Небо шамана. 3 часть

Вот спектр наиболее острых и сложных проблем, не говоря про остальные, которых даже больше, но они много проще и мельче. А так, регулярные объезды территории. Халде немного подправил каналы Силы и подпитал, мне не жалко. Девочка и так была сильная и выносливая, а после правки стала трёхжильная, лес ли, круча ли, пройдёт и не вспотеет. Конечно, без нужды я её в чащу не погоню, скорее сам смотаюсь, но всякое бывает. Смешно, что после того, как я с ней Силой поделился, она стала Силу чувствовать, так Егорка для неё как любимый жеребёнок стал, заботится о нём и переживает, как о своём малыше. При возможности даже ходила его из школы встречать, и сама ведь сообразила. Видели бы вы эту картинку, топает шкет со школьной сумкой за спиной, а за ним рыжая кобыла. Если он притормозит, она его носом к дому подталкивает и фыркает недовольно...

Местные, когда впервые увидели, что я вместо ружья с луком хожу смеяться пробовали, пока я из лука матёрого шатуна зимой не завалил. И ведь даже не рассказывал никому. Да и тащить из леса тушу оголодавшего ободранного медведя смысла не было. Ни мяса с него, ни шкуру снимать — никакого резона. Но вот узнали как-то. Не верьте, что тайга пустая. Всё узнают, если захотят, а если не узнали, значит и не хотели. А когда у нас в районе банда вооружённая автоматами и пистолетами из беглых зэков объявилась, и успела по пути больше десяти убийств совершить, всю краевую милицию подняли, и пообещали специальный конвойный полк с запада прислать, мне пришлось их ловить. Они ведь на свои головы в нашем районе обосновались. Даже странно, что их не предупредил никто, что я тут очень не люблю хулиганов. А может они даже своим насолили, что их специально в наш район вывели. Из восемнадцати человек милиции сдал шестерых, остальных, кто в убийствах замарался, никуда везти не стал. Они то глупые думали, что меня обмануть смогут, когда я их повязал и допрашивать стал. Только аура ведь не даст соврать, а когда сообразили, так сами каяться начали. Тех, кого живыми оставил, из тайги выводил, даже не связывал, они и так лишний раз моргнуть боялись. Наш районный оперуполномоченный смеялся, что зэки теперь через наш район бежать боятся. Вот и пусть боятся, тайга чище будет...

Вспомнил свои занятия на курсе растениеводства и уговорил развернуть питомник, где стали выращивать саженцы для посадки на вырубках хорошего делового леса, а не сорного подлеска. Может, помните из школы, как происходит зарастание вырубки или пожарища в лесу. В течение первых десяти-пятнадцати лет свободное место заполняет бурно растущий сорный лесной подлесок. Чаще всего это кусты, ивовые, ольха. И только после того как вырубка плотно заросла, с краёв начинают появляться первые молодые деревца будущего большого леса. И тут первенство за более живучими и способными приспособиться лиственными деревьями. На то, чтобы на этом месте вырос приличный лиственный или смешанный лес нужно ещё лет пятьдесят, а то и сто. А вот, чтобы на месте вырубленного сосняка снова вырос такой же сосновый бор, потребуется около трёх сотен лет, часто даже больше. Если же мы свежую вырубку или пожарище сразу засадим уже окрепшими пяти-семилетними хвойными саженцами, то строк восстановления первозданного леса можно считать уменьшенным в два или три раза. И как бы убедительно я не говорил и не уговаривал, но заставить людей делать то, результаты чего возможно не успеют увидеть даже их внуки — сложно. А такое вмешательство в жизнь тайги для местных вообще противоречит всем устоявшимся канонам. И приходится просить и уговаривать, хотя в сто раз легче пойти самому сделать, но нужно, чтобы делал не я один, а делали многие, только тогда будет смысл и результат. Неподалёку от посёлка для демонстрации с помощью школьников посадили будущий бор, посадку которого красиво назвали посланием в будущее к нашим потомкам. И теперь школьники ходят и присматривают за тем, как растёт их будущий бор. Гамбузов сначала хмыкал и называл это мышиной вознёй, а потом видимо понял и попросил сводить его на место будущего бора, долго ходил между растущими сосенками и кедрами высотой всего ему по грудь, но уже принявшимися, и которые скоро наберут силу и мощь. А в школе подробно с фотографиями: когда посадили и как это в момент посадки выглядело. Всю обратную дорогу он молчал и так ничего мне и не сказал. Только через год признал, что был не прав, ведь дети, отучившись полные десять лет школы, увидят своими глазами, что за столько лет деревья едва на полметра-метр выросли, чем не повод задуматься сколько же росли огромные лесные великаны, которые им так привычны в тайге...

