Танго с призраком - 6. Танго Эсценарида

А потом уже и не нужно было.

Рука Оскара просто вспыхнула ярким пламенем. Вот как была, с ладанкой... вой был такой, что люстра дрогнула. А потом пришло беспамятство.

Приятное...

Феола посмотрела на мужчину, которому сейчас сожгла с ладанкой всю руку, до локтя, и пожала плечами.

— Перетягивать не надо, сосуды от жара спеклись. Но пусть врач посмотрит.

— В тюрьме, — отмахнулся Амадо.

Доказать, что Оскар стоит за заговором, они и не надеялись. Но ведь есть еще и убийство супруги. И если мужчина в нем признается...

Он и признался.

Призрак Бриссы наблюдал за результатом беседы с ярко выраженным злорадством.

— Ты довольна? — строго спросила Феола.

Ответом ей была хищная улыбка.

— Вполне. Его казнят?

— Конечно.

— Жаль, полюбоваться не удастся.

— Я попрошу Хавьера. Пусть воззовет к Ла Муэрте, а она может и прислушаться. Полюбуешься... с ТОЙ стороны.

Брисса снова улыбнулась. Но теперь улыбка была уже печальной.

— Попроси. А я... я буду прощаться.

Отомстив, Брисса стала намного приятнее в общении. Да и когда знаешь, что тебя ждет по Ту Сторону, уже не так страшно.

— Прощай.

— Прощай.

Призрак медленно истаял в сумерках. Феола проводила ее взглядом, убедилась, что Брисса ушла навсегда, и посмотрела на Амадо.

— А Толедо ушел. Вот ведь гад!

— Не переживай! Мы его обязательно найдем!

— Пожалуйста. У меня к нему личные счеты.

Амадо и не сомневался.

Личные. Попытку продажи в рабство, и он бы не спустил. Интересно, что останется от Анхеля после встречи с Феолой?

Наверное, не слишком много. Интересно, Оскар знает, где сейчас его подручный? Допросим — разберемся.

* * *

— Вот как. Спасибо...

Идана Мерседес положила тяжелую трубку на рычаг с таким видом, словно ее змея за ухо цапнула.

— Дорогая? — забеспокоился супруг.

— Вирджиния пришла в себя. Идет на поправку.

Гонсало Николас Веласкес тихонько вздохнул.

Будем честны с собой. И про себя.

Никогда. Ни за что. Не простит его жена свою невестку.

Вроде бы и не виновата ни в чем Вирджиния, но именно с ней в дом пришло горе. Не будь ее мать одной из этих рыбин, не принеси Вирджиния свою кровь в дом Веласкесов — и не случилось бы несчастья. Прожил бы Самуэль свою жизнь спокойно, женился бы на какой-нибудь клушке, изменял бы ей регулярно, детей наплодил...

Внуки-то есть.

А вот сыну пожить не удалось. Убили. И объясняй, не объясняй, что во многом он и сам виноват, что никто его не заставлял принимать сомнительные предложения...

Он уже пытался.

Идана поджала губы, и заявила, что если бы не Вирджиния, никто бы этих предложений и не делал. Может, оно и так.

Только сама Вирджиния четко понимала, что надо бежать. А сын считал, что он самый умный. За что и поплатился, бедолага. С точки зрения Гонсало, виноваты были оба. Почему сын к отцу не пришел? Почему не посоветовался? Гонсало сразу бы ему сказал, что это не партнеры, от светских игрищ и заговорщиков надо подальше держаться. Целее будешь. Хотя и так все ясно.

Самуэль знал, что поступает неправильно, но жадность задавила разум. Вот и вляпался.

Конечно, Вирджиния тоже виновата, но и Самуэль хорош. Так что вовсе задавить невестку Гонсало не позволит.

— Когда детям скажем?

— Когда точно будет известно, что Вирджиния идет на поправку. Да и Мерседес завтра замуж выходит, не надо портить ей событие.

— Думаешь, испортит?

— А если она захочет, чтобы мать присутствовала на свадьбе и отложит торжество?

Аргумент был веским. Гонсало не так, чтобы сильно радовался выбору внучки, но... и что в нем плохого? Муж из благородных, жену защитить может, более того, он ее любит.

