— После первых случаев пробуждения сил у жеребят, принцесса Луна приказала блокировать магию у жеребят, не достигших возраста пяти лет, — сидя в кресле для посетителей, установленном в кабинете принцессы дня, спокойно ответил бэтпони, одетый в простой тёмно-синий камзол без украшений. — К сожалению — это не идеальный выход, так как скрепы заклинания легко срывает, если наложивший его единорог влил мало сил, либо жеребёнок оказался обладателем высокого потенциала.
— А взрослые пони? — уточнила белая аликорница, старающаяся выглядеть доброжелательной и невозмутимой, чему (как бы это странно ни звучало) помогала физическая и моральная усталость.
— Приказом принцессы, все пробудившие силу меток, обязаны вступить в армию или ополчение, — ответил перепончатокрылый летун. — Кроме того, для них строятся отдельные дома и разрабатывается программа тренировок. Я уполномочен передать вам наши наработки... коли вы в них будете нуждаться.
"Допустим, с методикой защиты жеребят я согласна... пусть и не полностью. Но вряд ли мои пони примут необходимость отдавать всех пробудивших силу в армию. Наверняка начнут кого-то укрывать, а то и вовсе сбегать из городов и деревень. А это значит?.. Объявить о наборе в армию и дружины можно, но нужно создать ещё какую-то альтернативу, которая официально будет самостоятельной организацией, вроде гильдии торговцев, но при этом останется подотчётной правительству. Какая-нибудь... гильдия авантюристов? Охотников? Наёмников?.. Впрочем, зачем ограничиваться? Чем шире у пони будет выбор, тем выше вероятность, что они останутся среди законопослушных граждан. Да и нельзя создавать одну организацию, которая получит слишком много влияния, создавая конкуренцию для власти. Нужно переговорить об этом с... Луной", — прикрыв глаза, при этом ни на миг не прекратив сенсорным восприятием ощупывать обстановку, крылато-рогатая пони медленно вдохнула и выдохнула.
— Передайте принцессе ночи сообщение о том, что я прошу о встрече, — Селестия открыла глаза, устремляя тяжёлый взгляд на переговорщика. — Чем скорее — тем лучше.
"Свет... Как вообще я допустила такое, что для разговора с сестрой вынуждена передавать сообщение через посредника?".
* * *
Закат в горах был особенно красив, стремителен и неуловим: казалось бы, что ещё секунду назад ты смотришь на солнце, медленно скатывающееся к горизонту, а миг спустя на тебя опускается ночная мгла. Фавн любила это время суток, которое будто бы делило время на до и после, и ещё долго могла стоять на краю утёса, наблюдая за вспыхивающими на небосводе звёздами...
Поведай мне ветер, где мои дети?
Пылает ли пламя в ночи...
Поведайте горы, кто меня помнит?
Втекают ли в реку ручьи...
Тихо напевая песню, которую когда-то давно, словно бы в совершенно иной жизни слышала от мамы, одинокая коза отвернулась от обрыва и ставя одну ногу точно перед другой, направилась к развалинам деревни. Каменные дома, разрушенные временем и ветром, уже не хранили даже запаха тех, кто когда-то в них жили, и лишь вспыхивающие в голове воспоминания, пусть на краткие мгновения, но всё же возвращали этому месту жизнь...
...
— Я буду такой же сильной, как ты, — заявила маленькая козочка высокому и жилистому чёрному козлу, одетому в штаны из шкур животных, сидящему перед дочерью на одном колене.
— А разве ты не хочешь стать такой же умелой хозяйкой как мама? — весело улыбаясь, спросил молодой вождь.
— Ну... — малышка смущённо потупила взгляд. — Это же скучно.
— Но тогда мама расстроится, — склонил голову к правому плечу козёл. — Сильно-сильно расстроится. Может быть даже плакать будет. Ты ведь не хочешь её расстраивать?
