Он лежал на пересечении двух коридоров — почти в позе эмбриона, словно ему было очень холодно.
— Дэй! — Я рванулась к нему, попыталась поднять, заглядывая в лицо. Из носа шла кровь, состояние здорово походило на глубокий обморок.
К нам уже бежали бойцы из охраны, кто-то протянул мне флягу, я смочила носовой платок и провела мокрой тканью по лицу Дэя.
Он открыл глаза и почти сразу же сощурился от яркого света нескольких фонарей.
— Всё хорошо, — поспешила заверить я. — Завал разобрали. Как ты?
— Сейчас... Помоги подняться, это важно.
Я подставила ему плечо, с другой стороны Дэя подхватил один из бойцов.
— Свет дайте. — Голос вырвался из его горла хриплым карканьем, я поспешно поднесла флягу к его губам.
Фонари осветили линию, пересёкшую коридор. Рядом с ней валялся нож, который я ухитрилась подхватить — думаю, Дэй не хотел бы потерять эту вещь.
— Вот здесь можно начинать складывать заградительную стену, — сказал он. — Прямо по этой полосе. За рабочих не бойтесь, с ними ничего не случится. Остальные входы-выходы тоже можно замуровать. Теперь — можно. Вроде всё.
Когда мы наконец-то выбрались наружу, уже рассвело. Дэй порывался идти сам, но мы так и вели его до самой караулки. Там я открыла аптечку и сделала ему пару уколов.
— Что это? — спросил Дэй, глядя, как я закатываю рукав его куртки и наполняю шприц.
— Спокойно. От витаминов ещё никто не умирал.
Сейчас, в ярком свете ламп, было видно, насколько же он бледен, даже природная смуглость и грязь подземелья не могли этого скрыть.
— Знаете, сколько вы там пробыли? — спросил, вернувшись, начальник караула — он уходил позвонить коменданту Теренсу. — Трое суток.
Я пожала плечами: по моим ощущениям, прошло куда меньше, но ничего удивительного не было. Под землёй теряешь чувство времени, часы в "проклятых местах" врут, да и разница в несколько дней с внешним миром — не такое уж редкое явление.
Но сейчас меня куда больше беспокоило здоровье Дэя.
Дэй.
Следующие два дня я провалялся в местной больнице. Те же самые витаминчики, но через капельницу, полный покой и сон. На этом настояла Рин — сама она оформляла бумаги, писала отчёты и договаривалась с комендантом, как лучше перекрыть коридоры под разрушенным районом. Похоже, застраивать его всё равно не будут. И правильно. Нет, всё-таки слишком часто кто-то из нас оказывается после задания либо в медпункте, либо на больничной койке.
Честно говоря, я и правда чувствовал себя паршиво, но куда больше мне хотелось домой. Чтобы была тишина утра, чтобы проснуться рядом с Рин, чтобы три дня — разделённая на двоих вечность до следующего задания.
Когда я немного отлежался, мне пришла в голову мысль навестить Верка. Вряд ли парня уже выписали, тем более ему явно будет интересно, что мы нашли его автомат.
Так и оказалось: он по-прежнему был один в палате, разве что выглядел несколько лучше.
— Привет, — сказал я, усаживаясь на стул у его кровати, — видишь, меня тоже сюда запихнули.
— Значит, вы его убили, — сделал вывод Верк. — Это ведь был человек, да?
— Да, — кивнул я. — Правда, личность так и не установили, документов у него не нашлось, а тело с собой тащить было совсем не с руки, слишком жарко там становилось.
Неожиданно я увлёкся собственным рассказом и вывалил Верку все наши подземные приключения.
Потом пришлось прерваться — мне на глаза легли прохладные девичьи ладони, и не было нужды гадать, кто это. Когда я смог выпустить Рин из объятий, разговор снова зашёл о нашем задании.
— Откуда такие только повылезали, — поморщился Верк, касаясь рукой перебинтованной головы.
— Оттуда же, откуда и все. — Я почему-то вспомнил один из первых наших разговоров со Стэном. — Просто раньше таких сдерживал закон, а потом только пули. Да и закон, если честно, не всегда.
