— Как знаешь. Прощай.
Эмиссар бесшумно, словно кошка, скрылся за дверью. Эрик выглянул в коридор — там никого уже не было.
Еще одно полезное умение, подумал курьер. Двигаться так быстро и настолько тихо — настоящее искусство. Даймонду действительно будет несложно спуститься к нужному каналу мимо тассурской охраны. А вот ему самому придется очень постараться, чтобы не привлечь внимание патруля.
Эрик не ощущал себя героем, способным легко справиться с любыми препятствиями. Ему понравилось составлять планы, но претворять их в жизнь было совершенно другим занятием, требовавшим иных способностей. Придумывать шифры и каламбуры Эрику нравилось с детства, а вот драться и красться он не любил. По-хорошему нужно было отдать письмо эмиссару, чтобы тот все сделал в одиночку, иначе бы большей опасности подвергались они оба.
С другой стороны, Эрик понимал, что от этого задания зависело слишком многое, и в первую очередь, его собственное будущее в Службе. Правда, он все больше сомневался, так ли уж важно для него это будущее. Чак быстро нашел себе другое место; всегда можно было уехать к горцам, ну или далеко на восток, или бог знает куда еще.
Эрик чувствовал, что отравленная стрела и сверкающие пещеры навсегда изменили его, и вряд ли в лучшую сторону. Ему стали сниться кошмары — бесконечное белое сияние окружало со всех сторон, давя безысходностью. Что будет дальше? Он умрет или сам станет убийцей, это уж наверняка.
Одно только обстоятельство отделяло Эрика от того, чтобы отказаться от всей этой затеи, — он очень не хотел, чтобы Даймонд опять оказался первым. Если у них получится осуществить дерзкую идею, то об этом узнают все в Службе — а значит, и Мелинда, когда ее наконец освободят. Эрик не знал, поможет ли именно его письмо в освобождении девушки, но она в любом случае начнет воспринимать всерьез человека, преодолевшего тассурскую осаду.
Он подошел к зеркалу, плеснул водой на лицо, взял из жестяной банки немного мягкого мыла, растер по щекам и начал бриться. Бритвы здесь были похожи на безопасные, однако лезвие торчало из крепления на полсантиметра и порезаться им ничего не стоило. "Ты ведь каждый раз, когда бреешься, не дальше от смерти, чем будешь в этих подземельях сегодня ночью", произнес внутренний голос где-то на задворках сознания.
Эрик часто вспоминал те слова, которые он когда-то сказал Чаку: "Кто знает, может после смерти здесь человек опять в своем мире оказывается". Шотландец ему так и не поверил, особенно разобравшись после, что время этого мира текло вполне в соответствии с земным, если отбросить небольшое различие в длине года. Зато сам Эрик все больше проникался этой своей нечаянной мыслью. Он успел привыкнуть к новой действительности и в некоторой степени полюбить ее, но до сих пор воспринимал реальность слегка отстраненно, будто бы за ним сохранялось право на ошибку, и даже на смертельную.
Признаться, ему самому это казалось не вполне правильным, ведь и прежняя жизнь для него осталась лишь тусклым воспоминанием. Выходило, что для него не осталось ничего прочного, устойчивого, словно он плыл среди воздуха подобно оторвавшемуся от привязи воздушному шару. Однако поделать с собой он ничего не мог: в своих чувствах Эрик разбирался очень хорошо, но не был способен контролировать их в нужной степени. Невеликое дело понять, что боишься; куда сложнее не дать страху власти над собой.
Впрочем, хотя мысли курьера могли заходить очень далеко, это не отражалось на его поступках. Закончив утренние процедуры, он запер номер и спустился вниз, чтобы позавтракать.
Хотя в это утро в трапезной собралось достаточно много людей разного достатка и внешнего вида, Эрик выделил двоих, не походивших на прочих. Молодой бородатый парень, одиноко сидящий в углу, и мужчина постарше с рассеченным кончиком носа были облачены в самого обычного вида одежду, которая не показалась бы примечательной в любом государстве Счастливого Креста, однако слишком уж особенным был их взгляд: стремительный, внимательный, деловой. Оба осматривали всю трапезную, но то и дело поглядывали в сторону Эрика. Даже если эти двое не были посланы сюда специально для слежки за курьером, он явно привлек их особое внимание.
Эрик попытался забыть о соглядатаях; и, надо сказать, кухня "Лучшего сна" была столь замечательна, что ему не пришлось прилагать для этого особых усилий. На обратном пути в номер он обменялся несколькими пустыми фразами с помощником трактирщика и Эриданом, который как раз спускался к завтраку. Пусть те двое запомнят его гастрономические пристрастия, если уж хотят что-то про него выведать.
Делать, однако, было совершенно нечего. Он и так провел весь предыдущий день в библиотеке, дожидаясь возвращения Даймонда, так что теперь в глазах рябило от похожих квадратных букв. Эрик скучал по латинскому алфавиту, такому родному и разнообразному в своих формах; он научился читать на местном наречии довольно бегло, но все же делал это через силу.
