Наконец они подошли к другой двери. Тек, раздавленный давкой толпы, нервно съежился.
— Двадцать тысяч лет — долгий срок, — сказала Люру Парц Пириусу. — Человеческий вид существует всего в несколько раз дольше этого срока. Этого времени достаточно.
Пириус спросил: — Времени достаточно для чего?
Вместо ответа Люру открыла дверь.
Помещение было огромным. Света от нескольких парящих шаров было мало, и вид, открывшийся Пириусу, был импрессионистическим: куполообразная крыша, обширный пол с бассейнами какой-то молочной жидкости, в которых плавали вялые существа. Как и везде в комплексе, в зале было многолюдно. Одним взглядом можно было охватить, должно быть, несколько тысяч человек. Пириус с удивлением подумал, что все это скрыто под огромной базальтовой глыбой горы Олимп.
Он шагнул в помещение. Воздух был густым от пара, с которым боролась его полуразумная маска, чтобы на лицевой панели не образовывался конденсат.
Люру Парц положила руку ему на плечо. — Из всех мест только здесь категорически нельзя открывать маску, — сказала она. — Не надо.
Люди здесь были такими же маленькими, округлыми, однообразными, как и везде. Когда он прошел вперед, они расступились с его пути, но море людей сомкнулось за ним, и все спешили взад и вперед по своим делам. Все они, казалось, были женщинами — или, скорее, девочками; здесь они казались даже моложе, чем в остальной части комплекса. Они несли остатки еды, кувшины с водой, одежду, что-то похожее на медицинское оборудование. Это было похоже на огромную больницу с низким уровнем технологий, подумал он.
Он остановился у одного из бассейнов. Тот был глубиной не более пояса и наполнен густой молочной жидкостью, которая колыхалась в условиях низкой гравитации. Женщины плавали в этом веществе, едва двигаясь. Они были обнажены, и капельки молочного вещества прилипали к их гладкой коже.
И были беременны, причем на очень поздних сроках.
Но они были разного возраста, от совсем юных девушек, чьи тонкие конечности и миниатюрное телосложение, казалось, едва выдерживали вес их животов, до гораздо более пожилых женщин, на лицах которых было больше морщин, чем у Люру Парц. Служанки женского пола ходили между женщинами, погружаясь по пояс в молоко. Они гладили лица и конечности беременных и ласкали их животы.
— Матки, — мрачно сказала Люру Парц. — В сердце муравейников всегда так. Камеры размножения — самые священные места в комплексе, самые ценные для трутней. Посмотри, как они встревожены. Но они не причинят нам вреда.
Пириус изо всех сил пытался разобраться в этом. — И отсюда управляется архив?
— Нет, — раздраженно сказала она. — Ты все еще не понимаешь, энсин? Архив никто не контролирует. Эти матки, я полагаю, являются его самым важным элементом. Но даже они, постоянно беременные, ничего не контролируют, даже свою собственную жизнь...
Наконец-то Пириус понял, что это было; его учили распознавать такие вещи.
Архив вообще не был человеческим обществом. Это было объединение. Это был улей.
Вначале это действительно был просто архив, проект по хранению записей о великих деяниях Коалиции: ничего более зловещего, чем это.
Но его туннели быстро распространились по гостеприимной громаде Олимпа. Очень скоро не осталось никого, кто имел бы четкое представление об общей географии архива. И поскольку его секции вскоре оказались в сотнях километров друг от друга — несколько дней пути по этим тесным коридорам, — никто не мог осуществлять надлежащий централизованный контроль.
Вскоре также стало очевидно, что это не имело значения. Люди были здесь для того, чтобы обслуживать архив — записывать информацию, классифицировать, анализировать, хранить, консервировать ее; вот и все. Вы могли не знать, что делают все на не нанесенном на карту пространстве библиотеки, но вы всегда знали, что делает следующий сотрудник, и обычно этого было достаточно. Каким-то образом все делалось, даже если никто не был уверен, как именно.
