Зверь лютый. Книга 37. Дедовщина

"Инкубатор новых людей". Нет, коллеги, не в том смысле, как вы сразу. Режим был жёстким. Однако — "инкубатор".

"Евфросинки" получали новые знания и навыки. Новые представления о "хорошо" и "плохо". Выдаваемые вскоре по окончанию учения замуж, чуть более взрослые, чем обычно невесты, более развитые, вносили свои представления в супружескую жизнь. Воздействовали на мужей, на своих детей. Постепенно меняя мировоззрение элиты.

Изменения "Святой Руси" поддерживались, прежде всего, военными и экономическими успехами, террором, изменением образа жизни. Но влияние "евфросинок" было важно.

"Оперативным" эффектом было то, что выпускницы сохраняли связи между собой. У них оказался новый "круг общения", дополнительный к обычному родовому мужа и отца. Что создало в "Святой Руси" целую сеть "осведомителей".

Устав Церковный:

53. А сими винами разлучити мужа с женою.

1. А се первая вина. Услышит жена от иных людей, что думати на царя или на князя, а мужу своему не скажет, а опосли обличится — розлучити.

Жена "заговорщика" делилась со "школьной" подругой замыслами мужа, та сообщала своему, ибо развода себе не желала, а тот докладывал властям.

Ещё быстрее проявился эффект от княжон, от Киринеи и Ольги.

"Есть такая профессия — Родину защищать".

У нас большая родина. Защищать её надобно не только в своём дому, а и во вражьем.

Княжны-инокини получили проф.подготовку и стали наложницами. Внешность, здоровье, душевные и умственные качества, происхождение и возраст — позволяли.

В следующем году они отправились в Иерусалим. Получили благословение Евфроснии, присоединились к паломничеству Генриха Льва. В Конии, в ходе торжеств, устроенных по поводу визита Генриха, младшую "украли". И продали в гарем султана.

Для Кылыч-Арслана II, кичившегося свои происхождением от немецких графов и рюриковичей (по матери), такая наложница была предметом гордости. Влияния он ей не давал, но среди прочих отличал. Что и привело сельджуков к катастрофе Ангорской битвы.

Старшую "подвели" к Андронику Комнину, в то время губернатору Пафлагонии. Скромная просительница, только-только из монастыря, благонравна, воспитана, рюриковна, беленькая... Она осталась в его доме.

Андроник смолоду был нормальным "мажором" из высшей аристократии. Немножко кого-то повоевать. Немножко кого-то полюбить. Двоюродный брат, сверстник императора. Кто ему чего скажет? Немножко заигрался с одной замужней дамой, немножко зарубил её мужа. Суд? — Оправдал.

И тут — донос. Годы тюрьмы, побег, прощение, попытки доказать свою лояльность, снова чужие жёны, доносы, побеги. Измена родине: переход на сторону исламистов, отлучение от церкви, подсылаемые тайные убийцы, похищение детей, снова примирение... И постоянное ожидание. Казней.

Ослепление? Кастрация? Вырезание языка? Все вместе? Страх. Беспомощность. Ненависть.

Эти чувства изменили его душу. Превратили из бонвивана в редкостную, даже по тогдашним понятиям, сволочь. После смерти Мануила он придёт на его могилу, будет вслух насмехаться над мёртвым. Плевать на надгробие.

О развратности и жестокости Андроника слухи ходили по всему Средиземноморью. Позже (в РИ), он станет регентом, императором. Прикажет удавить своего племянника Алексея II, женится на его 12-летней вдове. Ему, уже 65-летнему, будут ловить на улицах Царьграда женщин для забав.

Пока он сидел тихо и более всего боялся обратить на себя внимание своего венценосного кузена. А вот в задних комнатах своего дворца... ни в чём себе не отказывал.

Киринея оказалась в самом сердце этого гнезда злобы. Она сошла бы с ума, если бы не некоторые уроки Цыбы и Мараны, Трифены и Точильщика. И, конечно, благословение на подвиг, на сокрушение слуг сатанинских от Евфросинии. Киринея сумела, хоть бы и ценой жизни, доставить Попрыгунчику достаточные доказательства против Андроника. Тот был вызван в Константинополь и удушен.

Княжны своими телами защитили Византию. Которая становилась всё более частью защиты Руси.

Глава 761

Едва мы выехали из монастыря, как я обратил внимание на несколько ошарашенный вид принцессы.

Охрана держалась в отдалении, я ещё обдумывал нашу беседу с Салманом: он вывел "акул" в это сельцо, Спасское, и обустраивал там лагерь. Север представляется наиболее вероятным направлением атаки противника, который по зубам "акулам". Ежели, к примеру, вдруг какие-нибудь земгалы на лодках к городу приплывут, то чем тяжёлые копейщики помогут? Бой слона и кашалота.

Но странно взволнованный вид моей спутницы заинтересовал.

— Что-то случилось?

— Нет. Да. Ваня... у тебя же много баб... мы все такие... дуры?

