А ей, Маше, все не везет с мужчинами... Но тут уж, как говорил Вождь, "лучше меньше, да лучше!"
Тут Маше пришла в голову прекрасная идея. Может, она и ошибается в Эйлисе, но вот книга-то уж точно не обманется! Значит, нужно потихоньку погадать!
Маша улучила момент вечером (они уже которую ночь проводили в лесу, потому что мелкие деньги почти все вышли, золото Весь тратить не хотел, но и давать представлений больше не желал) и задала книге вопрос, кто такая Эйлиса и что ей нужно.
"Все вокруг — общественное, следовательно, все вокруг принадлежит каждому" — в ответ процитировала книга второй из Весенних Постулатов.
К сожалению, ситуацию это не прояснило. Не считать же Веся тем самым общественным достоянием!
Маша так и эдак крутила в голове предсказание, но так и не смогла уразуметь его смысл. В конце концов, обычные хлопоты заставили ее выбросить из головы всякие мысли о предсказаниях.
Сегодня Эйлиса вдруг решила приготовить возлюбленному какой-то напиток, намекая, что он очень полезен для мужчин. Весь на это похабно улыбнулся и заявил, что проблем у него никаких нет, и что он может доказать это Эйлисе прямо сейчас. Девушка в ответ послала ему жаркий взгляд и пообещала, что непременно ознакомится с доказательствами, а потом смущенно заметила, что ей попросту нравится заботиться о Весе и баловать его.
Напевая, Эйлиса готовила свой загадочный отвар, насобирав в лесу каких-то травок, а Маша по обыкновению занималась ужином.
После еды парочка уединилась-таки в кустах — здесь крапива не росла, а трава была густой и мягкой, — а Маша осталась сидеть, глядя на догорающее пламя. Весь давно решил, что ночью полезнее спать, чем сидеть в дозоре, и имел на это свои резоны — он загадочным образом ощущал недобрые намерения, направленные на спящих, и умудрялся вовремя проснуться, стоило только подойти к стоянке опасному зверью или лихим людям. По крайней мере, так утверждал он сам, поскольку случая проверить им пока не представлялось.
В котелке оставалось еще немного питья, заваренного Эйлисой, Маша понюхала — пахло приятно. Не удержавшись, она попробовала: если, как та говорила, напиток полезный, то, наверно, и Маше вреда не будет? Весь вон почти весь котелок выхлебал, и ничего... На вкус отвар оказался приятным, с привкусом дикой мяты и еще каких-то незнакомых трав. Маша допила — всего-то и было несколько глотков, не выливать же?
Вскоре девушку сморил необоримый сон, и она с большим трудом проснулась поутру. Если бы Маша накануне пила что-нибудь спиртное, то такое состояние можно было бы списать на похмелье, но она не признавала алкоголь ни в каких видах и вообще не понимала, как можно травить себя и доходить до скотского состояния! Общевисты всегда должны быть на высоте — таким принципом Маша руководствовалась и в этом мире. Но сейчас она ощущала себя так, будто накануне вылакала, по меньшей мере, кувшин крепкой деревенской браги! Голова кружилась, мучила жажда, мутило, бросало то в жар, то в холод...
Откуда-то со стороны раздался стон, и от этого звука девушка моментально забыла о собственных недугах. Стонал Весь, и, с трудом поднявшись на ноги, Маша направилась ему на выручку, держась за голову и спотыкаясь.
Мужчине явно было много хуже, чем ей самой. И без того бледное лицо теперь казалось зеленым, как молодая травка, щеки ввалились, а в глазах стояла смертная мука.
— Что с тобой? — бросилась к нему Маша. — Тебе, может, воды дать?
Весь взглянул на нее, закатил глаза и вовремя успел отвернуться, иначе бы оставил вчерашний ужин на Машиной одежде.
-Уйди лучше... — попросил он, когда его перестало выворачивать, и схватился за виски. — Не мельтеши... О-ох...
-Мы, может, заболели? — неуверенно спросила Маша. У нее тоже болела и кружилась голова, тошнило... Плохо воду прокипятили? Или припасы испортились? Или зараза какая-нибудь? Ох, не хотелось бы!
