Никогда не прощу! (Чужой свободы господин))

— И руки помойте, — а взглядом словно укоряла: "Имейте совесть! Это же ребенок!". И мне... стало стыдно. Быстро же я почувствовала себя одной из хозяев жизни! Госпожа... как легко привязалось ко мне это обращение. А ведь я ровня этой девушке, которая, кстати, кормила и заботилась о моей девочке, пока мама где-то прохлаждалась.

Пристыженная, я отправилась в умывальную комнату, но довольный Вир знаками показал, что нужно выйти в другую дверь. Там оказалась спальня, небольшая, но уютная. Это для меня что ли?

— Для нас, — тихо прошептали сзади и большие горячие руки опустились на плечи. — Все хорошо, милая, все закончилось. Приведи себя в порядок, переоденься, Лета никуда не денется. Кормилица принесет ее сюда, когда она проснется.

Он не пытался приставать или продолжить разговор, который мы начали в землянке, не пытался обсудить Лукаса и все произошедшее. Просто поцеловал меня в щеку и вышел, сославшись на дела. А я... испытала разочарование. Да что ж это такое? Откуда эта странная привязанность? Это похоже на то, что я испытывала к нему будучи молоденькой девчонкой, когда Вир только сделал меня своей рабыней. По сути он спас меня тогда. Ведь меня могла выбрать какая-нибудь респектабельная пара высших вампиров. И что бы тогда было? Ясно что: мой ребенок уже рос бы где-то в чужой семье и называл бы меня кукушкой.

И все же... почему я думаю об этом только сейчас? Что за странная благодарность и нежность по отношению к тому, кого еще недавно ненавидела всеми силами души?

Это все обращение. Присела на край кровати и, что есть силы, сжала пальцами виски, но вытравить ненужные и назойливые мысли и чувства из головы не получалось. Ничего не поделаешь. Я изменилась. Может, оно и к лучшему? Смешно, но я даже воспрянула духом от этой мысли. Решила отложить тяжкие размышления о совести и предательских эмоциях на потом и отправилась умываться. Скоро Лета проснется, и я, наконец, смогу заглянуть в любимые глазки...

Что такое счастье? Это то, к чему каждый из нас стремится каждую минуту своей жизни. Прежде счастьем мне казалась свобода. Что может быть лучше вольного неба над головой? Что может быть лучше, чем быть хозяином самому себе? Делать, что хочешь, жить, как хочешь и... умирать, как захочется тебе, а не кому-то сильному, возомнившему себя господином чужой судьбы.

Через некоторое время стало ясно, что это не совсем счастье и не совсем та свобода, о которой мечталось. И тогда показалось, что счастье — это когда все свободны, когда торжествует справедливость. Меня первую осенила эта мысль. Именно я стала потихоньку волновать умы поселения магов. Слово, сказанное там, высказанное тут соображение — и вот уже всем кажется, что это их мысли и их мечты. А долго ли обратить мечты в реальность? Надо только захотеть. И тут так кстати подвернувшаяся мысль о драконах. Нет, обратиться к драконам предложила не я, но косвенно виновата, что в чьей-то голове вообще возникла такая идея. К сожалению, пустить освободительную мысль среди магов оказалось легче, чем обрубить ее на корню.

А ведь я знала, что к драконам нельзя обращаться. Зачем им соглашаться помочь? Только если здесь сокрыта какая-то выгода. Кому, как не мне, знать об особенностях сильных и могучих? Мало кто из магов провел столько времени среди вампиров. Большинство из них дышало воздухом свободы с самого детства. Маги были дикими и решительными, а еще надменными и самоуверенными. Переговоры вели старейшины, а нам оставалось только догадываться, чем они прельстили драконов. Или же те сразу согласились (что еще подозрительней).

В любом случае, маги не ожидали, чем этот заговор обернется... против всех. Свобода обернулась смертью. И только вечером, баюкая на руках ребенка, я поняла, как была права, когда возражала против вмешательства драконов.

