квалифицированную помощь. А вот от проводников никто не ждет, что у них вообще что-то серьезное выйдет, потому и запрятали на самый верх одной из отдаленных башен: опасности-то нас никакие не подстерегают. Раньше не подстерегали.

— Еще одна пострадавшая? — неприятно удивилась немолодая целительница, появившись из-за ширмы, едва мы переступили порог медпункта. — Профессор Деррит вас там совсем извести задумал?.. Ба! Да ты же проводник! Что случилось? — Подлетев ко мне и оттолкнув широким бедром Уилла, целительница склонилась над пострадавшей рукой, царапнув кончик моего носа белым накрахмаленным чепчиком. — Да как же такое случилось? Ты что же, руку в огонь сунула? Как ты вообще сюда дойти смогла и сознание не потеряла! Лара! — целительница повысила голос. — Отлипни от мальчика, ему твоя помощь уже не нужна! А вот этой юной деве — очень даже!

За ширмой подскочили, обо что-то споткнулись — и перед нашими глазами появилось рыжеватое недоразумение, с виноватым видом проследившее за тем, как ширма с основательным таким грохотом падает на пол. Но на неуклюжую стажерку-целительницу я почти не обратила внимания. И даже на несколько секунд о собственной боли забыла, глядя на сидевшего на кровати парня с забинтованной правой рукой:

— Ники?

Он сидел на кровати лицом к теперь уже упавшей ширме, не узнать его было невозможно. И тем более странным казалось мне то, что я видела. Рукав белой, в подпалинах рубашки был разрезан до локтя, свисая поломанным крылом и пугая обугленной манжетой. Тугая повязка выше запястья издевательской перчаткой охватывала кисть Ники, а сам парень выглядел взлохмаченным, помятым и каким-то остаточно-испуганным.

Увидев нашу компанию — и мою обожженную руку, — он удивленно подался вперед:

— Камилла? Что случилось? Ты... что у тебя с рукой?

— Неудачная попытка договориться с огнем, — коротко отозвалась я и поморщилась: добравшаяся до меня юная целительница, беспрекословно кинувшаяся исполнять наказ наставницы и на пути умудрившаяся споткнуться о собственные ноги, почти упала на меня, ухватившись за плечо. Рывок отозвался в руке болезненным эхом, каким-то глухим и затихающим. Под внимательным взглядом целительницы девушка приступила к изучению фронта работ. Она не принялась, слава богам, водить над пострадавшей конечностью руками, бормоча непонятный заговор. Для начала просто придирчиво осмотрела ожог, вертя ухваченную под локоть руку и так и эдак, а потом удовлетворенно изрекла:

— То же, что и у мистера Ренвуда.

— Тогда с этим ты без проблем справишься сама. Заодно отработаешь навык. Приступай.

— Да, мадам.

Лара, при всей трогательности внешнего облика — угловатая фигурка, мелкие рыжие кудри, курносый нос и море веснушек на щеках, — и некоторой несуразности, умудрялась выглядеть обиженно-недовольной, приступая к работе. Не потому, что ее заставили лечить: маги, если только искренне не любят свое дело, никогда не выбирают врачевание в качестве специализации добровольно. Это, скорее, вотчина тех, кто находится по другую сторону магии. И не потому, что ее заставили возиться с проводником — пренебрежения и высокомерия в ее взгляде я не заметила; значит, она не придает особого значения данному разделению. Просто... Все, кроме меня и моих подруг, считают Николаса невероятно обаятельным. А Лару сейчас от этого очаровашки, пусть даже хмурого и взъерошенного, оторвали. Тут есть, наверное, отчего разочарованно вздыхать.

Определившись с планом лечебных мероприятий, Лара усадила меня на следующую незанятую кровать: Ники, не отрывая от моей руки пристального взгляда, повернулся следом. Девушка сгребла с тумбочки рядом только отставленные пузыречки-бинтики и вернулась ко мне.

— Подними руку ладонью от себя, — скомандовала она, и я, сжав зубы, чтобы не застонать, сделала то, о чем попросили. Пальцы до конца не разгибались, что, помимо неприятных ощущений, делало обычную девичью ручку похожей на страшную скрюченную лапу неизвестного зверя. Да и в целом смотрелась кисть крайне неприглядно: покрасневшая едва ли не до бордового цвета, в надувающихся волдырях, с черной каемкой на ногтях... В отличие от Ники, я старательно отводила от нее взгляд.

Лара прижала обе ладони к непострадавшей части руки, ближе к локтю, стараясь обеспечить максимальное соприкосновение, и закрыла глаза. От ее пальцев шла Сила: целительница делала то, что советовала мне попробовать профессор Террин — магией готовила кисть к исцелению, пытаясь заживить внутренние поражения. Почувствовав внутри себя сырую Силу, словно пробегающую вместе с кровью по всем, даже самым маленьким, капиллярам, я не сдержала удивленного возгласа.

— Ох, Ками-и-и, — жалостливо протянула Нати, сжав руку Солэйр. Та прикусила губу и поморщилась — видимо, художница переживала очень сильно, — но вырываться не стала. Обе напряженно гипнотизировали спину молодой целительницы и выглядели слегка бледновато. Уилл и Джейсон тоже не радовали румянцем и невозмутимостью, отводя взгляд и снова словно против воли рассматривая мое увечье.

— Вы еще здесь? — чуть повернулась к ним старший лекарь, уперев руки в бока. — Ну-ка вышли быстро! И можете не ждать подругу: после того, как Лара закончит, мы с ней поговорим. И, уверена, это будет долгий разговор.

Кому было адресовано последнее предупреждение — мне или ребятам, — точно не скажу, но прониклись все. Повинуясь грозному взгляду и нарочито громкому голосу, однокурсники вышли, и, едва за Нати закрылась дверь, я почувствовала что-то... неправильное.

Сила текла во мне, щедро даримая Ларой, я ее ощущала каждой клеточкой. Но ожидаемого облегчения она не приносила. Да и не могла принести: не приживаясь во мне, но используя меня как проводника, она уходила к тому, кто нуждался в ней гораздо больше.

Классификацию Силы и способы ее использования мы вскользь проходили на первых лекциях по бытовке. Вскользь — потому что для проводников это неактуально, но общие принципы знать надо. Сырая, неоформленная Сила — это то, чем заполнен резерв мага, то, что мы, собственно, и даем им через прикосновения и не только. И делиться ею волшебники очень не любят. Для подобной щедрости нужно иметь определенный характер и быть очень человеколюбивым. Таких ведьм и колдунов редко когда можно встретить, а после обучения они становятся либо врачами, либо жрецами. Оформленная Сила — это то, чем пользуются маги постоянно. Называется так, потому что путем невербально высказанного пожелания преобразуется в процессы и явления. Для волшебства не нужны заклинания, формулы или плетения. Необходимо лишь четко знать, какой результат в итоге тебе необходим. Мы же, проводники, как канал: пропускаем Силу через себя, отдавая другому, и можем использовать лишь оставшиеся на стенках капельки. Однако отнести эти крохи к разряду оформленной магии нельзя, ибо последняя доступна только магам. Скорее, нам подвластно что-то переходное, а потому и работать мы можем в основном только с первородными стихиями. Не обязательно, конечно, но именно их легче почувствовать и именно с них начинается обучение проводников. Для многих — на этом этапе знакомство с магией и заканчивается; а кто-то идет дальше и пытается из того минимума возможностей, что нам открыты, выжать все...

Лара растерянно оглянулась на целительницу, оторвав ладони от моей руки:

— Не понимаю, миссис Сивьетт! — Приглядевшись, я заметила, что имя ведьмы вышито на левой стороне ее белоснежного передника. — Никакого отклика!

— Хм... — Целительница склонила голову на бок, словно птичка, и вперилась сначала в меня, а потом в Ники отнюдь не добрым взглядом. Сложила руки на груди, прошла к нам, еще раз внимательно оглядела и вкрадчиво так, растеряв все простонародные замашки, поинтересовалась: — А скажите-ка мне, болезные мои, почему у нас маг так долго без подпитки ходит, а? Да еще и идет на пары по начальной боевой подготовке с почти пустым резервом?

Я открыла рот — и тут же закрыла. Потому что не могла вспомнить, когда последний раз Ники без спросу захватывал мою ладошку, мешая записывать лекции и самодовольно объясняя это тем, что ему без моей помощи в этот момент ну никак не обойтись. На дополнительных занятиях у профессора Чени мы всегда сидели рядом, но ведь все знают, что этого недостаточно, что без прямого контакта маг может получить Силу только от проводника, с которым связан многие десятилетия; да и то — через раз. Сама я пребывала в основном в радужном расположении духа, окрыленная влюбленностью и тем, что стычек с Ники у нас больше не происходит, а вот об обязанностях, отведенных мне Распределением, совсем забыла. И этот... не напоминал и даже не пытался воспользоваться своим правом. Зимой мы еще могли посидеть на общей лекции 'за ручку', а вот с наступлением весны... просто сидели за одной партой, как малознакомые люди. И случилось это до того, как Ники нашел письмо от Джейка, это точно.

Миссис Сивьетт продолжала сверлить нас выжидательным взглядом, да и в глазах Лары появилось недоуменное любопытство, и потому отвечать что-то нужно было. Но что — не представляла совершенно.

— Это был эксперимент, — буркнул Ники, осторожно укладывая перебинтованную руку на колени и чуть морщась.

— Эксперимент, з-сначит? — зашипела мгновенно разъярившаяся целительница. — Опустевший резерв — это вам не игрушки, чтобы так с ним экспериментировать! Лара, дорогая, сходи, пожалуйста, за профессором Чени. Если она посчитает нужным позвать еще кого-то — то и их. Передай ей, что тут два экспериментатора себя чуть на тот свет не отправили. Фамилии?

— Ренвуд, — неохотно напомнил Николас.

— Дервентон, — также через силу выдавила я. Только профессора Чени тут не хватало! Неужели сложно было обработать ожог — от которого мне все еще больно, между прочим! — и отпустить нас самих разбираться с нашими проблемами? Ники выводит меня из себя, одно только напоминание о нем способно испортить настроение, но я не настолько бездушная сволочь, чтобы отказаться от исполнения своих обязанностей и оставить своего мага без Силы. Особенно, если мы договорились, что ничего серьезного от меня в этом плане не потребуется.