Чуть не в самом начале вспомнил, что я — лётчик, а преодолевать здешние расстояния намного проще по воздуху, да и быстрее. Да, забыл рассказать, Гамбузов сагитировал ехать к нему не мало народа из полка и в их числе оказался орденоносец и мой бессменный техник гвардии старшина Валя Комолов, ещё двое ребят механиков и один моторист. Они в посёлке должны были помочь районный аэропорт организовать. С такой компанией уже вполне можно привести в порядок почти любую машину. Сколько наш леспромхоз и Гамбузов бумаги извели и писем написали, не знаю, но результата добились. Нам прислали, почти не летавшую по формуляру, а на деле практически убитую машину серии "ВС". То есть ночной лёгкий бомбардировщик, с него только сняли пулемёт, хотя турель оставили неизвестно для чего. Машина и так в разобранном транспортном состоянии к нам приехала, а мы её разобрали полностью. Нашли несколько опасных трещин в лонжеронах фюзеляжа и одного крыла. Сняли всё наследство от бомбардировщика, которое нам не понадобится вроде закреплённых снизу фюзеляжа бомбодержателей и кронштейна для пулемёта, закрыли прицельную смотровую дырку в правом нижнем крыле. С мотора сняли кольцевой коллектор и поменяли на обычные патрубки, ведь нам не нужно, чтобы самолёт ночью был менее заметен, а этот патрубок часть мощности съедает. Демонтировали второй комплект управления и панель во второй кабине. Удлинили кокпит в сторону гаргрота на два пассажирских места. А когда стали собирать, то сама возникла идея сделать над задней кабиной обтекаемую крышу по типу санитарной версии. Когда вспомнили про санитарную версию, то решили ещё сделать подвесные кассеты вроде санитарных кассет Бакшаева только со смотровыми окошками. Потому, что кассеты Щербакова, которые крепятся под нижним крылом, имеют очень маленький просвет до земли, а это увеличивает риск их повреждения при посадке на неподготовленные площадки. Поэтому мы выбрали и сделали съёмные кассеты над нижним крылом.

