Рейган познакомился с этим необычным студентом у Расмусена, когда Лориен заглянул туда с сокурсником развлечься в свой день рождения и заметил омегу в бархатной маске. После часа развлечений бета уговорил Рейгана на пару сеансов, заинтересовавшись его стройной, но крепкой фигурой. Всего Рейган позировал ему три раза и время от времени приводил с собой кого-нибудь ещё, давая подработать знакомым.
Салли стоял перед домом и напряжённо смотрел на высокие окна третьего этажа. Омеге было откровенно не по себе, причём не только из-за возможного гнева мужа. Рейган сказал, что Лориен Райли вполне приличный... Ладно, будем надеяться, что фамильное чутье Спенсеров это подтвердит. Оставалось только потом вовремя вернуться домой.
— Салли? Ты готов? — окликнул его Рейган.
— Я... Ты уверен?
— Тебе нужна работа или нет? Это пока единственный вариант, а если Тоби узнает, то я сам с ним разберусь. Идём.
— Хорошо...
Внутри дом выглядел не менее внушительно, чем снаружи. Декоративная лепнина под потолком, карнизы, пилястры и кованные перила лестницы придавали простым стенам и потолку некоторый шик, а сам дом поддерживался в отменном порядке — ни пылью ни сыростью не пахло. В доме, по всей видимости, даже было собственное отопление! После морозной улицы тело Салли сразу начало оживать. Рейган уверенно поднимался по лестнице, и Салли, стараясь не спотыкаться — колени подрагивали — следовал за ним.
Коридор третьего этажа ничем не уступал холлу и лестнице. Найдя нужную квартиру, Двуликий самым решительным образом забарабанил в неё. Дверь открыл весьма упитанный молодой бета, комплекцией даже превосходящий близнецов Лайсергов. Белобрысый, в полурасстёгнутой рубахе, и Салли сразу почуял, как в квартире тепло. А ещё — что от парня не так плохо пахнет, только его запах ощутимо портила примесь кислятины и дешёвого пива.
— Рейган! — воскликнул бета, узнавая знакомца. — Приве... А кто это с тобой — такой сладенький? — Парень ожидаемо начал жадно принюхиваться, и Салли чуть отступил назад.
— Закатай губу, Кёрк, — сурово ответил Двуликий. — Салли замужем, и его муж долго рассусоливать не будет. Может, он и твой сородич, но одного такого, пытавшегося украсть Салли, он уже забил насмерть простой кочергой. И это был целый альфа.
— Ого! — тут же перестал облизываться Кёрк. — Тогда ладно. А жаль...
— Лори дома?
— Ага, как раз возится с холстом. Так ты ему привёл?
— Да, он новую картину затевает. Салли, заходи.
Омега осторожно вошёл и замер, с удивлением разглядывая просторную комнату, обставленную так, что у него глаза разбежались. Везде стояли разномастные диванчики и кресла, пара пуфиков, полки и шкафы забиты самыми разными вещами — от чучел животных и птиц до кусков каких-то статуй. В углу стояли три... скелета, при одном взгляде на которые пробирал инстинктивный ужас. На деревянных рамах разного размера были в причудливом виде натянуты и присборены куски самых разных тканей. Были и книги. На единственном столе стояли немытые тарелки, кружки, снова предметы, неизвестно зачем принесённые в дом... Пахло пылью, краской, чем-то едким, но эта взвесь почти не раздражала нюх.
По комнате разносился стук молотка. Рядом с окном стоял мольберт с деревянной рамкой, к которой прикреплял маленькими гвоздиками полотнище другой бета. Высокий, заметно выше Тобиаса, сухопарый и необычно лохматый для беты. Его тёмные волосы были даже длиннее, чем у Рейгана! Лица Салли пока не видел, но сразу учуял запах — не самый приятный, но, как и с Урри, что-то внушало чувство спокойствия и безопасности. Рубашка с засученными по локоть рукавами, жилет и брюки пошиты хорошим портным из самого качественного материала, но уже заляпаны краской. В том числе и испещрены следами от пятен, которые кто-то пытался отстирать. Кёрк и то был почище, хоть и одет не так дорого. Значит, это и есть Лориен Райли? Не слишком-то похож на сына зажиточных родителей. Скорее, на выходца из семьи попроще. Движения молодого художника были быстрыми, чёткими и уверенными.