Он решил разобрать свой вещевой мешок. Письмо по-прежнему было на месте; Эрик очень боялся его оставлять в номере во время своего путешествия в Схонд, однако решил, что при себе его держать еще опаснее. В конце концов, вряд ли кто-то знал о письме от заместителя Службы, да и ценности для воров оно не представляло.
На месте были и два клинка: целый и сломанный почти у основания. Среди сложенной одежды Эрик обнаружил оплавившийся кусок металла из светящейся пещеры; он так и не узнал у сведущих людей, что это такое, а сейчас уже было не до того. На месте была и жесткая веревка из толстых нитей вперемежку с металлическими проволочками, легкая жестяная кружка, зажигалки и небольшой фонарь, который Эрик купил по совету Даймонда прошлым вечером в лавке напротив.
Много было и какого-то совсем ненужного хлама: например, на дне лежали медные и латунные монеты разных стран, через которые Эрик проходил, путешествуя на восток и север. Хождение эта мелочь имела лишь там, где чеканилась, так что ее можно было и оставить дома, но Эрику нравились эти металлические кружки и восьмиугольники, напоминавшие ему о дальних землях.
В боковом отделении обнаружилась деревянная расческа, случайно захваченная из эргедрефского филиала, а также грубой работы столовый нож из горного постоялого двора; словом, памятных сувениров при себе у Эрика было достаточно.
Он разложил вещи по кровати и окинул их взглядом. Наверное, стоило прикупить что-нибудь еще полезное, мало ли что могло пригодиться в путешествии. Какие-нибудь лекарства, например; может быть, кусачки или ножницы. Быстро скидав пожитки обратно в рюкзак, Эрик переложил несколько серебряных монет из потайных внутренних карманов во внешние, а затем покинул комнату, чтобы поближе познакомиться с ближайшими торговыми кварталами.
Оставив приобретенные бальзамы и снадобья в номере, Эрик поспешил к таможенному пункту. Времени было еще в избытке, но курьер не хотел, чтобы какая-нибудь случайность заставила его опоздать. В итоге он вновь прибыл на место существенно раньше, чем нужно, и вынужден был отправиться гулять по грязно-серым улицам Схонда до назначенного часа. День был теплый, даже жаркий — сквозь длинные хлопья белых облаков солнце светило прямыми лучами, что было вообще-то редкостью даже здесь, на юге.
В этот раз его обыскали особенно тщательно, причем хмурый офицер с холодными пальцами предупредил, что если Эрик придет сюда еще раз, его отправят в дознавательную камеру, пока не выяснят наверняка, кто он такой и зачем так интересуется передачей грузов. Курьер попробовал объяснить, что он всего лишь помощник торговца, ожидающего своей очереди, но тассурец не был расположен к разговорам.
Местных схондских зевак не стало меньше; они толпились в очерченном углу двора, вытягивая шеи, чтобы посмотреть, не идут ли эскандарцы. Эрик постарался во всем подражать прочим, хотя его в данный момент интересовало больше, как там дела у Даймонда.
Эмиссар, он же граф Сакс, вполне соответствовал облику эксцентричного знатного господина из дальней страны. К его песочным волосам очень подходил темно-коричневый костюм из хальфа — дорогого нетканого материала, доставлявшегося с северо-востока. Не смог Даймонд отказаться и от темных очков, только на этот раз они были не черными, а зеленовато-коричневыми, как бутылочное стекло.
С ним прибыли несколько помощников, которые должны были бы окружить нанимателя стеной, но сами скорее укрывались за его спиной от холодной стали арбалетных стрел. Лицо Даймонда не выражало ни страха, ни интереса, лишь легкую деловую обеспокоенность.
Наконец, опоздав на несколько минут, прибыла и делегация из Эскандара. Натан в бесформенном шерстяном свитере грубой вязки встал, как и в прошлый раз, чуть в отдалении, сосредоточив свой взгляд на грузах. Он дважды протер стекла очков рукавом, словно боясь чего-то не увидеть.
Во двор заехала первая телега. Рабочие понесли вытряхивать груз: три мешка с горьковатым коричневым пыльным ячменем, затем мешок с пряной ароматической мукой для пирогов на поминках, потом четырнадцать мешков обычной белой муки. У дальнего борта телеги отдельно лежал тюк с сухим ореховым порошком зеленовато-желтой окраски.
Откатив в сторону пустую телегу, тассурские грузчики начали разгружать следующую повозку. Двенадцать холщовых мешков бурой муки для лепешек, восемь — с ней же, только прокаленной до грязно-черного оттенка, используемой для разнообразных соусов и подливок.
Подъехала следующая повозка, где лежали еще двадцать мешков с бурой мукой. Вокруг сита, через которое пересыпали продукты, образовалось несколько разноцветных пятен — трудно было просеять муку, не упустив ни малейшей части.
Эрик продолжал считать, втайне надеясь, что Натан делает то же самое. Впрочем, глава филиала оставался столь же внимательно-безучастным, разве что пару раз очень медленно стер пот со лба. Вряд ли это можно было считать знаком.