Пока Лара ходила за преподавательницей психологии взаимодействия, у которой наверняка в это время проходят занятия, миссис Сивьетт занялась моей рукой. На этот раз она действовала как простой лекарь, не применяя магии. Я то шипела, то фыркала, пока она обрабатывала руку, и тихо проклинала все на свете, и собственную глупость — в первую очередь. О том, что произошло, я уже начала догадываться. Неужели так сложно было приглядеться к Ники и его резерву и потихоничку подпитывать его, не доводя дело до ранений, медпункта и серьезной, судя по всему, разборки с преподавателями?

Хотя Ник тоже хорош. Всю вину за произошедшее на себя взваливать не собираюсь: он по каким-то своим непонятным принципам отказывался попросить (или потребовать — это более ему свойственно), то, на что он имеет право. И даже если мне это право не нравится — с мироустройством не поспоришь. А он, видите ли, попытался. Теперь вряд ли удастся отделаться малозначащими разговорами по вечерам пару раз в неделю.

Такой недовольной Альтерию Чени мне видеть еще не доводилось, хотя мы, кажется, невольно прикладывали все усилия к тому, чтобы вывести ее из себя. Она, кажется, была даже немного растрепана: манжеты наспех надетого жакета перекручены, несколько прядей вылезло из строгого пучка, а на пальцах виднеются следы чернил.

— Что на этот раз? — раздраженно выдала она вместо приветствия, скользнув по нам мрачным взглядом.

— Лара, дорогая, на сегодня мы с тобой урок закончим. Если у тебя нет больше никаких дел — можешь быть свободна. Дверь закрой, пожалуйста, с той стороны.

В прощальном взгляде девушки, брошенном в нашу сторону, странным образом смешались и разочарование, и сочувствие, и даже злорадство — в кои-то веки распекать будут не ее. Прикусив губу, она с легкой обидой покосилась на наставницу — и вышла из медпункта. Удивительно, но с ее уходом длинное просторное помещение, заполненное рядами аккуратно заправленных кроватей и разделяющих их, сейчас собранных, ширм вдруг резко уменьшилось. Две преподавательницы, не сделав и шага, словно нависли над нами.

— Я так полагаю, вы знакомы с этой парой не только по проводимым у них парам, профессор? — Целительница, подняв бровь, кивнула в нашу сторону.

— Не только. Очередная проблемная пара, — вздохнула Альтерия, взяв себя в руки и превратившись в хорошо знакомую нам преподавательницу. — Только я думала, наши занятия приносят вам пользу, а не загоняют в медпункт, — от острого, с затаенной едкой насмешкой и куда более явным разочарованием, взгляда я поежилась. — И в чем же дело? Вы сошлись в рукопашной? Так до этого еще полгода. — На мой недоуменный взгляд она пояснила: — С четвертого семестра физподготовка у магов и их проводников будет проходить совместно. Будете учиться бороться с теми, кто владеет магией, а те, в свою очередь, пытаться справиться с обычным человеком так, чтобы не причинить ему вреда. Наша страна, конечно, ни с кем не воюет и не собирается, но в жизни может случиться всякое, и наши выпускники должны быть готовы ко всему. Но вы опять пытаетесь уйти от ответа, Камелия. На моем столе высится гора непроверенных работ, и я хочу знать, почему меня отвлекли от работы. С чем связано ваше совместное посещение медпункта?

— Сейчас этого не видно, но у мистера Ренвуда аналогичное ранение, — миссис Сивьетт кивнула на мою руку. — Думаю, сейчас молодые люди готовы рассказать, как такое получилось. Ведь, судя по вашим лицам, вы уже догадались, как такое произошло, я права? Начать можете с того момента, как стартовал ваш "эксперимент". И я бы настоятельно советовала бы вам обоим устроиться как можно ближе друг к другу. Или хотя бы держаться за руки. Возражений слушать не желаю!

Хотелось поспорить, но под внимательными взглядами двух преподавательниц я не решилась. Поколебавшись, протянула руку Николасу, и он, приняв ее, пересел на мою кровать. Память о первых днях яростной ненависти попыталась было поднять голову и высказать свое недовольство, но я наступила на горло собственным эмоциям: в конце концов, это нужно не только Нику, но и мне. Пока он оттягивает Силу, направленную на мое лечение, целительнице нет смысла тратиться на меня. А без ее помощи ожог будет заживать больше месяца. Так что — терпим близкое соседство и судорожно придумываем оправдание.

— Идеальная совместимость, я права? — предположила миссис Сивьетт, так и не дождавшись от нас ответа. Профессор Чени чуть слышно охнула, сделав к нам шаг и замерев в странной нерешительности. Ники с невозмутимым видом разглядывал дверь в медпункт, не собираясь, кажется, искренне каяться в сокрытии столь занимательного факта, но пальцы его чуть сильнее сжали мою ладонь. А я... я тоже все еще не желала признаваться. Наша особенность касалась только нас, и очень не хотелось, чтобы в это был вовлечен еще кто-то. А вовлечены будут, теперь этого не избежать: в глазах обеих женщин горел слегка пугающий исследовательский огонек, замешанный на недоверии и боязни поверить в сказку. Идеальная пара — это же почти миф, о котором мало что известно! И вдруг — такие шикарные перспективы! Я уже чувствовала повисшее надо мной увеличительное стекло, через которое будет наблюдаться моя жизнь.

— Идеальная? — все же не до конца принимая эту версию, с сомнением протянула профессор Чени. — Не торопишься ли ты с выводами, Фиа?

— Я никогда не видела, чтобы проводник был способен передавать своему магу Силу на расстоянии. А эта девочка буквально высасывала Лару, заполняя резерв мистера Ренвуда. Кто на такое способен, если не идеально совместимая пара?

Теперь уже я крепче сжала пальцы мага, вкладывая в свой жест изрядную долю злости. Нет, все-таки виноват во всем именно Ники! Не экспериментировал бы, мы не оказались бы в медпункте под пристальным взглядом одной очень наблюдательной особы. Есть ли еще возможность списать все на случайность?

Впрочем, решила я, этот вопрос уже можно относить в категорию не требующих ответа: и мадам Сивьетт, и профессор Чени уже все для себя решили и нашли объяснения. От нас необходимо было только чистосердечное признание, да и то — "для галочки": идеально совместимая пара маг/проводник попала к ним в руки, и они в этом не сомневались. Но признаваться почему-то все равно не хотелось.

Я взглянула на Ники. Он чуть хмурился, словно искал выход из сложной ситуации, не признавая ее совсем уж безвыходной. Кинув на меня короткий взгляд, сжал мою ладонь и посмотрел прямо в глаза целительнице:

— Поймали с поличным, — признал он с кривой усмешкой.

Опасливое недоверие, тлевшее где-то в глубине глаз Альтерии Чени, испарилось, растворившись в искреннем, незамутненном, я бы даже сказала — детском восторге. Она ведь так давно пытается найти хоть что-то о таких парах, помимо материала, собранного много лет назад в частных древних хрониках, но ничего! А сейчас перед ней те, в кого она уже почти перестала верить и уж точно не мечтала никогда встретить. Это ли не подарок всей жизни?

Я же чувствовала себя обманутой. Без учета моего мнения выдав нашу общую тайну, Ники благородно подарил мне очередной повод на него обидеться. А после осознания подобного жеста обижаться уже было неинтересно. Месяца три-четыре назад я бы с радостью ухватилась за предоставленную возможность, не особо ее анализируя, но сейчас это казалось чуть ли не подачкой. Вроде бы и можно обвинить его в самоуправстве, в том, что все решил сам, не посоветовавшись со мной, а с другой стороны... Нас приперли к стенке, и, если бы Ники промолчал, я бы взъелась на него куда быстрее за нерешительность и самоотвод.

А теперь вот сиди и не понимай, как реагировать. Повод обидеться есть — а желания нет. Ведь если поддамся сиюминутным эмоциям, то получится, что я буду играть по правилам Ники: если хочешь на меня обжаться, я сам найду причину и предоставлю тебе такую возможность, и тогда — обижайся вволю, а я постою в стороне и посмотрю на этот цирк. А это, как я уже говорила, неинтересно.

— Замечательно, — широко улыбнулась целительница. — Подозреваемые не отпираются. А не расскажете ли, дорогие подозреваемые, когда вы это поняли и почему скрывали?

— Поняли? С первой встречи, — я с вызовом посмотрела на Ники, молчаливо напоминая о его отвратительном поведении в холле административного корпуса. — Не так ли?

Он фыркнул и отвел взгляд, не соглашаясь, и удивил меня своим ответом:

— Раньше.

— Раньше? — недоуменно переспросила я, всем корпусом развернувшись к магу.

— Раньше? — поддалась вперед мадам Сивьетт. — И как это произошло? Ты старше, верно? Значит, и Распределение прошел первым... В мае ты, наверное, почувствовал, как определился твой идеальный проводник?

Ники оказался под перекрестьем внимательных испытующих взглядов.

— Нет, — разрушил он только что созданную теорию. — Я увидел Ками у Представительства. Точнее, сначала почувствовал, и только потом увидел. — Целительница красноречивым взглядом требовала подробностей. — Это ощущалось, как... словно близкая и родная энергия плещется рядом с тобой: стоит только руку протянуть — и прикоснешься.

— Ты еще один эпитет забыл. Вкусная, — ядовито напомнила я. Это слово до сих пор выводило меня из себя, стоило запрятанным воспоминаниям о том дне выплыть на поверхность. К счастью для моих собственных нервов и нервов окружающих, случалось это крайне редко. Но, если случалось, настроение портилось и у меня, и у тех, кто был рядом. Просто потому, что я становилось злой и раздражительной.

— И это тоже, — кивнул Ники, проигнорировав злой блеск в моих глазах. Когда я, возмущенная, хотела продолжить обвинительную речь, он крепче — едва ли не до боли — сжал мою ладонь и закончил: — После Кэм никто из проводников в Академии во мне такого отклика не вызывал, да мне оно и не нужно было: я уже встретил своего идеального проводника. Правда, тогда и о существовании подобных пар не подозревал. понимал просто, что она подходит мне как никто иной.