— Лори натягивает холст на подрамник, — шёпотом объяснил Рейган. — Кусок холста грунтуют специальным составом, отчего он становится потвёрже. И краска лучше ложится. Лори, этот подойдёт? — уже громче окликнул приятеля Двуликий.
Бета обернулся, откидывая с лица сползающие волосы, и Салли сглотнул.
Лицо Лориена не отличалось красотой — грубые резкие черты лица, крупный нос, кривоватая линия рта с тонкими губами. И пронзительные чёрные глаза, которые буквально впились в гостя. На правой щеке виден растёртый мазок синей краски. Салли невольно спрятался за спину друга, слегка испугавшись.
Лориен медленно выпрямился, забыв про холст. Он не сводил глаз с Салли. Потом выронил молоток, сорвался с места, ловко лавируя между предметами обстановки, приблизился вплотную, вцепился в плечо Салли и задрал его подбородок вверх, всматриваясь в лицо. Пальцы у Лориена были длинные, узловатые, тоже в полустёртых следах краски. Лицо художника приобрело ошеломлённо-восторженное выражение, а в глазах жадно загорелось.
— Светлейший... Это же тот самый!!! Ты где его нашёл???
Даже низкий голос Лориена не отличался приятностью — своей хриплостью смахивал на воронье карканье, и Салли едва не пожалел, что пришёл сюда. Омегу начал пробирать холодок страха, особенно после того, как бета начал бесцеремонно ощупывать его тело сквозь одежду.
— Лори, не так быстро, — закатил глаза Рейган, расстёгиваясь. — Я же тебе сказал — Салли замужем, и муж над ним трясётся, как над драгоценностью короны. Если ты хотя бы один синяк случайно оставишь, то Салли влетит, а меня Тоби просто убьёт.
— Кто??? — возмутился Лориен. — Кого??? Да я сам его прибью!!! Как можно поднять руку на этого ангела?!.
— Да отпусти же! — начал сердиться Рейган. — И сбавь тон — ты пугаешь Салли!
Лориен взглянул на начавшего бледнеть омегу и смягчился.
— Ой... прости... но я так редко встречаю такую великолепную натуру... — Голос тоже изменился — стал мягче. Салли выдохнул. Лориен откашлялся. — Салли, да?
— Да... сэр... — кое-как выдавил из себя Салли.
— Никаких "сэров", — мотнул головой Лориен, перестав хрипеть. — Мне всего двадцать лет. Просто Лори и на "ты" — меня все так зовут, кроме отца. Позволь помочь снять пальто...
Грубость и бесцеремонность ушли, Лориен начал ухаживать за гостем со всей полагающейся по официальному этикету вежливостью. Он был достаточно учтив и предупредителен, провожая гостя в комнату и усаживая на ближайший диванчик, однако Салли чуял, что он не настолько привычен к подобным церемониям, как и Тобиас, пусть и был с ними знаком. Лориен временами спотыкался в словах, принюхиваясь, в его взгляде буквально горело нетерпение, но не такое, какое Салли то и дело видел во взорах своих ухажёров на балах в Рудневе. Лориен жаждал чего-то другого. А когда Салли снял перчатки, глаза художника так и прикипели к кольцу.
— Рослин Мудрейший... Вот это да! Ты где такое взял???
— Это наше фамильное. Оно передавалось из поколение в поколение.
— Могу я взглянуть поближе??? — В глазах Лориена снова прорезалась жадность.
Салли, поколебавшись, снял кольцо и протянул. Лориен медленно и осторожно — его пальцы подрагивали — взял кольцо Спенсеров, опустился на ближайший пуфик и начал внимательно изучать.
— Потрясающе... Никогда не видел ничего подобного... Кто его сделал?
— Вероятно, кто-то из моих предков, который занимался ювелирным делом. Я точно не знаю.
Кёрк встал за спиной друга, так же внимательно рассматривая кольцо. Салли понял, что он, в отличие от приятеля, не так фанатично увлечён искусством.
— Обалдеть, — вынес свой вердикт Кёрк.
— Не то слово! — Лориен сам надел кольцо на руку Салли, и омега снова удивился — художник дотрагивался до него так легко и осторожно, будто боялся смять пушистый венчик одуванчика. — Салли, ты что будешь пить — кофе или чай?
— Кофе, — без колебаний сказал Салли. В последний раз он пил кофе в гостях у Елеазара после Нового Года, и горячее питьё сейчас было в самый раз.
— Сей момент! — Лориен сорвался с места и скрылся за дверью, ведущей в соседнюю комнату. Похоже, там была кухня. На пороге художник обернулся и яростно ткнул пальцем в сторону соседа. В его голосе снова прорезалась хрипотца. — Кёрк, руками не трогать — яйца отвинчу!
Этот долган уже начал Салли нравиться. Может, и страшен, как его прежняя жизнь, то и дело забывает про хорошие манеры, но было в нём что-то, что начинало незаметно очаровывать. Рейган, заметив это, украдкой подмигнул, подсаживаясь к другу.
— Ну, что я тебе говорил? Может, и не красавец, пахнет не очень, но парень хороший. Здесь ты будешь в полной безопасности.
— Жалко, что ты замужем, — заговорил Кёрк, ставя рядом раскладной столик. — А то бы я...
— Сказано же — закатай губу! Ты и с другими натурщиками неплохо развлекаешься.
— Так ведь Салли так здорово пахнет! Как тут удержишься?!
— Как хочешь, иначе и альфы наши покусают. Особенно Дуг — он точно порвёт на государственный флаг.
— Ой-ой, напугал! Да я своему брату скажу, и он...
— Ага, как же, будет твой братан из-за тебя напрягаться! Чего же ты здесь живёшь, а не дома?
— У нас тесно.
— Угу, прокурору расскажешь. Отчим опять лютует, да? И как твой бедный папа его только терпит?..
— Как-то терпит, — вздохнул Кёрк. — Раймон, может, и сволочь местами, но зато с ним безопасно. И женился по закону, а то мог бы и...
Кёрк Дюбуа и впрямь оказался любителем поболтать. Так Салли узнал, что он и его родитель-омега жили в самом глухом захолустье, пока на каком-то празднике не встретились с плотником-альфой Раймоном Дюбуа, который и предложил съехаться — Раймон не так давно овдовел и ему требовался домохозяин, а лишних денег на покупку нового мужа не было. Женился честь по чести, пасынка сильно не гнобил, даже присвоил ему свою фамилию и собственному сыну-альфе задирать не позволял. Но когда Кёрк отказался учиться на плотника и решил поступать в колледж изящных искусств, отчим встал на дыбы. Он на полном серьёзе считал художников бездельниками и ни на что не годными. Даже робкие возражения пасынка не слушал. Кёрк всё же поступил, куда хотел, потом познакомился с Лориеном, и студенты начали жить вместе — Лориен пожалел беднягу. Узнав это, Салли уже совсем другими глазами посмотрел в сторону кухни.
— А почему ты решил стать художником? — спросил парня Салли, принюхиваясь — в квартире уже запахло кофе. Да так, что у омеги слюнки потекли.
— Нравится мне это дело. — Кёрк ненадолго скрылся на кухне и вернулся оттуда с двумя тарелками. Колбасная и сырная нарезка, мягкий сдобный хлеб... Порезано было не слишком ровно — Лориен явно торопился — но Салли едва не захлебнулся слюной, с трудом сдерживаясь, чтобы не наброситься. — К тому же за заказные портреты и роспись стен и потолков неплохо платят. Книжным издательствам тоже художники нужны, архитекторы охотно наших в команду берут, да и не хочу я топором махать и в стружке копаться. Если только заниматься резьбой по дереву, но это потом... — Кёрк заметил, что гость колеблется. — Салли, да ты бери, не стесняйся. Голодный что ли?
— Нет... — Салли покраснел.
— У них сейчас с деньгами напряг, — объяснил Рейган, без стеснения начиная сооружать бутерброды. — Тоби жалование за командировку так и не выплатили, подработать не получается, а жить на что-то надо. Вот Салли и ищет работу. Представляешь, что они сейчас едят?