В ответ Фавн только помотала головой, так и не подняв взгляд, а отец хитро подмигнул жене, наблюдавшей за этой сценой с порога дома, после чего пообещал:
— Я научу тебя владеть мечом, если мама согласится учить тебя готовить. Договорились?
...
Влажная дорожка пролегла по мордочке беглянки из Тартара, а взгляд переместился с импровизированной площади на дом, от которого осталось две стены, да и те — наполовину обвалившиеся.
...
— Вот ведь глупая егоза, — хмуро проворчал старый лекарь, перевязывая кисти молодой козочки вымоченными в целебном составе тряпицами.
— Я не глупая, а упорная, — упрямо заявила пациентка, сидя на деревянной скамье у стены маленькой комнаты, где старик и жил, и лечил, и готовил свои настои.
— Упрямая, тогда уж, — фыркнул козёл. — Завтра жду на перевязку. И чтобы не смела снова за меч хвататься, пока кости не срастутся!
...
Фантомное ощущение боли кольнуло пальцы, но тут же отступило под волной новых воспоминаний, вызванных видом закоулка, где любили собираться козлята...
...
— Страшила! Страшила! — хихикали близнецы над Фавн, которая была осыпана землёй с червяками (и где только набрали?).
— Я вам ещё покажу! — стукнув кулаком по земле, зло рыкнула козочка, а затем вскочила на ноги и, поправляя своё простенькое, но такое удобное платье (сшитое мамой) побежала домой, отчаянно стараясь не плакать из-за доносящегося в спину смеха.
...
Прогулка по руинам окончилась у отвесного склона скалы, уходящего далеко вверх, где скалу накрывала никогда не тающая снежная шапка. Здесь не было домов, лишь вход в пещеру, служившую последним убежищем для козлят и стариков...
...
Пальцы, вцепившиеся в рукоять меча мёртвой хваткой сводило судорогами, по спине стекал пот, плечи и ноги красовались многочисленными ранами от вражеских клинков. Фавн с трудом переводила дыхание, покрасневшими глазами глядя на пегасов, с вольготной неспешностью окружающих её полукругом. Закатное небо окрасилось багровым, в воздухе пахло кровью, дерьмом и гарью, а на губах ощущался вкус железа.
— Вот ведь дрянь... — процедил светло-голубой жеребец, грива которого красовалась разноцветными прядями, зажимая глубокую рану на плече. — Ещё немного и мне бы руку отхватило.
— Не такой уж ты и быстрый, Блиц, — хохотнул серый летун, красующийся кожаными доспехами с металлическими пластинами.
— Катись в Тартар, Шот, — оскалился радужногривый жеребец, здоровой рукой берясь за кривую саблю. — Я сдеру с этой дряни шкуру и постелю как коврик для вытирания копыт.
— Не глупи, — осадил его третий пегас, имеющий чисто-белую окраску. — Она уже троих положила и до сих пор на ногах держится. Была бы пони — взял бы в личные наложницы... Луки к бою.
...
Каким-то чудом, а может быть и посмертным проклятьем, но Фавн в тот раз не умерла. Очнувшись глубокой ночью, она смогла извлечь из себя стрелы (благо у тех не было зазубренных наконечников, да и древки оказались крепкими), кое-как перевязала раны и стала искать выживших. К сожалению, налёт пегасов оказался разорителен, да и пришёлся на время, когда отец с другими воинами отсутствовали.
Козы не владеют той же магией, которую используют единороги, хоть и имеют сразу два рога. Однако, как выяснила выжившая на личном опыте, и у них есть свои сильные стороны.
"Мы сами создаём своих чудовищ", — облизнув клыки, подумала Фавн, закрывая глаза и склоняя голову, в знак памяти о тех, кого ей не удалось защитить, но за кого она мстила более ста лет, вырезая крылатых и некрылатых пони без разбора.
Она научилась блокировать чужую магию, сделала из своего тела оружие, похищала чужую силу при помощи примитивного, долгого, неудобного... но ничуть не менее эффективного колдовства. Сейчас, вспоминая те годы, когда разум заволакивала багровая пелена ненависти, она осознавала своё безумие, но... не испытывала раскаяния за содеянные преступления.