— М-м-м... откуда вопрос?

— Ну... ты же сказал... проверить... у той монашки...

— Из тебя слова клещами вытаскивать? Рассказывай внятно.

— Я пошла. Догнала. Там закуток какой-то. Садик. Она: чего надо? А я...

— Ну? Не тяни.

— Я... ну... цап её... за... за сиськи. Чтобы проверить. Настоящие ли. Как ты сказал.

— И?

— Она... сперва злая была. А как я её... она так удивилась... там стенка сзади... отшатнулась, за руки меня схватила, всё повторяет: ты чего, ты чего... а я её коленом промеж коленей... замолчала, только дышит... так... и руки мои... то оттолкнуть пыталась. А то... прижимает... гладить начала... и глаза закатились...

— А ты?

— А я... не знаю что на меня нашло... я ей подрясник-то вздёрнула, а там — ничего!

— А ты?

— А я... ой, стыдно-то как... а я... как ты в меня давеча... пальчиком... чуть-чуть! Только провела! А она — мокрая вся! Аж хлюпает!

— А ты?

— А я... тоже... аж в глазах плывёт.

— Дальше?

— Дальше... Цыба твоя прибежала. Я и не услыхала. Как в тумане. А эта-то как увидела... вскрикнула, дёрнулась и бежать... или она после вскрикнула?

— Всё?

— Ваня... я ей целку порвала. До крови.

— Нуних...

— Ваня! Я ж не хотела! Она ж сама! Кинулась, дёрнулась... А я ж не поняла, я ж только придержать! Она б сказала — я б сразу... Ваня, что со мной теперь будет? Меня... казнят?!

Полный панического ужаса взгляд. Господине! Защити!

— Устав церковный, статья 20: Аще кто блудить с черницею, митрополиту 40 гривен, а опитемию вложити.

— И... и чего? Чего это значит?! Господине!

— На тебе мой ошейник. Ты — имение моё. С тебя спроса нет. С митрополитом... я на дела церковные в сотни раз более трачу. Уменьшу на эту сумму.

— А епитимья?

— Владыко Дионисий благословил тебя на исполнение службы мне. Я тебя послал? — На тебе вины нет.

Она обрадованно погладила меня по рукаву.

— Спаси тебя бог, Ванечка. Это счастье моё, что ты у меня есть. Ой, что ты хозяин мой.

Мда... счастье. Не было бы меня в твоей жизни — не было бы нужды такому счастью радоваться. Радовалась бы чему другому. Тут ведь главное: качество эпителия толстых кишок. Который и выделяет серотонин, "гормон счастья".

"Купи козу — продай козу". И вся в счастье.

Быть счастливой — ей идёт. Хороша. Аж у самого ручки тянутся.

* * *

"Женщину, которая не по зубам, едят глазами".

На проезжей дороге, рядом с монастырём, воинским отрядом и селянскими обозами... кушать — только оптически.

* * *

— Да уж, принцесса. Сегодня ты, подобно агнцу, возложилась на алтарь. Стала подношением. Господу и господину. С дивом дивным. В одеянии Евы оттрахала "мужа вятшего", боярина из больших. А в кафтане воина лишила девственности невесту Христову. Да ещё получила благословение святителя. Много я слышал историй. Но чтобы одна женщина, столько сразу, в один день... верно я тебе под Минском говорил: ты — единственная в мире. И никто тебе не указ.

— Кроме тебя, господин мой Ванечка. Ибо все мои... чудеса чудесные — от тебя.

Она о чём-то напряженно думала:

— Чудеса — от чудотворцев. А ты? Творитель чудотворителей?

Умница. Способна к обобщениям и выявлению закономерностей.

Опять: Ваня, ты кто?

— Творить творцов — интересно. Но моё ли это искусство? В чём чудеса? В перемене твоего костюма? Вышла из алтаря в простыне и сапогах — епископ посчитал отроком. В кафтане облапала монашку — та увидала добра молодца. Все чудеса от швеца да цирюльника. Да от глупости человеческой, от неумения видеть суть под разными тряпками. А вот Цыба тебя сразу распознала. Эй, Цыба.

Телега с моим секс-коучером догнала нас.

— Возвратись в монастырь, проси игуменью отправить инокиню, как её... Ананью в мой лагерь.

— Причина?

— Придумай. Она, вроде, садовница.

Цыба развернула телегу и отправилась назад.

— Зачем это, господин?

— Девушки, став не-девушками, часто волнуются, тревожатся, плачут. Хорошо ли оставить твою подружку без дружеской поддержки?

— Она... она мне не подружка!

— Ага. Чисто перепихнулись. Она и имени твоего не знает. Похоже как у нас с тобой первый раз было. Тем интереснее будет посмотреть. На неё. Когда она снова тебя увидит. В кафтане. И без. Если она будет... разогревать тебя перед... то нам обоим... или троим... будет приятнее. Я же не могу тебе всякий раз храм построить и бога на потолке нарисовать. Дабы случилось чудо чудное и диво дивное. Заболтались. Давай рысью.