В любой другой ситуации это прозвучало бы жутко романтично: мы сидим на одной кровати, взявшись за руки, и красивый парень проникновенным голосом признается в присутствии посторонних, что никто, кроме меня, ему больше не нужен, что он уже встретил свою идеальную половинку... В любой другой. Но сидел рядом со мной — Ники, и потому все его слова и признания вызывали разве что глухое и какое-то усталое раздражение: этих его 'Ты для меня — совершенный проводник' я наслушалась предостаточно.

— Хм... интересно, — пробормотала себе под нос мадам Сивьетт. — Никогда не слышала о таком, чтобы можно было вот так 'учуять' своего проводника.

— С другой стороны, раньше же ведь люди как-то находили друг друга, создавали пары — и творили необыкновенные вещи, — подхватила размышления целительницы профессор Чени. — Ах, как жаль, что о тех временах нет почти никаких данных! Мемуаров маги не писали, в хрониках упоминаются только имена и предлагается сухое перечисление общеизвестных фактов, без каких-либо интересных подробностей... А воспоминания очевидцев дают так мало!..

— Камелия, а что вы почувствовали, когда увидели Николаса?

'Раздражение', — так и хотелось ответить мне, но что-то подсказывало, что такая откровенность повлечет за собой разве что еще одну лекцию от преподавательницы психологии взаимодействия. Поэтому я сосредоточилась на тех ощущениях, что во мне вызывал Ники не как в человеке, а как в проводнике.

— Ну... — начать было сложно, воспоминания были сумбурными и в большей степени казались собственными выдумками: я слишком мало в период нашей маленькой войны обращала внимание на такие вещи. — Я вижу его по-другому. Он.. отличается от остальных магов.

— Чем? В каком плане? — живо заинтересовались преподавательницы. Если раньше у меня и могли возникнуть вопросы о том, что связывает профессора психологии и целительницу, то сейчас они отпали за ненадобностью: у них общая страсть к изучению редкого и почти забытого явления под названием 'магически идеально совместимая пара'. Надеюсь хотя бы, что Фиа Сивьетт не надумает нас препарировать, чтобы узнать побольше о процессе передачи Силы на расстоянии.

— Каждый маг мной воспринимается как... — прикрыла глаза, вспоминания день инициации. Это было так давно, что становилось сложно понять, не придумываю ли я свои ощущения. — Если расслабиться и не сосредотачиваться, то за магом можно увидеть словно бы бездонный черный колодец, в который утекает Сила — особенно, когда он касается своего проводника. Хочется держаться от них на расстоянии и свести прикосновения к минимуму, потому что кажется, что он тебя выпьет. На самом деле этого не происходит — по крайней мере, при реальном соприкосновении с другими волшебниками я такого не чувствовала, но впечатление создается именно такое. С Ники же... Провал за его плечами не враждебный. И не черный — куда более светлый и красочный, как и сама Сила. Не знаю, как объяснить...

Я сама запуталась в том, что говорила. Просто как описать то, что не видишь даже — ощущаешь на уровне инстинктов? Меня может бесить Ники, я могу сколько угодно возмущаться тем, что маги едва ли не паразитируют на проводниках, используя их к своему лишь удовольствию, но обманываться не хотелось: я была создана для него. По крайней мере, в магическом плане. И это злило еще больше, даже несмотря на преимущества, которые давала подобная совместимость.

— О таком мне ничего не известно, — несколько растерялась целительница. Альтерия поддержала ее согласным кивком.

— А такого, вроде бы, больше ни у кого и нет, — со смешком призналась я. — я спрашивала у подруг и ребят с потока. Такие ощущения испытываю я одна. Возможно, потому, что встретила Ники, и остальные маги теперь воспринимаются как... возможные захватчики моих способностей.

— Хм... возможно-возможно, — нахмурилась Альтерия, склонив голову. Похоже, и проводников, и магов ожидают тяжелые времена: мы с Ники подкинули преподавательнице задачку, и теперь Академию охватит вихрь непрекращающихся экспериментов. Радует, что не только нам двоим придется отдуваться за собственную необычность.

— А у вас, Николас? Есть какая-то дифференциация?

— Не такая яркая, без спецэффектов. — Захотелось его за эту кривую насмешливую улыбку ударить. Локтем под ребра. Жаль, сижу не так удобно. — Просто остальные проводники не вызывают никаких эмоций, они не подходят под категорию 'это моё'

Еще одно подобное высказывание — и я не сдержусь. Собственнические замашки Ники бесили неимоверно! Опять он со своими 'моя', 'для меня'!.. Задышала глубже, успокаиваясь. В конце концов, по сути, я злюсь на пустом месте, словно истеричка какая-то. Ник с первой нашей встречи определил свою линию поведения, с чего бы вдруг мне сейчас вспыхивать из-за привычных, в общем-то, слов? Или все дело в том перерыве в несколько месяцев, когда он вел себя почти прилично? Не слышала гадостей, вот и отвыкла?

— Хорошо... Мне сейчас, если честно, мало что понятно, все-таки это слишком странно — столкнуться с таким редким явлением, но предлагаю пока опустить выяснение подробностей — будет еще много времени на это, — от таких слов мадам Сивьетт стало грустно, — и вернуться к проблеме, приведшей вас обоих сюда. Не думала, что связь между проводником и магом может быть настолько глубокой и сильной, что это будет отражаться даже на физическом уровне. Впрочем, у меня есть предположение. Поправьте меня, если буду ошибаться в изложении фактов. Вы, Николас, по каким-то причинам, которые вы туманно называете экспериментом, долгое время не пополняли резерв и, соответственно, не укрепляли пока еще не очень прочную связь между проводником и магом. Хотя, — запнулась целительница, — не знаю, насколько это верно в вашем случае... Но все же. Вы намеренно опустошали собственный резерв, пока он не опустел практически полностью, и в таком состоянии отправились на пару по практической магии, где сегодня по плану занятия с огненной стихией. Верно? — Ники мрачно кивнул, тем не менее, с явным интересом слушая целительницу. — В какой-то момент, когда вы, возможно, с кем-то в паре отрабатывали создание огненных шаров, иссякли даже те жалкие крохи, что у вас еще оставались, и вы за помощью потянулись к мисс Дервентон. Камелия, чем в это время занимались вы?

Меня позабавило то, что целительница неплохо знакома с расписанием магов — даже в курсе, когда какой стихийной магией они занимаются, — и совершенно не представляет, какие занятия в это время ведутся у проводников. Какой мы, однако, безпроблемный для целителей факультет. С волшебниками нужно быть всегда наготове, проводников же, похоже, можно увидеть в лазарете лишь в качестве студентов.

— У нас было занятие по бытовой магии. Мы пока еще учимся вызывать стихии. Каждый день понемножку практикуем что-то одно. Сегодня был огонь. У меня с ним дела не очень ладятся, редко когда получается призвать...

Мой голос почти затих на этом признании, и я невесело усмехнулась. Маги вон, оказывается, огненными шарами на парах перебрасываются, а ты свечку с трудом зажигаешь, и то раза с двадцатого. А когда все-таки зажигаешь — она вспыхивает под твоей ладонью, награждая нешуточным ожогом.

— Большой единовременный всплеск Силы? — предположила профессор Чени.

— Наверное... Да почти наверняка.

Примерно я, кажется, уже догадывалась, что именно имели в виду преподавательницы, перебросившись этими коротким фразами, но все равно вопросительно посмотрела на целительницу, ожидая более подробных объяснений. Будет ли это часто повторяться и стоит ли мне опасаться подобных последствий?

— Резерв мага не должен быть пуст, никогда. Поэтому проводники всегда присутствуют рядом — в той или иной степени. Сейчас, пока идет становление Силы, пока закрепляется привязка между партнерами, контакт нужен более частый. Со временем он сокращается до трех-четырех раз в год. Но никогда, повторю еще раз, резерв не должен становиться пустым. Для мага это заканчивается проблемами со здоровьем, для проводника, чаще всего, — с законом.

Хм... Альтерия Чени начала издалека, но это даже хорошо, послушаем. Раньше почему-то никто не говорил, что можно ограничиться всего тремя свиданиями в год. Специально не обнадеживают студентов?

— Но в вашем случае, похоже, все действует несколько иначе, — продолжила мысль мадам Сивьетт. — Николас не потерял сознание, вычерпывая необходимые для занятия силы из собственного организма, а потянулся к вам, Камелия. Знаете, словно за веревку дернул, вытягивая ту Силу, которую вы можете ему передать. И сам оказался не готов к тому, что это так хорошо сработает. Более того, я уверена, все это и проделано-то было неосознанно. Поэтому вместо маленького шарика получился большой шар, что для его создателя стало неожиданностью и, как следствие, привело к травме. Для вас, как ни странно, картина схожая. Возможно, если бы рывок Николаса происходил в другое, более спокойное для вас время, вы бы даже этого не заметили. Но вы в тот момент тоже занимались магией, и мгновенное прохождение через вас большого потока Силы отразилось — кратковременно — и на ваших способностях. Думаю, вид магии, которой вы в тот момент занимались, был не так уж важен. Если бы это была вода — думаю, всех бы окатило незапланированным дождиком. Земля — росток неожиданно превратился бы во вполне себе взрослый куст. Задействуй вы целительскую магию — думаю, пациент в тот момент излечился бы от всего, даже от тех болезней, о которых он и не подозревал. Но случай, скорее всего, единичный, — несколько неуверенно предположила она, заканчивая объяснения и опуская меня на землю. Мне уже размечталось, что я, благодаря нашей с Ники особенности, смогу не только простым прикосновением пару раз в год восполнять его резерв, но и в магии буду способна на что-то большее. Видимо, действительно не судьба стать мне ведьмой. Никак. Даже несмотря на идеальную совместимость с человеком, которому легенды прочат возможности архимага.

Передышку нам преподавательницы позволили только после звонка, причем с явной неохотой. Мой вполне честный ответ на вопрос "Почему не признались раньше?" профессору Чени очень не понравился, и она, перед тем, как уйти, пообещала поговорить об этом и объяснить разницу между профессиональной помощью и праздным любопытством. А я всего лишь призналась, что не хотела, чтобы кто-то лез в наши с Ники отношения, что-то выспрашивал, на чем-то настаивал. Попыталась смягчить свои слова, подбирая более щадящие определения, но Альтерия все равно приняла их близко к сердцу, и мне стало стыдно. Она ведь никогда не желала мне зла, наоборот — пыталась примирить магов и проводников, на многое открывала глаза и даже сообщила нам, сама того не ведая, о том, кем мы с Ники являемся. А я, пусть и не преследовала подобной цели, назвала ее чуть лине любопытной соседкой, сующей нос в чужие дела. Обидела замечательного преподавателя, стремящегося нам помочь, и обидела совершенно незаслуженно.