Вошел хмурый и по-прежнему не сменивший грязную одежду Вир. Внимательно окинул взглядом меня и нашу малышку, чуть заметно и как-то щемяще печально улыбнулся, и попросил:

— Расскажи мне, что ты знаешь о драконах.

Рядом мышкой скользнула кормилица и как-то незаметно, но настойчиво забрала у меня Лету. Вовремя, надо сказать, так как малышка стала недовольно морщиться, чувствуя мое волнение. Понаблюдав, как девушка исчезает за дверью, воркуя и тепло улыбаясь моей дочери, я подошла к окну, вглядываясь в вечернюю темень, притаившуюся за тяжелыми шторами. Обеспокоенное лицо Вира отражалось в стекле, и я задумчиво провела по отражению подушечками пальцев, оно тут же расплылось, как случайный мираж в пустыне Забвенья. Если бы так же легко было стереть все содеянное.

— Что тебе сказать? Что конкретно ты хочешь услышать? — Вир молчал. Все. Я должна рассказать ему все. Конечно, маги сочли бы это предательством. Впрочем, как и то, что я живу с вампиром, от которого родила ребенка. Внезапно в груди похолодело: до меня дошло, что теперь я бы вряд ли вообще смогла бы общаться с магами. Я ведь вампир теперь! Как легко забыть о таком "пустяке", когда не мучает жажда крови, не правда ли? Но вряд ли об этом теперь забудет хоть кто-нибудь, кроме меня.

Так стоит ли считаться с возможным мнением магов? А мой рассказ... он может спасти множество жизней. По крайней мере, он что-то прояснит для Вира.

И я рассказала.

Только, пока рассказывала, поняла, что совершенно ничем не помогла. Мы лишь были отправной точкой в этой войне. Но, к сожалению, не нам ее заканчивать. Я никогда не видела драконов, но знаю, что они нисколько не сомневались в победе над вампирами. И судя по выражению лица Вира, победа не за горами.

— Я не могу пока рассказать тебе всего, — наконец, нарушил он свое молчание. — Не буду скрывать: все очень плохо. Но у меня есть один помощник... Возможно... Только возможно! Вместе с ним у меня есть что противопоставить драконам.

Я прокашлялась, так как от страха перехватило горло, и умоляюще посмотрела на того, кто являлся единственной ниточкой, связывающей меня с миром. И единственной надеждой на защиту.

— Пожалуйста. Скажи, насколько все страшно?

— Страшно. Они сожгли практически все южные земли. Так было до того, как я отправился за тобой. Они ищут источники энергии. Видимо, это то, что пообещали ваши старейшины в обмен на помощь.

Энергии?.. Я нервно пригладила волосы. Скорее, по привычке, так как после обращения они лежали идеально почти всегда. Источников энергии было ни так уж и много, но здесь вставал вопрос: как старейшины могли их обещать, если сами не чувствовали? Энергетические жилы чувствовала только я и то лишь благодаря амулетам. Или же они тоже что-то об этом знали? В любом случае, отдать источники — значит, привести драконов сюда, к нам. И что дальше? Ладно, допустим, вампиров бы они из благородных побуждений уничтожили бы. Сомневаюсь, что эти существа настолько добродушны, чтобы терпеть рядом с собой людей и магов. На что маги надеялись? Неужели они настолько наивны? Ну, прям как дети!..

Волна раздражения была погашена горячими ладонями, опустившимися на плечи. Чуткие пальцы пробежались по напряженным мышцам. Должно быть, сказалось эмоциональное напряжение разговора, так как меня словно обожгло огнем. Одно прикосновение — и кожа словно растаяла. И вообще все растаяло. И вот уже я готова растечься расплавленным воском к ногам Вира. Конечно, произошедшее объединило нас. Наверное, ничто так не объединяет, как беда и великая радость. Но не настолько же! Я готова была сама наброситься на вампира с криком: "Ну, что ты медлишь!".

— Сегодня ночью я уезжаю, — тягучий шепот защекотал мое ухо. — Прошу, позволь мне...