Ананья оказалось девушкой... отзывчивой. Она составила принцессе подходящую пару в форсированном обучении, который обрушила на них Цыба. Увы, я не мог принять посильного участия в их играх. Вообще, избегал присутствовать вблизи. Не хотел рисковать согласием Евдокии на сотрудничество.

Монашка, при некотором смущении, была совершенно счастлива. Увы, не долго. О чём позже.

— Иване, тут злодея поймали. Петруху-подстольника. Слугой у меня был. Когда по призыву твоему к Минску пошёл — здесь оставался. По наущению диавольскому воспылал страстью греховной. К жене моей. Умыкнуть задумал. Уж и схватил её, да стража увидала. Он княгиню-то бросил, а сам утёк. А ныне споймали. Чего делать будем?

Нечародей временами такие загадки загадывает... Прирезал бы по-тихому. Так нет же, ему по закону нужно. Закон — это суд. Суд — правителя данной местности. Меня, то есть.

— Устав Церковный, ст. 3: Аще кто пошибаеть боярскую дочерь или боярскую жену, за сором еи 5 гривен золота, а митрополиту 5 гривен золота.

— Так... пошибания-то не было.

— Точно?

Нечародей постепенно краснеет, уныло качая головой. То — вертикально. То — горизонтально.

Если в утверждении — отрицание, то согласие — неоднозначно. "Да, не было" или "Нет, не было".

Какого... он ко мне с таким вопросом припёрся? Да ещё с толпой народу.

— Тогда ст. 2: Аще кто умчить девку или насилить, аще боярская дочи будеть, за сором ей 5 гривен злата, а митрополиту 5 гривен золота.

— Дык... не девка же. И не боярская.

— Эт ты точно сказал. Мда... Выходит, в Законе Русском такой случай не предусмотрен.

— И чего делать?

Чего-чего... раньше думать надо было. Как позже — Ягайло.

* * *

"В Лето 6909/1401... Приехали (Витовт и Ягайло возвращаясь от Смоленска) в Друцк и были там на обеде у князя Семена Димитриевича Друцкого. У короля Ягайло умерла уже третья жена, не дав потомства; и увидел он у князя Семена двух его красивых племянниц, старшую из них звали Василиса по прозвищу Белуха, а другую — София. И просил Ягайло Витовта, говоря ему так:

"Были у меня уже три жены — две польки, а третья — немка, а потомства они не оставили. А теперь прошу тебя, высватай мне в жены у князя Семена младшую племянницу — Софию, она — из рода русского и может Бог даст мне потомство".

И когда начал князь Витовт говорить о том Семену, Семен сказал так:

"Государь великий князь Витовт! Король Ягайло брат твой — коронованный и великий государь и не могло бы быть лучше моей племяннице, как за его милость выйти замуж, однако же не годится мне позорить старшую сестру ее, выдавать младшую раньше старшей, и потому пускай бы его милость взял бы старшую".

И когда князь великий Витовт сообщил это королю Ягайло, тот сказал: "Сам знаю, что старшая красивее, но у нее усики, а это означает, что она девка крепкая, а я человек старый и не смею на нее покуситься".

После этого князь великий Витовт, размыслив с князем Семеном, позвали к себе князя Ивана Владимировича Вельского, своего племянника, и посватали за него ту старшую сестру Василису Белуху, а Софию обручили с королем Ягайлом. А были те племянницы князя Семена дочери князя Андрея Ольгимонтовича Голыпанского.

А затем король Ягайло прислал из Польши знаменитых панов, которые, забрав княжну Софию, отвезли к нему в Краков; он же устроил знаменитую свадьбу, взял ее в жены и короновал ее, имел от нее двоих сыновей — Владислава, который позже был королем венгерским и польским и второго Казимира, который потом был королем польским, и великим князем литовским".

Отметим: церковь освящает только три первых брака. Вывод: все ягеллоны — ублюдки.

* * *

У княгини, как я видел, усики есть. Да и вообще, она на тридцать лет младше.

Понимаю: династический брак, союз с мощным соседом, нужда в наследниках, но... Ещё и ушёл в поход. А тут молодой парень, младший стольник, красивый да улыбчивый. Был ли это "увоз силой" или "по согласию"? А это важно? Под угрозой честь моего союзника. В здешнем понимании слова "честь".

— Чего ты хочешь?

— Казни. Смертной. Чтобы... и подумать — не моги.

— А закон?

— А закона, сам сказал, на это дело нет.

Nulla poena sine lege ("нет закона — нет преступления"). И что? Извиниться и отпустить? Мы в России. Был бы человек, а закон найдётся.

Неважно что там было. Что эта парочка думала, делала, чувствовала. Есть общественное мнение. В котором Нечародей упадёт. Что вредно для меня, пока он мой союзник.

"Глас народный — глас божий".

Какой-то ГБ у нас... кровожадненький. Или это я такой либерастический?

— Будь по-вашему. Идите.

— Живая ещё, принцесса?