Мотор достался одиннадцатой форсированной серии в сто шестьдесят сил, и не сильно изношенный. Который к тому же я усилил и укрепил, чем ещё раза в полтора поднял его мощность. Даже выправил детали двигателей без полёта на другой машине, которой просто не было. Вспомнил про вертушки в родном мире и соорудил такую с приводом от старого электромотора в заброшенном сарае, чтобы вопросов меньше было. В посёлке нашу возню с самолётом скрыть невозможно и отбоя от добровольных помощников всех возрастов у нас не было. Мальчишки за право даже просто подать полотенце механику, который после работы моется, в очередь выстраивались. Так, что сделали всё с такой любовью и старанием, что у нас получилась просто конфетка, не имеющая ничего общего с той пошарпанной военной машиной, которую нам недавно прислали. Всю обшивку поменяли, и я на неё нанёс руны усиления и крепости, не для защиты от пуль, а для увеличения срока службы, а выправленный мотор тянул так, что "Орлёнок" (как назвали машину) вёз трёх пассажиров, почти не теряя своих лётных качеств. И с занятыми кассетами сохранял вполне приличную летучесть. Конечно, настоящих больных для испытаний никто нам не дал. Но мы посчитали, что трое мальчишек в каждой кассете — это вполне адекватная замена одному взрослому пациенту. Снова восхитился талантом конструктора, создавшего этот уникальный самолёт. Ведь конструктивно заложенный в планер запас прочности вытянул все наши вольности и доработки. Машину целиком покрасили в красный цвет и уже приготовились к радости эксплуатации первенца нашего районного авиаотряда. Но, кто ж нам даст это делать безнаказанно? Шутка конечно, но не вся. Нашего "Орлёнка" увидел первый секретарь крайкома, и он ему очень понравился. Да и как иначе, если рядом со своими потрёпанными собратьями на краевом аэродроме он выглядел как роскошный концертный рояль, рядом с косо сколоченными табуретками. Нет, у нас не стали грубо отбирать самолёт. Нас очень вежливо стали просить, намекая, что очень не хорошо с нашей стороны, если главный человек в крае будет летать на обычной связной трёхместной обшарпанной открытой машине, а у нас будет такой красавец. Пришлось отдать, но не просто так. Под это мы вытребовали себе три машины в любом состоянии. Вот только "любое" состояние машин приехал определять Валя Комолов с одним из механиков. Думаю, ребята не мало крови красноярцам попортили. В результате в район мы утащили три машины и остатки ещё двух на разборку. И это не считая двух совершенно новых ста сорока сильных двигателей. Здесь ремонт шёл уже по налаженной схеме, и мне почти не пришлось в нём участвовать. Постепенно довели до ума и восстановили все три машины. Имея уже три машины нам не нужно было делать универсала — "на все руки от скуки". Одну сделали в санитарном варианте с двумя постоянно установленными кассетами, которые само собой у нас остались, зачем они секретарю? В задней кабине перевозка медика или третьего пациента. Машину покрасили в белый цвет, нарисовали большие красные кресты и чаши со змеями, а в положенных местах бортовые номера и красные флаги, как положено для бортов гражданского назначения. Назвали, почему-то "Пеликаном", а не "Аистом" или "Чайкой", как думал я. Второй борт получился универсальный, чтобы мог везти в задней кабине лежачего больного или двоих пассажиров, чтобы если нужно заменить медицинского "Пеликана". Назвали "Грачом", окрасили в синие и красные цвета, я эту машину закрепил за собой. Вообще всем очень понравилось давать машинам имена, а началось с того, что Комолов вспомнил, как мы имя "Воронёнку" придумали. И третий чисто пассажирский трёхместный, но с усиленным шасси для жёстких посадок по имени "Стриж" весь синего цвета забронировал за собой Гамбузов. Ну, а чего вы хотели, начальственные вопросы часто спешки требуют. Да и по району ему такие концы отматывать приходится.

Что мне особенно понравилось, что все машины были сразу радиофицированы с дальностью не меньше ста километров, без учёта гор. А на аэродроме, в который окончательно превратился широкий луг у реки, организовали пункт управления полётами, фактически диспетчерскую службу с организованным дежурством. Между прочим, стационарная радиостанция аэропорта вполне могла связаться с диспетчерской Красноярска и даже Норильска, и часто приходилось использовать эту связь, когда, к примеру, снегопады провода рвали. А Норильские или Диксоновские пилоты нашу площадку почти официально как запасную отмечали. Вопросов с пилотами для всех трёх машин не возникло. Один из механиков, оказывается, успел окончить курсы в аэроклубе, но его не пропустила военная лётная комиссия из-за травмы позвоночника и противопоказания к перегрузкам. Я тоже не хотел на себя брать ответственность, но его осмотрела Анна и дала парню добро на полёты, а мне объяснила, что лётная комиссия по её мнению просто перестраховалась и толком не обследовала. Потом Кирилл летал и уже не только на "Пеликане", а уж как был счастлив, это словами не описать. Человек беззаветно влюблённый в небо получил возможность взлететь. Третьим пилотом на "Стрижа" взяли девушку, которую посоветовал Гамбузову начальник Красноярского аэроклуба, как удалось её уговорить переехать жить к нам в посёлок осталось тайной, но факт на лицо. Лет через пять у нас в посёлке было уже приличное авиахозяйство, которое по размеру уступало только столице края, и даже свои лётные курсы при восьми самолётах теперь уже действительно авиаотряда, в котором официально стало два борта нашей лесоохраны и три сельхозавиации.