— Не, я бы понял если какое-нибудь чудовище, но человек... Жить в подземелье, воровать у своих, убивать своих...
— А то среди людей ублюдков нет. Хочешь, историю расскажу? Было это почти десять лет назад. Занесло меня тогда в один чистенький городок. Пряничные домики, цветы в каждом палисаднике. В общем, не город, а поздравительная открытка.
Беглецы.
...ты — продолжение дороги...
Джем
Десять лет назад.
— Прачечная работает до семи, — продолжала болтать хозяйка, госпожа Хелена, пока мы спускались в полуподвал. — После закрытия вам надо будет вымыть пол. Кроме вас в здании остаётся сторож. Если понадобятся ещё тряпки, спросите у него. Ещё будете забирать скатерти и салфетки из кафе и постельное бельё из гостиницы. Если кто-то из клиентов захочет доставку на дом — это тоже по вашей части, но в первой половине дня.
Я постарался не налететь на неё на крутой полутёмной лестнице, вовремя затормозил и всё-таки ухитрился задать вопрос, вклинившись в её монолог.
— Вы сказали: нам?
— Да, мы уже взяли одного мальчика. Он немного старше тебя, но, думаю, вы поладите.
Тон у госпожи Хелены был как у учительницы младших классов или воспитательницы детского сада. Я даже подумал, что сейчас к месту оказалась бы фраза вроде "главное, не деритесь и не отбирайте друг у друга игрушки", но мы уже пришли: лестница закончилась у облупившейся тёмно-зелёной двери с забранным решёткой оконцем. Кажется, помещение предназначалось для чего угодно, только не для жилья. Когда госпожа Хелена, не постучавшись, распахнула дверь, я окончательно в этом убедился. В ближайшем к нам углу полуподвала громоздилось несколько сломанных стиральных машин и груда пробитых тазов. Небольшое окно под потолком тоже перечёркивала решётка, но рама вроде бы открывалась. Под окном, на брошенном на пол матрасе спал какой-то пацан, завернувшись в клетчатое одеяло так, что видно было только светлый взъерошенный затылок.
— Иджин! — окликнула госпожа Хелена. После второго оклика одеяльный свёрток заворочался, и на свет белый выбрался парень лет пятнадцати-шестнадцати в мятой майке и джинсах. — Это Дэй, он теперь тоже тут работает. Объяснишь ему, что и как делать.
— Ладно, — хриплым со сна голоса отозвался тот.
— Тогда я вас оставлю. Всего вам доброго, мальчики.
Иджин подождал, пока за ней захлопнется дверь, и только после этого спросил:
— Куришь?
— Да.
— Если будешь тут, открывай окно. Хелена взбесится, если узнает, у неё пунктик насчёт пожаров. Спать будешь здесь?
— Эээ... Ну да.
— Тогда матрас и одеяло возьмёшь там. — Иджин величественно махнул в сторону сломанных машинок. — Поищи за барахлом.
Весь его вид говорил о том, что помогать он не собирается. Свёрнутый матрас действительно обнаружился за рядом неплотно стоящих стиралок. Даже не особенно пыльный. Стопка тонких от частых стирок одеял — на одной машине. Я подумал и взял сразу два — нынешняя весна началась с проливных дождей и похолоданий, а отопление уже отключили.
— Южанин? — равнодушно спросил Иджин. — Боишься замёрзнуть?
— По мне не видно?
— Да кто вас нынче разберёт, — он зевнул. — Север с югом переженились, что уж теперь...
Интересно, он всегда такой или только спросонья? Я расстелил матрас в свободном углу, бросил в изголовье куртку и рюкзак. До закрытия оставалось часа два.
Если разобраться, не такая уж плохая работа. Надо город облазить при первой возможности.
— Эй, как тебя? Дэй? — неожиданно подал голос Иджин. — Ты говорил, куришь? Сигарету подкинь.
Я и подкинул. Одну, специально вытащенную из пачки. Иджин попытался поймать, но сигарета — штука слишком лёгкая, чтоб её нормально перебросить, и потому закончила свой полёт в складках одеяла. Иджин как ни в чём не бывало подхватил её, щёлкнул зажигалкой, затянулся, но какое-то уважение в его глазах мелькнуло. На что хочешь спорю, если бы дал ему всю пачку или подал сигарету в руки, все последующие месяцы полы мыл в одиночку, под чутким руководством.
Нет, не так уж плохо. Если посмотреть на подвал из-под полуопущенных ресниц, можно представить, что ты в ангаре с танками или самолётами. Я в таких, конечно, никогда не был, но сползшее с машинки зелёное одеяло кажется брезентом, укрывающим какую-нибудь деталь. И бетонный пол приятно холодит прикоснувшуюся к нему ладонь...
Валяться так можно очень долго, но от моего любопытства получилось бы запитать вечный двигатель, а в глубине подвала серела ещё одна дверь.
— А там что?
— Кладовка с барахлом, — ответил Иджин. — Швабры, тряпьё, вёдра и кран, чтобы за водой далеко не бегать.
Ради интереса я заглянул внутрь. Кладовка больше напоминала шкаф и была забита почти до отказа. Клочок свободного пространства остался только у металлической раковины, над которой какая-то уборщица пристроила небольшое зеркало, а на край положила кусок дешёвого розового мыла.
Я открыл кран и подставил руку под тёплую струю. С наслаждением умылся. После грязно-ржавой ледяной воды на автовокзалах это был настоящий кайф. Поднял голову. Зеркальный двойник хмуро пялился на меня из плена толстого стекла. С мокрой чёлки на лицо текло.
Я брызнул на зеркало мыльным раствором, белёсые капли заскользили вниз, обозначая преграду и отсекая двойника от комнаты.
Не люблю незнакомые зеркала. Потому, наверное, и подхватил эту примету — как вредную привычку.
— Что делаешь? — спросил Иджин, появляясь на пороге.
— Перекрываю зеркало. — Я пожал плечами. — Примета такая. Дурацкая.
Иджин с видом ущемлённой в правах добродетели закатил глаза.
— Боги, я буду жить в одной комнате с дебилом, который верит в зазеркальных чудовищ. Может, тебе свет на ночь оставить и плюшевого медведя под бок положить?
— Положи себе под бок резиновую женщину, — в свою очередь посоветовал я. Вечер обещал быть весёлым.
В работу я втянулся быстро. Прежде чем елозить по полу мокрой тряпкой, лучше подмести — не придётся развозить грязь по линолеуму. Воду надо менять несколько раз, чернеет она моментально. Когда забираешь корзины с грязным бельём из гостиницы "Лазурит" или кафе "Камелия", надо вежливо здороваться и улыбаться. Управляющую "Лазурита" зовут госпожа Энара, молоденькую хозяйку "Камелии" — Ники. С ней можно даже поболтать, если есть время. В больнице постельное бельё принимают и выдают каждый раз разные санитары, в основном — мрачноватые парни.
Полы мы начинали мыть часов в восемь, когда уходили последние работники. Часа за два вполне можно управиться. Иджин, как я и предполагал, попытался спихнуть на меня большую часть работы, но я с непрошибаемым видом поинтересовался, сколько он будет мне за это доплачивать. Напарник предпочёл перевести разговор в шутку.
Как к нему относиться, я пока не понимал. Вообще-то я уже сталкивался с парнями, любящими свалить на более мелкого и слабого часть своих обязанностей. Как правило, это были сыновья владельцев заправок и автомоек или молодые работники. Со вторыми было даже проще, эти двадцатилетние раздолбаи, любившие в рабочее время распить бутылочку пива или пококетничать с симпатичной клиенткой, разумеется, очень не хотели, чтобы хозяин узнал про их развлечения. Самое главное — не испугаться, когда тебе под нос суют здоровый кулак и угрожают покалечить. С сыновьями — другое дело. Никогда не знаешь, кто зарвавшийся ровесник для хозяина: наследник, которого надо гонять в хвост и в гриву, чтобы было кому дело передать, или обожаемая кровиночка, которой весь мир вокруг должен. С таким тоже приходилось иметь дело, моего терпения хватило дня на два, после чего я разбил обидчику нос и сбежал, не дожидаясь разборок.
Так вот. Подобные замашки свойственны тем, у кого есть надёжные тылы, крыша над головой и уверенность в завтрашнем дне. А Иджин был таким же бродягой, как и я. Может, просто сбежал из дома позже и ещё не расстался с этой уверенностью. О себе он рассказывал охотно. Его рассказы различались именами братьев и сестёр и количеством соблазнённых девчонок. Девчонок Иджин любил. Думаю, они его тоже. До этого я искренне считал, что подобные типажи встречаются только на киноплакатах. Золотистые (не бесцветно-русые) волосы, подстриженные на армейский манер, яркие синие глаза и светлая кожа. Именно так выглядели отчаянные парни из фильмов, вернувшиеся с войны и заставшие свой город во власти бандитов. Иджин об этом сходстве знал и всячески старался его подчёркивать: носил тёмно-зелёные штаны с кучей карманов и чёрную солдатскую майку, с умным видом рассуждал о разных видах оружия. Наши с ним взаимоотношения балансировали на грани приятельства и вооружённого нейтралитета. Сложно жить в одном помещении, работать вместе и при этом не разговаривать, а Иджин ещё и был любителем поболтать, так что ограничиться банальным "передай, пожалуйста — спасибо" не получалось. Если честно, я и не пытался.
Мне было интересно.
Мы довольно быстро сообразили, что при нашем графике работы почти вся ночь остаётся свободной. И, разумеется, ни я, ни Иджин не собирались тратить это время только на сон. Всего-то нужно сделать копию ключа от чёрного хода. Точнее, две копии. Стоит пару монет. Иджин, кажется, сразу же нашёл себе подружку или подружек, потому что пропадал почти каждую ночь и возвращался под утро с видом загулявшего кота. Когда ухитрялся спать — не знаю. Девушек его возраста в городе было много, они частенько заглядывали в прачечную, мы встречали их на улицах, но Иджин ни разу не поздоровался ни с одной из них. Думал, я проболтаюсь кому-нибудь? Не хотел, чтобы знали окружающие? Не уверен, что родители любой их этих девчонок одобрили бы новое увлечение дочери. Хотя, возможно, я ошибаюсь, и он просто выбрал взрослую девушку, не зависящую от мнений родни. Но общался он точно не только с девушками. Хотя бы потому, что как-то вернулся раньше обычного и приволок с собой непрозрачный полиэтиленовый пакетик. Убедился, что дверь плотно закрыта, подошёл ко мне и только после этого спросил:
— Будешь?
— Что это? — Я отложил книгу и приподнялся на матрасе.
— Трава. Ну так будешь?
На решение у меня оставалась разве что пара секунд. Надо быть Иджином, чтобы найти наркоту, пусть даже и лёгкую, в городке, точно сошедшем с поздравительной открытки.
— Буду, конечно.
Я скептически смотрел, как Иджин торопливо вытаскивает из кармана пачку дешёвых сигарет, отламывает у одной фильтр, вытряхивает табак, а потом забивает внутрь сморщенные, мелко нарезанные листочки. Если честно, больше похожие на лечебный чай из аптеки, чем на наркотик.
— И что, вот с этого должно вштырить?
— А то!
Иджин поднёс к сигарете огонёк зажигалки. Она долго не хотела тлеть.
— Когда вокруг начнут летать сиреневые драконы, разбуди меня, — попросил я, натягивая одеяло повыше.
— Недосушили, — пояснил он. — Да чтоб тебя! Есть!
Конец сигареты вспыхнул тусклым красным огоньком. Иджин затянулся и передал её мне. Ароматнее, чем обычный табак. Я откинулся на матрас в ожидании хоть какой-то реакции организма. Интересно, как я пойму, что сработало? Когда действительно сиреневые драконы летать начнут? Или какая-то лёгкость в теле должна появиться? Иджина можно спросить, но ведь на смех поднимет.