Затем в Солнечной системе настали трудные времена.
Долгое время архив оставался изолированным. Коридоры Олимпа всегда были переполнены. Независимо от того, как быстро рылись новые туннели, независимо от того, как расширялись огромные баки нанопродукции, население, казалось, росло быстрее. И люди, конечно, застряли здесь; если бы кто-нибудь из библиотекарей и клерков вышел на поверхность Марса незащищенным, он был бы мертв в считанные секунды.
Был период сложной политики, когда фракции библиотекарей сражались друг с другом за основные ресурсы, которые поддерживали их существование. В сердце Олимпа возникли странные бюрократические королевства, подобные древним водным империям Ближнего Востока Земли, захватившие монополию на жизненно важные вещества, чтобы обладать властью. Но ни одна из этих "воздушных империй" не оказалась очень прочной.
Наконец было найдено другое социальное решение. Никто этого не планировал: оно просто возникло. Но как только оно было создано, то оказалось удивительно стабильным. В конце концов, все это было вопросом кровных уз.
Несмотря на все усилия Коалиции по созданию родильных домов, групп одногодков и остального гомогенизирующего социального аппарата, который она развернула по всей Галактике, в темном сердце Олимпа, вне поля зрения, всегда процветали семьи. Но теперь некоторые из этих клерков-матриархов изменили свою лояльность. Матриархи начали рожать больше собственных детей. Они оказывали давление на своих дочерей, чтобы те не заводили детей сами, а оставались дома и помогали своим матерям рожать больше братьев и сестер. Это имело смысл на социальном уровне. Эти тесные связи сохраняли единство семей и предотвращали разрушительные ссоры из-за ограниченных ресурсов.
А затем в дело вступили гены. В конце концов, организмы были всего лишь транспортными средствами, через которые гены передавали информацию следующему поколению. Если бы вы сами остались бездетными, единственный способ, которым вы могли бы передать свои гены, был косвенным, через ту часть, которой вы поделились со своими братьями и сестрами. Итак, в этих стесненных, душных условиях, когда дочери библиотекарей отказались от своих собственных шансов родить детей, чтобы прокормить больше сестер из чресел своих плодовитых матерей, гены были удовлетворены.
Это сработало. Войны за ресурсы прекратились. Горстка семей росла поразительно быстро, распространяясь и сливаясь, пока, наконец, в архиве не стал доминировать единый обширный генофонд. Всего через пять тысяч лет после того, как впервые была раскопана земля Олимпа, почти все в архиве выглядели удивительно похожими.
Популяция росла, объединяясь и организовываясь благодаря своеобразной новой генетической политике. И было достаточно времени для адаптации.
Сложившееся в архиве своеобразное общество было древней и стабильной формой. Никто ничего не контролировал. Люди не выполняли приказы, а реагировали на то, что делали другие вокруг них. Это было локальное взаимодействие, как назвали его социальные аналитики, подкрепленное положительной обратной связью, люди реагировали на своих соседей и, в свою очередь, вызывали ответную реакцию. И этого было достаточно, чтобы дело сдвинулось с мертвой точки. Продовольствие и другие ресурсы перемещались взад и вперед по лабиринту туннелей, поддерживались жизненно важные системы, такие как циркуляция воздуха, и выполнялось даже номинальное назначение архива — хранение данных — и все это без центрального руководства. Казалось, что архив был единым сложным организмом с миллиардами лиц.
И этот организм был связан генетическими узами, семейными узами.
— За пределами Солнечной системы были обнаружены другие объединения, — сказала Люру Парц. — Реликты более ранних экспансий. Но все перенаселенные миры, по сути, одинаковы. Я думаю, что это недостаток в наших мыслительных процессах. Везде, где жизнь маргинальна, где люди теснят друг друга, и лучше оставаться дома с матерью, чем действовать в одиночку, — снова и снова всплывает эусоциальное решение. Иногда я задаюсь вопросом, где возникло первое объединение: возможно, еще до космических полетов, на самой Земле.