А что я испытал, после многолетнего перерыва снова поднявшись в воздух! За все годы после увольнения мне удалось полетать только два раза в Ленинградской школе лётчиков на УТИ. И вот снова синева неба под крылом, а внизу такие маленькие игрушечные люди и дома. Я ещё во время службы заметил такой не объяснимый эффект — до расстояния или высоты полкилометра, то, что я вижу на земле, я воспринимаю, как просто находящееся далеко и люди — это люди. А вот при превышении этого расстояния словно что-то щёлкает и маленькие фигурки людей или машины уже кажутся игрушечными и не настоящими, словно в детстве смотришь сверху на свои игрушки и в любую секунду можешь вмешаться, но не делаешь это, чтобы не портить такую замечательную игру. И само собой не буду напоминать, что такое для меня — окунуться в поток Силы, которым омывает в полёте...

Постепенно врос в работу, наладился контакт со старожилами, ведь пришлось преодолевать их внутреннее сопротивление к пришлым, читай чужим, а сельская местность в этих вопросах очень щепетильна и консервативна. И тут грудь в орденах мало поможет, тут оценивают только тебя самого и твои личные качества. Хотя, мне сильно помогла в этом вопросе моя Анечка, которая гораздо раньше меня нашла дорогу к сердцам людей, хотя и появилась позже. Если даже очень сложная в общении Елена Борисовна Гамбузова приняла Анечку буквально через несколько дней. Хоть формально я стал старшим лесничим, а нас в лесхозе трое и у каждого в подчинении до пяти штатных вакансий простых лесничих, у меня на участке было двое, с третьим я сразу понял, что не сработаемся, он понял и ушёл на другой участок, а потом вообще уехал куда-то. Но фактически я даже двумя своими подчинёнными не руковожу, мы, скорее напарники, которые подстраховывают друг друга. Мне наверно повезло, что с момента приезда меня приставили к моему будущему подчинённому "дяде Славе", который ещё отряды колчаковских карателей по тайге отстреливал, а потом и бандитов с ЧОНовскими отрядами.

* * *

А вообще он в принципе очень далёк от политики и то, что делал, было не его политическим выбором, а просто видел, что творили те, против кого он выступил.

С моим зрением мне не составляет труда при облёте лесов видеть почти всё, что там происходит. Это от обычного человека можно спрятаться за дерево или его крону, а костёр постараться развести без дыма. Я всё равно могу разглядеть почти всё, как не прячься, а если нужно могу развернуться и пролететь ещё раз или два, а что не увидеть, так почувствовать ауру живого человека в лесу не сложнее, чем другой самолёт в небе, теперь у меня опыта намного больше и аура человека очень сильно отличается. При этом я даже не буду летать прямо над головами. Просто пролетел самолёт в стороне — это ведь не значит, что их обнаружили, если бы обнаружили, то летали бы над головой, просто ходили бы по ушам и пытались снизиться, чтобы лучше разглядеть, так все думают. А потом, спокойно посажу машину в стороне, я на предмет посадки почти каждую поляну обследую, и тихонько подойду на стоянку. Спокойный, но внушительный разговор, что на первый раз прощу, но на второй пусть не обижаются. Умные понимают, а дураков пришлось поначалу наказывать, кого штрафом, а кого и выселять. Но народ очень быстро понял, что власть пришла и с ней не забалуешь. Один раз пятеро ухарей из одной промысловой артели решили, что смогут меня запугать и взять на арапа, Ведь я в их понимании дурачок даже без оружия и один в лесу против них, собрались и подловили меня в лесу. Пришлось ребятам объяснить, что со сломанными руками они до места оказания им медицинской помощи сами дойти смогут и у них будет достаточно времени, чтобы подумать над своим поведением. То, что они успели открыть по мне огонь из своих ружей, я раздувать не стал, а время лечения посчитал вполне достаточным наказанием для первого раза. Мне тут вообще рассказали замечательную притчу или поучительную местную сказку: