Одну из идущих на линкоры торпед перехватил собственным корпусом эсминец "Токицукадзе". Столб пламени, пара и воды взметнулся между второй и третьей трубами. Эсминец остановился и стал медленно переламываться пополам, задирая нос и корму, его средней части уже не было видно. Остальные не обращали на гибнущий "Токицукадзе" внимания, отрабатывая поворот от стремительных торпед, полосующих море между кораблей линиями своих следов. Низкие эсминцы уворачивались от громад тяжелых линкоров, грозящих перерубить их своими форштевнями. Вокруг продолжали вставать всплески от огня русских линкоров. Один снаряд упал перелетом так удачно, что потопил торпеду, идущую прямо на "Хьюга". Казалось, что и на этот раз большие корабли избежали попаданий, когда вдруг рвануло у "Фусо".
Этот спущенный на воду шесть лет назад линкор стал первым полноценным дредноутом Японии, а его вооружение считалось тогда сильнейшим в мире. Он унаследовал свое имя от первого большого корабля Японии — броненосного фрегата "Фусо". Броненосец никак не проявил себя за время своей долгой карьеры. Единственным примечательным событием в ней оказалось потопление в результате случайного тарана своим же крейсером. Видимо часть невезения перешла вместе с именем от старого фрегата к новому "Фусо". Сегодня в него чаще других попадали русские снаряды, а повреждения оказывались самыми тяжелыми. Тем не менее "Фусо" до конца вел бой, добившись к моменту начала торпедных атак нескольких результативных попаданий в русский "Севатополь". Потом "Фусо" переключился на огонь по эсминцам. Стрельба велась фактически наугад, так как русские пускали торпеды издалека, скрытые темнотой. Оставалось надеяться, что и вражеские торпеды были пущены с такой большой дистанции неприцельно, а потому не представляют серьезной угрозы. Увы! Удача в очередной раз отвернулась от "Фусо". Сильное сотрясение при попадании ощутили на всем корабле. Торпеда разворотила борт сразу позади 4-й орудийной башни. От взрыва сдетонировал артиллерийский погреб противоминных орудий, в заваленные обломками отсеках и на верхней палубе вновь вспыхнул сильнейший пожар. Через пробоину забортная вода быстро затапливала правое машинное отделение. "Фусо" потерял ход. Полувыбитая, валящаяся с ног от усталости команда последними усилиями боролась за спасение линкора. Корабль вышел из линии, пропуская вперед другие дредноуты, на мачте взвились сигнальные флажки: "Прошу время на исправление повреждений!"
На "Севастополе" яркую вспышку на "Фусо" оценили как собственное попадание, с чем адмирал Колчак тут же горячо поздравил капитана Владиславлева. Однако затем мощный взрыв и пожар были замечены и на следующем японском линкоре. Это заставило Колчака изменить мнение. "Ямасиро" должен был обстреливать "Гангут", ныне оказался уже практически небоеспособен и не мог бы причинить противнику таких повреждений. Следовательно, враг вел бой с кем-то еще. Подтверждение этому служили и повернутые на другой борт башни японцев, и светящие на восток лучи прожекторов. К сожалению, русский командующий не имел возможность установить связь с так вовремя подоспевшей подмогой по радио, все антенны на "Севастополе" и других линкорах были сорваны осколками. Однако воспользоваться изменившимся положением следовало, как можно быстрее. На корме оказавшемся снова головным "Ямасиро" пылал пожар, идущие следом дредноуты высвечивались на фоне ярко горящего "Фусо". "Севастополь" открыл беглый огонь по освещенным пламенем цели. Следом, позади, зарокотали орудия "Николая I", сразу добившись и накрытия, и попаданий.
