А, тем временем, американцы не торопясь затягивали петлю на горле страны Ниппон — началось все в 1938 году, когда правительство США ввело 'моральное эмбарго' на экспорт в Японию авиационной техники. На первый взгляд, 'моральное эмбарго' выглядело безобидно — поскольку тогда американский президент не имел права запрещать экспорт в мирное время, формально 'моральное эмбарго' обеспечивалось письмами из Госдепартамента, отправленными владельцам фирм, сотрудничавшим с Империей, с призывом прекратить этот бизнес. И все — никаких юридических последствий тогда быть не могло. На практике же, этих писем оказалось достаточно, чтобы намертво перекрыть все поставки американской авиатехники в Японию — не помогало ничто, хозяева компаний наотрез отказывались идти наперекор правительству.
Но это было только начало — в сентябре 1940 года США расторгли торговый договор 1911 года, введя внешне безобидную практику лицензирования поставок стратегических материалов в Империю. Практически это значило, что на каждую партию стратегических материалов надо получать лицензию Госдепартамента. Был перекрыт импорт железного лома — необходимого сырья для черной металлургии Империи.
Но это еще были не самые страшные беды — японская авиапромышленность имела налаженные связи с итальянцами и немцами, так что было чем заменить американскую технику; маньчжурские заводы наращивали выплавку чугуна, так что отсутствие американского металлолома не стало смертельным ударом — тяжелейшим ударом стал фактический запрет на импорт авиабензина. Япония не имела производства 100-октанового авиабензина, весь он импортировался из США — и, заменить его было невозможно. Было, правда, производство 87-октанового бензина — но, его качество было ниже всякой критики, это знали все. Результатом стало снижение возможностей японской авиации.
Именно тогда элита Империи была поставлена перед дилеммой — или получение подконтрольных Японии источников нефти, или гибель, в той или иной форме. Единственным источником нефти, добывавшим ее в достаточном количестве, была Голландская Индия — 8 млн. т нефти в год полностью удовлетворяли потребности Империи что мирного, что военного времени. Приятным дополнением была нефтедобыча Британского Борнео — еще миллион тонн в год. Проблемой было то, что захват нефтяных полей Борнео был невозможен без захвата Сингапура, а безопасный подвоз этой нефти в Метрополию был не реален без захвата Филиппин. Тем временем, материковые владения Империи продолжали находиться под угрозой удара русской армии.
Русско-германская война стала для Империи подарком Богов, возможностью решить все свои экономические проблемы без оглядки на Север — именно поэтому Тодзио выступил против вступления в войну против России на стороне Рейха. Пришлось придержать любителей 'Специальных маневров' из руководства Квантунской армии — такой шанс упускать было нельзя.
В отличие от многих коллег, например, того же генерала Муто, Тодзио понимал предельность риска — да, материалы группы полковника Ивакуро были уничтожены, но результаты его анализа врезались в память генерала. Десять к одному — именно таким было соотношение экономических потенциалов США и Империи. Война с США и Великобританией была игрой со смертью, прогулкой по острию катаны над пропастью катастрофы — но, пока шанс был. Адмирал Ямамото четко изложил свою позицию — пока не начали вступать в строй новые американские корабли, строящиеся согласно новым кораблестроительным программам, пока силы флотов на Тихом океане практически равны — шанс есть, но, с каждым месяцем он будет становиться все меньше, пока не растает совсем.
Попытка оставить возможность для относительно мирной реализации варианта, предложенного адмиралом Енаи — завладеть колониями Голландии и Франции с формального согласия хозяев — была сорвана американцами. Двадцать пятого июля, на следующий день после ввода японских войск во Французский Индокитай, США объявили о замораживании японских активов в американских банках, ввели эмбарго на поставки нефти — и вынудили сделать то же самое Великобританию и Голландию. Империя мгновенно оказалась на грани краха — все внешние источники нефти оказались перекрыты.
Можно было только радоваться тому, что высшему руководству Империи удалось удержать 'ястребов' из числа тех, кто грезил войной с Россией — стратегических запасов нефти было на год. За это время надо было или договориться с Америкой — или выиграть войну, обеспечив ресурсную базу Империи Ямато.
И тут имперская элита раскололась психологически — на тех, кто готовился к войне, и, молил Богов об успешном завершении японо-американских переговоров; и тех, кто готовился к войне, твердо веря в то, что Боги не оставят своей милостью страну Ниппон, даровав ей победу.