Когда её всё же сумели изловить, то не смогли казнить, а потому предпочли запереть там, где её безумие никому не причинит вреда. Пони закрыли её в тюрьме для монстров и забыли...
"Наивные глупцы", — отвернувшись от входа в пещеру, коза зашагала прочь из покинутой деревни, продолжая напевать старую-старую песню.
Её дом разрушили враги; свою душу она безуспешно разрушала десятками лет... Разрушение стало самой её сутью, став личной меткой на душе.
Только вот у неё совершенно не было желания применять силу, дарованную этим новым, совершенно чужим миром.
Примечание к части
Жду отзывов, советов, вопросов...
Всем добра и здоровья.
Четвёртая арка — 2
Над Кристальной Империей разгорался рассвет, лучи восходящего солнца отражались от припорошённых снегом крыш, гладких до зеркального блеска стен, витражных окон и тысячами солнечных зайчиков искрились на дорогах. В небе кружили пегасы из воздушных войск, разгоняющие облака и следящие за округой, земные пони и единороги, словно муравьи в муравейнике, непрерывно сновали туда-сюда, нося забитые вещами баулы, укладываемые на длинные сани с широкими полозьями.
Среди взрослых жеребцов и кобыл, поглощённых сборами перед Вторым Большим Исходом, тут и там мелькали жеребята, до конца ещё не понимающие масштабов происходящих событий, а от того считающих всё это лишь какой-то игрой и интересным приключением...
— Принцесса Каденс! — маленькая тёмно-синяя кристальная единорожка, кажущаяся пухлой и пушистой из-за надетых на неё слоёв одежд, держа в руках куклу аликорницы в голубом платье подошла к настоящей крылато-рогатой кобылице, которая следила за грузчиками, стоя на главной площади.
— Здравствуй, дорогая, — тепло и открыто улыбнулась нежно-розовая пони, одетая в белую шубку и такого же цвета пушистые штаны, присаживаясь на корточки, чтобы быть с собеседницей на одном уровне. — Что-то случилось?
— Мама говорит, что мы сюда больше не вернёмся, — шмыгнув носиком, кобылка крепче прижала к груди игрушечную принцессу. — Это правда?
— К сожалению — да, — позволила грусти отразиться на своей мордочке Каденс. — Без Кристального Сердца жить тут станет слишком тяжело.
— Дядя Фул работает в мастерской, — заявила единорожка. — Мы его попросим и он сделает новое.
— К сожалению, это не так просто, — улыбнулась жеребёнку принцесса. — Никто точно не знает, как было сделано первое Сердце...
"Правда есть слухи, что оно было создано из настоящего сердца первой королевы, имени которой не сохранилось в хронниках. Но верить в это глупо... и мерзко", — мысленно добавила нежно-розовая аликорница.
— Но... — из глаз малышки побежали слёзы, а сама она уткнулась носом в макушку своей куклы. — Я не хочу уходить. Тут мой дом, и друзья, и игрушки, и школа...
Подавшись вперёд, крылато-рогатая пони обняла единорожку руками, а затем укутала ещё и крыльями, начав осторожно поглаживать ладонью по гриве. Вместе с тем она негромко шептала:
— Все твои друзья поедут вместе с нами, игрушки мы тоже с собой возьмём... А на юге, где всегда будет тепло, а под ногами растёт настоящая трава, будет построен новый дом... Лучше прежнего.
— Не хочу другой... — шмыгнула носиком кобылка. — Хочу мой. И на юг не хочу...
— Ну... ты же смелая пони? — слегка отстранившись, Каденс приподняла мордочку жеребёнка, заглядывая ей в глаза весёлым взглядом, а затем произнесла заговорщическим шёпотом: — Ты ведь знаешь, что у каждой принцессы должна быть ученица и помощница?
— У-угум, — ничего подобного единорожка не слышала, но признаваться в этом не собиралась (не перед принцессой — точно).