И снова эти прикосновения, такие невинные и сводящие с ума. Я резко обернулась, требовательно глядя в его глаза:

— Это все обращение? Да? Из-за него я испытываю к тебе странные... чувства.

В ответ он задумчиво пальцами очертил мои брови и обеими ладонями обнял лицо, словно отгородил от всего мира.

— Не буду спорить и отрицать. После обращения возможны... подобные реакции.

Я, было, открыла рот, чтобы высказать все, что думаю об этом демоновом обращении и вообще о прочих его прегрешениях, но прикосновение пальца к губам остановило так и не родившийся поток ругани.

— Я понимаю, что не имею на это право, но прошу. Давай оставим все обвинения на потом. На то время, когда всем нам не будет угрожать опасность. Когда все закончится.

Большой палец нежно скользнул по губам, рождая эмоции, далекие от возмущения. А в голове родилась новая мысль: он ведь может не вернуться! Что станет с нами тогда? С Летой, со мной, со всеми людьми, с вампирами, наконец? И... как я буду без него?

И такая горечь накатила! Аж до жгучих слез. И чтобы он не заметил этих слез, я сделала очень странную вещь: я встала на цыпочки и поцеловала вампира, который без спроса сделал меня подобной себе. Поцеловала того, кто поверил наветам и, по сути, предал меня, того, из-за кого убивали моих друзей, того, кого и сама я не прочь была убить еще совсем недавно. И поцеловала совсем не так, как тогда, когда носила Лету. Тогда мне просто не хватало плотских отношений, сейчас мне хотелось тепла и любви.

— Рииина, — хорошо, что кормилица унесла Лету — это все, о чем я могла думать в этот момент.

А его руки по-прежнему прожигали до костей, а от прикосновений губ я готова была взвиться под потолок, но способна была лишь изгибаться змеей и в сильных объятьях.

Как мы оказались на постели не помню. Только помню очень мягкое белье под обнаженной спиной и гладкое тело сверху... И вздувшиеся мышцы под моими руками, и горячую влажность губ от многочисленных поцелуев... И так приятно, оказывается, самой исследовать это тело... И так хочется раствориться в нем без остатка... Родной, единственный... Неужели это я шептала? А потом, кажется, впивалась с силой в спину острыми ногтями, пытаясь сама задать нужный темп. А он глухо смеялся и продолжал "растягивать удовольствие", как выразился сам... И казалось, что взорвусь от напряжения... И взорвалась-таки...

Но самое приятное, как оказывается, это потом расслабленно лежать на его плече, бесстыдно оплетая ногами его бедра и слушать размеренные могучие удары сердца.

Через некоторое время он начал давать указания, и даже это не смогло убить очарование момента.

— В замке тебя почти никто не видел и тогда, когда ты была человеком, — Вир говорил в полголоса, медленно поглаживая мое плечо. — Я только сообщил, что за Летой будет присматривать ее будущая мать.

Я дернулась.

— Так надо. Никто не должен знать, что ты прежде была человеком. Вы по-прежнему не должны выходить из комнат. Охрана будет передавать вам с Ариной все необходимое.

— Арина? — спросила удивленно, уже не имея желания спорить со сказанным.

— Да, кормилица.

Странно, но я не поинтересовалась даже именем девушки, дающей кровь Лете. А ведь наши имена весьма созвучны. Дважды странно. Совпадение?

— Это совпадение, — насмешливо протянул Вир. — Я всего лишь пытался найти кормилицу, которая бы понравилась тебе.

— Или тебе самому? — я даже приподнялась и вопросительно выгнула бровь, глядя на ухмыляющегося вампира.

— Нашла, когда ревновать, — с видимым удовольствием проворчал он и насильно уложил меня обратно. А сердце-то как радостно бьется! Мало же ему для счастья надо.