Хидэки Тодзио относился ко вторым — сын генерала Императорской Армии, участника Русско-японской войны, он на всю жизнь запомнил слова отца: 'Хидэки-тян, тогда у нас был выбор между смертельной опасностью и верной смертью. Для того чтобы развивать промышленность Империи нам были необходимы ресурсы Кореи — никакая другая страна была нам тогда не по силам, мы бы просто не смогли их освоить. Между Кореей и нами стояла Россия. Если тебе кто-то скажет, что победа над Россией была легкой — не верь этому. Россия была намного сильнее нас — и на суше, и на море. Ей достаточно было нанести нам одно большое поражение на суше — и, даже не сбрасывать нашу Армию в море, но, просто зажать нас в Корее, выстроив сильную полевую оборону по реке Ялу, усиленную артиллерией. Еще хуже обстояли дела на море. Если бы адмирал Макаров не погиб, у него были шансы победить — и это был бы крах Империи. Сменившему его адмиралу Витгефту даже не надо было побеждать — ему достаточно было разменивать один свой корабль на один наш, и этого было бы достаточно. Адмиралу Рожественскому даже не надо было вступать в генеральное сражение — хватило бы прорыва во Владивосток, с последующим затягиванием войны, и это бы стало нашим проигрышем, поскольку у нас заканчивались деньги на войну. Я уже не говорю о том, что русские могли просто выслать на наши коммуникации десятки вооруженных пароходов-рейдеров — и задушить Империю морской блокадой.
Если тебе скажут, что тогда был благоприятный момент, чтобы начать войну с Россией — не верь этому. Да, тогда дела у нас обстояли не так плохо, как в 1895 году, когда Россия, Франция и Германия, угрожая войной, заставили нас пересмотреть итоги Симоносекского мира — теперь у нас были современные Армия и Флот, был союз с Англией, были кредиты, выданные нам на ведение войны Англией и Америкой. У России, же, напротив, не было союзников. Но Россия могла разгромить нас и в одиночку — так что момент был вовсе не благоприятный, а — не безнадежный, это совсем разные категории.
А, вот, если тебе скажут, сын, что итог войны был предопределен — верь этому. Русским для победы было достаточно не проиграть — нам же требовалось победить во всех сражениях с минимальными потерями, поскольку возмещать их было просто нечем и не на что. Для победы мало было самурайской доблести и воинского мастерства — надо было, чтобы Боги Империи Ямато повернули события в единственно возможном направлении, так, чтобы Россия не смогла победить, ни при каких обстоятельствах. И они это сделали — наши враги, русские, делали именно то, что было необходимо нам.
Вывод прост — наша страна находится под покровительством Богов, нация Ямато пользуется их особым благоволением. Если же когда-нибудь возникнет сходная ситуация — надо идти вперед, не колеблясь и не испытывая сомнения. И если у Империи будет хотя бы один шанс на победу — даже если это будет один шанс из миллиона — Боги не оставят нас своей милостью, главное — нам самим не дрогнуть'.
Генерал всегда вспоминал эти слова отца, когда в его душу заползал червь сомнения. Но, сейчас проклятое сомнение не желало униматься, снова и снова подбрасывая ему пищу для размышлений, подтачивающих несгибаемую волю самурая. Вспоминалось лето и осень 1941 года, когда Россия рушилась под ударами Вермахта. Вспоминались победные для Империи зима 41-42 годов, весна 42-го года, когда воины Империи шли от победы к победе, сокрушая гайдзинов. И, неизбежно вспоминалось лето 1942 года — когда Боги войны впервые отвернулись от Японии и Германии, даровав первые победы Америке и России.
Дальше все было хуже — и если Япония держалась, то ее европейский союзник больше всего напоминал тунца, разделываемого умелым поваром на суши.
— Неужели Боги посмеялись над нами, даровав нам победу над Россией — тогда, в 1905 году? — подумал Тодзио. Ведь обратной стороной этой победы стало то, что мы окончательно потеряли возможность быть хризантемой, цветущей в саду — теперь у нас не было другого пути, кроме пути тигра, должного охотиться — и охотиться успешно, в противном случае он будет убит охотником или умрет с голоду.
Генерал не раз пытался отогнать от себя эту мысль — но она возвращалась. Загадочная северная страна представлялась ему Драконом-Фениксом — средоточием силы, мудрости и ярости — сгорающим в огне войн и революций и возвращающимся возрожденным, чтобы свершить месть своим врагам. Пример немцев был у него перед глазами — их путь, от великих побед, от безусловного доминирования в Европе, до позорной капитуляции перед торжествующим врагом, занял неполных два года.
— Нет, Боги испытывают нас, нашу силу духа и решимость победить — решил для себя генерал, немалым усилием воли отогнав недостойные самурая сомнения в конечной победе — и начал искать пути к победе.
Реальных путей было два — драться так, чтобы победа обошлась врагам намного дороже компромисса, благоприятного для Империи, или же, дождаться конфликта между Россией и Америкой, вполне вероятного из-за раздела европейской добычи.
При реализации любого из этих вариантов требовалось собрать все силы для продолжения войны — со всей мыслимой решимостью.