— А вот у меня ученицы нет, — грустно поделилась своей бедой аликорница. — Лана уже слишком взрослая для этого.
Лань, которая всё это время молча стояла рядом, держа в руках стопку списков, только отвела взгляд, скрывая свою улыбку.
— А... — растерянно протянула маленькая пони, моргая большими синими глазами.
— Если ты смелая пони, то я готова взять тебя на испытательный срок, — подмигнула жеребёнку крылато-рогатая кобыла. — Согласна?
— Да, — решительно отозвалась растерянная и сбитая с толку единорожка, успевшая позабыть то, что только что плакала.
— Тогда, слушай моё первое задание: сейчас ты найдёшь свою маму и будешь учиться у неё всему, что она посчитает нужным, а когда тебе исполнится десять, твоё обучение продолжу я, — принцесса состроила на мордочке нарочито-серьёзное выражение. — Но если твоя мама будет не довольна твоими успехами...
— Я всё-всё сделаю! — жарко выпалила кобылка, но тут же смутилась, поняв то, что перебила аликорницу. — Простите...
— Ничего страшного, — вновь улыбнулась крылато-рогатая пони, размыкая объятья и складывая крылья за спиной. — Если ты всё поняла, то можешь идти. И помни: я на тебя надеюсь.
— Я вас не подведу, — заверила малышка и побежала искать родителей, крича на ходу: — Мама! Мам! Я буду ученицей принцессы!..
— Следовало сказать, чтобы она держала это в секрете, — заметила Лана, когда её госпожа поднялась в полный рост, с тёплой улыбкой провожая взглядом единорожку. — Её могут назвать вруньей...
— Вряд ли секрет продержался бы сколько-нибудь долго, — пожала плечами Каденс, а потом повернулась к подруге и добавила: — Да и мне действительно нужно будет взять ученицу.
"Если я и вправду бессмертна, как Селестия и Луна, то как говорит Сомбра "Помощников нужно воспитывать смолоду"", — нашла для себя оправдание своему поступку принцесса любви.
— Мне требуется досье на всю её семью, — нахмурившись, решительно кивнула аликорница.
— Завтра утром будет, — пообещала лань, делая для себя пометку.
Кристальные стены, алмазные дороги,
Мы оставим позади привычные чертоги.
Ожидают впереди нас тяжёлые пути,
Только будучи едины, мы сумеем их пройти...
Пожилая библиотекарша, одетая в новенькую зимнюю военную форму, скользя взглядом по рядам расставленных на полках книг, медленно и печально шагала между высокими стеллажами. Библиотека Кристальной Империи, усилиями их предков и современников, которые не прекращали писать научные и развлекательные труды, была самой огромной в мире (в этом старая кобыла не сомневалась). Исторические очерки, учебники по магии и науке, географии и литературе... и всё это богатство должно было достаться северным варварам.
Тяжело вздохнув, смотрительница прикоснулась кончиками пальцев к корешку сборника стихов, написанного ещё дедом нынешней принцессы. Рядом же стояли мемуары четвёртого главнокомандующего города-государства, а чуть дальше...
"Мои драгоценные сокровища... Настоящие богатства нашего народа... То, что делало кристальных пони теми, кто они есть сейчас", — горькая слеза скатилась по щеке старухи, слишком уставшей для того, чтобы куда-то уходить, но при этом продолжающей держаться и идти вперёд (ведь кто-то должен этим заниматься).
Она прекрасно понимала то, что в санях слишком мало места, из-за чего они могли взять только некоторые книги. Приказом принцессы Каденс, каждый кристалиец должен был унести с собой одну книгу, в дополнение к тем, которые были уложены в специальные ящики. Но даже так, они не заберут и половину...
— Никогда бы не подумала, что подобное когда-нибудь произойдёт, — вздохнув, кобыла резко отвернулась от столь трепетно оберегаемых трудов, и торопливо направилась к выходу.
"Незачем бередить себе душу", — пронеслась в голове мысль, от которой болезненно сжалось сердце.