-Я так всякое утро после хорошей попойки болею... — простонал Весь. — Но столько мне не выпить!..
-А я вовсе не пью, — напомнила Маша.
Весь тем временем сумел подняться на четвереньки и скрылся в кустах. Судя по звукам, он намеревался оставить внутренности на ветках.
"А где же Эйлиса? — спохватилась Маша. — Может, ей совсем плохо?" Она огляделась, но девушки не увидела, посмотрела по кустам — тоже нет... А вдруг она так отравилась, что в помрачении рассудка ушла в лес и провалилась там в какую-нибудь яму?
Зорька мирно паслась, где оставили, а вот Разбоя видно не было. Должно быть, отвязался и ушел, бывало уже такое. Правда, разумный конёк возвращался, стоило посвистеть, и Маша попробовала его позвать. Правда, два пальца в рот она сунула очень зря... Пришлось свистеть так, но выходило очень тихо, наверно, конь не слышал.
-Не надрывайся, — хмуро сказал сзади Весь. — Лопнешь.
Оглянувшись, Маша увидела, что он уже твердо стоит на ногах. Он всегда быстро приходил в себя даже с жуткого похмелья, припомнила она, наверно, и сейчас то же самое. Но вот ей-то лучше не становилось!
-Я Разбоя зову, — обиженно сказала она. — И Эйлиса куда-то запропастилась... Как бы с ней чего не случилось!
-С ней, пожалуй, случится! — скривился Весь, как от зубной боли, и выругался так, что Маша уставилась на него в немом ужасе.
-Ты что?.. — спросила она. Весь, бывало, ругался, но обычно просто грязными словами, а вот подобных проклятий Маша от него еще не слышала. Он не сквернословил даже, а именно что проклинал Эйлису и всех ее родичей до десятого колена, и в устах жреца бога Смерти это даже ясным утром звучало жутко! — В чем дело?
— А ты не поняла? — Весь зло улыбнулся: — Ты ведь тоже из котелочка глотнула, верно? Ну так сообрази! Опоила она нас и сбежала. Разбоя увела, но пёс бы с ним, с конём... Она мой перстень фамильный уволокла!
Он скрипнул зубами, явно сожалея, что сейчас Эйлисы нет поблизости. Похоже, если бы он снова встретил эту девушку — убил бы, не раздумывая. Видно, та безделушка была ему действительно дорога. С перстнем Весь никогда не расставался, Маша знала: даже спрятав остальные украшения, эту вещицу он оставил при себе. Носил, правда, не на руке, в кожаном мешочке на шее, на прочной цепочке, и вот теперь его украла ушлая девица!
К счастью, остальное золото и украшения остались при них — Весь не упоминал об их существовании, так что Эйлиса унесла лишь тощий кошелек с остатками мелочи, а по-настоящему ценные вещи остались невредимы. Должно быть, девица решила, что больше с нищих артистов взять нечего и удовольствовалась перстнем да конём.
Весь был в ярости. По его словам, этот перстень его предку подарила дочь императора за какой-то подвиг (не исключено, что альковный), но с тех пор он передавался из поколения в поколение, на нём герб рода зи'Настуэрже, а теперь перстень оказался у воровки!
Весь явно предпочел бы отдать всё, что у него было (включая Машу), но вернуть перстень. Он прекрасно понимал, что сам во всем виноват, и от этого бесился еще сильнее. Ладно бы его Маша уговорила, мол, нужно верить людям и видеть в них лучшие стороны, так нет, сам повелся, как мальчишка, на хорошенькое личико, сам же и пострадал, не на кого вину свалить... Да и к Разбою Весь привязался... К тому же не стоило и думать догнать Эйлису на тихоходной Зорьке, да еще и на телеге!
"Так вот о чем говорила книга! — озарило Машу. — Все вокруг — моё, значит, красть не зазорно!"
Все мы задним умом крепки, говорят крестьяне!