На душе стало еще более муторно. Вдобавок к тем скачкам настроения, что и так наблюдались за мной в последнее время.

Такого промаха мне не спустил даже отстраненный и молчаливый в моей компании в последние месяцы Ники.

— Ты сегодня превзошла сама себя, Кэм, — насмешливо, в своей обычной манере, но в то же время с осуждением заметил он, щекоча дыханием волосы на затылке. — Я бы понял, если тебя сейчас расспрашивал Райворт. Но ответить таким образом Альтерии Чени...

— Замолчи, — устало потребовала я, напрягаясь от каждого его вздоха. Впервые за долгое время я была к Ники так близко, и это до жути нервировало. Переспорить мадам Сивьетт нам не удалось, и целительница устроила для обоих форменную пытку: наше обычное "за ручку" в данном случае она объявила недостаточным, потребовав перейти к более тесному контакту, и теперь мне приходилось лежать с ненавистным магом на одной и кровати и мало того, что терпеть его руки на своей талии, так еще и выслушивать от него упреки в неподобающем поведении. Каждое движение, каждый вздох Ника отзывались дрожью в натянутых нервах, и я на полном серьезе рассматривала вариант наплевать на все, встать с кровати и уйти. Подобное испытание оказалось мне не по зубам. Тот единственный плюс, что давало подобное соседство, совершенно не перекрывал причиняемых — по большей части психологических — неудобств. Из-за того, что Сила теперь текла к Ники неспешным ровным потоком, ускорилась и моя регенерация. Сейчас я не просто собирала капельки со стен — я могла черпать магию ладонями... если бы смогла сосредоточиться. Поэтому мой маг выполнял двойную работу: восполнял резерв и направлял часть Силы на исцеление моей руки. И пытался читать мне нотации, хотя здесь мы оказались, по большей части, все-таки из-за него.

И если уж речь зашла об экспериментах... Может быть, стоит попробовать колдовать в то же время, что и Ники? Или использовать магию в такие вот моменты, когда Сила проходит сквозь меня? Что, если случившееся на бытовке — не единичный случай?

Парень за спиной не шевелился, кажется, даже его рука на талии расслабилась, и я выдохнула свободнее. Увидь нас сейчас Нати и Солэйр, обе просто застыли бы изумленными статуями. Наверняка картинка для нас необычная и даже — со стороны — трогательная: на одной кровати, обнявшись, в тишине, которая не кажется какой-то особенно гнетущей или неприятной, скорее, даже наоборот — успокаивающе-мирной... Боюсь, девочки и поверят мне не сразу.

Но их реакция — и не главное.

Главное, чтобы Джейк об этом не узнал. Скрывать мне от него нечего, обвинить меня в чем-то — тоже никто не может, но мне кажется, что ему будет неприятно узнать о милых обнимашках на кровати.

Зевнув, вяло подумала о том, что какие-то не совсем правильные мысли у меня в голове ворочаются. Да и вообще странно то, что я спать хочу. Что-то с зельями и снадобьями мадам Сивьетт явно не то. С подвохом они, с таким неприятным для меня подво-о-охом...

"Правильно, так и должно быть. Только — так. Только — вместе. Нельзя врозь, нельзя. Это неверно, это больно. Не надо расходиться, не надо ссориться. От этого плохо. А когда так — так хорошо. И будет только лучше.

Закрыв глаза, умиротворенно улыбнулась, прижавшись щекой к груди, снова слушая стук его сердца. Стоять, обнявшись, вне пределов мира, где-то там, где только мы вдвоем... Конечно, только так и должно быть, только так мне хорошо. Ему, я это чувствую, тоже. Потерлась носом о ткань рубашки, щекоча сквозь нее его плечо. Тихий ласковый смешок — и он дунул мне в волосы, заставляя ежиться. Подняла голову, встречая взгляд родных глаз. Только так, в его руках, рядом с ним, и правильно. И разве может быть по-другому?"

Фиа Сивьетт, разбудив нас с Николасом часа через три после того, как напоила своими 'восстанавливающими жизненную энергию' зельями, с заметной ехидцей осмотрела обоих и вынесла вердикт о вполне удовлетворительном состоянии мага. Моя рука тоже удостоилась некоторого внимания, после чего я узнала, что 'жить буду'. Выпроваживая из медпункта, целительница сообщила, что завтра после четвертой пары они с профессором Чени будут ожидать нас здесь для продолжения разговора и выяснения возможностей и особенностей идеальной пары. Почему не в кабинете Альтерии, где мы привыкли сидеть последние месяцы? А потому что так надо.

Несмотря на то, что спать мне пришлось рядом с Ники, чувствовала я себя на удивление хорошо: отдохнула, успокоилась, настроение улучшилось... Может, зелья мадам Сивьетт действительно творят чудеса и восстанавливают жизненную энергию, а не только коварно отправляют в сон? В любом случае, обижаться и что-то выяснять уже не хотелось. Да и обижаться-то, по сути, не на что. Поэтому, вполне дружелюбно кивнув Ники на прощанье, я направилась к себе.

Кажется, у моих подруг тоже появляются какие-то не выявленные ранее способности, ибо ничем, кроме как даром предвидения или следящими чарами, я их появление в своей комнате спустя всего три минуты после того, как я закрыла дверь, объяснить не могу.

— Ну? — взгляды обеих прилипли к перевязанной руке.

— Зайдите для начала, — усмехнулась я, отступая с прохода. — Все просто замечательно. Руку вылечили — почти до конца, хотя какое-то время все равно не смогу ею пользоваться, с причинами разобрались, план действий на будущее определили. Жизнь налаживается и вообще превращается в замечательную штуку, — я чуть покривила душой, жестом предлагая подругам располагаться, как им заблагорассудится. Солэйр, естественно, первым делам полезла за чаем и печеньем. Нати скромненько уселась на стул, подвернув под себя ногу, но по ее взгляду было видно, что она горячо одобряет действия Лэйри. Они что, пока дожидались меня, даже не перекусили?

— И что в итоге? — полюбопытствовала художница, проследив взглядом за чашками, которые Солэйр доставала из шкафчика.

— В итоге как обычно: бывают умные адекватные люди, а бываем мы с Ники. — Лэйри обернулась, укоризненно глядя на меня. Ее такой ответ совершенно не устраивал. — Да объясню сейчас подробнее, — махнула я здоровой рукой, — скажите только... А это нормально, что маги второй семестр изучают то же, что и мы? Разве они не должны уже какие-нибудь серьезные чудеса показывать?

— Ками-и-и, — горестно застонала Солэйр, отложив печенье, которое собиралась надкусить. Устроившись на кровати поудобнее, я постаралась принять виноватый вид, ибо по тону подруги было понятно, что вопрос мой относится к разряду невероятно глупых, ответ на который не знают только ленивые буки. — Ники не очень приятный человек, признаю, но все-таки со своим магом нужно хоть иногда разговаривать. Нормально разговаривать, я имею в виду. Не хочешь со своим — могу одолжить Гранта. Ну просто учиться в магической Академии и настолько отгораживаться от магии и магов — это уже ненормально.

Согласно покивав, вернула ее к вопросу:

— И все-таки?

Девушка сдалась:

— Они не просто со стихиями работают, они учатся контролировать силу. Какие-то более сложные и тонкие манипуляции им сейчас неподвластны, потому что они не чувствуют, сколько на это нужно затратить магической энергии.

— Захотят наколдовать девушке цветок — и вместо этого могут обрушить на нее цветочный магазин, — улыбнулась Нати, склонив голову. — Это Лессан мне так объяснил отсутствие милых сюрпризов.

— В общем-то, Грант мне что-то подобное рассказывал. И даже показывал, — Солэйр подавила смешок и поделилась: — Ему как-то лень было вставать с кровати, но пить хотелось ужасно. И он решил, что вполне справится с левитацией одного-единственного стакана сока. Однако в итоге получил разбитую посуду, заляпанные соком стены и мокрый матрас, на котором невозможно было спать. Вместо простенького действия получил в итоге локальный конец света. Кроме того, коробки и бутылки с соком полопались во всех соседних комнатах.

— Весьма поучительно, — вынуждена была согласиться я, подтянув к себе подушку-морковку. — То есть изучение стихийной магии — это отличный способ научиться контролировать свои возможности?

— Ну да. Обычно к концу первого курса маги уже в состоянии совладать со своей силой. Без обретения этого умения просто не дается допуск к некоторым предметам на втором курсе.

— Потому и присутствие проводников рядом — почти необходимое условие. Молодые волшебники в секунду могут опустошить резерв, истратив его на что-нибудь совершенно пустяковое. Преподаватели, конечно, следят, но ведь всякое случается.

Глядя на Наталию, с какой-то тоской думала о том, что, должно быть, это просто замечательно — не просто иметь хорошие отношения со своим магом, а любить его, и воспринимать его присутствие в твоей жизни не как повинность, а как благословение. Завидую ей.

— Ладно, со вступительной частью заканчиваем, — оборвала упаднические мысли Солэйр и тут же подскочила, кинувшись к закипевшему чайнику.

Смотреть за тем, как она накрывает стол даже к такому маленькому пиршеству — одно удовольствие. Для Лэйри чаепитие — и поглощение сладкого, соответственно, — превращалось в целую церемонию, где каждой чашке и каждой чаинке было отведено ее собственное место. Правда, половина вкусностей таинственным образом исчезала по пути к тарелочкам, но мы с Нати с этим уже смирились. Никого из нас уже не переделать, а на мелкие слабости можно и не обращать внимания. Девочки же не жалуются на то, что временами я хмурая и нелюдимая. И иногда достаточно эгоистичная.

— Отлично, теперь можно и поесть, — удовлетворенно мурлыкнула Солэйр, придвигаясь ближе к столу. Наталия с тоской оглядела скудное угощение, состоявшее из пяти разных видом печенья, которое я держала в комнате исключительно из-за подружки-сладкоежки, и подняла на меня грустные глаза:

— Чего-нибудь посущественнее нет?

