— В руководстве только распробовали твоё кино, с критикой — и ты бы знал, какой там скандалище...
— Знаю. Старые пердуны впали в истерику. Они слепые, всегда были и будут слепыми. И проглотят любую антисоветскую пропаганду в красивой, не противоречащей их взглядам, обёртке. Страшное дело.
— Суслов там закатил такую истерию, да и Брежнев начал бухтеть — они столкнулись с потерей абсолютного информационного контроля. Это их выбило из колеи. А кино то оказалось живучим — распространяется со скоростью лесного пожара.
— Это было ожидаемо.
— Какие последствия у всего этого будут — непонятно. Шелепин тоже недоволен получившимся результатом — лишний скандал в верхушке партии, следы которого ведут к нему. Пусть и косвенно.
— Последствия будут, и будут очень ярко выражены. Смысл кино не в том, чтобы кого-то облить грязью — а чтобы её проявить там, где старательно пытались скрыть. Скрыть, прежде всего — брежневские элиты — пятна эпохи застоя. Результат Шелепину понравится.
— Уверен?
— Абсолютно. Это же простейшая манипуляция — лёгкий способ разбить лагерь Брежневцев — они все этот фильм посмотрят — все до единого. Лидер, который в эпоху бурных перемен выступает за медленное развитие, тихое спокойное и деградирующее десятилетие, ещё и откровенно оторван от реального народа — который слишком ханжа и консерва — будет вызывать неприязнь. Его невнимание к сверхперспективным темам, его привычка богато и красиво жить, носиться на мерседесе по улицам Москвы, вся эта прозападная занюханность партноменклатуры — это... должно быть отвратительно. Все двадцать часов фильмов пронизаны атмосферой критики не советской жизни, а советских недостатков.
— Как будто чиновники после СССР жили скромно.
— Это не вопрос скромности или нескромности. Это вопрос доступа. Нельзя и не хочешь или не можешь — это большая разница. Можно ли любому гражданину будущего ездить на таких же машинах, как чиновники даже высшего уровня? Да без проблем — даже спецлимузин президента можно купить. Не в его, конечно, комплектации — но машину этой модели — "Аурус" можно купить. За деньги. Если они есть. Это вопрос обиды закрытой двери. Которая становится похожа на коридор с закрытыми дверьми — то нельзя, здесь нельзя, здесь не положено, тут нельзя... жить вообще можно по установленным нормативам. Это антиутопия какая-то.
— Ты сгущаешь краски, — осторожно ответил Толя.
-Люди, движущей силой которых была социальная ненависть к более успешным и более богатым — это черта примитивного, невежественного, необразованного общества — вместе с постройкой университетов и получением образования — рушится модель коммунистического рая. И человеку нужно не дать всего и побольше — наоборот. Ему нужны открытые двери возможностей — которые он не будет использовать. Он будет игнорировать и будет понимать, почему он проходит мимо — потому что глуповат, не имеет нужных знаний, в школе учился плохо, зарабатывает недостаточно — не важно. Важен сам факт наличия возможности.
— Как это относится к твоим фильмам?
— Они критикуют пороки брежневской элиты. И элит вообще — но и эти элиты совесть имеют. Брежнев свято верит, что ради спецзаказов и служебного ЗИЛа — партноменклатура продаст свой голос легко и безоговорочно ему. И он прав — продадут без вопросов, но сейчас альтернатива выглядит лучше. Фильмы влияют не только на элиту — но и непосредственно на тех, кто рядом с ними. А как известно — лучший способ продвинуть на выборы своего кандидата — это сделать альтернативу намного хуже. Такой ненавистной — чтобы люди готовы были проголосовать хоть за чёрта лысого — лишь бы не за ненавистного им человека.
— Думаешь, это поднимет популярность Шелепина? То, что людям сделали антирекламу Брежнева?
— Ты недооцениваешь эту политтехнологию. Она очень эффективна. Шелепину нужно придерживаться стойкого имиджа человека прозорливого, шустрого, умного, альтернативного старым бухарям из политбюро, которые могут только читать по бумажке. Возможно, придётся на фоне всего этого поработать с его имиджем.
— Бога ради, не надо ничего ещё выкидывать — люди не могут никак успокоиться после твоей прошлой выходки.
— Надо ковать железо пока горячо. Скоро будет съезд — скоро будут избираться члены политбюро — Шелепина либо выгонят как вольнодумца и бунтаря — или он поднимется в иерархии и ещё более укрепится. По поводу союзников — я вижу он уже сделал почти всё необходимое, чтобы обзавестись могущественными союзниками — но его положение пока ещё непонятно. Ему нужна предвыборная кампания.
— У нас нет предвыборных кампаний.
— Если есть выборы — значит к ним нужно готовиться, — возразил я, — у меня есть несколько идей и политтехнологий, направленных на укрепление имиджа Шелепина.... Только до сих пор я не работал с ними. Как раз я думаю пришло время начинать — незачем возиться с уже запущенным проектом — когда он спокойно работает. Поедешь со мной?