Глава 23. Запретная долина
То ли зарекшись отныне соваться в людные места во избежание неприятностей, то ли просто от вредности характера, но Весь приказал миновать сразу два поселения, и по всему выходило, что ночевать им предстоит в чистом поле.
Заговаривать с ним Маша не собиралась: уже который день тот был зол, как осенняя муха, а лучше сказать, гремучая змея, страдающая к тому же приступами бешенства. Даже помалкивая, можно было нарваться на презлющую тираду! Маша пока терпела, памятуя о том, что мужчины вообще болезненно переживают, если их достоинства не оценивают, как подобает, а уж тем более, если оказывается, что девице нужен был вовсе не сам кавалер, а его кошелек... Однако она уже начала посматривать на Веся не по-хорошему и подумывать о том, а не лучше ли будет потихоньку связать его, пока спит, заткнуть рот чем-нибудь, и так везти дальше. Чтобы не выражался! От него Маша узнала столько ругательств, сколько не услышала за все время работы на постоялом дворе в Перепутинске... Причем далеко не все они были непечатными: Весь умел выражаться витиевато, литературно, но так, что выходили сплошные непристойности. Несомненно, Эйлисе икалось не переставая!
Начинало уже смеркаться, но Маша не собиралась ничего говорить. В поле ночевать, так в поле, не так уж холодно... Всё лучше, чем спросить у Веся, куда это он направляется и получить в ответ гневную отповедь на тему того, что не ее это дело, пусть сидит и не болтает, и вообще, могла бы сразу понять, что Эйлиса аферистка, а если поняла, так почему не сказала и не убедила, не предоставила доказательств?..
-Вон туда поворачивай, — угрюмо сказал Весь. Приступы особой язвительности сменялись у него периодами глубокой мрачности, в которые он хотя бы молчал.
Маша посмотрела налево: там маячил какой-то лесок. Конечно, под его прикрытием ночевать приятнее, чем в чистом поле, но что-то ее насторожило. Дорожка туда вела неширокая, не сказать, чтобы сильно изъезженная, а еще...
-Весь, там знак какой-то на столбе висит, — тронула она мужчину за плечо. — Видишь?
К покосившемуся деревянному столбу на обочине был приколочена широкая доска, а что на ней написано, разобрать не вышло — дерево потемнело от времени и дождей, а надпись давно не подновляли.
-Висит и висит, не удавленник же, чтобы от него шарахаться! — окрысился тот, Маша молча пожала плечами и подстегнула Зорьку.
Лошадь, видно, сообразив, что один из седоков не в настроении, сегодня не капризничала, шла то быстрым шагом, то бодрой трусцой, явно не желая, чтобы вожжи в руки взял Весь, так что до леса путники добрались совсем скоро, еще темнеть не начало.
Пока Весь разводил костер (у Маши до сих пор плохо выходило обращаться с кремнем и огнивом), девушка привычно распрягла лошадь, обтерла ее пучком травы, решив проснуться пораньше и как следует вычистить кобылу, задала корма и стала раскладывать припасы. Там оставалось еще довольно, так что голодать не приходилось, хоть шустрая Эйлиса и прихватила с собой кое-что на дорогу. Похлебку варить Маша не стала — это долго, да и готовила она, мягко говоря, неважно, лишний повод Весю фыркнуть на нее.
Жевали молча, сидя по разные стороны костра. Весь, судя по физиономии, мучительно переживал потерю перстня. Что такого особенного в нем было, Маша понять не могла. Ну, старинный, красивый, дорогой... Но разве у Веся мало других побрякушек (хорошо еще, их Эйлиса не утащила, не знала об их существовании, а потому и найти не могла... впрочем, Маша и сама не понимала, куда Весь их прячет!), денег? Взял бы да заказал такой же... Правда, соваться с этим предложением к мужчине она не стала, догадываясь, как тот отреагирует.
Все в таком же гробовом молчании покончили с ужином, Маша сложила остатки в котомку, обошла костер, чтобы убрать её на место, в телегу, и вот тут-то Весь и насторожился. Она даже не увидела, скорее, почувствовала, как мрачная его неподвижность сменилась напряжением натянутой тетивы. Видимо, что-то показалось ему странным в окружающем лесу, но что именно? Маша, как ни таращилась по сторонам, ничего увидеть не могла.