А когда, все еще лежа в постели, я наблюдала за тем, как он одевается, пришло понимание. Вот сейчас, конкретно, мне для счастья нужно, чтобы не было войны, чтобы Лета была жива-здорова и в безопасности и, как ни страшно это звучит, чтобы Вир всегда был рядом...

Вир

Мир вокруг стремительно менялся. Драконы бушевали, выжигая все на своем пути. Судя по характеру их передвижений, они находили энергетические жилы, буквально высасывали их и продолжали искать дальше. Почему они медлили до этого? Так ли это важно в свете последних событий? Возможно, ждали, что маги покажут им нужные места, возможно, энергия еще оставалась по другую сторону от Забытых земель. Ревс не мог ответить на данный вопрос внятно. "Мое дело маленькое: знай слушайся хозяина", — вот и все, что сказал он. Из нашего разговора я более или менее отчетливо понял только то, что драконы попали к нам из другого мира, к нашей среде они не приспособлены, а потому нуждаются в дополнительной подпитке в виде энергии, сокрытой в недрах планеты. И теперь, ожидая, когда их вызволят из передряги, они рыщут по поверхности в поисках энергетических жил. Я читал о таких местах в своем фолианте. Прежде вампиры, наделенные магией, их чувствовали, сейчас же не чувствовал никто. А жаль.

Пробираясь по лесу вместе все с тем же отрядом навиров, я не мог не думать о том, сколько звериного сокрыто в сущности вампиров. И это звериное, какое-то древнее чутье прорывалось все чаще во мне в последнее время. Взять, к примеру, то, как я обнаружил землянку, в которой прятали Рину. Тогда Ревс нес меня и моих навиров к замку, как я и просил, но на полпути я приказал ему свернуть в сторону. Дракон лишь посмеялся, когда я не смог внятно объяснить, почему и, высадив на месте, сразу же предпочел вернуться на свою поляну, сказав, что "со спятившими вампирами ему не по пути".

Но ведь я оказался прав!

И теперь снова шел, ориентируясь лишь на свое чутье. Навиры уже глухо роптали за моей спиной, продираясь сквозь самую густую чащу. Только Мирт продолжал демонстрировать молчаливую поддержку. После того случая с драконом, он опасался сомневаться во мне.

И вот впереди раздался громкий треск, и мы уже пошли на звук. Навиры с опаской, я — с уверенностью, что знаю, кого скоро увижу.

И когда мы вывалились на поляну, перед нами открылась чудная картина: широко растопырив крылья, как неоперившийся птенец, у самых деревьев топтался Ревс и пожирал обгоревшие останки деревьев, коих здесь было в избытке. При этом он утробно урчал, чавкал и издавал прочие сопутствующие звуки. А уж как трещало его угощенье! Буквально на весь лес. Думаю, вся живность в округе бежала прочь без оглядки.

— Во дает! — прокомментировал один из моих спутников. Другие поддержали его дружным хохотом.

— И что ты делаешь? — спросил я, водрузив на голову обруч.

— Умм, хрям, — глубокомысленно сообщила мне в ответ наша единственная надежда на спасение. И этого... хомяка я собираюсь просить о помощи?!

— Хрясть! Хрум-хрум, — благожелательно отозвались на мои мысли.

— Эй! Я тебя спрашиваю! — очередная попытка привлечь внимание также оказалась провальной. Меня нагло игнорировали. И тут я вспомнил, как ярко блестел камень в серьге убитого навиром "всадника". Что-то мне подсказывало, что нужно было снять с него и эту штуку. Возможно, это позволило бы мне управлять наглой ящерицей.

— Не-хррр-надейся, чаф, — прошамкал дракон в ответ. — Это лишь отличительный знак. Хрясть!

И снова вернулся к трапезе. Зато теперь я точно знал, что меня слышат и понимают, но при этом нагло игнорируют.

— Ладно, — утомленно опустился на ближайший пенек и дал знак навирам располагаться, — обедай пока. Сообщи, когда насытишься.

— Ревс обедал уже. А это десерт, уммм, — соизволили мне пояснить. — Люблю горелки.