— Куда?
— На Гостелерадио.
— На этот раз решил товарища Месяцева потерроризировать?
* * *
Собственно, визит опять предварял звонок сверху — в данном случае от товарища Месяцева — министра электронной промышленности. После появления в продаже видеомагнитофонов и видеокамер, а так же нескольких новых товаров МЭПа — его вес стал увеличиваться и после звонка от министра мы приехали в большое, но старое здание товарища Месяцева.
Это был относительно молодой человек для большой шишки — ему было лет сорок. Точнее сорок один — он мог считаться ещё юнцом среди номенклатуры, средний возраст которой заходит за отметку пенсионного возраста. И встретил он нас на крыльце своего ведомства — Шокин позвонил видимо и сказал точное время прибытия.
— Товарищи, как я рад вас видеть, как я рад, — он улыбался. Это был приятной внешности человек, с необычными бровями, кончики которых задраны вверх, и суровым внешним видом. Но... ничего особо выделяющегося, кроме бровей и причёски, — мне звонил министр по поводу вашего визита.
— И вам добрый день, — кивнул я, — я хотел с вами пообщаться.
— О, мне об этом известно — товарищ Шелепин с месяц тому назад рекомендовал мне заехать в ваше НИИ, но времени как-то не было.
— А, ну это скорее к гендиректору НИИ — он у нас специалист по маркетингу и разной культурной программе.
— А вы...
— Тоже директор. У нас своеобразная структура с множеством подразделений и коллективов. Гендиректор, по большому счёту, лишь административная фигура в организации. Меня зовите Лео, это мой коллега Анатолий, он у нас по поводу безопасности работает.
— Заходите, поговорим в кабинете и по дороге. Что вы хотели обсудить? — спросил он.
— Если быть честным... вот предельно откровенным — то мы не столько собирались обсуждать, сколько предложить и принять участие в модернизации советского телевидения. Вы хотите чтобы я пропустил все морали, подводы, славословия и обоснуи, и сразу перешёл к сути?
— Желательно. Время ценный и невосполнимый ресурс.
— Тогда всё звучит предельно просто. Нам нужно, чтобы телевещание перешло в более прогрессивный формат — с новыми форматами телепередач, круглосуточным вещанием, спутниковым вещанием по всей стране и как минимум десятью различными телеканалами разных тематик. А так же расширило функции новостей, журналистики, научно-популярных тем. Вот в этой папке — описание передач, шоу и прочего.
— Это звучит хорошо — но потребует полного технического обновления. А это огромное количество довольно непростого оборудования. Вы представляете объёмы?
— Представляю. Это терпимо. Кибердайн — это тоже не маленькая слабенькая контора. Вам потребуется передающее оборудование, станции ретрансляторов, электронные системы контроля эфира, телекамеры нового образца — цветные и с более-менее современными передающими трубками, и коренной пересмотр роли телевидения. Это не забавная вещица в дополнение к радио — это основа всей информации общества. Зрелища, которые народ требует со времён древнего рима. Вам так же понадобятся студийные видеомагнитофоны в разных региональных студиях и здесь.
— Здесь у нас есть два.
— Я говорю про более совершенные модели. Так же вам понадобится передающее оборудование — высокомощные станции трансляции. Однако, это уже вопрос технический и региональный — министерство Шокина с ним справится постепенно.
— Не только это. То, что вы здесь понарисовали — это потребует огромного количества персонала. Много людей, много денег, много ставок — у меня нет столько сотрудников.
— Решаемый вопрос. Хотя бы можно кинуть клич по киностудиям для формирования ими тематических телевизионных каналов.
— Опять же — оборудование, площади...
— Тоже решаемый вопрос — телеканал необязательно должен иметь обширную студию. Главное иметь формат для рейтинговых телепередач. А битва за рейтинг на данный момент — номер один — наша задача — усадить всю страну к голубым экранам, чтобы телевизор стал из коробки с песнями — очень зрелищным развлечением. Тем более, там Шокин сейчас всерьёз работает над созданием нового поколения телевизора. Точнее — он частично скопировал свой новый продукт с нашего — миниатюризировав и удешевив электронную часть — и есть все шансы, что скоро они сделают что требовалось — наладят полномасштабный выпуск "народных" цветных моделей...
Товарищ Месяцев только пожал плечами.
— Может зайдём?
— Зайдём, конечно.
— С чего вдруг так внезапно понадобилось всё менять? — спросил он по дороге, когда мы прошли через деревянную дверь внутрь.
Гостелерадио — отнюдь не царство магии — это довольно унылое офисное здание. Здесь не снимали кино или телепердач — здесь сидели чиновники и были офисы администрации. Здесь работали те, кто это всё утверждал, обеспечивал, и так далее.
— Это необходимо прежде всего товарищу Шелепину. Телевизор — мощнейший инструмент политики — телевизор рождает власть. Именно поэтому нам необходимо усадить людей за экраны и снабдить их большим количеством интересного контента на любой вкус и цвет.