Во время третьей атаки русских эсминцев "Ямасиро" получил в надстройки несколько 4-дюймовых снарядов. Первая дошедшая торпеда ударила в носовую часть, но не взорвалась, наверное, из-за дефекта взрывателя, а осталась плавать у борта, сносимая назад. Затем произошел взрыв против 5-й башни. Как и на "Фусо", на "Ямасиро" взрыв торпеды вызвал сильный пожар, охвативший всю корму — загорелись бочки с бензином, предназначенные для размещенных на линкоре аэропланов. Был отдан приказ о затоплении боевых погребов кормовых башен, разлившийся по палубам горящий бензин грозил стечь в склады боеприпасов. Повреждения корпуса оказались не столь значительными. Замедлив ход сразу после подрыва, "Ямасиро" затем вновь набрал скорость, продолжая идти во главе японской колонны — теперь только из трех линкоров. Державший флаг на "Ямасиро" младший флагман 1-го флота контр-адмирал Хансаку Ёсиока распорядился поднять сигнал: "Готов выполнять любую боевую задачу! "
Подрывы двух дредноутов не вывели адмирала Ямая из душевного равновесия, тем более, что их состояние пока не вызывало серьезных опасений. А вот что потрясло Ямая, так полученная в разгар торпедных атак радиограмма с крейсера "Тацута", находящегося в дозоре с двумя эсминцами. С "Тацуты" докладывали об обнаружении на юге четырех крупных кораблей, следующих курсом на норд. Один из них обстрелял попытавшийся подойти ближе эсминец "Уракадзе", причем огонь явно велся из крупнокалиберных орудий — тысячетонный эсминец затонул после единственного попадания. Нетрудно было сделать вывод — впереди обнаружена ударная эскадра вражеского флота — три оставшихся у русских быстроходных сверхдредноута типа "Измаил" и бывший немецкий "Гебен".
Если помнить недавний бой с единственным "измаилом", самым логичным для японского командующего был бы приказ о повороте "все вдруг" на север, прочь, спасая корабли, от такого страшного врага. Да, немедленное отступление в такой ситуации было бы самым умным решением. Но не самым мудрым! Да, бегство в ночную темноту дает японским дредноутам шанс спастись. Формально сражение после этого даже нельзя будет считать проигранным. Потери русских в кораблях очень велики. А учитывая отсутствие ремонтных заводов во Владивостоке, даже поврежденные большие корабли противник не сможет вновь ввести в строй. Однако три сильнейших "измаила" у русских останутся целыми, и, значит, морская мощь врага в значительной степени сохранится. А что будет, если Ямай продолжит идти на юг и вступит с "измаилами" в бой? Тогда, учитывая полученные японскими линкорами повреждения и наличие рядом сохранивших какую-то боеспособность устаревших русских линкоров, флот Ямая обречен. Но перед своей гибелью "Исэ", "Хьюга", "Ямасиро", "Фусо" и "Конго" успеют нанести вражеским сверхлинкорам такие повреждения, что даже если "измаилы" и смогут прорваться к себе во Владивосток сквозь завесу японских эсминцев, то выйти вновь в море им уже, наверное, никогда не придется. Если только русские не построят там новый судоремонтный завод. А пока у них не будет ни одного боеспособного большого корабля. А у Японии даже после гибели всего Соединенного флота будут еще старые броненосцы, а скоро войдут в строй новейшие сверхдредноуты "Нагато" и "Мутцо". Таким образом, проиграв сражение и, очевидно, погибнув, Танин Ямай обеспечит Японии победу в войне!
Приказ по эскадре! Курс прежний! Император верит в нашу доблесть!
Японского адмирала сильно беспокоили русские миноносцы. Их было слишком много! Если торпедные атаки будут повторятся, дредноуты могут просто не дойти до "измаилов". Уже десять минут назад была отправлена радиограмма начальнику 2-й минной флотилии Мацумуро Тацио — идти к Соединенному флоту и прикрыть его от вражеских эсминцев. Тацио пригодился бы и против русских свердредноутов. Однако 2-я флотилия подойдет еще не скоро. Надо действовать собственными силами. Ямай распорядился передать приказы на "Конго" вице-адмиралу Хироясу — вместе с четырьмя эсминцами контр-адмирала Сато атаковать и отогнать легкие силы противника. Или же — отвлечь на себя. "Конго" и эсминцам разрешалось пользоваться прожекторами, линейные корабли должны были полностью погасить огни, чтобы замаскировать себя от торпедных атак. Огонь им следовало вновь перенести на правый борт — по линкорам Колчака.