А что старше... Каждый мужчина знает страшную тайну, которая передается из уст в уста. Главное — не при женщинах.

Женщины стареют быстрее.

Мужчина может сделать ребенка хоть до девяноста лет. А вот женщины уже в сорок лет дитя могут не выносить... так, при Идане он этого не говорил, и не думал. Так что разница в возрасте в пользу мужа — не страшна. Хуже, когда жена старая, а муж молодой. Так что выходит Мерче замуж — и хорошо. Вряд ли будет много желающих на ней жениться после всей этой истории.

Кстати — еще один повод поскорее брак заключить. Пока тан Мальдонадо не передумал.

— Как скажешь, дорогая. Чем сейчас внучка занята?

— Платье творят, — фыркнула синьора Идана. — Даже не представляю, что можно за день сделать, но эта Тереза приказала закупить ткань, кружево, вызвала каких-то швей... хорошо, что Мерседес у нас красавица. Ее дурным платьем не изуродуешь.

Гонсало опять промолчал.

У него был большой опыт семейной жизни.

* * *

Три подруги — или уже четыре, с примкнувшей к ним Висентой, действительно творили платье.

Мерседес стояла перед зеркалом, словно облитая нежной тканью, а Тереса прикладывала кружева и так, и этак.

— Мерче, тебе нельзя пышное платье. Ты и сама по себе фигуристая, а если еще нижних юбок напихать, да кружев налепить, вообще будешь, словно взбитые сливки.

— Может, оно и неплохо? — хихикнула Висента.

— У нас другая цель. Нам нужно, чтобы супруг восхищался, а не искал жену по три часа в платье. И вообще, такую фигуру надо подчеркивать! Вот, смотри! Кожа у тебя белая, так что нам нельзя ни белый цвет, ни даже слоновую кость. Будешь желтизной отдавать. А вот если розовый лед... красиво?

Мерседес была согласна, что красиво.

Ткань платья была белой, но с таким нежным-нежным оттенком розового. Почти совсем незаметным. Как будто заря бросает отблески на громадную льдину.

Никаких пышных юбок Тереса не допустила, прямые линии, длинные рукава до запястья, длинная юбка с небольшим шлейфом, квадратный вырез, на котором невольно останавливались глаза всех входящих в комнату мужчин. Тереса, вредина такая, еще и розочками из кружева его подчеркнула. И сейчас прикладывала те же розочки на отделку.

— Нет, пожалуй, хватит. А вот в волосы вплетем. У меня есть подходящие ленты.

— Херардо онемеет, — улыбнулась Мерседес.

— Мне кажется, ты ему любой нравишься? — подняла брови Феола.

Почему-то (может, сказалась шаманская выучка?) она чувствовала себя в ответе за подруг. И решила проследить, чтобы их никто не обидел. Мало ли что?

— Нравлюсь, — согласилась Мерседес. — Но Херардо художник, он любит глазами. И ему приятно, когда я так выгляжу. Он сказал, что бриллиант нуждается в платиновой оправе.

— Тут я с ним согласна, — кивнула Треси. — Такие роскошные формы, как у тебя, надо подчеркивать и показывать. Но в меру! Не выпячивать, а дразнить.

— Факт. Ты мне сошьешь платье? А то у меня вечно нелады с одеждой, как-то не сидит она на мне красиво?

Висента похлопала ресницами, и Треси улыбнулась.

— Конечно. Только тебе — в холодных оттенках.

— Почему?

— Потому что у вас с Мерче разные категории. Она более теплая, а ты более прохладная. Ей пойдут розовые тона, тебе голубоватые и зеленоватые. Когда вы порознь, этого так не видно, но поставь вас рядом — и сразу все поймешь. У вас разные оттенки кожи.

Висента только плечами пожала. Вот в эти тонкости она никогда не влезала — зачем? Ладно бы еще в двигатель к мобилю!

— Как скажешь. Так сошьешь?

— Конечно. И тебе, и Феоле... Фи, ты же замуж собираешься?