Весь молча потянул ее за штанину, вынуждая присесть рядом, сам неуловимо переменил позу, подобрав под себя ноги.
-Башкой не крути, — сказал он ей почти в самое ухо, так что его дыхание щекотало Маше щеку. Наверно, со стороны могло показаться, будто они целуются, подумала девушка и невольно покраснела. — Смотри мне за спину. Что видишь?
-Ничего, — таким же придушенным шепотом ответила Маша. — Там темно!..
-Присмотрись! Движение какое-нибудь замечаешь?
Маша честно уставилась в лесную темноту. Ничего, это вот ветка раскачивается, а это... Видимо, она вздохнула глубже, потому что Весь тут же спросил:
-Ну, видишь?
-Мелькнуло что-то... — едва слышно ответила Маша. — Белое такое... или серое, не разобрать. Но не птица, птицы так не летают... Может, привидение?
-Какие привидения, дурья твоя голова! — прошипел Весь. — Ни одно привидение к жрецу Раш'яла даже не приблизится! Это живые... С моей стороны еще двое.
-Но кто?..
-Сейчас узнаем, — усмехнулся ей в щеку Весь. — Ты иди на свое место. Сядь так, чтобы сразу вскочить, как я велю, тогда развернешься и без раздумий бей промеж глаз, всё равно, кто там окажется. А, нет. Книгу свою возьми, вроде почитать перед сном собралась. Так надежнее.
Маша медленно поднялась, взяла с телеги книгу, вернулась на место, сделала вид, что ищет какую-то главу, но на тексте не сосредотачивалась, до звона в ушах всматриваясь в полную шорохов лесную темноту. Вот, кажется, хрустнула ветка, вот раздался шелест, не вписывающийся в общих ночной хор... Их точно окружали! Но если бы не Весь, Маша бы ни за что ничего не заметила...
А потом все завертелось очень быстро: Весь вдруг взвился на ноги, как распрямленная пружина — Маша бы ни за что не подумала, что можно вот так прыгнуть с места, если бы не видела его уже на ярмарочных выступлениях! Что-то темное, с белыми развевающимися крыльями кинулось на него из темноты, но Маше некогда было приглядываться, она подскочила, развернулась, оказалась нос к носу с такой же страхолюдиной и с размаху огрела неизвестное страшилище книгой по голове. Эффект оказался вполне ожидаем: том-то тяжеленный, переплет со стальной окантовкой, а сил Маше не занимать. Чудовище закатило желтые глаза и осело ей под ноги. Не такое уж оно оказалось и крупное, чуть побольше Веся, наверное...
Она обернулась: тот уже разобрался с другим... вернее, другими нападавшими и теперь деловито вязал им руки их же собственными поясами.
-Что стоишь? — спросил он Машу. Судя по всему, его хандру как рукой сняло. — Помогай давай! Этот здоровый, что я, один должен его ворочать?!
Пришлось подсобить, перевернуть пленного, чтобы Весю было удобнее его связывать. Руками тот не ограничился, взял вожжи и всех троих связал за ноги. Видно, чтоб уж точно не удрали!
-Ну-ка, проснись, красавчик! — Весь бесцеремонно похлопал одного из бесчувственных страшил по щекам. Маша хотела было сказать, что так обращаться с пленными нехорошо, но не успела, мужчина велел ей: — А ты подбрось хворосту, не видно ничего толком!
Маша послушалась, костер вспыхнул ярче, и теперь стало совершенно очевидно: перед ними люди. То, что Маша приняла за белые крылья, оказалось волосами, довольно длинными (хотя и не настолько, как у Веся), а вот лица и руки у незнакомцев оказались черными. Точнее, темно-серыми, будто они в саже перемазались.
-Конспираторы, — презрительно произнес Весь, плюнул на палец и потер щеку нападавшего. — Морды перемазали, а волосы так и светятся! Хм...