— У меня — нет. Но можно спуститься в буфет внизу, там наверняка отыщется что-то более сытное.

— Замечательно. Тогда я вниз. Без меня рассказ не начинать!

Нати подскочила со стула и через секунду исчезла за дверью. Солэйр вполне натурально изобразила удивление:

— Не понимаю, как можно не считать это, — она обвела стол рукой, — едой. К тому же мы переживали, нам теперь нужно много сладкого.

— Угу, и хороший целитель под боком, который способен быстро справиться с разваливающимися зубами, — хмыкнула я, неторопливо подбираясь к столу. Есть не хотелось, а вот выпить горячего чаю — очень даже. Солэйр догадливо придвинула ко мне мою чашку и пренебрежительно фыркнула:

— Кому-кому, а мне это не грозит.

Не стала с ней спорить. Мало ли. Если до девятнадцати лет дожила без подобных проблем с таким аппетитом, может, и в будущем все хорошо будет.

Нати вернулась на удивление быстро, с довольным видом неся в руках, словно ценный приз, тарелку с рисом и куриным филе в белом соусе. Мне были торжественно пожертвованы бутерброды с холодным мясом и сыром. Вечерние посиделки плавно превращались в праздник живота.

— Рассказывай, — потребовала художница.

И я не стала больше отнекиваться.

— Он умудряется дотянуться до меня даже на расстоянии, представляете?, — добавив в голос побольше недовольства, пожаловалась я. — Ты спокойно занимаешься...

* * *

— Надеюсь, Камелия, теперь вы не будете отгораживаться и поведаете мне правду?

Я смущенно потупилась. Стыд за несправедливые и обидные слова, сказанные профессору Чени, все еще не утих, и было неловко сидеть под ее прямым вопрошающим взглядом. Чуть поерзав и устроившись удобнее, ответила:

— Нет.

Хотя все равно чувствовала острое нежелание впускать кого-либо в душу. Но, может быть, откровенный разговор с тем, кто хоть что-то знает об идеальных парах, поможет нам с Ники выработать правильную манеру поведения, максимально эффективно распланировать будущее для каждого в отдельности — и в связи с нашими взаимными обязательствами. Толька эта мысль — ну еще и стыд — примиряли с необходимостью честно отвечать на вопросы...

* * *

Для того, чтобы охарактеризовать то, что творилось в Академии в первой половине июня, другого слова, кроме как 'ад', я подобрать не могу. Мало того, что на экзаменах преподаватели зверствовали, так и во внеучебное время меня не ожидало ничего хорошего. Я подошла к экзаменационной поре в очень подавленном состоянии: возможность переписываться с Джейком была пресечена администрацией. Правда, не только для меня — запрет был действителен для всех первокурсников, ибо руководство не желало допустить даже малейшего намека на жалобу и попытку проводников рассказать, что происходит в стенах Академии. А студенты нашего направления были очень близки к этому: несмотря на уход Райворта, легче нам стало ненамного: остальные-то точки зрения не поменяли. Усиленная подготовка к экзаменам, возникающие повсеместно мелкие споры с магами, общая пренебрежительная атмосфера доводила до отчаяния в том числе и самых толстокожих и довольных своим положением, и проводники рычали на окружающих, не имея возможности как-нибудь избавиться от клокочущих эмоций внутри — даже не могли написать родителям. Для меня это осложнялось еще и тем, что я оказалась не обычной студенткой, не успевающей по психологии взаимодействий, а идеальным проводником и, как следствие, — объектом пристального внимания профессора Чени и ее подруги из целительского крыла. Не понимая, чего они хотят добиться постоянными встречами, разговорами, наблюдениями, я злилась и нервничала. И в итоге по двум предметам едва не получила низкий проходной балл, чудом выплыв на ответах за счет выученного в первом семестре.

Но, пожалуй, я готова была еще раз пройти через эти три недели, и даже не единожды, только бы не сидеть сейчас напротив Ники в тряской карете, направляясь в прямом смысле в 'логово врага'. И такое определение относилось не к моему магу. Мы не разговаривали о том, какой каждый из нас видит свою жизнь, после того, как окончательно определились со своей совместимостью, несмотря на то, что Альтерия постоянно подталкивала нас к этому. К серьезным решениям пока ни один из нас не был готов. Но внутри появилось какое-то... чувство успокоения, наверное. Осознавая, что Ники больше не сможет постоянно и безконкурентно присутствовать в моей жизни, я перестала воспринимать его как захватчика и поработителя. Хотя, наверное, даже для себя не смогла бы внятно сформулировать свое отношение к нему. Но на главный предмет нашего столкновения — на мою свободу — он больше не претендовал, и воинственная ненависть отступила в сторону. Правда, на смену ей ничего не пришло, но равнодушное спокойствие было даже предпочтительней. Кто знает, возможно, это позволит нам когда-нибудь стать друзьями.

И все же я до последнего наделась, что он забудет о приглашении или передумает, а потому вела себя очень даже тихо и по возможности незаметно — казалось, каждое лишнее слово будет напоминать ему о нем. Я даже родителей не предупреждала, что, возможно, приеду не сразу после экзаменов, а заверну к Николасу на экскурсию. Молила всех богов, чтобы обошлось, но чуда не случилось. И потому мы сейчас сидели по разным углам вызванного им экипажа и смотрели каждый в свое окошко, обиженные друг на друга и на мир. Сложно было сказать, что отношения между нами улучшились. И едва ли стоило ожидать, что это произойдет после визита в его семью.

По дороге к городскому особняку я попросила остановить у почты — нужно было предупредить родителей, что я приеду позже запланированного. Написать это письмо мне было сложно, потому что в каждой строчке прорывалось мое отношение к этой 'поездке в гости к однокурснику'. И то, что мне приходилось изворачиваться и лгать родителям, рождало еще больше негатива по отношению к этому самому однокурснику. Единственным светлым пятнышком в море мрачного настроения была возможность забрать письмо от Джейка, старательно пряча его от Ники, и отправить будущему архитектору ответное. А больше, кажется, ничего хорошего в ближайшие две недели и не будет.

Особняк, у которого остановилась карета, казалось, был построен специально, чтобы оправдать мои худшие ожидания относительно семьи Ренвуд. Огромный, вычурный, подавляющий обилием лепнины, колонн и витражных окон. Он не был домом в том смысле, которое большинство людей вкладывало в это слово. От него не веяло теплотой, счастьем, радостью. Всем своим внешним видом он словно заявлял о богатстве его владельцев, был не семейным гнездом — но аксессуаром.

Едва карета остановилась, одна створка высоких двустворчатых дверей открылась, и выглянул дворецкий. Увидев спрыгнувшего на землю Ники, мужчина поклонился и, обернувшись, что-то сказал, вероятно, слугам, стоявшим у него за спиной, потому что буквально через мгновение на широкую верхнюю ступеньку выскочили трое парней. В первый момент мне показалось, что в глазах троится — они были почти одинаковыми: примерно одного возраста, русоволосые, широкоплечие, высокие, в одинаковых штанах и рубашках. Один спешно, не успев сделать этого в доме, натягивал жилет. Такой же, как и у двоих других: синий с серебристо-серым незамысловатым узором. Хм, надо же... я впервые сталкиваюсь с подобной униформой для слуг. Цвета Ренвудов?

Ники, заметив мой недоуменный взгляд, пожал плечами. Объяснений я не просила, а он не торопился предлагать мне их. Да и зачем? Чем меньше буду знать всяких мелочей о нем и его семье, тем мне лучше — это не позволит мне увязнуть в отношениях маг/проводник еще больше. Николас, каким-то образом догадавшийся о моих мыслях, нахмурился. Сжав на мгновение губы и бросив в мою сторону раздраженный взгляд, махнул слугам — лакеям? — на чемоданы, привязанные к крыше экипажа:

— Занесите их в дом. Поднимать в комнаты не нужно — до утра вполне простоят в одной из гостиных на первом этаже. В ту же гостиную принесите чай и чего-нибудь к нему. А для моей гостьи приготовьте комнату, любую, которую можно привести в порядок как можно быстрей. — Ники открыл дверцу и помог мне выйти из экипажа, сообразив, наконец, познакомить встречающую и встречаемую стороны: — Дженкинс, пред тобой — мисс Камелия Дервентон, моя однокурсница и проводник. Камелия, это мистер Лоурел Дженкинс, наш дворецкий.

Мужчина, еще совсем не старый и с трудом ассоциирующийся с теми 'дворецкими', которых я представляла, читая книги, склонился в поклоне. Не таком глубоком, какой достался Ники, но это не было и пренебрежительным кивком. Если на то пошло, мне показалось, что я видела в его глазах сочувствие. Замечательно. Меня жалеют слуги этого замечательного семейства. Что же меня ждет в следующие полмесяца?

Вообще остановка в городском доме Ренвудов казалась мне ненужной блажью, но переубедить Ники я и не пыталась. Хотя тот факт, что он сразу не кинулся к родителям, едва студентов отпустили на каникулы, заставлял насторожиться. Зачем это ему полдня и целая ночь 'спокойствия'?

Мистер Дженкинс проводил нас в гостиную, расположенную чуть в стороне от холла. До нее можно дойти по короткому коридорчику, безоконную мрачность которого разбавляли витые вычурные подсвечники с поспешно зажженными высокими свечами и небольшие картины в позолоченных рамах, которые здорово отвлекали внимание от нарисованных пейзажей. Под ногами — пушистый ковер, над головой — теряющаяся в тенях лепнина под потолком, в углах призванная изображать, кажется, каких-то мифических животных. И если холл я почти не успела рассмотреть, уведенная в этот боковой коридорчик — отметила для себя только обилие белого и золотого и много света из высоких окон, — то гостиная представала передо мной во всей своей безвкусно-роскошной красе. Хотя, наверное, не мне лезть со своими понятиями о красоте в дом аристократов. Возможно, обилие всего-всего — это и есть показатель настоящего вкуса. Но, боже мой, здесь всего было слишком! Слишком много цветов на стенах, обитых слишком тяжелым бархатом. Слишком много диванчиков и кресел, по которым было разбросано слишком много подушечек. Слишком много статуэточек на всех горизонтальных поверхностях. Слишком много розового и зеленого. В ответ на мой несколько брезгливый взгляд Ники пожал печами:

— Статусность и богатство. Все самое лучшее и дорогое и в больших количествах. Иного от магов-аристократов странно ожидать. Внутренние, домашние, комнаты выглядят куда более адекватно.