— Тогда ешь на здоровье, — подвинул к Салли поближе обе тарелки Кёрк и снова пошёл на кухню.
Лориен с восторгом и умилением наблюдал, как Салли жадно уписывает угощение. К бутербродам прилагались фрукты — сочные, крепкие и удивительно сладкие. В самый разгар зимы они стоили очень дорого. Когда все наелись, Лориен убрал со стола и приступил к делу.
— Я так понял, что Салли раньше никогда не позировал.
— Д-да... — с усилием соврал Салли, вспомнив, как его отец заказывал семейный портрет накануне переворота. Салли тогда было восемь лет, он уже начал тяготиться запахами отца и старших братьев, а приходилось часами сидеть рядом с ними, чтобы художник, приглашённый откуда-то издалека, мог нарисовать их всех. Причём нужно было сидеть неподвижно не в самой удобной позе, а ведь то рука затечёт, то нога начинала сама собой подёргиваться... Кстати, Орри улучил момент и показал гостю рисунки сына, не уточняя, кто из его детей автор, и гость одобрил работы юного художника, добавив, что при должном обучении со временем будет толк. Это вдохновило Салли рисовать дальше. Портрет получился хороший, но воспоминания о том, как его рисовали, остались тягостными.
— Тогда объясню, как я работаю. Прежде, чем начать писать картину, я должен приглядеться к натурщику, пообщаться с ним, чтобы уточнить концепцию и постановку на полотне. От того, будет ли натурщик понимать, что с него пишут, будет зависеть и конечный результат.
— Почему? — удивился Салли.
— Да потому что меня бесит традиционный подход к живописи, — поморщился Лориен, откидываясь на спинку мягкого кресла. На его лице отразилось крайнее презрение. — Двадцатый век на дворе, а мы малюем так, как будто всё ещё в семнадцатом живём! Символизм, конечно, дело хорошее, но трактовать искусство как исключительно книги для неграмотных — это вчерашний день. С наступлением Радужной Весны скульптура и картины стали реалистичнее, но сама постановка... Я не хочу тупо писать то, что будет понятно с первого взгляда. Я хочу, чтобы мои картины разглядывали снова и снова! — Руки художника взлетели с подлокотников и быстро-быстро начали двигаться, подкрепляя слова. Лориен сел прямо и наклонился к собеседнику. — Чтобы каждый мог увидеть в них что-то своё и, может, понять, что именно я хочу показать людям! Использовать все известные приёмы перспективы, освещения и цветопередачи, чтобы они говорили со зрителем. Традиционные шаблоны самих приёмов и их техники тоже уже приелись до тошноты, а ведь каждый человек — это что-то удивительное! Все разные, жизненные обстоятельства и сиюминутные прозрения показывают человека с самых неожиданных сторон, и именно это я хочу показать всем. А для этого мне важно изучить самого натурщика, поймать в нём именно то, что мне нужно, и запечатлеть это на холсте, будь то заказной портрет или сюжет на религиозную тему.
— Мудришь, — поморщился Кёрк.
— Наверно, но я иначе не могу. Надоела рутина. Выписано безупречно, краски радуют глаз, а удовлетворения нет. Картина мертва, а я хочу её оживить.
— И как ты это будешь делать? — Салли заинтересовался всерьёз.
— Я тут задумал картину по одному из эпизодов Первого Завета, и мне не хватало только образа Иво. Я перебрал уйму натуры, но ни один омега мне не подошёл. Они никак не могли усвоить то, что нужно мне для набросков и постановки. Да и внешне было что-то не то. Но на Новый Год я увидел тебя и понял, что ты — это именно то, что мне нужно. Ты ведь тогда с мужем был?
— Да. А что такого ты увидел?
— Как искренно и самозабвенно ты любишь своего мужа. Иво тоже был воплощением света и любви до своего падения и изгнания из Мирового Дома, после чего потерял благословение свыше, и я хочу показать это в своей картине. Образ Адама я уже нашёл, и ты подойдёшь, чтобы поставить к нему в пару.