— Я, наверное, последней выйду, — вздохнула Фи. — Мерче уже завтра к алтарю, тебя, Треси, Хавьер когда зовет?

— Хотел тоже завтра, но согласились подождать три дня. Должна же я и себе платье сшить?

— Обязана. Винни?

— Лоренсо решил, что надо пользоваться разрешением от кузена, так что у нас свадьба через десять дней. Хотели бы пораньше, но ее высочество очень возмущалась.

— Чем? — ощетинилась Феола.

Кто-то против ее подруги? Кому тут жизнь надоела?

— Лоренсо все же герцог. Надо сделать объявления в герцогстве, надо написать в газеты и получить мои дворянские документы.

— Разве это не одним днем делается?

— Время требуется. И так у нас две свадьбы в ближайшее время. И Ленора выходит замуж за своего архимага. Разрешение получено, надо пользоваться.

— Понятно. А у меня не все так радужно, — чуточку понурилась Феола.

— Мне казалось, Амадо тебя любит? — удивилась Треси.

— Любит, — согласилась Фи с подругой. — Только он женат. Пока еще. Его супругу обвиняют в убийстве, и с ней можно развестись, но это как раз не один день. А потом еще получить разрешение на брак, и заключить новый. Вот это — точно время.

Девушки переглянулись.

— И почему эту Альбу не прибили? — выразила общее мнение Треси. — Всем бы легче было!

Феола развела руками.

— Не повезло. Или наоборот? Так бы она нам нервы потрепала, а из монастыря не пошипишь и не покусаешься!

— Монастыря?

— Она ритана. Ее нельзя в тюрьму, даже если очень хочется. А вот в монастырь на покаяние — можно.

— Она хоть созналась?

— Все отрицает. Ругается, плачет, возмущается.

— Ее будут проверять с некромантом? Или с магом?

Феола пожала плечами.

— Позднее, наверное. Когда время будет и свободные маги. Хавьер наотрез отказался лезть в это дело, и Леноре нельзя — она Амадо знает, и мне тоже.

Девушки переглянулись.

Ну да, маги могут проверить, правду человек говорит или лжет, но есть один нюанс. Маг должен быть незаинтересованным в результате проверки. А к Альбе это никак не применить.

Она — жена следователя, автоматом — полицейские маги к ней не подойдут.

Придворные?

Так там был заговор, их самих еще проверять.

Кто-то еще?

Этот кто-то не должен быть в курсе ситуации или знаком с Альбой. А это сложно. Амадо учился в Университете, потом там преподавал, успел познакомиться со многими магами.

Зачем им Университет?

А что, они неучами должны ходить и только огнем швыряться? Вот еще! Хороший маг — это грамотный и образованный маг. Тогда его никуда не втянут, и вреда от него не будет.

Так что проверка пока откладывалась.

Амадо тоже постарался.

Пока Альба в монастыре и под подозрением, она будет более сговорчива. И на развод быстрее согласится. Не то все нервы вымотает.

Феола тоже не настаивала на скорейшем установлении справедливости. Той еще дрянью был Патрисио Ксарес, пробы ставить негде.

Убивать нехорошо. Но чистить землю от негодяев? Натура шамана не протестовала против этого убийства, значит, Феола тоже не будет искать и усердствовать. Да и что с Альбой сделается?

Посидит месяц в монастыре, потом потихоньку дело спишут и закроют, его величество уже это пообещал. И пойдет ритана на все четыре стороны. Только уже свободная.

А Феола выйдет замуж за любимого мужчину.

Амадо сказал, что как раз его семья на свадьбу приедет. Фи не возражает против некромантов?

Феола не возражала.

Она не сможет иметь общих детей с некромантом, у нее возможен конфликт сил, как у мага, если они будут работать в паре, но родственные отношения — это другое. Папа-некромант?

И что?

Сам Амадо не маг, все будет хорошо. А если у детей возникнет склонность к некромантии, их можно обучать внутри семьи.

Мерседес поежилась.

— Фи... мне страшно.

— Чего ты боишься? Брачной ночи? Так вроде вы уже?

— Нет. Одно дело жить вместе, другое — семья. Другой спрос, другая ответственность.

— Если ты это понимаешь, то все у вас сложится хорошо.