— В них мы перекусить не можем? — поинтересовалась я, чувствуя, как стремительно тает желание поесть. Сегодня я только позавтракать успела, после чего суматошно собирала вещи и пыталась решить, что брать с собой в нежеланную поездку. Накануне не собралась из-за подружек, с которыми допоздна просидели в комнате Лэйри. Казалось бы, мы целый учебный год друг с другом не расставались, а в последний вечер перед каникулами вдруг появилось множество тем, пройти мимо которых не было никакой возможности. Вот и сидели, обсуждали... Наталия, опаздывающая до комендантского часа в свое общежитие, оставалась у Солэйр. А утром каждая вспомнила, что чемоданы еще не собраны, а кареты уже заказаны. Мне повезло больше — Ники предлагал отъехать после обеда. Нати и Лэйри накануне посчитали, что нет смысла даже лишнюю минуту задерживаться в Академии, и самонадеянно вызвали экипаж на одиннадцать утра. Прощание наше вышло скомканным и невнятным, и это тоже повлияло на скорость моих сборов. Поэтому пообедать не успела, и предложение Ники перекусить перед ужином, который будет только часа через два, пришлось как нельзя кстати. Кто ж знал, что меня поведут в 'статусную' гостиную, которая приглушает все чувства и желания, кроме двух — закрыть глаза и убраться отсюда.

Фыркнув, Ники повернулся к дворецкому:

— Дженкинс, распорядитесь перенести наш перекус в мои покои.

— Ники! — возмутилась, было, я, но маг отмахнулся:

— Я тебя не в спальню тащу, Кэм. Мы посидим у меня в гостиной. Если и это тебя не устраивает — будешь сидеть в своей комнате до ужина.

Я возмущенно засопела. Во-первых, выяснять с ним отношения при посторонних не хотелось, а потому пришлось промолчать. Во-вторых, откуда мне знать, из скольких комнат состоят его 'покои'? В моем доме отдельные спальни для детей появились только после того, как мы с Фран съехали. А постоянно помнить все то, что я читала в книгах про 'голубую кровь' нашего королевства, было несколько утомительно. Я не привыкла к тому, что кто-то один может занимать несколько комнат, потому не сразу сообразила, что для Ники-то как раз это естественно.

Дженкинс вышел, и я неохотно посмотрела Ники в глаза:

— Извини. Я просто подумала, что...

— Я знаю, о чем ты подумала. В этом-то вся и проблема, Кэм.

Маг скривился и, махнув рукой, вышел из этого чрезмерного ужаса, в который сам же меня и привел. Зачем, интересно? Мог же сразу попросить Дженкинса проводить нас на господский этаж, я бы даже и не поняла ничего. Или меня в очередной раз провели через какую-то проверку? Сколько можно уже, а? Постоянно что-то вытворяет, изучает, пытается вывести меня из себя... Надоело!

К тому моменту, как мы прошли в ту часть покоев Ники, что он назвал 'гостиная', я каким-то образом превратила чувство вины из-за мгновенно вспыхнувших нелепых подозрений в обиду и злость. Сама не поняла, как так получилось. Да и не заслужил Ники этого. Но справиться с собственными эмоциями уже не могла. Так что даже на обстановку не обратила внимания. Если здесь и было что-то необычное — очередное 'слишком' или, наоборот, верх лаконичности и аскетичности, — это прошло мимо моего сознания. До того самого момента, как горничная занесла в комнату поднос с чаем и тарелкой булочек, я стояла у окна и смотрела в сад. Красивый сад. Небольшой, но ухоженный, аккуратный. И — чужой. Не знаю, как располагаются комнаты в этом особняке, но окна гостиной выходили на владения соседей, и невысокий забор выполнял, скорее, декоративную, нежели оградительную, функцию. Мне это было привычно — в нашем доме со второго этажа тоже замечательно просматривался участок соседей, но почему-то казалось, что аристократы должны быть более скрытными и щепетильными в вопросах личной жизни. И забор должен быть высотой с дом. А я при желании запросто могу увидеть, что творится в окнах напротив. Странно.

Ели мы тоже в молчании. К булочкам кухарка добавила еще нарезку из сыра и мяса, за что я ей была очень благодарна. На запах еды живот отозвался урчанием, и смущение слегка поубавило злость. Сев напротив Ники в указанное кресло, я наконец-то осмотрелась. Наверное, задумайся я об этом раньше, чего-то такого от комнат Николаса и ждала бы. Действительно, все довольно лаконично и сдержанно, но при этом не создавалось ощущения незаконченности. Каждая вещь была на своем месте, а добавь что-то еще — и будет очередное 'слишком'. Гостиная радовала глаз широким разбегом оттенков коричневого и синего. Темно-коричневые деревянные панели до середины стены, сменяющиеся бежевыми текстильными обоями с едва заметным ветвящимся рисунком. Шоколадно-черные стеллажи, доверху уставленные книгами. Синей обивки мягкая мебель ближе к камину и светлого дерева стол со стулом у окна. Бело-голубой ковер поверх песчаного паркета. Никогда бы не подумала, что в одной комнате так... гармонично могут сочетаться разные оттенки всего двух цветов. Но в этой гостиной было уютно. И Ник был в ней абсолютно естественен. Зол, правда, и обижен, но из атмосферы все равно не выбивается. После пары бутербродов и чашки сладкого чая я почувствовала себя лучше. Это был тот редкий миг, когда для счастья человеку нужна лишь малость. Долго такое состояние не продлится, но в данную минуту я была удовлетворена и даже уже не раздражена из-за Ники. Совсем идеально стало бы, если бы он встал и отпустил меня, сказав, что передумал, но я понимаю, что такого быть не может, и ловлю момент, когда можно наслаждаться чем-то без условий. Интересно, когда я стала так мудро смотреть на жизнь?

Мысленно фыркнула сама на себя. 'Мудро' и я — вещи, к сожалению, пока не совместимые. Стоит только вспомнить все мои заскоки и истерики за прошедший год — и начинаешь недоумевать, как еще со мной люди общаются. Преувеличиваю, конечно, но не сильно. За первый курс в Академии я много нового в себе открыла, и не всегда эти открытия были приятными. Так что ни о какой мудрости говорить не приходится. Возможно, поумнела немножко. И повзрослела.

И влюбилась впервые. К тому моменту, как я вернусь домой, Джейк уже будет в Тарлене. У нас будет почти месяц, прежде чем он уедет к родителям, чтобы провести часть каникул с ними. Мне же предстоит каким-то образом дождаться момента нашей встречи, развлекая две недели семью Ренвуд.

Покосилась на Ники, который был все так же хмур и задумчив. Что меня ждет в загородном доме его родителей? К своему стыду, я мало знала о них, но по отрывочным фразам моего мага, по его представлению о взаимодействии между волшебником и проводником могла сделать уверенный вывод: мне у них 'в гостях' не понравится. Мы для них, конечно, если и не люди второго сорта, то где-то рядом, а маги — несомненно выше. И такое мировоззрение, вполне естественно, повлечет за собой череду конфликтов, потому как я с этим соглашаться не намерена.

— Что меня ждет в вашем доме? — спросила я, и погруженный в свои невеселые мысли маг вздрогнул, подняв голову.

— Ничего, — тряхнул он головой, оставляя размышления и фокусируясь на мне. — Сейчас подготовят твою комнату, и ты сможешь отдохнуть там без меня. Через два часа подадут ужин, после которого ты вполне можешь лечь спать — с утра отправляемся. Никаких пакостей, на которые ты надеешься, я тебе не подготовил.

Я пропустила мимо ушей шпильку — вполне заслуженную, нужно признать, — и настойчиво уточнила:

— Я имею в виду — в доме твоих родителей. Завтра и в ближайшее время.

Ники остро глянул на меня:

— Можно, я скажу, что все будет хорошо, а ты сделаешь вид, что поверила мне? — Я фыркнула, и это стало для него вполне ясным ответом. Задумавшись на несколько секунд, мой маг осторожно начал: — Собственно, слова о том, что все пройдет замечательно и будет похоже на безмятежный отдых, — ложь. С моими родителями такое в принципе невозможно. С каждым годом в них все сильнее крепнут убеждения, с которыми выступал перед нами Райворт. — Мое выразительное хмыканье комментировать не стал, лишь страдальчески закатил глаза. — Сейчас они, наверное, не задумываются о таком и не желают менять привычек, но, будь у обоих в юности тот жизненный опыт, что есть сейчас, они бы не дали своим проводникам и капли свободы. В данное время Майк и Лавина — временные и редкие любовники, живущие собственной жизнью и несколько раз в год появляющиеся в жизни родителей. Появись возможность переиграть, и отец, и мать накрепко привязали бы их к себе, не дав возможности шагу ступить без контроля мага. Так как сами они такого не сделали, направляют на этот путь своих детей. У Руперта с его проводником уже какие-то ненормальные отношения: более забитого и тихого создания, чем Дария, я еще не встречал — и это после двух лет совместного обучения. Тебя они хотят видеть такой же — это их идеал правильного проводника. Поэтому ничего хорошего тебя там не ждет, Кэм. Я знаю тебя и знаю своих родителей. Вы столкнетесь лбами с первой же минуты.

— Замечательная перспектива, — пробурчала я, и прикусила губу. Одно дело — подозревать. Другое — услышать от собственного мага, что его родители хотят видеть рядом с ним не помощника и друга, а безмолвную и безвольную тень. И другого варианта не приемлют. — Я не смогу долго притворяться.

— Не сможешь. Не с твоим характером, — согласился Ники, вставая с кресла. — И я даже не буду тебя просить сдерживаться: возможно, это поможет сократить визит.

Он приглашающе указал рукой на дверь, намекая, что я могу освободить его от своего общества. Я послушно поднялась на ноги, проходя к нему. Занимательные вещи он мне сейчас поведал. Есть о чем подумать. Поджидающая в коридоре служанка с поклоном проводила меня к комнате, выделенной как пристанище на эту ночь. Комната эта располагалась в другом конце крыла, не имела собственной гостиной и гардеробной и выходила окном на улицу. Уже более привычно. Разве что выглядит все более дорого.