— Конечно, ульи ужасно далеки от доктрины. Разве эти женщины такие же люди, как и ты? Нет. Они эволюционировали, чтобы служить определенной цели объединения. И есть много специалистов. Ты сам их видел: длинноногие механики, бегуны, архивариусы с их глубокими, вместительными мозгами. Видишь ли, специалисты приспособлены для достижения определенных целей, чтобы лучше служить обществу в целом — но все они отличаются от человеческих норм. Официально, Коалиция вычищает объединения везде, где их находят...
— Но не здесь, — сказал Пириус. — Они оставили его развиваться здесь, на планете-сестре Земли. На Марсе. — И они отдали ему сокровище человечества, подумал он, архив его прошлого.
Он попытался разобраться в своих чувствах. Он не испытывал гнева. Чувствовал только оцепенение. Возможно, он слишком много пережил, слишком много видел. Но это было даже хуже, чем найти гнездо серебряных призраков в Солнечной системе. Позволить людям отклониться вот так, здесь, в самом сердце Солнечной системы — это шло вразрез с основами учения Хамы Друза.
Люру, казалось, почувствовала его дискомфорт. — Никто не хотел, чтобы все было именно так, энсин. И когда это все-таки произошло, это оказалось слишком полезным, чтобы от него отказываться, независимо от того, что говорили доктрины Друза. В конце концов, могущественные люди, которые управляют Коалицией, прагматики. Как и ты.
Пириус испытал облегчение, когда в воздухе появился тучный виртуал министра Грэмма, за которым следовал нервный босоногий Нилис. Его и Люру Парц выследили.
Нилис оценил ситуацию гораздо быстрее, чем Пириус. Ему не нужно было изображать гнев и отвращение.
Но Грэмм был надменным, вызывающим. — Итак, теперь вы знаете об Олимпе. Думаете, я буду извиняться за это перед такими, как вы?
— Послушайте меня. Этот архив необходим для продолжения великих проектов Коалиции. Знаете, мы, люди, плохо разбираемся в хранении информации. Бумажные записи гниют самое большее через несколько тысяч лет. Данные, заархивированные в цифровом виде, сохраняются лучше, если их регулярно переносить из хранилища в хранилище. Но даже такие хранилища данных подвержены медленному повреждению, например, из-за радиации. Период полураспада наших данных составляет всего десять тысяч лет. Но все наши усилия меркнут по сравнению с тем, что достигнуто в мире природы. ДНК намного превосходит таблички из глины или камня. Некоторым из наших генов миллиард лет — глубоко древним, общим для всех великих областей жизни, — и на протяжении поколений генетическая информация копировалась более двадцати миллиардов раз, с частотой ошибок менее одной на триллион.
Он вздохнул. — Мы ведем войну в масштабах пространства и времени, которые бросают вызов нашей человечности. Нам нужно помнить на порядок лучше, если мы хотим сохранить себя как галактическую державу. И поэтому у нас есть это место. Этот архив уже древний. Поколения его трутней-клерков живут только для того, чтобы копировать бессмысленные для них фрагменты данных из одного хранилища в другое. Возможно, однажды улей сможет имитировать точность копирования генов — кто знает? Это, безусловно, цель, которую не смогла бы достичь ни одна другая человеческая социальная форма. Комиссар, нравится вам это или нет, ульи — хорошие библиотеки!
Нилис прокричал: — И ради этой грандиозной цели вы будете терпеть это отклонение от нормы в сердце Солнечной системы? Ваше лицемерие раздражает! — Его повышенный голос потревожил купающихся матерей; они поплыли по своим бассейнам, подальше от него.
— Ты всегда мыслил мелочно, Нилис, — пренебрежительно сказал Грэмм. — В некотором смысле, это довольно элегантно — превратить один из наших фундаментальных человеческих недостатков в источник силы, тебе не кажется? И, говоря о коррупции и девиантности — о тебе, — бросил он вызов Люру Парц. — Что тебе здесь нужно, старая ведьма?