А вот с этим дела обстояли плохо — признался себе генерал. Для него не было секретом то, что высшее руководство Флота, за редчайшими исключениями, всегда стояло за мир с СССР. Но, проклятый всеми демонами Номонханский инцидент изменил ситуацию и в высшем руководстве Армии — уже в 1941 году один из руководителей 'группы контроля', в которую входил и сам Тодзио, маршал Сугияма, выступил за южный вариант; мало этого, один из руководителей Квантунской Армии, генерал Анами, пользующийся огромным авторитетом в Армии, выступил за нейтралитет с СССР, и, против провоцирования новых инцидентов на маньчжуро-советской границе (соответствует РеИ В.Т.). Но, после побед Красной Армии в Европе возможность компромисса с СССР путем уступок со стороны Империи стал считать допустимым даже генерал Умэдзу, один из самых влиятельных членов и 'группы контроля', и 'квантунской группы' — ранее непреклонный сторонник войны с Россией (соответствует РеИ В.Т.).
Что творилось в придворных кругах — об этом генералу не хотелось и думать, но приходилось просчитывать и это. Одним из результатов побед русской армии в Европе стало Высочайшее повеление: 'Всеми мерами достичь целей войны в Великой Восточной Азии; по-прежнему стараться не раздражать Советскую Россию' (соответствует РеИ В.Т.), каковое пришлось неукоснительно выполнять, издав соответствующий приказ по Армии (соответствует РеИ, с той разницей, что в РеИ и повеление Тэнно, и соответствующие приказы по Армии и Флоту были отданы летом 1944 года — в АИ МВ это произошло в конце 1943 года В.Т.). Естественно, для генерала не было секретом, кто советовал Божественному Тэнно отдать это повеление — это был маркиз Кидо, поддержанный принцем Коноэ (соответствует РеИ В.Т.). Мало этого, сейчас МИД прорабатывал вариант компромисса с Россией — генерала Тодзио начинало форменным образом трясти, когда он вспоминал предоставленный ему проект документа:
'1. Разрешение на проход советских судов через пролив Цугару.
2. Заключение соглашения о торговле между Японией, Маньчжоу-ди-Го и Советским Союзом.
3. Расширение советского влияния в Китае и других районах 'сферы совместного процветания'.
4. Демилитаризация советско-маньчжурской границы.
5. Признание советской сферы интересов в Маньчжурии.
6. Отказ Японии от договора о рыболовстве.
7. Уступка Южного Сахалина.
8. Уступка Курильских островов.
9. Отмена Антикоминтерновского пакта.
10. Отмена Тройственного пакта (Японии, Германии и Италии)' (соответствует РеИ; в РеИ этот перечень уступок разработан осенью 1944 года — в АИ МВ же этот документ составлен в конце 1943 года В.Т.).
— Это можно было сформулировать и короче — зло подумал Хидэки Тодзио — фактически мы отказываемся от значительной части плодов побед в Русско-японской войне и маньчжурском инциденте — и, более того, готовы поделиться с русскими плодами 'сферы совместного процветания', позабыв о том, что все эти плоды побед Империи щедро политы драгоценной кровью воинов Ямато. И все это творится тогда, когда русские даже не обнажили меч — но те, кого я затрудняюсь назвать самураями, поскольку не может быть самураем слабый духом, и вряд ли можно назвать верными слугами Тэнно — уже готовы признать Империю побежденной, ибо только поверженный более сильным врагом может униженно отказываться от плодов прошлых побед, позорно выторговывая свою ничтожную жизнь.
— Тогда у меня возникает два вопроса — с устрашившей его самого ледяной отстраненностью от всего земного подумал самурай Тодзио Хидэки — насколько далеко могут зайти эти недостойные? И не состоит ли долг верного слуги Божественного Императора в том, чтобы остановить их — любой ценой, не считаясь с последствиями?
Для Хидэки Тодзио это был тяжелый выбор — предстояло рисковать не просто своей жизнью, но лишиться чести, в том случае, если он все-таки заблуждается..
Генерал колебался — предстояло выбирать между предательством того, чему он служил всю жизнь, того, чему служили его славные предки: величием Империи Ямато и могуществом клана Тесю; с другой стороны, в том случае, если он все же заблуждался, его упорство в достижении ранее поставленных целей могло обернуться полным крахом Империи..
Подсказкой ему стал старый принцип самураев 'Если не знаешь, что делать — делай шаг вперед'.
Тодзио решился.
— Пусть мне придется заплатить за свой выбор жизнью — подумал старый самурай — но никто не сможет сказать, что я отступил от своих принципов, предав дело, которому служил всю жизнь. Следует идти до конца — и надеяться на милость Богов.
Сделав моральный выбор, Хидэки Тодзио перешел к размышлениям практического свойства — надо было решить, кто из высшего военного руководства Империи может стать его соратником на избранном пути.
Он не подвергал сомнению высочайший воинский дух генерала Анами — но, Корэтика-сама был сколь преданным Тэнно самураем, столь и упрямым человеком. Представить себе, что он пойдет против недвусмысленно выраженной воли Императора, было невозможно — для него безупречное служение Тэнно было смыслом жизни.
Сходный расклад был и с генералом Умэдзу — Есидзиро-сама был истинным самураем, готовым до конца сражаться с любым врагом Империи, но нарушить Высочайшее повеление для него было немыслимо.