Поблагодарив девушку в синем с серебром платье, закрыла дверь и с облегчением упала спиной на кровать. Облегчение было скорее психологическим: я не настолько устала сегодня, собираясь в дорогу; скорее, мне требовалось побыть подальше от Ники и переварить его слова, а заодно и подумать, как вести себя с его родителями. Чета Ренвуд меня, откровенно говоря, и пугала, и раздражала. По воспитанию Николаса, по внушаемому детям взгляду на жизнь, по особняку видно, что главное для них — действительно статусность. Причем статусность весьма странная, опирающаяся на их мировоззрение и игнорирующая порой общепринятую мораль. Они сами маги — и дети должны пройти Распределение, причем с одним вполне конкретным результатом. Должен быть проводник — так пусть он станет тенью, бесправной вещью, предназначенной лишь для служения своему волшебнику. Как не подчеркнуть свое превосходство над остальными людьми? Смотрите, мы — аристократы в каком-то там поколении, у нас есть огромный, богато обставленный особняк в центре столицы, загородная усадьба, Сила выбрала нас своими любимчиками, самой природой выделив каждому личного раба... Сверхлюди, не иначе. Это никоим образом не могло расположить меня к ним. При том условии, что эти выводы делаются из сторонних наблюдений — из поведения Ники, из его случайно брошенных фраз, из того, что нехотя иногда выдавал Грант — все уже выглядит довольно грустно. Я очень смутно представляю, как мы будем уживаться следующие две недели. Если только действительно вести себя максимально свободолюбиво и непослушно, чтобы меня побыстрее выставили из дома семьи Ренвуд. Не запрут же меня в подвале, в цепях и на голодном пайке, чтобы перевоспитать?

А интересно, такие случаи бывали? Чтобы какие-нибудь совсем уж ортодоксально настроенные маги пытались силой подчинить проводников, сломать их, привязаться даже больше, чем полностью? Я ничего о подобном не слышала, но это и неудивительно. Не будут маги, если такое случится, освещать столь громкое нарушение прав человека. Замнут, скорее, потихоньку, жестоко пресекая любые попытки правды просочиться в массы, и коллегу своего не накажут.

Бр-р-р. Не буду думать о неприятном. Вероятность столкнуться с такой невероятной ситуацией практически равна нулю. Хамить и наглеть в гостях не буду — все же, несмотря иногда на мое поведение, я — девочка воспитанная, но и пресмыкаться не буду. Кто знает, возможно, злобным монстрам, засевшим сейчас в поместье, подальше от духоты летней столицы, самостоятельность и свобода мысли даже понравятся.

Приняв такое довольно расплывчатое, но все же успокаивающее решение, встала с постели, решив осмотреться. Полка с книгами над столом меня заинтересовала. Гостевая комната — она же ведь нейтральная. Интересно, какую литературу подобрали хозяева для визитеров?

До полки дойти не успела — меня отвлекли звуки с улицы. Видимо, защита на окнах стояла магическая — кроме едва различимого бурчания, я ничего не услышала, и это показалось мне интересным. Встала коленями на диванчик, приоткрыла ставню — и крики ворвались в комнату. Мне всегда казалось, что жизнь в богатых кварталах должна быть степенной, размеренной, в какой-то степени сонной. По крайней мере, так всегда писалось в романах. На деле же реальность порадовала очередным разрушением иллюзии.

По мощеной дороге с грохотом катились кареты. Не друг за другом, но с интервалом в минуту-полторы какой-нибудь экипаж обязательно стучал колесами по брусчатке. Причем не всегда в нем сидели леди и лорды — любопытствующих в наемных колясках тоже хватало. В тот момент, как я выглянула, у ворот через дом как раз ругались два кучера: один лихо гнал по дороге, торопясь отвезти хозяев куда-то, второй пытался повернуть во двор, привезя хозяев откуда-то. Как я поняла, они все же сумели разъехаться в последний момент, а теперь просто отводили душу. Лорды, выглядывая из окошек, тоже выясняли отношения — но куда более тихо и высокопарно. Прогуливающиеся по тротуарам зрители останавливались, с интересом наблюдая за развернувшимся действом. Торопливо шагали мимо только слуги, но и они с любопытством косились на загородившие дорогу экипажи, прижимая к себе коробки и корзины и чудом не спотыкаясь. К месту несостоявшейся аварии приближался уже третий возможный участок — открытая двухместная коляска, в которой сидели молодой человек со спутницей, закрывавшейся зонтиком от солнца. Ругающиеся лорды, похоже, решили, что новый виток скандала им ни к чему, и, рявкнув на кучеров, скрылись за занавесками. Слуги же, наоборот, были не против привлечь еще участника, но ослушаться не посмели, нехотя заползая на козлы и с раздражающей медлительностью перебирая вожжи, тронули лошадей с места. Любопытствующие зеваки разных сословий тоже начали расползаться, а я с каким-то недоумением выпрямилась. Как на рынке, честное слово. И это квартал богачей и аристократов? Неудивительно, что на окнах стоит магическая защита от шума.

Наблюдение за улицей оказалось делом малозанятным. Скандалы меня не интересовали, а чинно прогуливающиеся парочки со шныряющими между ними торговками наводили скуку. От звонких криков 'Цветы! Розы для прекрасной леди!' или 'Сладкие крендельки! Леденцы на палочке! Покупайте, покупайте!' быстро разболелась голова, и я, поморщившись, закрыла окно. О таком в книгах не упоминалось, и, наверное, к лучшему. Разочарование приходит быстро, а очарование слетает еще быстрее. Подъехав, мы, видимо, попали в ту редкую спокойную минутку, когда никто не кричал, не ссорился, не грохотал огромными колесами по булыжнику дороги. Потому что не услышать такого гвалта было невозможно.

Тогда чем же еще заняться? До ужина полтора часа. Взгляд снова метнулся к книжной полке. Что ж, все-таки проверим, чем она может меня порадовать. Хм... набор достаточно нейтральный, средней скучности. Больше половины из этого я читала, обновлять знакомство не желала, а начинать что-то такое же унылое не хотела. Может быть, найдутся пластины?..

В тот же миг одернула мечтания. Такие вещи в гостевых комнатах не хранятся. К таким развлечениям доступ дает хозяин. Но идти к Ники казалось ниже моего достоинства.

Моей гордости хватило на двадцать страниц 'Королевского двора Эттана Пятого', в котором описывалась жизнь короля и придворных. Вопреки ожиданиям — балы, интриги, прекрасные поэмы, — книга содержала в себе действительно подробнейшее описание ежедневной жизни, вплоть до того, сколько времени дамы тратили на примерку у того или иного портного. Это не художественная литература, а справочник какой-то, ни для кого, кроме сумасшедших историков, не представляющий никакой ценности. Закрыв книгу, на обложке которой был запечатлён Его Величество, как раз-таки присутствующий на балу и со скукой во взгляде взирающий на гостей, отложила ее в угол диванчика. Побарабанила пальцами по подлокотнику, посомневалась, поругала себя за собственную слабость и невозможность справиться со скукой — и пошла к двери.

Когда я выходила из комнаты Ники, за дверью стояла служанка — видимо, она ожидала возможности забрать поднос из комнаты молодого мага, а ей поручили сопровождать меня. Но догадалась я об этом только что, когда, выглянув в коридор, никого там не обнаружила. Действительно, не будут же слуги все время ожидать под дверью. Для их вызова, вроде бы, должны быть какие-то шнуры или колокольчики. Осмотрела комнату, ничего подобного не обнаружила и решилась все-таки выйти самостоятельно. Где располагалась комната Ники, я помнила, и без сопровождения дошла бы прекрасно. Другое дело, что это не совсем прилично — так разгуливать по чужому дому. Но — не стоять же мне вечность в ожидании пробегающей горничной.

На стук в дверь Николас отозвался через полминуты: слегка взъерошенный, переодевшийся в более удобную домашнюю одежду, совсем не похожий на жестокого угнетателя проводников. Да и на аристократа, какими их представляют обычные горожане, он походил сейчас, в родном доме, гораздо меньше, чем в той же Академии. Странная метаморфоза. Даже — немного пугающая. Такого Николаса Ренвуда я не знала.

— Кэм? В чем дело?

Привычно чуть поморщившись от того, как он меня назвал, спросила:

— У вас есть пластины-кристаллы с какими-нибудь представлениями? Хотя... да, глупость спросила. Есть, конечно. — Я мотнула головой, словно пытаясь отогнать эту самую витавшую в воздухе глупость, и попробовала снова: — Могу я посмотреть что-нибудь?

— Хм... — Ники на секунду запнулся, пытаясь уследить за моими мыслями. — Да, есть. Да, можешь. Интересует что-то конкретное?

Растерянно улыбнулась:

— Ничего конкретного. У нас дома были записи только из нашего театра, с другими я незнакома. Так что любая пластина подойдет. Хотя что-нибудь смешное, с хорошим настроением, было бы предпочтительней.

— Ясно. Пойдем.

Ники вышел в коридор, чуть оттеснив меня в сторону, чтобы пойти первым. Послушно потопала за ним. Ситуация какая-то... нереальная. У обычных людей редко происходят ссоры, у нас же — нормальные разговоры, и я каждый раз этому удивляюсь. И подсознательно жду, что в каждую секунду все это может превратиться в очередное выяснение отношений. Когда будет следующее? При выборе представления? За ужином? Или — если повезет — на следующий день?

Далеко мы не ушли. Сначала Ники заглянул в кабинет отца, достал из шкафа шкатулку с пластинами, потом жестом предложил спуститься вниз по лестнице, утянув в одну из гостиных. К моему облегчению, яркими ядовитыми расцветками она не блистала: наоборот, отличалась темными приглушенными тонами и странно расставленной мебелью. Половина комнаты была вообще пустой — ни столика, ни картины на стене, другая же напоминала партер домашнего театра своими в шахматном порядке стоящими диванчиками и креслами. А ведь действительно! У них есть целая комната, отведенная под такое редкое развлечение, как просмотр записанных на пластины представлений? Да уж, впечатление Ренвуды производить любят и умеют.

— Выбирай место, — велел Ники, — усаживайся, выбирай спектакль. Я пока активирую проявитель.