— Я говорила вам, что знаю, где захоронены скелеты, — спокойно сказала она. — Грэмм, вы снова затягиваете с финансированием проектов Нилиса. Это пора прекращать.
Грэмм зарычал: — Вы угрожали мне раньше. Вы действительно думаете, что разоблачение этой горы-улья разрушит Коалицию?
— Нет, — невозмутимо ответила она. — Но это покажет вам, что я серьезна. В Солнечной системе есть секреты гораздо худшие, чем этот, министр Грэмм, и вы знаете это лучше меня. А теперь вы поможете мне найти оружие. Нилису нужно что-то, чтобы нанести удар по главному радианту. Думаю, я знаю, где это найти.
Нилис выглядел заинтересованным. — Где?
— В прошлом, конечно. Но запертом, в архиве, погребенном еще глубже, чем этот.
Грэмм уставился на нее, его рот шевелился. Но Пириус увидел, что Люру Парц снова победила его.
Нилис пристально смотрел на нее. — Мадам, вы — гнездо тайн. Но этот более глубокий архив — где он?
Она сказала: — Каллисто.
Имя ничего не говорило Пириусу. Но Нилис побледнел.
Странное противостояние продолжалось еще несколько минут, пока в зал не ворвались стражи в синих шлемах и полностью бронированных скафандрах, чтобы увести их всех прочь.
Когда они уходили, Пириус отвел Люру Парц в сторону. — Есть кое-что, чего я все еще не понимаю. Зачем Тек вообще дал мне этот контактный чип? Чего он хотел?
Она вздохнула. — Он просто прощупывал почву, искал возможность. Так работает объединение.
Пириус покачал головой. — Это не имеет смысла. Зачем Теку действовать от имени объединения? Он паразит.
— Но он тоже часть улья. Разве ты этого не видишь? Просто он этого не знает. Никто из них не знает. — Она дернула его за рукав. — Давай, энсин, пойдем отсюда. Даже сквозь мою маску вонь этого места вызывает у меня дурноту.
Они поспешили за стражами, направляясь к прохладной, пустой поверхности Марса.
Позади них в своих молочных бассейнах плавали матки объединения, и беспокойно сновали голые, сутулые служительницы.
Глава 30
Пириус Блю почти забыл, каково это — сидеть в кабине зеленого корабля.
Это было похоже на подвешивание в открытом космосе, когда между тобой и небом ничего нет. И это небо в центре Галактики было полно звезд, скопление шаров, уходящих в бесконечность. Многие из них были ярко-голубыми юнцами, но другие были сердито-красными, недовольно состарившимися раньше времени. В этом скоплении звезд было ощущение быстрого движения, ощущение бескрайнего динамизма — и на самом деле эти переполненные звезды быстро летели в этом смертоносном пространстве, хотя их движение было заметно только в масштабах нескольких лет, слишком медленное, чтобы его могли воспринять люди-поденки.
Забившийся в угол кабины зеленого корабля Пириуса виртуальный Нилис выглядел слегка нелепо в своем скафандре, сшитом виртуально, чтобы соответствовать его широкому туловищу. Он сказал, удивляясь: — Так много звезд, гигантских, яростных звезд, гораздо более массивных, чем солнце Земли, сгрудившихся так близко, что они скользят мимо, как светящиеся шары, выстилающие дорогу... Здесь светло, как в тропическом небе! Есть старый парадокс. Когда-то считалось, что Вселенная бесконечна и однородна, повсюду полно звезд. Но, видите ли, этого не может быть, потому что тогда, в какую бы сторону вы ни посмотрели, ваш взгляд наткнулся бы на звезду, и все небо засияло бы так же ярко, как поверхность солнца. Возможно, это парадоксальное небо выглядело бы примерно так.