На левом траверзе линейного флота японцев действовало уже девятнадцать русских эсминцев — успели подойти корабли из разных минных дивизионов, участвовавших ранее в сражении: "Победитель", "Забияка", "Летун", "Михаил", "Автроил", "Брячислав". Впрочем, при большом общем количестве действовали эсминцы разрозненно, иногда чуть не натыкаясь друг на друга при маневрировании в сгущающейся всё более темноте. После успешной атаки, когда были поражены японские эсминец и дредноут, дивизион капитана Белли, выпустивший последние торпеды, мог участвовать только в обстреле кораблей противника из 4-дюймовых орудий. Капитан Вилькицкий повел четыре своих эсминца во вторую атаку. "Корфу", "Занте" "Цериго" и "Левкас", выйдя на боевую дистанцию, выпустили еще двенадцать торпед и добились попадания в еще один вражеский линкор. Борис Андреевич Вилькицкий был рад, что ему удалось помочь в бою своим линкоров, которыми командовал адмирал Колчак. С Колчаком Вилькицкий был близко знаком еще по ГЭСЛО — Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана, в котором Колчак командовал ледоколом "Вайгач", а Вилькицкий — флагманским "Таймыром". Теперь же, как бы то ни было, не сделавший большой военной карьеры ледовый капитан выручает старого товарища — командующего эскадрой. У эсминцев капитана Вилькицкого в кормовых аппаратах оставалось еще по две торпеды, в отличие от "балтийцев" эсминцы-"черноморцы" имели на палубе не шесть, а восемь труб. Вилькицкий решил избрать целью своей последней атаки первый пораженный русскими дредноут, который горел, но оставался на плаву, отстав от остальных своих кораблей. Чтобы добить горящий линкор, было решено обогнуть охранение из вражеских эсминцев и атаковать на кормовых курсах.
Пока капитаны Белли и Вилькицкий водили в атаку свои дивизионы, остальные русские эсминцы оставались не у дел. "Автроил", правда, успел уже опустошить свои торпедные аппараты, но у остальных торпед было еще довольно. Правда, эти эсминцы были вооружены не новыми 21-дюймовыми, а 18-дюймовыми торпедами. Устаревшие 450-мм торпеды имели малую дальность хода, поэтому стрелять им с той дистанции, на которой делали свои залпы дивизионы Белли и Вилькицкого, корабли не могли. Сближаться же с японцами до наступления полной темноты для совершенно незащищенных эсминцев было крайне опасно. И всё же, видя, что ни один большой вражеский корабль не потоплен, капитан Климов дал приказ своему дивизиону об атаке. "Калиакрия", "Гаджибей", "Керчь" и "Фидониси" рванули вперед на полной скорости. Чтобы добиться успеха, им надо подойти к японцам гораздо ближе, чем делалось в предыдущих атаках. У легких торпед меньшая взрывная сила, за то их залп будет гораздо гуще. Каждый эсминец из дивизиона Климова несет по двенадцать торпед в трехтрубных аппаратах. И все эти торпеды отправятся в одном залпе. Второго шанса у эсминцев не будет.
У них не было ни единого шанса. Прямо впереди головной "Калиакрии" возник зловещий силуэт идущего навстречу дредноута. Освещенный прожекторным лучом эсминец развернулся лагом и стал одну за другой выпускать торпеды из развернутых на правый борт аппаратов. "Конго", а это был он, дал залп из носовых башен. Промаха на такой дистанции быть не могло. "Калиакрию" разорвало буквально пополам, обе его мачты сломались и рухнули, передний и задний мостики разлетелись на куски. Через несколько минут изуродованный корабль лег на борт, перевернулся и затонул вместе с большей частью команды и капитаном Климовым. Выпущенные погибшим эсминцем торпеды прошли слева и справа от "Конго". Шедший следом за "Калиакрией" "Фидониси" попал под огонь противоминной батареи дредноута прежде чем успел выпустить хоть одну торпеду. 6-дюймовый снаряд попал ему ему в кормовую часть, под 4-е орудие. Правая машина и рулевое управление вышли из строя, эсминец закружился на месте, постепенно погружаясь в воду. Новое попадание, теперь в кочегарку, остановило "Фидониси" в полностью беспомощном состоянии, на палубе рвались снаряды, торпедные аппараты были заклинены, палуба и бортовая обшивка изрублены осколками и вскрыты во многих местах, корабль охвачен пожаром. Все офицеры на эсминце погибли, уцелевшие из команды прыгали в воду. Один из последних оставшихся на корабле, матрос Полупанов пробрался через обломки к последнему уцелевшему орудию и открыл по "Конго" огонь, сбив вторым выстрелом прожектор.