Я послушно уселась в кресло в первом ряду и поставила на колени шкатулку. В ней были десятки пластин! Полсотни, не меньше. У нас в Тарлене общее количество, наверное, меньше будет, да и те давно уже пересмотрены множество раз — жители города никогда не отказывали в любезности и с удовольствием делились своими сокровищами, если получали в обмен другую пластину. Записей спектакля 'Цветы дома Эстервильд' было целых три — из разных городов и театров с разными составами. И все были невероятно интересными; Фран рыдала на всех трех. В этой шкатулке он тоже был — аккуратно подписанная пластинка от лучшего театра Дариона, Королевского театра под покровительством Ее Величества. Мелькнула мысль посмотреть и сравнить, но я отказалась от этой идеи — другие пластинки соблазняли новым и неизведанным.

Оставила раздел с трагедиями, равнодушно скользнула кончиками пальцев по краям кристаллов с музыкальными спектаклями — и предвкушающе улыбнулась, добравшись до комедийных постановок. Осторожно перебирала пластины, выискивая знакомые названия. За год учебы в театре я ни разу не была, но иногда краем уха слышала, как то или иное представление обсуждалось в Академии. Неделю назад или чуть раньше в столовой две девушки договаривались о том, что после экзаменов обязательно сходят на 'Придворных обманщиц' — спектакль о милых и хитрых близняшках, всколыхнувших сонную жизнь элентвейского двора. Выдумка от первого до последнего слова — в строгой Элентвее, да еще под носом у короля, интриги, авантюры и курьезы невозможны в принципе, но из-за этого спектакль пользовался еще большим успехом. Было бы просто чудесно, если бы он был в этой шкатулке.

Нашла! Мм, замечательно. Осторожно вытянула тонкую янтарно-теплую пластинку и протянула Ники:

— Вот эту.

Маг поднялся с корточек и прошел ко мне. Посмотрел на название, хмыкнул и вернулся к середине пустующего пространства. Я отложила шкатулку и заинтересованно потянулась следом. Какой проявитель у него дома? У нас был маленький, переносной, с зарядом на пять спектаклей. Мы уговорили папу купить его лет семь или восемь назад, да и то с трудом: проявитель — удовольствие дорогое и не всем доступное. Наш — длинный, плоский, похожий на футляр для меча; для переноски это не очень удобно. Он открывался, в него укладывалась нужная пластинка, проявитель закрывался, задавались параметры (высота/ширина/глубина изображения и громкость), вставлялся ключ-активатор — и над проявителем вырастала иллюзия. Поставить его можно было на любую поверхность — в этом плюс. Ноги актеров и часть декорация периодически 'обрезались' корпусом самого проявителя — это минус. А если у Ренвудов специальная комната отведена под свой собственный зал для просмотра — у них должно быть что-то невероятное.

Так оно и было: проявитель был спрятан под полом, наружу выглядывала только панель для ввода параметров и прозрачная квадратная пластина в две ладони шириной. Отверстия для ключа-активатора я не заметила... И тут же хлопнула себя по лбу. Это нам, обычным людям, нужен был волшебный ключ, питающий проявитель магией. А в этом доме живут выпускники и студенты Академии, которым достаточно просто щелчка пальцами для того, чтобы активировать запись. Ники спрятал кристалл под панель, пробежался по ней пальцами — и за руку потянул обратно в 'зрительский зал'. Едва мы переступили какую-то невидимую черту, пространство за спинами ожило, и я немедленно обернулась, чуть не споткнувшись. Пустая часть комнаты исчезла, отгороженная плотным, выглядящим абсолютно реальным занавесом, который под тихую задорную музыку расползался в стороны. На двухместный диванчик я буквально упала, следя за проявляющимися на сцене декорациями. Сад второй половины лета: пышные лилейные поляны своим многоцветьем завораживали и рассеивали внимание, не сразу позволяя заметить двух девушек, сидящих в укромном уголочке на скамейке. Кудрявые шатенки, похожие друг на друга как отражения — даже платья были одинаковыми. Они сидели рядышком, склонившись друг к другу, и о чем-то шептались. И вдруг одна воскликнула:

— Все получится, спорим?

И с этого момента я потерялась. Окружающий мир просто перестал существовать, отпустил, позволив с головой окунуться в великолепнейшее представление: в меру смешное, в меру сатирическое, в меру романтическое. В Элентвее, конечно же, такого представить было невозможно: авторы проводили четкую параллель с нашим двором, поменяв место действия только ради приличий. Ибо нельзя выставлять высший свет нашего королевства таким глупым, что его могут несколько месяцев водить за нос две девчонки. Ко двору прибыла якобы дальняя родственница какой-то пожилой бывшей фрейлины покойной королевы-матери, о которой помнила разве что няня короля, но все мгновенно уверились, что про прекрасную скольки-то там 'юродную' племянницу знали всегда. И никто не догадывался, что красавица на самом деле не одна, да и к аристократии отношение имеет довольно отдаленное, и целью она себе поставила не осчастливить кого-нибудь приданным в виде богатого поместья и хорошего годового дохода, а посмеяться над теми, кто относится к 'голубой крови'. Магов, конечно, интриганки не тронули, что было несколько печально, но в дураках оставили достаточное количество лордов и даже леди, чтобы быть полностью удовлетворенной спектаклем.

Я действительно забыла, что смотрю всего лишь запись спектакля — я вместе с героинями присутствовала во дворце, наслаждаясь балом, насмешливо улыбалась, выслушивая очередное льстивое признание в любви, стоя под увитой розами аркой, затихала, затаившись на своем диванчике, когда близняшки выбирали следующую жертву и разрабатывали план. Мягко прикоснувшийся к плечу Ники, напомнивший, что ужин готов, напугал меня до полуобморочного состояния: 'мы' с девушками как раз сидели в дальнем углу старого парка, смакуя воспоминания о прошедшем маскараде, и кто-то чужой, вторгшийся в атмосферу уединенности и секретности, пугал не меньше, чем если бы в этот момент действительно за девушками появился глава Тайной Канцелярии с отрядом своих псов.

— Ники! — возмущенно воскликнула я, подскакивая на диване и нервно к нему оборачиваясь.

— Извини, не хотел пугать, — покаялся маг, не потрудившись скрыть насмешливую улыбку. Его спектакль так не захватил, он четко разграничивал представление и реальность, и мысли имел наверняка куда более приземленные: о еде, о забавном проводнике, полностью прогрузившемся в придуманную историю, о том, что такого при дворе быть не может — ведь не все аристократы поголовно идиоты. Потому и оторвался без труда от просмотра постановки ради долгожданного ужина. — Идем?

Я оглянулась на близняшек, но иллюзия замерла в тот момент, когда я отвлеклась на Николаса. Наверняка он остановил. Поколебавшись несколько секунд, согласно кивнула:

— Идем.

Позже досмотрю. Возможно, ужин с Ники не превратится в кошмар, если у нас будет тема для отвлеченной беседы — как, например, 'Придворные обманщицы'. Безопасно, не имеет острых углов, обсуждения и предположения можно растянуть надолго. Хотя прерываться было жаль. Чувствую, что после снова полностью погрузиться в происходящее на сцене не получится.

Не получилось. После зубоскальства Ники за ужином я не могла спокойно воспринимать предлагаемые авторами ситуации. До перерыва все это казалось правильным: ведь это комедия, главные героини и должны быть самыми умными, а гордецы и сластолюбцы — самыми глупыми. И родившаяся на одном из балов симпатия, перерастающая во влюбленность, ощущалась к месту, ведь не пустыми же розыгрышами должна быть полна жизнь девушек — для любви тоже найдется время. Но мерзкий маг своими ехидными комментариями испортил все впечатление, и оставшуюся часть спектакля я смотрела уже как бы через его восприятие. Гад. Испортил все впечатление. Джейк так никогда бы не поступил. Лучше бы отложила ужин.

— Интересное представление, — резюмировал под конец Ники, останавливая иллюзию кланяющихся актеров и поднимаясь с кресла.

Я в негодовании крутанулась, встав коленями на сиденье:

— Интересное? А кто мне весь ужин доказывал, что авторы представили публике глупость несусветную? Что столичным театрам стоило бы постыдиться и не ставить подобное? Что ни один здравомыслящий человек не купился бы на многократно повторяющийся обман с раздвоением?

Ники пожал плечами:

— Я и не отказываюсь от своих слов: глупости в спектакле действительно много. Но менее забавным или интересным он от этого не становится.

— Ты... ты... — я задыхалась. — Ты мне весь просмотр испортил!

— Откуда я мог знать, что несгибаемая колючка, постоянно шипящая на меня в Академии, так подвержена чужому мнению? — притворно изумился маг. — Лучше бы ты в других вопросах была столь же подвержена влиянию.

Я вздрогнула, как от пощечины. Он что, жалеет о том, что я не желаю превращаться в его безмолвную тень? Что сопротивлялась и его поползновениям, и мнению Райворта?

— Как это низко с твоей стороны, — выдавила я, соскальзывая на пол и проходя мимо него к двери. Отведенную мне комнату сама найду.

— Не знаю, о чем ты подумала, — устало выдохнул за спиной Ник, — но переубеждать тебя не буду. Надоело постоянно оправдываться. Спокойной ночи, Камелия.

По спине пробежали холодные мурашки. Сейчас я едва ли вспомню хоть один случай, когда Ники называл меня по имени правильно. Кажется, сейчас я действительно перегнула палку в своей к нему нелюбви.

— Спокойной ночи, — прошелестела, еле расслышав саму себя, и быстро, едва не срываясь на бег, устремилась к себе. Сейчас, похоже, я что-то неосторожно сломала. Что-то, зарождение чего мы и сами не почувствовали. После встреч с Альтерией Николас начал меняться. Я считала, что тоже иду и ему, и ей навстречу. На деле же застыла в собственных представлениях, постоянно огрызаясь и жалуясь девочкам, что Ники не желает меня понять. Оказывается, виноваты мы оба. Я так гордилась тем, что делаю шаги в сторону улучшения наших взаимоотношений, при этом отстаивая свою свободу, а на деле... Сегодня я два раза походя оскорбила Ники без малейшей на то причины. Просто потому, что ждала от него определенных слов и действий и видели их отголоски там, где их не было.

В груди противно заныло. В системе маг/проводник я была жертвой. В скандальном начале нашего сотрудничества виноват Ники. Но все, что произошло сегодня, лежит исключительно на моей совести. Я стала мудрой? Десять раз печальное ха-ха.