— Херардо настаивает, чтобы я продолжала обучение у ювелира. Говорит, что будет мной гордиться.

— А ты?

— И я тоже хочу. И ребеночка хочу. От него.

Девушки переглянулись.

Феола припомнила тана Мальдонадо, пожала плечами. Ладно, постель — одно, способность к зачатию совсем другое, но Фи казалось, что у тана нет проблем и с этим. Она бы невольно заметила такие вещи, а если не помнит, значит, и не было ничего.

— Не вижу ничего невозможного, Мерче. Я еще посмотрю, но мне кажется, он сможет тебе детей наделать. Хоть тройню.

— Хорошо бы. Если получится, ты поможешь?

— Посмотрю за тобой при беременности. Обещаю. Я пока из столицы никуда.

— Амадо не может уехать?

— Я и сама хочу остаться. А вот Лоуренсио возвращается домой.

— Как?

— Почему?

Удивление было совершенно искренним. Лоуренсио казался влюбленным в столичную жизнь, этаким щеголем... и вдруг домой? На острова?

— Рен не может себе простить тана Толедо. Он едва не погубил нас всех, спасли только мои способности. А знай о них работорговцы, было бы хуже.

— Они бы знали?

— Вполне. Лоуренсио о многом рассказал другу. Повезло, что брат знал не обо всем.

— Очень повезло, — вздрогнула Треси. И на миг вспомнила корабль, трюм, качку и запах человеческих страданий.

— Вот. Он решил, что если так ошибся, то лучше вернуться домой. И попробовать управлять плантацией.

— Он уверен?

— А что такого? Дело знакомое, родителям помощь нужна, и вообще, плантация — его наследство.

Про симпатичных плантаторских дочек Феола умолчала. И про то, что Лоуренсио правда будет лучше на острове — тоже. Сейчас он терзается угрызениями совести, а потом опять начнутся искушения, лучше его изолировать заранее. Хороший у нее брат.

Но очень мягкий и добрый. Надо бы жену ему подобрать подходящую, пожестче, чтобы мужа держала в рукавицах из дикобраза. Но об этом с мамой поговорит Адэхи. Потом...

— А здесь он ни на ком жениться не хочет? Приехал бы с женой?

— Нет. Здесь у него ни с кем не сложилось. Они втроем едут. Он, Алисия и Рауль. Алисия хочет показать родителям будущего мужа, получить официальное благословение, а Раулю интересно посмотреть на Колонии.

— Они с твоим братом не подерутся по дороге?

— Нет. Сейчас, когда Анхель Толедо их не разводит в разные стороны и не подзуживает, они общаются вполне нормально. Рен в больнице, а Рауль от Алисии не вылезает. То цветы ей носит, то конфеты, то романы...

— А ты уже оправилась.

— Так и Треси на ногах, — пожала плечами Фи.

— Мне еще и не так доставалось. И то синяки побаливают, просто Хавьер убедил меня лечиться дома. Но ты-то ритана.

— И что? Я маг, у меня все быстрее заживает.

Феола не добавила, что Лоуренсио еще терзался угрызениями совести и изволил болеть, а Алисия считала, что ритане не подобает вскакивать с постели, словно крестьянке — после любых болячек за два дня.

Приличная ритана меньше десяти дней не болеет!

— Я попробую узнать, куда мог удрать Толедо, — пообещала Винни. — Не уйдет от нас этот гад!

— Пожалуйста, — сложила руки Феола в умоляющем жесте. — Если получится — буду весьма признательна.

— Ловлю на слове.

— Лови. Слово.

Висента кивнула.

Не хочется ей к Пауку, но вдруг? И Толедо та еще пакость, чтобы его на свободе оставлять, и обязанный тебе маг — это много. Мало ли, когда и где пригодится?

— Треси, может, сюда надо перчатки?

— Не думаю. Если бы короткие рукава и перчатки до локтей — тогда можно, а так ни к чему.

— Под это платье надо высокую прическу. И жемчуг, — подала голос синьора Идана.

Она уже минут пять наблюдала за девушками, даже услышала кое-что, но решила не признаваться. Зачем?