Это спасло "Гаджибей", который сумел уйти от залпов и скрыться в темноте, хотя и лишился части носовой дымовой трубы, а один из торпедных аппаратов был выведен из строя взрывом резервуара со сжатым воздухом. Продолжая стрелять по уходящему "Гаджибею", японцы упустили из вида последний эсминец дивизиона — "Керчь". Он уже был поврежден в дневном бою с броненосцем "Курама" и успел истратить половину торпед. "Керчь" отстал от своих. Его командир лейтенант Кукель, управляя с кормового мостика, увидев впереди взрывы и вспышки выстрелом, повернул в сторону и подошел к "Конго" с другого борта. Шесть торпед из кормовых аппаратов были пущены с полумили. В последний момент на "Конго" заметили опасность и начали маневр уклонения. Но линейный крейсер уже не имел прежней маневренности, половина его кочегарок не действовало, затопленные отсеки лишали корабль устойчивости. Торпеда рванула, взметнув водяной столб, против задней дымовой трубы. Это была устаревшая торпеда с небольшим количеством взрывчатки, но для избитого за день русскими снарядами "Конго" и этого оказалось достаточным. Через пробоину в котельные отделения хлынула вода, дредноут получил сильный крен на правый борт. Разбитые переборки сдавали одна за другой, отсеки заполнялись и через неплотные соединения в местах прохода коммуникаций, вышло из строя электрооборудование, помпы не действовали, крен продолжал расти. Вода залила правое машинное отделение, заставив остановить турбины. "Конго" пытался держать курс, у него еще работали левые турбины, гигантский корабль с трудом слушаясь руля. Вода продолжала прибывать, были затоплены боевые погреба кормовых башен, а также прилегающие помещения вплоть до главной палубы. После того, как было затоплено левое машинное отделения, и дредноут окончательно потерял ход, капитан Тайжири попросил у адмирала Хироясу разрешить экипажу покинуть корабль.
Прямо к полубаку "Конго" подошли эсминцы "Кавакадзе" и "Таникадзе", два других — "Амацукадзе" и "Хамакадзе" в отдалении вели бой с "Керчью" и "Гаджибеем". Были замечены и новые группы русских эсминцев. Контр-адмирал Сато предложил принцу Хироясу немедленно перейти с "Конго" на другой корабль. Вице-адмирал с уцелевшими офицерами штаба 2-го флота разместился на "Кавакадзе", туда же была эвакуирована и часть команды линейного крейсера. Других, собравшихся на палубе, забирал пришвартовавшийся к борту "Таникадзе". Эвакуация проходила всё труднее. "Конго" в это время стоял с сильным дифферентом на корму, его нос задирался всё выше. Внезапно снизу раздался глухой гул взрыва. Потом корпус полузатопленного дредноута вздрогнул от нового, более мощного сотрясения. Капитан линейного крейсера Тайжири, стоя на мостике "Конго", отдал честь адмиралу Хироясу, смотрящему на него с палубы "Кавакадзе". Капитан Тайжири понял причину взрывов. Из-за дифферента в трюмах "Конго" стали падать и взрываться сложенные там боеприпасы. Вот вот должна была произойти детонация носовых погребов главного калибра. Дредноут вздрогнул в третий раз. Обе передние башни были сорваны чудовищным ударом, из-под палубы рвался, выламывая борта, поток ослепляющего света. Вслед за ним в воздух взметнулась туча дыма и осколков. Через мгновение великолепный линейный крейсер, гордость японского флота, перевернулся и сразу же исчез под водой. Рядом тонул "Таникадзе" с сорванными взрывом трубами и надстройками, забирая воду в многочисленные пробоины и разошедшиеся швы корпуса. Осколки долетели даже "Кавакадзе", убив и ранив на его палубе несколько человек . Был задет осколком в голову и принц Хироясу, который не скрывал слез от горестной картины уничтожения своего флагманского корабля.