Даймонд в своем театральном обличье тоже стоял неподвижно, прислонившись к деревянному столбу. Он уже сделал свою часть работы и теперь ждал, когда Натан сделает свою. Сообщение было непростым, орфографически искаженным для краткости, да еще и с цифрами, — впрочем, достаточно было запомнить его в точности, чтобы позже расшифровать неясные места.
Через час мешки с разнообразной мукой, злаковой, ореховой и какой-то еще, которой в земной кухне и аналога-то не было, закончились, и во двор въехали две оставшиеся телеги с дешевым вином. В распоряжении эмиссара было всего несколько минут, после чего Даймонд должен был удалиться, уступив место другим торговцам. Эрик спиной почувствовал холодящее тепло, напряжение, висевшее в воздухе, хотя здесь оно могло исходить не только от заговорщиков из Службы, но и от уставших солдат и придавленных страхом зевак.
Натан посмотрел в сторону груды белых полотняных мешков, куда тассурцы пересыпали муку, а затем совершил одно легкое, неброское действие — на секунду снял свою черную шапочку и протер рукавом свитера облысевшую макушку. Видя его покрасневшее лицо, по которому стекал пот, ни один из стражников не подумал бы, что этот жест вызван чем-то иным, кроме жары. Однако Эрик понимал, что правоверный иудей, соблюдающий ритуалы настолько, что даже изготовил сам себе кипу в другом мире, вряд ли может сделать подобное по случайности. Натан этим движением словно снимал шляпу перед их изобретательностью.
Самозваный граф легонько, почти незаметно поклонился, но, разумеется, не в сторону Натана — подобное было запрещено, а обращаясь к заместителю военного таможенника, присутствовавшему при передаче. Тот жестом велел эмиссару выйти из здания, что тот и сделал с подобающей степенностью.
Эрик, старательно скрывая ощущение ликования, еще полчаса простоял перед взведенными арбалетами. А затем у одного из стражников, стоявших вереницей вдоль коридора, случайно соскочил курок; по счастью, он ни в кого не целился, и толстая металлическая стрела воткнулась в белый песок. Однако это вызвало нездоровое оживление, и виновник происшествия вынужден был уйти после отрывистого приказа командира. За ним последовали почти все случайные зрители, разом почувствовавшие себя не в своей тарелке после этого инцидента.
Эрик ушел одним из последних и кружной дорогой направился назад в "Лучший сон". Он не собирался никого извещать, что сегодня последний день, когда он в Тассуре; более того, для отвода глаз собирался заказать на завтра, чтобы его разбудили утром и доставили завтрак в номер.
Даймонд явился за ним в назначенное время и первым делом велел сверить часы.
— Нельзя будет терять ни минуты, — объяснил он. — Будешь идти след в след за мной, но на всякий случай все же выслушай, как нужно действовать.
Эмиссар рассказал, что пробираться в канал они будут во время смены караула. Верхние ярусы патрулируются нерегулярно, стражи там мало, поскольку прямого пути в Эскандар там нет. Туда они попадут через общественный туалет, по совместительству служивший ремонтным пунктом. Затем через несколько люков и лестниц они спустятся в комнату рядом с комнатой отдыха стражи. Во время смены караула там никого не будет — Ассис обещал дать достаточно времени, чтобы они успели перейти в служебное помещение, отвинтить винты люка и дождаться, когда схлынет вода.
Дальше все зависело только от них и расторопности эскандарцев. Через десять с небольшим минут в измерительном центре заметят, что вода не прошла вовремя, опустят все решетки и пустят воду. Если они не успеют перейти на эскандарскую сторону, то наверняка погибнут, а если даже успеют, но люк наверх будет закрыт с внешней стороны, то шансов выжить останется совсем немного.
Сейчас же нужно было покинуть здание через подвал, пройти безопасными путями к восточной границе, а затем через разные входы с двух перекрещивающихся улиц попасть в так называемый ремонтный пункт. Посетителей там в это время наверняка не было, но если бы два человека полезли туда через один вход друг за другом, это могло бы очень удивить случайных прохожих.
Эрик закрепил на поясе кинжал, отрегулировал ремни рюкзака и сказал, что полностью готов отправляться в путь. Даймонд посмотрел на него, одобрительно кивнул и почему-то перекрестился — судя по всему, не столько от большой веры, сколько от желания совершить что-нибудь символическое.
По пропахшим несвежим луком подвалам кухни они перешли к здешнему подземному подъемнику, которые были в любом приличном старом доме. Эрика удивило, что навстречу им из подвалов выходили люди, одеждой никак не напоминавшие работников постоялого двора.
Впрочем, разъяснилось все быстро. Спустившись по сухо трещавшему подъемнику на пару уровней, они через короткий узкий ход вышли в удивительное место: широкий туннель, ярко освещенный со всех сторон и полный прогуливающихся людей. По сторонам туннеля то и дело встречались многоярусные прилавки, где благоухали косметические средства, блестела со всех сторон дорогая посуда и представительные торговцы вкрадчивыми голосами убеждали покупателей выложить побольше серебра, а то и золота.