— Пока что это будет трудно сделать — но мы постараемся.
— Оборудование я вам обещал — оборудование я вам доставлю. Всё, которое необходимо — и даже больше.
— Насколько больше?
— Насколько захотите. Я серьёзно — говорите, что вам надо — и мы дадим тут же — если это вообще существует, и даже если не существует — сделаем.
Месяцев усмехнулся:
— Так уж и всё? Хорошо, видимо, крепко хотите провести реформы.
— Ваша сфера отстаёт, а это одна из важнейших сфер будущего — телевидение. Радио можно считать так, малозначимым придатком. К тому же необходимость в реформации назрела уже слишком сильно...
* * *
*
Объём оборудования, который нужно было отгрузить Месяцеву — десять фур. Доверху забитых сложной и крайне дорогой электроникой, которую ещё нужно было установить. Телевещание в СССР было, но очень унылое. Во-первых — ещё как минимум два года оно будет нецветным. Должно было быть. Во-вторых — это довольно пресные официозные программы, а в третьих — оно слишком эпизодическое. Ещё не выросло из формата дополнений к радиопередачам — вообще, эту практику пора было прекращать — и я первым выступил с предложением прекратить не полностью использовать эфирное время.
Для прямого эфира использовались телекамеры — довольно большие агрегаты, передающие сигнал в прямой эфир — это был бич телевидения — ведь выйти можно было только в эфир. Можно было конечно поставить киноплёнку или даже видеоплёнку — качество последней хромало, а киноплёнки... ну такое.
Дело было даже не в самой плёнке, а в отсутствии оборудования, способного обеспечить стабильный бесперебойный эфир, тут главную революцию представляли из себя студийные видеомагнитофоны. Они отличались от бытовых и от формата VHS — качеством. У них уже были свои — марки "Кадр". Это большой такой агрегат — похожий на станок, с бобинами сверху, ручной заправкой ленты. Агрегат же, который втаскивали в телецентр — не был похож на студийный видик советских телестудий... Он был исполнен в совершенно другом формате — во-первых он был стоячим, в виде стойки, а не вертикальным — плёнка крепилась на слегка наклонённой панели — обе бобины. Размеры видеомагнитофона были меньше, а качество...
При его разработке ставилась главная задача — обеспечить предельное качество записи — цветопередачи, шумоподавления, чтобы никаких дефектов в воспроизведении не было. И он был максимально удобен.
В видеомагнитофон было напичкано прилично электроники — корпус его был отдалённо похож на игровой автомат — стойка с скосом внутрь.
На передней панели серебристо-стального цвета имелись девять различных ручек и семнадцать клавиш и кнопок. Не считая небольшого ВЛИ-табло для отображения информации. Декодер видеомагнитофона был способен выдавать картинку как в формате американского PAL, так и французского SECAM, который был распространён в СССР более других. Ну, должен был быть распространён.
Этот студийник был по настоящему компактен по сравнению с громадиной — весил всего сто тридцать пять килограмм — тогда как советский — полтонны. И при этом был нафарширован самыми современными микрочипами. В конструкции так же предусмотрели устройства выхода и видеоперехвата — синхронизатор работы двух видеомагнитофонов. Элементарная вещь — два видика соединяются кабелями и если один заедает, зажёвывает плёнку, или ещё что — то сигнал мгновенно — за десятую долю секунды — переключается на второй видеомагнитофон. Оба при этом должны прокручивать идентичные ленты, синхронно.
Но это только одна из важных технических ступеней процесса трансляции телесигнала от студии до телевизора. Камера — казалось бы, одна из самых главных — и самых дефицитных вещей в СССР — свои камеры не отличались надёжностью, как и многая другая техника — а импортные не поставлялись.
Следующим набором являлось довольно мощное оборудование — хотя по его виду нельзя было сказать что-то особенное — толи это какой-то секретный военный объект, толи ещё что — серые шкафы с металлическими корпусами, множеством клавиш, переключателей, рукоятей, множеством стрелочных и цифровых индикаторов, показывающих разные параметры. Внутри этого всего была установлена даже лучшая элементная база, чем в CGC — и некоторые элементы совершенно не похожи на уже использованные ранее. Высоковольтные, высокомощные, аналоговые микросхемы, и многочисленные микрочипы на сборках — и всё это было установлено внутри. Надёжность плат просто бомбическая по сравнению со старым ещё ламповым оборудованием. Впрочем, я не разбирался, что это такое — но мне и не нужно было. Инструкция в виде толстенной книги с огромным изобилием иллюстраций — была в наличии. Я знал лишь то, что это именно та аппаратура, в которой рождается телевидение — переходя от камеры на радиоантенну. Это то волшебное место, где сигналы очищались от помех, куда тянулись провода от видеомагнитофонов и из студий, где это всё проходило через огромное количество самых разных операций и превращалось в сигнал, идущий к радиопередатчику.
Аппаратура заменила похожую — но старую, ещё сделанную с засильем радиоламп, и не обладающую даже пятой долей того функционала, который был у новой.
